Лги. Под давлением.
Неделя спустя.
Когда что-то идет не так, как хотелось бы, люди обычно либо расстраиваются, либо пугаются, либо впадают в ярость. Ким Намджун в подобных ситуациях выбирал третий вариант. Что-то шло не по плану — он топил в своей ярости окружающих, показывая, насколько страшен бывает Черный Джокер. Кто-то шел против него — Джокер спускал своего Цербера, позволяя вдоволь напиться крови, или вершил казнь лично. И в этот день можно было подумать, что даже грозовые тучи заволокли небо и спрятали неуместное в этом городе солнце только потому, что боялись его гнева. Намджун стоял посреди своего кабинета, раздраженно вертел между пальцами дротик с острой иглой на конце и смотрел на игральную карту червового туза, прикрепленную к пробковой доске. Этот кабинет казался слишком большим. Ему бы сейчас в тот маленький офис, в котором обитал Намджун, когда только начинал: он никогда не пользовался привилегиями отца, лишь подхватил его работу и перевоплотил с нуля, на собственный лад. В маленьком помещении легко ориентироваться, не составит проблемы и дотянуться до любой вещи, которая может срочно понадобиться, не придется вставать и идти к шкафу у противоположной стены и копаться в бесконечных полках и ящичках, а затем, так ничего и не найдя, мечтать превратить все в руины. — Это плохо, Люк, очень плохо, — голос Намджуна не дрожал, но был очень серьезным и тихим, с такой концентрацией ярости в нотах, что его собеседник невольно сглотнул нервный ком. «Я не знаю, что произошло, босс, но Джек и его парни так и не вернулись. Мы отправились их искать, но нашли только сгоревшую машину и… кости. Кто-то вызвал легавых, нам пришлось рвать когти оттуда. Блять, это была подстава…» Мужчина вдавил иглу дротика в подушечку большого пальца и стиснул зубы: от гнева его разрывало. Джокера хотели выбесить — у них это получилось. Но вот напугать его не так просто: Намджун не будет дрожать от страха даже под дулом пистолета. Смерть близкого товарища ударила по нему, но не настолько, чтобы сбить с ног. Они еще ответят за жизнь Джека. Он был рядом с тех пор, как Намджун начинал строить свой бизнес, прокладывал путь своими руками вместе с товарищами, пока отец не отдал ему семейное дело. Поэтому Намджун обязан сделать так, чтобы гибель близкого друга была отмщена, иначе он не Черный Джокер. Всем, кто окажется причастен к этому, он головы снесет, из-под земли достанет, если понадобится, чтобы другим неповадно было. — Значит так. С этого момента, прежде чем что-то делать, ты обязан будешь мне сообщить и получить одобрение. Собираешься принимать товар — звони, продаешь — звони. Сделки — звони, новые люди — звони, собираешь куда-то парней — звони. Иначе следующие кости в сгоревшей машине будут твоими, Люк, а я этого очень не хочу. Усек? «Да, босс. Сделаю» Внезапно внутренний волк альфы вздрогнул и навострил уши; его сердце забилось учащеннее. Дверь медленно открылась, впуская в кабинет неожиданного гостя. — Приятно слышать. И еще одно, — Намджун краем глаза посмотрел на вошедшего, — следи за Мин Юнги и скажи Алисе, чтобы докладывала мне лично о каждом вдохе этого омеги, потому что если он не бросит играть с огнем, то дышать ему не так долго останется. Сокджин сцепил за спиной руки в замок и, внимательно оглядываясь, прошел вглубь помещения легкой и непринужденной походкой, словно на правах хозяина. По кабинету распространилась привычная сладость, и Намджун отчего-то подумал, что ни один ядовитый газ в камерах пыток не сравнится с этим тяжелым запахом теплой карамели. Мужчина порой недоумевал: неужели он один считает его запах таким концентрированным, обволакивающим легкие и причиняющим этим вред не меньший, чем никотин. Организм Намджуна отторгал его и в равной степени от него зависел. Встав напротив брата, Сокджин прислонился к столу и, скрестив руки на груди, уставился на него, прекрасно зная, насколько сильно Намджун не любит внезапных гостей. «Так точно» Намджун завершил вызов и, спрятав телефон в карман брюк, устало выдохнул. Он чувствовал, что Сокджин сверлит его взглядом. Сжав дротик со следами крови в руке, мужчина прошел к своему письменному столу, на котором полусидел его брат и, нажав на кнопку, связался с секретаршей. — Почему не предупредила, что ко мне посетитель?! — грубо спросил он. «Прошу прошения, — раздался перепуганный и зареванный голос девушки-омеги. — Господин Сокджин просил, чтобы я вас не беспокоила и просто пропустила его. Очень… настойчиво просил» — Твоя работа — беспокоить меня! — прикрикнул Намджун, но, услышав рыдания, которые, как и незваных гостей, терпеть не мог, сменил гнев на милость: — Больше так не делай, если не хочешь вылететь отсюда. Намджун выпрямился и, прикрыв веки, тяжело вздохнул; как же он устал от этого всего. Сокджин засмотрелся на брата и, не сдержавшись, усмехнулся. Он понимал: сейчас последует выговор, но все равно оставался на месте и взгляд не отводил. Платиновые волосы — чуть растрепаны, пиджак — отброшен на кресло вместе с галстуком. Намджун, непривычно небрежный, стоял перед ним в белоснежной рубашке, расстегнутой на две пуговицы, и брюках, что слегка помялись за эти два дня, которые он безвылазно провел в офисе. Сокджину стало его жаль, совсем немного. Он скорее наслаждался этой картиной, потому как видеть брата в таком состоянии мог не каждый. Обычно Намджун излучает энергию и упорство так, что едва ли пар из ушей не идет, не то что сейчас. Выглядел он разбитым и вымотавшимся; на столе валялась куча каких-то бумаг и стояла пара кружек со следами от кофе и губной помады в некоторых местах. — Запугиваешь моих работников? — он даже не посмотрел на Сокджина, все вертел свой дротик, перебирая жесткие рябые перья уколотым пальцем. — Какого хрена ты забыл в моем офисе? — Твоя секретарша никогда мне не нравилась. Всегда знал, что у тебя отвратительный вкус, ты даже трахаешь всякий сброд. Намджун нашел в себе силы нагло усмехнуться в ответ на упрек. — Эта плакса? Нет, ты меня недооцениваешь. Закатив глаза, Сокджин пожал плечами и переключил тему: — Так ты не рад меня видеть? — А как думаешь? Твоего присутствия мне и дома хватает. Понимающе кивнув, Сокджин криво усмехнулся. «Бесит, напыщенный индюк» Намджун отвел руку с дротиком назад и легким, но в то же время резким движением метнул его. Дротик стремительно полетел к назначенной цели и глубоко вошел в поверхность пробковой доски, пронзив иглой сердцевину червового туза. Мужчина нахмурился. — В чем дело? — В этом, — Намджун указал на туза. — В карте? — Сокджин удивленно изогнул бровь. — Нет, не в самой карте. А в том человеке, что за ней прячется. Намджун внимательно смотрел на доску. Сокджин проследил за его странной реакцией на игральную карту и непонимающе нахмурился. Куча цветных нитей переплетались, держались крепкими узлами на кнопках, вели от одной газетной вырезки к другой, от первой фотографии ко второй, к третьей, четвертой, от рукописной заметки к желтым стикерам с вопросительными или восклицательными знаками, нарисованными на них, и повсюду карты, карты, карты. А в центре всех трудов — червовый туз с иглой в самом «сердце». — Решил поиграть в детектива? С чего ты решил, что его карта червовый туз? — Сокджин встал за плечом брата и внимательно посмотрел на проделанную им работу. — Он играет. В «Мафию». Есть много вариаций этой игры… Ты знаешь суть? — Намджун отвлекся от доски и повернулся к Сокджину. — Карты играют свои роли. Мафия держит весь город, творит темные дела ночью, прячется под масками днем. Как ни крути, она — основная фигура. У Мафии есть помощник — киллер. Тут все просто, работает по той же схеме. Остальные — второсортные персонажи, но не менее важные: полицейский, доктор, шлюха, житель и так далее. Они нужны для целостности игры, ведь, если присутствуют только карты мирных жителей, интерес пропадает, правильно? Игра завершилась бы слишком быстро. Однако есть персонаж, который никогда не проигрывает. Обычно его называют Ведущим или Рассказчиком. Этот ублюдок возомнил себя им, думает, что может так просто вертеть людьми, их жизнями. Не позволю. В этой игре он проигравший с самого начала, не с тем связался. Сокджин немного помолчал, обдумывая его слова. — Хочешь сказать, что у него такой своеобразный почерк? Играет, значит… Интересно. Но все-таки… туз? — Мафия — джокер. Коп — король. Шлюха — дама. Киллер — валет. Доктор — десятка. Остальное видимо зависит от положения в обществе или должности: девятки, восьмерки, семерки, шестерки. Ведущий — туз… Вспомни все эти убийства, что были три года назад и возобновились сейчас, вспомни карты, которые находили рядом с телами, из-за которых подозрение пало на нашу семью. Эта скотина терроризирует меня слишком давно. Сокджин еще раз скептически окинул взглядом брата и предмет его беспокойства, таящийся за этими цветными нитями. — Я думаю, что тебе надо передохнуть, — осторожно начал он. — Понимаю, что все это серьезно, но ты теряешь бдительность, а еще выматываешься, вечно пропадая в офисе. — Что ты хочешь, чтобы я сделал, Джин? — Намджун покачал головой и, опустившись в свое кресло, устало посмотрел на брата. — Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, — Сокджин недовольно нахмурился. — Брось это. Займись легальным бизнесом — опасность исчезнет. Неужели ты не понимаешь? Своей «работой» ты подставляешь не только себя, но и меня с Тэхеном. Я не хочу гнить в тюрьме, но еще больше не хочу видеть, как умрет мой младший брат. Мне надоело повторять тебе одно и то же! Намджун лениво поднял на него глаза; спина неприятно ныла, мышцы расслаблялись, когда он сидел в кресле, но все равно противные ощущения не отпускали полностью. Сокджин выглядел напряженным, но не злым: снова этот его контроль над эмоциями — держи лицо, чтобы Намджун не видел, как выводит тебя, скрещивай руки, чтобы не вырвать ему глаза, стискивай зубы, чтобы не почувствовать на языке вкус его крови. Намджун его читал легко, потому что чувствовал то же самое, но не умел сдерживаться, любил показывать ненависть и щедро ее дарил. — Что насчет меня? Не беспокоишься? Сокджин промолчал. Не дождавшись ответа и приглушив появившееся по этому поводу чувство неудовлетворенности, Намджун закрыл глаза и напряженно потер веки. — Я разберусь со всем так, как привык. Разочарованно вздохнув, старший брат вновь забрался на поверхность стола. Намджун продолжал: — Звонил Хосоку. Он согласился помочь. — Зачем его в это впутывать? — нахмурился Сокджин, услышав имя их названого брата. — Тебе мало того, что он убирает предателей? Причем делает все чисто и аккуратно, в отличие от тебя. Намджун проигнорировал его возмущения. — У Хосока чертовски хорошее чутье, и если кто и сможет помочь в моем расследовании, то только он, только Цербер. С ним я справлюсь в разы быстрее и с меньшими жертвами, — мужчина испытующе глянул на брата. — Или ты хочешь, чтобы я перебил половину населения этого проклятого города?! А я ведь могу! Тогда легче будет достать Туза, просто потому что никого не останется. — Делай что хочешь, Ким Намджун. Впрочем, как всегда... Когда Сокджин называл его по фамилии, это означало, что у старшего брата опускались руки, а в глазах можно было прочесть одно: «Ты неисправим». А у Намджуна с самого детства после такого вместе с раздражением в груди появлялось щемящее чувство. Он не хотел быть «неисправимым», но не мог иначе. Сокджин встал, собираясь уйти, но Намджун схватил его за руку и, грубо развернув, прижал к столу, вернув брата на место. Мужчина недовольно поморщился, ударившись бедром о твердую поверхность. — Ты приехал ко мне в офис, только чтобы мозг ебать?! — волк бешено забился в груди. — Снова? «Бесишь. Мне от тебя не нужны ни одобрение, ни уважение» — Не думаю, что это стоит обсуждать прямо сейчас, — Сокджин попытался вывернуться, но ничего не вышло. — Я всего лишь стараюсь наставить тебя на путь истинный. Считай меня своим ангелом-хранителем, — почти прорычал он, а затем язвительно усмехнулся. Намджун наклонил голову, вглядываясь в карамельные глаза так, как мог только демон прямо в твою душу смотреть, медленно и с наслаждением вытягивая ее. Сокджин, будучи единственным во всем мире, кто мог выдержать этот взгляд, смело посмотрел прямо в черноту его зрачков. — Ты далеко не святоша, братишка, — почти ласково улыбнулся Намджун. — Джин, ты же сам скорее мне в могилу путь проложишь, а затем на надгробие плюнешь, чем ринешься спасать. Мне твоя забота нахуй не нужна, — Намджун почувствовал, как руки брата уже ощутимо упираются ему в плечи, с силой пытаются оттолкнуть. — Как же ты, сука, меня бесишь. Вертишься перед глазами постоянно, выводишь из себя, а потом строишь героя и заботливого брата. Так вот что я тебе скажу, лживая ты дрянь, не получится! — Тогда убери свои руки, — сквозь сжатые зубы процедил Сокджин. — Что изменилось, почему я должен тебя слушаться? Только из-за того, что ты старший? — дикая усмешка исказила его лицо. — Запомни, я тут главный, — Сокджин грубо толкнул его, но Намджун напирал до последнего: — Мы никогда не следовали правилам, так почему же и сейчас не проигнорировать их? Находиться рядом с Ким Сокджином — любимая и адская пытка для Намджуна. Он чувствовал себя гребаным мазохистом, сгорал в собственной ненависти и знал, что Джин чувствует то же самое. — Все просто, — огрызнулся Сокджин, . — Потому что еще больше тебя ненавидеть я все равно не смогу. Можешь избивать меня, оскорблять, подставлять, сделать опозоренным, грязным, заставить относиться к самому себе с отвращением, можешь опустить меня ниже плинтуса. Плевать. Больше ненависти к Ким Намджуну в меня не поместится. Я ею до краев заполнен. Я ее боюсь, но благодаря ненависти еще на ногах перед тобой стою и буду стоять. Выслушав его, Намджун утратил свой запал. Он посмотрел на брата, не понимая, куда внезапно испарилась его колючая злость. Перед ним все тот же Джин, но будто немного другой... или чужой. Признав себя побежденным в этой словесной перебранке, Намджун сделал полшага назад, поднимая ладони и усмехаясь, горько и отчаянно. Горделиво расправив плечи, Сокджин выпрямился, поправил одежду и отошел от брата на безопасное расстояние. Зашипел приемник: «Господин Ким, у вас посетитель….» Намджун, не отводя от брата взгляд, раздраженно выдохнул и спросил: — Лилит, ты как всегда не вовремя… Кто там? Девушка вновь взволнованно заговорила, в ее голосе звучала обида и страх: «Здесь…» Послышались недовольные возгласы и какая-то возня. Мужчина нахмурился, вслушиваясь. А Сокджин, воспользовавшись моментом, принялся бродить по кабинету, остановившись у картины, украшающей левую стену. Эту картину нарисовал Тэхен несколько лет назад, и до этого момента Сокджин думал, что она валяется на чердаке. Неприятно кольнуло в районе сердца — мужчина приложил ладонь к груди. Намджун задумался, глядя на спину брата, и не сразу понял, что мужской голос из динамика пытается до него достучаться: «Хэй! Джун, дружище, помнишь меня? Эта цыпа не хочет открывать лифт. Ты знаешь, что случается, когда мне мешают, не хочу навредить этой крошке. Готов поспорить, что ее шея очень хрупкая» Настроение и без того было не лучшим, а сейчас, стоило понять, чей именно это голос, упало ниже плинтуса. — Кай? Я то знаю, что случается с теми, кто тебя бесит. Но знаешь ли ты о последствиях? Не смей ее трогать, не хочу выкидывать любимый ковер из-за того, что его заляпают твоей кровью вперемешку с мозгами. Лилит, впусти его, сейчас же! «Спасибо, дружище. Мы всегда понимали друг друга» Динамик замолк. Хозяин кабинета упал в свое кресло. — Я ухожу, — произнес Сокджин после непродолжительного молчания. Намджун кивнул, опустив веки. Открыв дверь, Сокджин нос к носу столкнулся с гостем. Высокий мужчина с седыми короткими волосами и уродливыми рваными шрамами на все лицо загораживал проход и похабно усмехался, бесстыдно разглядывая его с ног до головы. — Разрешите… — раздраженно прошипел Сокджин. — Какой злобный, — он довольно прорычал и попятился, позволив пройти, и еще долго смотрел ему в след, выводя этим Намджуна из себя. — Зачем приперся, Кай? Мужчина, однако, его вопрос проигнорировал. Он был на своей волне и, повернувшись, ткнул большим пальцем в сторону, куда ушел Сокджин. — Ты спишь с ним? От такого бестактного и внезапного вопроса Намджун выпрямился в кресле, напрягся, для надежности запирая клетку своего волка. С Каем у них старый договор о неприкосновенности, можно сказать, они друг у друга в пожизненных должниках. Поэтому Намджун закрывал на его делишки глаза, а Кай время от времени делился ценной информацией. — Не понял, — проговорил он угрожающим тоном. — С той куколкой, — Кай усмехнулся, проходя в кабинет и садясь напротив Намджуна. — Нет. Это мой брат, Сокджин, и он альфа. Мужчина усмехнулся, обводя помещение придирчивым взглядом. — Звучит как оправдание тому, почему ты его еще не трахнул, — он громко засмеялся. — Черт! Да будь он мне даже отцом, я б его нагнул при первой возможности. Зубы Намджуна громко скрипнули, он сжал свои кулаки до побелевших костяшек, но не двинулся. — Значит, слушай сюда, — тихо и властно заговорил Намджун, заставив Кая замолчать первыми ледяными нотами своего голоса, — еще хоть слово о нем в таком ключе, и меня вывезут отсюда в наручниках, а тебя вперед ногами! Я понятно объясняю?! — Более чем, не кипятись ты так, — мужчина широко улыбнулся, пряча взбудораженную нервозность и пытаясь не вспоминать взгляд, под которым у него кожа едва не слезла с лица. — Все сегодня какие-то нервные. — А ты осчастливь меня. — Как раз эта новость должна тебе подойти. Я нашел твою крысу. Все ненужные вопросы и слова, включая мысли о Сокджине, ушли на задний план. Намджун навострил уши, как бойцовский пес, готовый броситься в атаку и разорвать врага на куски. Кай видел это в его взгляде; по телу вновь пробежала дрожь. Мужчина постоянно забывал, какой у Черного Джокера удушающий взгляд, способный заставить даже старшего альфу почувствовать себя не в своей тарелке. — Кто?! Назови имя, — резко спросил Намджун. — Это твой парнишка. Люк. Кажется, он после Джека, если не ошибаюсь, ныне покойного, к тебе прибился, — гадкая ухмылка вновь заиграла на его исполосованных шрамами губах. — Какое предательство… Намджун опешил: либо он не расслышал, либо Кай сейчас назвал имя человека, которому он безоговорочно доверял. Если Джек был его правой рукой, то Люк был левой и никогда ранее не подводил. Да они бок о бок с самого начала работали… — Ты, сука, не нарывайся, — прошипел Намджун, опираясь на стол и нависая над своим гостем. — Где доказательства?! — Их у меня полно́, — спокойно ответил он и, расстегнув куртку, достал оттуда серую папку. — Все здесь. Думаю, тебе этого вполне хватит, Намджун. Знаешь, за такое я бы пулю ему пустил, но ты разбирайся сам. Кай встал и направился к выходу, не боясь поворачиваться спиной к окаменевшему от шока Джокеру, который вновь напоролся на свой самый большой в жизни страх. Предательство. — Бывай, дружище. Может, встретимся еще, — он последний раз окинул Намджуна взглядом, как-то странно усмехнулся и покинул его кабинет, затылком чувствуя сгущающуюся тьму. Запомни: «Семья Ким предательства не прощает»*2*
Хлопнули дверцы автомобиля, выпустив братьев Чон на растерзание ветру, который с каждым днем становился все безжалостнее. Солнце уже не согревало; город в нетерпении ожидал декабрь. Улыбаясь, Хосок смотрел вперед и предавался ностальгии по месту, которое оставило ему действительно хорошие воспоминания. Чонгук поежился, встав рядом с ним. Хосок приобнял прильнувшего к нему брата, растирая его плечи через кожаную куртку, и кивнул в сторону ворот. — Ты уверен, что мы приехали в нужное место? — спросил юноша. Он рассматривал трехэтажное здание, возвышающееся перед ними и напоминающее своим видом скорее музеефицированный дворец, нежели жилой особняк, или, как минимум, загородную резиденцию высокопоставленного лица. Чонгук мало смыслил в архитектуре, а потому мог оценить здание в рамках одних только своих ощущений. Ровные линии белого п-образного фасада, сдержанность его архитектурного решения и холодная классическая красота проводили заметную черту между хозяевами особняка и простыми смертными, такими, как Чонгук, при одном только взгляде на него испытывающий необычный трепет в груди. Всю территорию заднего двора занимал фруктовый сад, там же — сокрытые от посторонних глаз и связанные друг с другом аккуратными мощеными дорожками — располагались дополнительные постройки, предназначения которых оставались неизвестными. К особняку от главных ворот вела широкая дорога, усыпанная гравием и цветными листьями кленов, которые росли вдоль нее. И хотя мать-природа заляпала этот пейзаж осенними красками и лишила ярких цветущих растений, за которыми обычно тщательно ухаживали садовники, Чонгук был убежден: ансамбль представал перед наблюдателем во всем великолепии в любое время года. — Да, малыш, мы в нужном месте. Хосок уверенно двинулся вперед по аллее, бросив ключи от машины охраннику, который окинул гостей каким-то напряженным и недоверчивым взглядом, что Чонгук списал на издержки его профессии. Стараясь не отставать от Хосока ни на шаг, он все еще озирался по сторонам, как маленький ребенок, впервые увидевший такую диковинку, будто воплотившуюся в реальность сказку. Сами они жили в восточной части города, в относительно недорогом и удаленном от центра районе. И Чонгука полностью устраивала двухкомнатная квартира, в которую они переехали спустя год, проведенный в детском доме, когда Хосок, дождавшись своего восемнадцатилетия, оформил опекунство. Но то, что им предстояло провести время в таком месте, обескураживало. — Ты сказал, что мы едем погостить к твоим старым друзьям. Ни о каких принцах, живущих в замке, речи не было! Хосок рассмеялся, щурясь от очередного порыва ветра. — Ну-ну! Братья Ким, конечно, личности довольно известные, но, если мне не изменяет память, никого из них еще не короновали. Глаза Чонгука распахнулись, а брови поползли вверх. Слова Хосока упорно не желали укладываться у него в голове. — И ты даже не намекнул о том, куда и к кому именно мы едем! — Тут ты прав. Но это было во благо, — по мере приближения к дому Хосок становился все более серьезным. — Ты же понимаешь, личности они популярные, а популярность такая штука... скажем, мало кому она принесла счастье. Я берег и тебя, и их. Так что, не будь время сейчас более нестабильным, чем последствия твоего знакомства с этой стороной моей жизни, ты бы ничего и не узнал. Задумавшись, Чонгук расстроенно нахмурился; первичный шок сменило волнение. Заметив его отсутствующий вид, Хосок остановился. — Что еще мне стоит знать? — осторожно спросил Чонгук, подняв глаза. Он не хотел ни в чем винить старшего брата, поэтому попытался контролировать слегка дрожащий голос и какую-то детскую обиду, разрастающуюся в груди. Хосок, кажется, молчал слишком долго, поэтому Чонгук подумал, что он попросту не услышал вопрос. — В детстве мы давали обещание о том, что у нас не будет друг от друга секретов, помнишь? — Да, — внезапно отозвался Хосок и посмотрел ему прямо в глаза. — Тебе стоит знать, что я здесь, потому что должен помочь Намджуну с его делами. Пойми и то, что они, — мужчина кивнул в сторону дома, — не просто мои друзья. Ко мне здесь относятся как к члену семьи, и это взаимно. Ты не обязан считать так же, но знай, здесь моего младшего брата никто не обидит. И я не знаю, надолго ли мы задержимся, но хочу, чтобы ты был рядом. Хорошо? Чонгук коротко кивнул, и Хосок приободрился, хотя выглядело это крайне неестественно. — Видишь? У меня от тебя секретов нет, спрашивай — расскажу. Прозвучало это как-то слишком мрачно, а улыбка Хосока мгновенно померкла. Чонгук не любил, когда у него было такое выражение лица: очень серьезное, какое-то странное, непривычное и холодное. Словно это и вовсе не его брат. В такие моменты юноша думал, что действительно ничего о Хосоке не знает. Стоило посмотреть на это чужое лицо, что было пугающе похоже на лицо их отца, как желание задавать лишние вопросы отпадало, хотя Хосок обязательно ответил бы, ответил бы честно. Однако Чонгук начинал сомневаться: действительно ли он хочет знать эти ответы. В любом случае, разобравшись с этим, они подошли к массивной двустворчатой двери. Хосок постучал по привычке и дернул ручку. Заперто. — Странно… нас должны были ждать, — хмурясь, пробормотал он. — Неужели никого нет? Он постучал еще раз, затем нажал на звонок и услышал, как по всему дому эхом прокатилась необычная мелодия, сообщая о прибытии гостей. По всей видимости, у прислуги сегодня был выходной, потому что братья продолжили стоять в тишине. Чонгук нервно переваливался с ноги на ногу и вертел головой, осматриваясь. Весь двор был пуст: ни одной живой души. Хосок позвонил еще раз, несколько долгих секунд вдавливая кнопку. И когда он уже готов был достать телефон и набрать Намджуна, замок щелкнул, и массивная дверь отворилась, впуская порывистый ветер внутрь дома. Заспанный молодой человек, который явно мечтал поскорее вернуться в постель, сжался от холода и обхватил плечи руками, вздрогнув от мурашек, пробежавших по телу. — Кто-то вчера неплохо оторвался в клубе? — предположил Хосок, окинув читающим взглядом младшего из семьи Ким. Тэхен проснулся от настойчивого перезвона, а так как дверь открыть было некому, пришлось спускаться самому. В голове мозги готовы были схлопнуться от раздражающей мелодии: вчерашняя вечеринка и выпитая с подтянутого живота Чимина текила давала о себе знать. Эта ночь была прекрасна! Давно он так не веселился. Стоило перестать принимать таблетки, как мир начал обретать уже позабытые краски. Тэхен чувствовал себя просто превосходно: хорошее настроение и энергия били через край. Глаза Тэхена расширились от удивления, стоило ему осознать, кем именно является человек, которого он за пару минут — пока выползал из-под одеяла и спускался вниз — успел возненавидеть. — Либо я все еще пьян, — начал он, неверяще улыбнувшись, — либо передо мной стоит Чон Хосок собственной персоной! — Рад тебя видеть, Тэ, — Хосок приветливо распахнул объятия. Тэхен заверещал от радости, как ребенок, и бросился ему на шею. Хосок засмеялся и потрепал и без того запутанные красные волосы. Тэхену, который казался таким расслабленным секунду назад, однако, силы не занимать: он сдавил Хосока до хруста в костях, улыбаясь знакомому запаху моря, по которому так соскучился. — Почему никто в этом чертовом доме не сказал мне, что ты приедешь?! — Я думал, вы все в курсе, — растерянно проговорил Хосок, отпуская его. Чонгук, стоявший все это время вне поля зрения Тэхена, вышел вперед, осторожно выглядывая из «укрытия». Он остановился за спиной брата и увидел, как красноволосый парень разглядывает Хосока светящимися от счастья глазами. Странная ревность кольнула в затылок, но вдруг он уловил запах алкоголя — и уже не смог оторвать глаз от незнакомца. Чонгук всегда был за здоровый образ жизни, поэтому ни разу в жизни — ровно до этого момента — ему не хотелось открыть бутылку коньяка и отпить прямо из горла. Взгляд Тэхена внезапно упал за плечо Хосока. Понять, что перед ним омега, не составило труда: юношу выдало милое личико, слишком уж симпатичное. Но вот оленьи глаза, большие и черные, нечитаемые, цепляющие своей глубиной, взбудоражили особенно сильно. Тэхен сперва допустил мысль, что это пара Хосока, и не успел он неприятно удивиться тому, что брат притащил сюда кого-то постороннего, как всмотрелся в его черты и все понял. Этот омега был ниже Хосока почти на голову, мельче в плечах, но было в их внешности и что-то общее. Хосок, заметив, как искрит и тяжелеет между ними воздух, удивленно посмотрел на парней, не отводящих друг от друга взгляда, и не сразу сообразил, в чем дело. Он прочистил горло и поспешил спасти ситуацию, объяснившись: — Ким Тэхен, это мой младший брат, Чон Чонгук. Он ботан и заучка, но в целом неплохой. Прошу любить и жаловать! Чонгук неодобрительно покосился на Хосока, но почти сразу забыл о нем. «Чон Чонгук», — закрутилось у Тэхена в голове, как на пластинке. Он растягивал гласные, запоминая. Так значит, Чонгук — младшенький Хосока. Этот факт автоматически располагал к нему, не говоря уже об остальном. Осеннее солнце блестело в темных волосах, растрепанных ветром, они казались парню такими мягкими, зарыться бы руками и носом в черный шелк. И глаза... любознательные, с мелькающими в иссиня-черной глубине искорками. Тэхен внезапно захотел стать драконом, чтобы украсть эту принцессу, запереть в замке и испепелять каждого, кто приблизится. Сколько этому ангельскому созданию лет? Зацепил. Ничего не скажешь. Хосок привез настоящее чудо. Опомнившись, Тэхен дружелюбно улыбнулся ему. «Ким Тэхен», — Чонгук поймал его имя на кончике своего языка, когда оно чуть не сорвалось. Этот человек — и спорить тут не о чем — был из плоти и крови, как и все, но Чонгуку показалось, что он сошел с прекрасной картины, на которой улыбался чувственнее госпожи Джоконды. Чонгук был поражен этой улыбкой, именно ему адресованной, и даже не подумал о том, что она могла стоить Тэхену таких усилий, каких не приложил в свое время именитый художник. Такие мысли возникли не просто так, потому что Чонгук часто видел Тэхена на экране телевизора, постоянно ловил себя на том, что подолгу засматривается на красивое лицо. Тут нечего таить: большая часть его друзей по этому альфе с ума сходила. И Чонгук не мог их не понять, особенно сейчас, когда тот самый Ви стоит перед ним и выглядит так по-домашнему уютно, растрепано и тепло; и он в тысячу раз красивее и ярче, чем на экране. Было что-то желанное и притягательное в этом красном, в пьянящем и неизведанном. Юная Принцесса потерялась в собственных первичных ощущениях, а Красный Джокер, воспользовавшись моментом, обратил на нее свое внимание. Чонгук внезапно словно наткнулся на острый подводный камень, скрывающийся во взгляде Тэхена. По позвоночнику скатилась капля холодного пота, тело сковало будоражащее напряжение. Чонгук покраснел. — Очень рад нашему знакомству, — Тэхен протянул руку, предвкушая касание. Чонгук неуверенно ответил рукопожатием — электрические разряды пробежали по пальцам от той нежности, с которой Тэхен дотронулся до него. Чонгук с альфами, кроме брата, практически не контактировал, разве что в университете, но даже среди друзей альф у него не было, а потому это чувство показалось, мягко говоря, необычным. — Взаимно, — все, что смог выдавить из себя Чонгук. Тэхен нехотя отпустил его ладонь и повернулся к Хосоку, мысленно радуясь тому, что произвел явно хорошее впечатление на юношу. — Дурной из меня хозяин. Проходите скорее! Ваши вещи принесут. Он посторонился, и гости вошли в дом, с удовольствием прячась от грубых объятий осени. — Как же я скучал, — протянул Хосок, оглядывая просторный холл, выполненный и обставленный в золотых и коричневых тонах. Слева была арка, ведущая на кухню, а после — в столовую и на террасу. Тут было еще много неприметных дверей, но Хосок даже не помнил, что находится за большинством из них. Справа — мраморная лестница, ведущая к галерее второго этажа, а там — двери в спальни хозяев, гостевые и ванные комнаты. На третьем этаже — библиотека и кабинет. В самом холле горел камин, стояла по центру софа с резными ножками, и такие же кресла располагались по затененным углам, махровый светлый ковер занимал почти все пространство, скрывая под собой паркет. Стены украшали картины, рядом ними — старинные вазы или живые растения. В свое время прошлые главы их семей были хорошими друзьями, поэтому Хосок являлся в этом доме частым гостем. Он, считай, рос вместе с Сокджином и Намджуном, а после они воспитывали Тэ, когда тот родился. Но связь четырех альф надолго оборвалась, а причиной тому послужили непростые обстоятельства: разлад в отношениях их отцов и гибель матери Хосока. Но Намджуну удалось отыскать пропавшего друга, и с восемнадцати лет они поддерживают связь. Затем, убедившись в том, что все позади, Намджун рассказал Хосоку истинную причину гибели его матери, о которой тот начинал догадываться. У отца Хосока были проблемы с психикой: он не контролировал вспышки ярости и часто срывался на родных и друзьях. Можно было сделать вывод, что женщину убили, когда она пыталась сбежать от неуравновешенного мужа в другую страну, чтобы скрыться у друзей вместе с единственным сыном. Ее машину по наводке столкнули с утеса, мальчика спасли, после чего Чон-старший его забрал и залег на дно, разорвав при этом все отношения с семьей Ким. Хосок пугающе спокойно все выслушал и стоически принял эту информацию. На самом деле ему было уже все равно, хоть он и тосковал по матери в глубине души. Утешением ему служило то, что Намджун теперь рядом, и то, что отец давно гниет в земле. После совершенного им самим жестокого преступления Хосок не мог иначе отреагировать и на остальную правду: о криминальной части жизни друга, о том, что Черный Джокер сделал со своими родителями, о том, через что проходит Тэхен и во что его втянули. Про самого Хосока Намджун знал все, благодаря связям и его ответному откровению. Он не собирался терять связь с другом, поэтому на свой страх и риск предложил ему работу, неприятную, но в его реалиях необходимую. И Хосок, к удивлению Намджуна, слишком просто согласился. Так Черный Джокер обзавелся Крестовым Валетом, который ценой своей жизни прикрывал его спину и отзывался на другое, более жуткое и дикое имя. Цербер. Однако потом его занесло в такие дебри, выход из которых был только один: смерть. А с ней Хосок — по понятным причинам — связываться не хотел, поэтому просто так не попадался. На выбранном им пути не было уводящих в сторону спасительных тропинок — оставалось идти только вперед и соответствовать своему второму имени. Хосок был в курсе всех, абсолютно всех проблем семьи Ким и делал все, что мог. Знал о сложностях в ресторанном бизнесе у Сокджина — помогал советом, знал об опасном положении Намджуна — стал правой рукой, знал о душевном состоянии Тэхена, об ошибках и зависимости — поддерживал, когда тот проходил реабилитационный курс. Хосок отдавал братьям много сил и энергии, не жалея ни капли. Чонгука Хосок им не показывал и старался в разговорах лишний раз не упоминать. Да, приходилось рассказывать о сводном брате вскользь, кто он и чем занимается, но не более того. Хосок старался снизить процентную вероятность вовлечения Чонгука в эту сторону своей жизни к минимуму. Но не всем нашим желаниям суждено сбыться. — Намджун скоро придет, — сообщил Тэхен, — проходите. Пока он проводил гостям мини-экскурсию по особняку и рассказывал последние новости, пришел Сокджин. Они давно не виделись, и если бы Хосок не смотрел передачи и те каналы, на которых появлялся то Тэхен, то Сокджин, ни за что не узнал бы ни того, ни другого. Тэхен слишком изменился внешне, а Джин… Джин стал каким-то взрослым, хотя они все давно уже не дети. Красивое молодое лицо обрамлял след ежедневного беспокойства, что придавало ему вымученный вид, а в глазах, блеск которых давно уже померк, таилась понятная лишь ему одному печаль, прячущаяся за показательным спокойствием, стоило мужчине оказаться в чьем-либо обществе. Сокджин коротко кивнул в ответ на яркую улыбку старого друга и крепко пожал его руку. Хосок не стал настаивать на объятиях, так как знал, что он с детства не особо расположен к прикосновениям. Несмотря на противоречащий его словам вид, Сокджин был искренне рад видеть Хосока и счастлив познакомиться с Чонгуком. Не удержавшись, мужчина сделал ему комплимент, хотя сам скорее назвал бы это констатацией факта: — Надеюсь, ты понимаешь цену своей красоте, Чонгук. За такого юношу модельные агентства бились бы не на жизнь, а на смерть. Чонгук от его слов смущенно улыбнулся, растерявшись, и не нашел, что ответить. Молчавший все это время Тэхен медленно перевел непроницаемый взгляд с брата на Чонгука. Они с Сокджином ценили красоту каждый по-своему, и надо же такому случиться — сошлись во мнении касательно этого омеги. Красота его, такая простая в сравнении с манящей и ядовитой искусственностью, казалась особенно ценной, а потому нельзя было этого не отметить. — После Чонгука на других не смогли бы смотреть, — сорвалось с губ Тэхена. Он поймал себя на мысли, что царящая рядом с Чонгуком атмосфера немного напоминает ему о другом дорогом сердцу человеке. Юноша залился краской: он никогда не видел в своей внешности ничего особенного и теперь не мог понять, что именно выделили эти двое. А выделять было что. Тэхен уже составлял в мыслях список, разбирая по пунктикам достоинства юноши, сидящего перед ним. Он замечал, что каждый, абсолютно каждый чертов пункт удовлетворяет его предпочтениям. Но Тэхен смиренно садит встревоженного волка на цепь и приказывает ему ничего, кроме нежности и заботы, по отношению к Чон Чонгуку не проявлять, язык обратно в пасть засунуть и подобрать слюни, ведь Чонгук находится за неприступной преградой — зубастой пастью Цербера — и трогать этого омегу, значит, проявлять неуважение к любимому брату. Однако смотреть и любоваться со стороны никто не запрещал. А Тэхен действительно любовался. Хосок снова встал на защиту: — У Чонгука будет благородная профессия. Он учится в медицинском университете, — старший брат гордо вздернул подбородок. — Этот малыш будет спасать жизни. Я ведь прав? Чонгук кивнул, и в глазах зажегся восторженный огонек, который появлялся каждый раз, когда Хосок его хвалил. — Достойно. Но какая красота пропадет, — покачал головой Сокджин, мягко улыбнувшись, и еще раз оглядел его с ног до головы, сделав это так непринужденно, что никто даже не заметил. Омеги были редкими гостями в их родовом особняке, вернее, здесь их никогда и не было после смерти матери и до этого дня. Даже прислуга — беты да альфы. — Я, пожалуй, приготовлю ужин. Сокджин встал и направился на кухню, Хосок последовал за ним со словами: «Я помогу». Чонгук и Тэхен остались вдвоем, и воцарилась тишина. Впервые в жизни никто из них не знал, что сказать новому знакомому. Чон волновался, а Ким не мог ничего придумать, ведь обычно, за редким исключением, с омегами он разговорами не ограничивался. Внезапно он снова вспомнил Чимина и их первую встречу. Тэхен тогда, как и сейчас, был в тупике, не знал, с чего начать, но все равно ощущал странное тепло, разрастающееся в груди. Хотелось с Чонгуком просто поболтать ни о чем. Со стороны кухни послышалось шокированное: — У вас тут что, бомба взорвалась?! Или торнадо прошелся? Нет, подумал Тэхен, просто Ким Сокджин и Ким Намджун по-другому не умеют. В этой семье по-другому не умеют. Неожиданно Чонгук с Тэхеном переглянулись и одновременно улыбнулись, слушая возмущенные возгласы Хосока, которому всегда, пусть даже и неосознанно, удавалось разбавлять атмосферу. Внезапно весь особняк изменился, будто засветился изнутри: казалось, что в здание, ранее населенное призраками, наконец-то вернулись живые люди. От камина дохнуло жаром, Сокджин зажег больше света, Тэхен расслабился и, пересев на диван к Чонгуку, первым начал разговор. Парень о многом его расспрашивал и сам с интересом отвечал на вопросы, терпеливо молчал, когда Чонгук смущался и подбирал слова, ощущая, как постепенно неловкость первого знакомства сходит на нет. Тэхен чувствовал, что между ними взаимная симпатия, старался быть как можно проще, чтобы юноша сумел открыться, ведь, как оказалось, слушать Чонгука он готов был вечно, пусть хоть о глобальном потеплении говорит, лишь бы говорил. И вскоре стало понятно, что никто из них не хотел отрываться от своего собеседника. Чонгук упивался непривычным для него запахом коньяка и бархатистым голосом, а Тэхен — сладко-кислым барбарисом и нотами, ласкающими слух нежностью. Но наконец пришел тот, кого не хватало, и атмосфера вновь сгустилась и потяжелела, разговоры потеряли живость, Тэхен потупил взгляд, а едва слышный смех Сокджина, который изредка доносился со стороны кухни, затих, будто никогда и не звучал, что было не так далеко от истины. Стоило Намджуну войти в дом, как он сразу же предупредил: — Джин, Тэхен, давайте без скандалов хотя бы сегодня. У нас гости. Он тоже выглядел измученным и чем-то сильно опечаленным, но приветливо улыбнулся Хосоку, крепко обняв своего брата, тепло поприветствовал и Чонгука, не без упрека сообщив, что доволен тем, что Хосок наконец-то удосужился познакомить их с еще одним членом семьи. Все братья Ким теперь негласно поставили на Чонгуке метку «Защищать», что Хосок и почувствовал, а потому — из благодарности — не стал комментировать его слова и показывать тем самым, что все еще относится к этому скептически. Намджун все же извинился за опоздание и пошел переодеваться, пройдя мимо Сокджина так, будто его не существовало: не сказал ни слова и даже взглядом не одарил. Сокджин же посмотрел ему вслед, чувствуя настроение брата, затем коротко усмехнулся своим мыслям и отправился накрывать на стол. Намджун надолго застрял в ванной. Полуголый, он стоял у раковины, долго и тщательно тер кожу рук, чистил даже ногти, чуть ли не все мыло использовал, а от мерзкого запаха, который ему мерещился, не мог избавиться. С лица и волос стекали капли ледяной воды, мужчина пытался взбодриться, а также отмыть рукава своей белой рубашки от засохших бурых пятен. Раздраженно бросив мокрую рубашку на дно ванной, он зачесал мокрые волосы пальцами и посмотрел в зеркало, пытаясь собраться с мыслями и подавить внутренний гнев. Чувствуя, что ни черта у него не получается, мужчина сжал ободок раковины до побелевших костяшек. — Эй, Джун… все о’кей? — Хосок легонько постучал, вслушиваясь. Гнев не покинул его, но голоса в голове и отголоски жутких криков мгновенно затихли. Хосок выдернул Намджуна из омута, вернув в реальность. — Сейчас иду… Еще до этого Хосок понял, что они с Джином опять подрались, но сейчас однозначно уверился: его друга что-то гложет, и вдобавок к причине, по которой Намджун искал его помощи, виной тому было нечто более глубокое и темное.*3*
Подставляя лицо холодным порывам ноябрьского ветра, Хосок стоял на крыльце и смотрел на освещенную дорогу, на темные силуэты деревьев и кажущиеся бездонными лужи. От влажности появился насморк, покалывало кожу на щеках и ладонях от холода, но мужчина чувствовал себя прекрасно. Даже самая жуткая буря — ничто перед хорошим настроением человека. Хосок вдохнул полной грудью. Сегодня он ощутил себя дома, но, к сожалению, это чувство прошло так же быстро, как растворился в воздухе вырвавшийся изо рта и заклубившийся против ветра белый пар. Намджун вышел к Хосоку и кивнул в сторону гаража, спустившись с крыльца и направившись в ночь. Тишину нарушали только их шаги по гравию, шмыганье носом и приглушенные голоса охранников со стороны ворот, да завывания ветра. — Сегодня я потерял еще одного человека. Хосок удивленно приподнял брови и посмотрел на профиль друга, приготовившись слушать. — Доказательства его предательства были у меня перед носом, а я, как ты знаешь, не делаю исключений, не могу, — Намджун выглядел подавлено, а звучал так, словно ищет себе оправдание. — Так паршиво. Но, знаешь... не будем об этом сегодня. Не задавая лишних вопросов, Хосок кивнул. Намджун смерил его долгим взглядом и, убедившись, что упреков или возмущений не последует, выдавил из себя что-то наподобие улыбки, ощутив толику облегчения. Хосок всегда его понимал, а если нет, то хотя бы не провоцировал, не спорил, не обвинял и не лез там, где не просят. За это Намджун его и любил. — Мне надо кое-что уладить в офисе и навестить старых знакомых. Пока не решу все с этим, не смогу сосредоточиться на главном. — Я приехал, как ты и просил, и помогу в любом деле. Только скажи. — Будем считать, что это небольшой кризис в фирме. И пока все не утихнет, пока мы не уничтожим нашу проблему, мне не вдохнуть полной грудью. — Ты хочешь корону? Я ее тебе достану. Не волнуйся, — Хосок говорил уверенно и твердо. — Я всегда буду на твоей стороне. Обезглавлю кого угодно и за тебя под пули брошусь. Намджун смотрел строго вперед, слушая свои мысли и Хосока одновременно, но после этих слов остановился и, положив руку на плечо друга, улыбнулся уже более искренне. — Как и я, брат. Тем временем они дошли до гаража, который представлял собой довольно просторное помещение. Хосок запоздало вспомнил, что Намджун обожает хорошие машины и что у него их много, и когда внутри одна за другой зажглись лампы, открывая вид на шикарные авто, стоявшие ровными рядами, у него перехватило дыхание. Блестящие, ухоженные и отполированные железные зверюги. Мужчина присвистнул, оглядывая каждую по очереди. Намджун довольно усмехнулся и двинулся вперед, не дожидаясь Хосока, который немного отстал, задерживаясь у каждого автомобиля. — У меня для тебя сюрприз, — Намджун уверенно прошел в самый конец гаража и остановился у очередного автомобиля, накрытого темной тканью. По одной только форме Хосок смог определить, что перед ним спортивная модель. У него зачесались руки, лишь бы поскорее сесть за руль и опробовать ее на ночной трассе. — Ты дашь мне покататься? Намджун рассмеялся. — Лучше! Я дарю ее тебе, — с этими словами он потянул ткань вниз, она плавно заскользила по идеально гладкой поверхности. — С прошедшим днем рождения, брат. Специально для тебя берег, ни разу не прикасался. Хосок оторопел. Он смотрел то на свой подарок, то на друга, лишь беспомощно открывая и закрывая рот, не в силах подобрать слова. — Я смотрю, ты счастлив, — усмехнулся Намджун. — Да я просто охереть как счастлив! Ударь меня, чтобы я проснулся! Намджун стукнул Хосока в плечо и сказал: — «Jaguar F-Type». Эта крошка в твоем распоряжении. Хосок, ослепленный белизной краски, не мог на нее насмотреться. Он осторожно обошел машину, боясь прикоснуться к прохладному металлу. — Ты забыл кое-что, — проверяя безупречные рефлексы друга, Намджун бросил ему ключи. — Давай, садись. Прокатимся по городу. Плавным движением поймав брошенные ему ключи и сняв блокировку с дверей, Хосок с радостью последовал совету Намджуна. В нос ударил запах нового салона. Усевшись в сделанное будто под него кресло, Хосок нежно огладил руль, восхищенно вздохнув, осмотрел коробку передач и панель. — Ты меня балуешь, — улыбнулся он, когда намджун приземлился рядом. — Тебе явно нравится подарок. Я рад. — Нравится?! Шутить изволишь? — воскликнул Хосок. — Да я чуть не кончил, когда ее увидел. Намджун громко рассмеялся, от его ужасного настроения не осталось и следа. Рядом с Хосоком всегда было так. Этот человек являлся лучом света в пасмурный день, он будто с другой планеты и, хоть и обременен точно такими же жизненными проблемами, все равно умеет смотреть на жизнь иначе, немного под другим углом. — Тогда разрешаю тебе слегка превысить скорость на трассе. — Слегка? — Хосок хитро улыбнулся, глядя другу в глаза. — А что толку? Я помню, что ты водишь, как девчонка, — Намджун специально подначивал Хосока, ведь им обоим нужно было развеяться, вспомнить былые деньки и повеселиться, играя с такой невинной, по сравнению с их жизнью в целом, опасностью. — Не думаешь же ты, что сможешь заставить трястись мои коленки? — Ну, сам напросился. Пристегнись! — Я тебя умоляю… Взревел мощный мотор — Хосок в полном восторге.*4*
Несколько часов назад.
Волосы карателя растрепались, на его висках выступил пот, но рука поднималась все чаще и чаще, нанося новые и новые удары. Голова несчастного, привязанного грубыми веревками к стулу, беспомощно болталась из стороны в сторону от каждого столкновения с кулаком. Кровь застилала глаза, ничего не было видно, кровавая слюна вытекала изо рта, несколько зубов уже были выбиты, в ушах стоял звонкий писк, словно рядом разорвалась шумовая граната. Удары, градом обрушивающиеся на него, все не прекращались. Он давно уже не чувствовал своего лица и рук, однако всплески адской боли никуда не девались. Разрывающая боль. Мужчина молился лишь о том, чтобы потерять сознание, провалиться в темноту и представить, что все это лишь страшный сон. Однако бесконечные удары, которые становились с каждым разом все сильнее и безжалостнее, привкус металла на языке и раздирающие кожу на запястьях веревки вновь и вновь возвращали его в жестокую реальность. В кратких перерывах между вспышками боли мужчина пытался понять, где он ошибся, ведь был так осторожен, всегда тщательно заметал следы и пользовался у Ким Намджуна доверием, следовал всем Его инструкциям, а потому просто не мог так нелепо облажаться, если только... Джокер не должен был узнать, что он сливает всю информацию, а значит, это было по Его велению. Люк лишь ждал конца, который намеренно оттягивали, принося невыносимые мучения. Он ошибся в самом начале, доверившись не тому, и теперь не осталось ничего, кроме страха и боли. — Достаточно! — прогремел неживой голос Черного Джокера, эхом пружиня от стен. Здоровяк, избивающий Люка, сделал шаг в сторону, стягивая с ладони металлический кастет и стирая кровь с него заляпанным полотенцем. Намджун все это время стоял чуть поодаль, прислонившись к несущей колонне, отрешенно наблюдал за тем, как лицо его некогда близкого друга превращается в кровавую кашу, и о чем-то думал, пока не начал слышать одни хрипы; ни криков, ни мольбы, ни стонов, как было в самом начале зверской пытки. Он велел остановиться лишь потому, что хотел задать несколько вопросов этой лживой твари, пока тот еще пытается дышать со сломанным носом и собственной кровью, булькающей в глотке. Внутри у Джокера пустота: ни чувств, ни никому не нужных эмоций. Он вышел из тени вперед и уставился сверху вниз на то, в чем когда-то можно было узнать человека, а не просто кусок гнилого мяса. — Я никогда не прощаю предательства. Ты подписал себе приговор, и он исполнится в любом случае, — Намджун следил, как Люк с трудом поворачивал голову на его голос; кровь стекала из раны на голове, хлестала из носа и разбитых губ. — От того, что ты ответишь мне, зависит, будет ли твоя смерть быстрой или ты захочешь продлить мучения. Люк захрипел в ответ, но Намджун все же сумел расслышать его слова. — Как он и говорил, ты прячешься за спинами своих людей, используешь их как пушечное мясо, как ручных собачек. Ты трус, Намджун. Даже не можешь сам меня прикончить. — Не хочу трогать такой мусор, как ты. Тем более, — он пожал плечами и поправил галстук, — я опаздываю на семейный ужин. А мой старший брат не любит, когда я пачкаю костюмы… так что, прости, но не сегодня… Люк сплюнул кровавый сгусток прямо Намджуну на ботинок и не успел выдавить из себя усмешку, как получил этим самым ботинком прямо по ребрам. Мужчина сложился пополам, содрогаясь всем телом, воздух мощным ударом выбило из его легких. Намджун хорошо размахнулся, вложил в удар достаточно злости и был уверен, что сломал Люку пару ребер, особенно после того жуткого хруста, который до сих пор раздается в ушах. — Давай не будем усложнять, просто скажи, на кого ты работал, продажная мразь. Люк молчал. Окинув его равнодушным взглядом и шумно выдохнув, Каратель, стоявший в стороне, прогнусавил: — Не думаю, что он что-либо скажет. Намджун разочарованно кивнул и одним взглядом приказал палачу действовать. Джокер счел, что тут нужна рука мастера, поэтому и доверил это дело карателю, который сейчас, поняв намек, с каменным лицом рассматривал орудия для пыток, лежащие на пыльном столе. Преимущество иметь собственную небольшую лесопилку заключается не столько в доходе, который ее почти и не окупал, сколько в разнообразии инструментов и удаленности ее от черты города. Намджун медленно прикрыл веки и вздохнул, стоило ему увидеть, как подчиненный достал циркулярную пилу. По телу пробежали мурашки. — Видимо, сегодня твой день, Люк, и долго кричать ты все же не будешь. Ким развернулся и пошел в сторону выхода, не желая быть забрызганным кровью с ног до головы. За спиной раздался резкий звук мотора, запахло терпким страхом, животным ужасом, кровью, завертелось с сумасшедшей скоростью зубастое лезвие, оголодавшее и беспощадное. Затем — заставляющий стынуть кровь в жилах крик, вопль, отчаянный и страшный, и звук рвущейся плоти и разрубаемой лезвием бедренной кости, писк, сводящий челюсти. Пила на мгновение затихла, вопли — нет. — Приберись здесь потом, — бросил Джокер карателю через плечо и, кое-что вспомнив, добавил: — И да, кстати, тот омега, что живет с тобой… — Люк вздрогнул и из последних сил перевел взгляд от кровоточащего обрубка на спину монстра. — О нем ты не подумал, раз решил перейти дорогу мне. Но не переживай, я позабочусь о том, чтобы вы вскоре увиделись. Черный Джокер весело подмигнул ему и скрылся, провожаемый животными криками, жужжанием пилы и визгом ее лезвия. — ОН УБЬЕТ ТЕБЯ, КИМ НАМДЖУН! И КОГДА МЫ ВСТРЕТИМСЯ В АДУ, Я РАССМЕЮСЬ ТЕБЕ ПРЯМО В ЛИЦО, СУКИН С… Закрывая дверь, Намджун слышал, как что-то глухо упало и покатилось по полу. Стихли все звуки. «Что ж... Кажется, на одну проблему стало меньше»*5*
Его жизнь — лабиринт, бесконечное количество вариантов и ходов, выборов и иллюзий. Она основана и построена на лжи. Лги, чтобы выжить, лги, чтобы выиграть и остаться на ногах. В голове куча развилок из событий, но надо сделать, чтобы игра продолжалась так, как хочешь ты. И пока все идет по намеченному плану… — Вечер добрый. Новая маска? — Кай криво усмехнулся, поздоровавшись с мужчиной, сидящем на деревянном ящике. — Тебе пора привыкнуть, — фарфоровое лицо с красно-золотыми полосами у молочных стекол на месте глаз повернулось в его сторону. — Сделал то, что я просил? Кай задумчиво кивнул. — Но я все еще не понимаю, зачем нужно было подставлять Люка, ведь он был неплохим информатором. Намджун бы его никогда не раскусил. Маска уныло вздохнул: он не любил разжевывать очевидное. — Чтобы Ким Намджун понял, что контроль вовсе не в его руках, что никому не стоит верить, кроме себя самого. Окружим его сомнениями. Как говорят: «Семья Ким предательства не прощает». Что ж… считай, я лишил его правой руки, когда вы убили Джека, а теперь еще и левой со смертью Люка, только вот на этот раз Намджун ее сам себе отрубил. Выслушав его, Кай немного помолчал, а затем произнес: — Ты кое-где просчитался. Сегодня я был у него в офисе, пригрозил секретарше и подслушал разговор. Он кого-то вызвал, м-м-м… Хосока что ли? Сказал, что тот должен помочь. Ты его не знаешь случайно? Услышав это, Маска напрягся и посмотрел на подчиненного. Не увидев в лице Кая того, что хотел, мужчина легко спрыгнул с ящика и, прислонившись к нему спиной, задумался, поглаживая рукой края фарфоровой маски. — У меня есть кое-какая информация на Чон Хосока и его семью… Цербер — глаза Джокера. Как я и говорил, не люблю невинные жертвы, хоть Валет и не ангел, но нужно вывести его из игры безболезненно. Подумаю, как это сделать, — тут голос его дрогнул. — Что еще ты слышал? Кай как-то странно скривился и почесал подбородок, думая, стоит ли говорить. Он мельком глянул в мертвые глаза, нахмурившись еще больше, и вздохнул. — Ну, я не уверен, звук был паршивый… ничего важного, но Намджун называет тебя Тузом. Стеклянные глаза уставились прямо на него — по рукам мужчины пробежались неприятные мурашки, прямо как тогда, в кабинете Намджуна. Эти двое достойные соперники, и война их обещает быть кровавой. И хоть Маска говорит, что не любит напрасных смертей, руки его явно не чисты. Кай услышал приглушенный маской смешок, от которого мороз пробежал по коже. — Туз… Что ж, мне нравится. Джокер дал мне имя, значит, признал во мне врага. Но у него еще слишком много ушей. Лишили его рук — осталось лишить обоняния, зрения и слуха, а после и клыки выбить, чтобы не кусался, потому что этот человек до последнего бороться будет, я уверен. Кай нервно сглотнул и решил вернуться к расфасовке товара, потому что от разговора с этим человеком иногда было не по себе. Кто знает, что скрывает эта холодная маска…Казнь завершилась.