Судьба. От холода заледенеет сердце.
Две недели спустя...
Новое сообщение От кого: Чон Чонгук 07:56 «Я же говорю, что так ничего и не сумел найти. Прости. Тэхен от меня ни на шаг не отходит, а в его комнату мне просто так войти без подозрений не удастся. Особняк чист, все бумаги Намджун наверняка прячет в офисе или еще где. Да и более тщательно посмотреть не получается, прислуга странно косится. Все в этом доме против меня» Новое сообщение От кого: Зеленка 07:57 «Ладно. Главное, что за Кимом наблюдаешь. Где ты?» Новое сообщение От кого: Чон Чонгук 07:58 «В своей комнате. Сказал, что должен заниматься. Это все, конечно, весело… но страшно. Я боюсь, что они пронюхают. Кажется, даже у стен есть уши» Новое сообщение От кого: Зеленка 07:59 «Не бойся. Как ты, Чонгук?» Новое сообщение От кого: Чон Чонгук 08:08 «Честно?.. Плохо. Мне плохо» «Мне плохо от того, что я не могу вырваться отсюда, что не могу видеть брата так часто, как хочу, плохо из-за того, что не могу почувствовать твой запах, ведь он мою боль снимает. Я съел почти весь тюбик зубной пасты и сжевал несколько пачек мятной жвачки», — подумал в тот момент Чонгук и грустно усмехнулся своим мыслям, отбросив телефон в сторону, предварительно выключив звук и так и не увидев пару новых и обеспокоенных сообщений от Юнги. Он больше не хотел отвечать, да и не смог бы, потому что Тэхен постучался в дверь его спальни. — «И я до сих пор не понимаю, почему ты приходишь во сне. Я окончательно сошел с ума?» — Могу я войти? — скромный и бархатистый голос Тэхена ласкает слух. Юноша натянуто улыбнулся: ему больше хотелось плакать. За две недели он через Ад прошел, в Раю пребывая. Чонгук был окружен заботой влюбленного в него альфы, но сгорал и стенал от боли, потому что ответить той же монетой не мог, хотел, но не мог. Он метался по постели ночью, потому что ему снилось страшное красное лицо с улыбкой от уха до уха, тянущее к нему костлявые руки, и снился Юнги, который одним своим видом все эти страхи, осязаемые или же мнимые, прогонял. — Да, конечно. Тэхен вошел в спальню, держа в руках две чашки с дымящимся чаем. Поставив чашки на стол, Тэхен ласково улыбнулся ему, не в силах оторвать взгляд от распластавшегося на смятом покрывале юноши. Чонгук продолжал его в себя влюблять. Это уже больше походило на зависимость. Тэхен своей выдержке поражался, стоя ей аплодировал, ведь на любого другого омегу альфа давно бы уже накинулся, разрешения не спрашивая, потому что тот бы и сам с удовольствием ноги раздвинул. Но не в этот раз и не с ним, не с тем, кто сердце альфы в ладонях держал и не знал, куда его деть, как с ним обойтись. То ли принять как подарок и беречь, то ли выбросить, то ли прямо на глазах Тэхена раздавить, превратив в кровавую кашу. Да, сердце внешне уродливо, но прекрасны чувства, которые в нем скрываются. — Спасибо за чай, — Чонгук искренне улыбнулся, приподнялся и сел ближе к журнальному столику, стоящему у изножья кровати. Тэхен опустился рядом, но на пол, присел у самых его ног, уперевшись плечом в чонгуково колено, чтобы хотя бы через такое прикосновение чувствовать его. — Ты уже закончил заниматься? Так быстро? — Да, заданий оказалось не так много, как я думал, — он взял чашку и подул на напиток, искоса поглядывая на шейные позвонки Тэхена. — Ты устал? — Да… Надо ехать в казино, какие-то проблемы с клиентами. Да и одна омега в клубе залетела, слава высшим силам, что не из «Червы». Проблем по горло, — плечи парня тяжело вздымались и выглядели напряженными. Чонгуку стало его жаль. Все эмоции, что он испытывал к Тэхену, правдивые, но пока шло дело с Юнги, юноша их окончательно признать и принять не мог. — Я хочу побыть с тобой. Всю прошлую неделю мотался, тебя не видел. Знаю, тебе о моих чувствах слышать неловко, Принцесса, но я не могу их сдерживать. Свои руки и внутреннего волка могу связать, но голоса лишиться — никак. Может, ты знаешь, как мне перестать смущать своими несдержанными порывами того, в кого я до беспамятства влюблен?.. Чонгук вздохнул и отставил вкусный чай в сторону, чуть склонившись над парнем, улыбаясь, несдержанно и неожиданно. Чонгук положил ладонь на левое плечо Тэхена и повел по его цветастому пуловеру до оголенной теплой шеи, останавливая пальцы на бьющейся жилке. Тэхен не двинулся и, кажется, даже дышать на тот краткий миг перестал, сосредоточившись на приятных ощущениях, стягивающихся узлом в животе. Чонгук наклонился и оставил ощутимый поцелуй на его волосах, вдохнув запах мужского шампуня, смешанного с терпким ароматом коньяка. И Тэхен оказался прав: Чонгук знал, как сделать так, чтобы он замолчал. От внезапной нежности Тэхен будто язык проглотил, спрятал лицо в сгибе локтя, а младший по-доброму усмехнулся. Чонгук соскользнул с кровати на пол и прильнул корпусом к горячей согнутой спине, окольцовывая руками его талию, а щеку прислоняя к месту между лопатками. — Ты можешь мне все рассказать, я умею слушать, — попытался Чонгук, но Тэхен остался непробиваем. — Все в порядке, Принцесса, — он не шевелился: омегу, и без того пугливого, оттолкнуть не хотел, наслаждался редкой близостью с ним. Они не вместе. Чонгук так на чувства Тэхена и не ответил, но парню удалось еще пару раз сорвать поцелуй с его алых губ, постепенно подталкивая к верному решению, к спокойствию для обоих мучеников, хоть понятия не имел, что не бывать этому спокойствию. Чонгуку нравились губы Тэхена, нравилось чувствовать их на щеках, на носу, на лбу и главное — на своих собственных губах, коснись которых любой другой альфа — Хосок голову бы оторвал наглецу. Тэхен выпрямился, вздыхая и вынуждая все-таки отстраниться Чонгука, но только для того, чтобы, сев к нему вполоборота, прикоснуться к мягкой коже щеки ладонью и заглянуть в глаза, близко-близко, почти соприкасаясь кончиками носа. — Я очень изменился с твоим появлением. Ты указываешь на мои хорошие стороны, но от ошибок я не защищен, — он огладил щеку Чонгука большим пальцем, склонив в сторону голову, заглядывая в глаза, большие, обрамленные густыми ресницами. — Мой истинный омега принимает меня со всеми промахами, принимает таким, как есть, но я не знаю, сможешь ли ты принять, сможешь ли простить такого, как я, когда тебе душу открою. Я боюсь впервые в жизни. Сможешь ли?.. Чонгук нервно сглотнул, стараясь удержаться на плаву и не утонуть в коньячных глазах напротив, которые, казалось, пробирались так глубоко в душу Чонгука, что считывали все его мысли, все тайны, всю ложь, которой он отравлял Тэхена. Чонгук накрыл его ладонь своей, прижимаясь ближе к его теплу. — Откройся мне, — ответил Чонгук, не задумываясь, не слушая свое «Я», не зная, верит ли сам своим словам. — И я помогу. Тэхен медлил, растягивая губы в грустной полуулыбке. Он плавно двинулся вперед к застывшему в нерешительности юноше, но скользнул мимо желанных губ, поцеловав в самый их уголок, мягко, медленно и с наслаждением. Прикрыв веки, Тэхен упивался кисло-сладким запахом барбарисовых леденцов. Вспомнив сладкий запах Чимина, который также всегда успокаивал, он медленно отстранился. — Когда-нибудь обязательно… Но не сейчас. Тэхен поднялся на ноги и, улыбнувшись Чонгуку, в глазах которого в геометрической прогрессии росла тоска, вздохнул. — Мне пора. Но мы можем съездить куда-нибудь завтра, что думаешь? Чонгук впервые почувствовал, что значит, когда тебя отталкивают. Он понял, каково Тэхену было все те недели, которые они находились рядом, и почувствовал заглушающую здравые мысли вину. Он хотел все исправить, но не мог. Знать семью Ким с двух ее сторон: как друзей Хосока, интересных и добрых людей, и как личностей, связанных с нелегальным бизнесом и не только, — неприятно и пугающе. Чонгук хочет довериться Тэхену, но все инстинкты кричат обратное. Однако порой сильные чувства препятствуют инстинктам… Чонгук поднялся с пола на ноги и, притянув Тэхена за шею, прильнул к его губам в невинном поцелуе, выбив удивленный вдох. Омега почувствовал, как его талию обвили сильные руки альфы, и мягко отстранился, всматриваясь в расслабленное и, кажется, счастливое лицо Тэхена. — Это было бы замечательно. Тэхен кивнул и прислонился лбом ко лбу Чонгука, покачиваясь с ним вместе, будто в легком танце. Рядом с Тэхеном Чонгук чувствовал себя в сказочном сне, но при этом каждую минуту боялся очутиться в настоящем кошмаре.*2*
Противно, холодно, сыро. Шел мелкий-мелкий дождь, почти неощутимый, но довольно надоедливый, учитывая то, что обещали снег. Юнги стоял под навесом кондитерской и невольно вслушивался в хлюпанье слякоти под колесами проезжающих автомобилей, громкие сигналы и шум моторов, непроизвольно вдыхал запах выхлопных газов и сырости, сморщив нос. Проходящие мимо люди не обращали на неприметного человека, спрятавшего свои мятные волосы под вязаной шапкой, совершенно никакого внимания, следуя за своими делами, сливаясь в одну серо-черную массу толпы и будних дней. Город был как всегда довольно шумным и куда-то спешащим, что порой раздражало, особенно когда не выспался. Капитан не привык находиться в городе в нерабочее время, потому что работал он каждый день недели, а сейчас не знал, куда деть появившееся свободное время. Как только пришло смс от Чонгука, где было сказано, что тот сегодня свободен и, при желании самого Юнги, может встретиться с ним, капитан сорвался, оставив дела, сбросив ему сообщением время и место встречи. Все эти дни Юнги без устали копался в архивных документах, вновь и вновь пытаясь соединить цепочку событий. Ему даже пришлось выпрашивать у Каспера досье преступников, которые были задержаны за продажу наркотиков. Но только то, что напарник должен был привезти их к Юнги в квартиру сегодня, забыл напрочь и отправился на встречу с Чонгуком, потому что, как он пытался сам себя убедить, сведения от человека, живущего под опекой семьи Ким, намного ценнее. Поэтому и только поэтому Юнги сейчас стоял и мерз, кое-как пытаясь отогреть ладони, которыми он держал стаканчики с купленным в кондитерской горячим шоколадом. В тот момент, когда капитан стоял на кассе, он думал о том, что Чонгуку, должно быть, понравится сладкий напиток, и зачем-то взял себе такой же. Серая толпа все так же текла и текла мимо нескончаемым потоком. Юнги, мельком глянув на часы, начал всматриваться в лица прохожих, которые на тот момент казались ему настолько одинаковыми, что мужчина даже никого не сумел толком разглядеть. Однако через пару минут он что-то приметил, и замерло сердце, когда Юнги посмотрел в сторону выхода из метро. Яркое пятно появилось в мрачной толпе, и хоть Чонгук был в ничем не примечательной темно-синей куртке, одним тем, что это был именно он, юноша и выделялся. Короткая улыбка тронула губы вечно хмурого мужчины, но он вовремя осекся и, когда подошел Чонгук, вернул своему виду напускную холодность. — Привет, — Чонгук без всяких притворств улыбнулся ему. Еще со встречи в парке Чонгук ждал этого момента, очень долго ждал возможности сбежать из особняка хоть ненадолго: плечи и спина так ныли от сдавливающих их стен, что хотелось выть и драть на себе волосы. Ему бы привести в порядок сумбурные и параноидальные мысли, побыть в одиночестве. Все время он проводил с Тэхеном, а если без него, то отвлекался на учебу. Брата почти не видел, ведь тот вечно занят с Намджуном, а Сокджин практически дома не появляется. Редко можно застать всех четверых вместе. Чонгуку в такие моменты становится не по себе: стены начинают давить сильнее. Сокджин и Намджун не разговаривают, даже не смотрят друг на друга. Тэхен затихает при виде старших братьев, делает вид, что систематически принимает таблетки. Хосок вечно погружен в свои мысли, ходит тенью за средним братом, изредка перекидывается парой фраз со старшим и пару раз ездил куда-то с Тэхеном, после чего они приезжали довольно расслабленные и веселые. Хосок постоянно на телефоне или что-то обсуждает с Намджуном, узнать бы что, но как только Чонгук подходит, они замолкают и с неподдельным интересом разглядывают паркет или люстру. Хосок в последнее время раздражительный и часто огрызается на Чонгука, а затем сразу же извиняется, обнимает и ссылается на какие-то проблемы Намджуна. Бесит недоверие и пугает недосказанность с его стороны. Хосока хотелось оттащить он этого человека, которого он звал братом, который страх по телу одним только взглядом разгонял, но пока у Чонгука это сделать не получится, как ни крути. Каждый день он жил в страхе и ждал, что вот-вот должна треснуть эта театральная сцена, а актерам вернут их истинный облик, гнилой, злобный и страшный. Каждый день он боялся, что его связь с полицией раскроют. Но спектакль оканчиваться не собирался. Для Чонгука это была настоящая тюрьма, но он и сам вел двойную игру, а значит, первым, кому средний Ким может пустить пулю в лоб, будет именно он. И Чонгук боялся, боялся и готов был это признать, потому что против этого человека он ничто и никто, пылинка, попавшая в глаз и причинившая небольшой дискомфорт. Но ради брата Чонгук был готов на все; еще с детства никто его так, как Хосок, не любил, — юноша это знал лучше всех. Стоило ему уехать подальше от особняка семьи Ким, как он почувствовал выросшие крылья за своей спиной, исчез страх, и затерлись в городском шуме тревоги. Чонгуку не хватало этой легкости. Именно поэтому поднялось его настроение, да и встретиться с Мин Юнги он был бы не прочь, вдруг тот узнал что-нибудь важное, это могло бы помочь им обоим. — Здравствуй, — буркнул Юнги, щурясь из-за вылезшей челки, и вытянул руки вперед: — Подержи стаканы, я шапку поправлю. Чонгук кивнул, но только вот не за стаканами потянулся, а к голове мужчины. Юнги замер, пока юноша одним осторожным движением убрал его волосы под шапку и спустил ее чуть ниже, чтобы не съезжала. Капитан нервно сглотнул, все это время немного удивленно таращась в лицо младшего. — Так лучше? — спросил Чонгук, усмехнувшись и взяв свой стакан. Юнги отмер и поморгал, восстанавливая связь с реальностью. Казалось бы, простое и ничем не примечательное действие со стороны Чонгука сумело в некотором роде удивить его. — Да… спасибо. Взболтнув горячий напиток в своем стакане, и при этом наблюдая за довольным выражением лица Чонгука, который, наверное, успел выпить уже треть, Юнги хмыкнул своим мыслям и заговорил, минув неловкую молчаливую паузу: — Ты писал, что тебе плохо… Выглядишь вполне нормально. Чонгук кивнул, скромно улыбнувшись. — Это из-за прогулки. Нужно выходить куда-нибудь чаще… и желательно в одиночку. — Хм-м… Ну пошли, прогуляемся, раз так хочешь, — Юнги вышел из-под навеса, отхлебнув приторно-сладкий шоколад и скривившись. Все-таки сладкое — это не его. Чонгук, удивленно вскинув брови, надел капюшон на голову, чтобы укрыть волосы от мелкого дождя, и двинулся следом, догоняя полицейского и выбрасывая по пути в урну уже опустевший стакан. Юнги, заметив это, протянул младшему свой шоколад, прокомментировав: — Не понимаю, почему ты любишь эту гадость. — Не понимаю, почему ты постоянно всем недоволен, — с улыбкой парировал юноша, приняв стакан, и непроизвольно коснулся холодных пальцев капитана. Юнги одернул руку, будто ошпарился, и спрятал ладони в карманах. Чонгук же этого не заметил, обращая свое внимание на улицы города, рассматривая каждую деталь так внимательно, словно и не был здесь никогда. Только Юнги попытался заговорить по поводу их общего дела, потому как других тем для разговора находить не видел смысла, как у обочины остановилась полицейская патрульная машина. Сначала омеги даже не обратили внимания на нее, пройдя мимо, но тут старшего окликнул недовольный мужской голос. Так как на Юнги была шапка, он ничего не услышал и не остановился, только Чонгук обернулся мельком, но, решив, что ему послышалось, продолжил идти. Внезапно кто-то положил руку Юнги на плечо, желая его развернуть, да только вот Мин повернулся сам, резко и даже не успев ни о чем подумать, схватил неизвестного за руку и, крутанувшись и заломив ее, ударил человека по ногам, уронив того на тротуар и прижав коленом, фиксируя тело. Прохожие шарахнулись в сторону, как и сам Чонгук, ошарашенно уставившись на эту картину. Раздался приглушенный стон поверженного мужчины. Агрессивное выражение медленно пропало с лица Юнги, и он, осторожно отпустив пострадавшего, чтобы не навредить ему еще больше и не вывихнуть сустав, поднялся на ноги. — Каспер! Какого черта?! Вуд перевернулся на спину, тяжело дыша, и усмехнулся, болезненно поморщившись. На его щеке уже виднелась ссадина от страстного поцелуя с бетонной плиткой. Юнги протянул руку — Каспер ухватился за нее и довольно бойко, что удивило Чонгука, поднялся на ноги. — Ауч… Прямо как в академии, — посмеялся офицер, разминая запястье и поправляя одежду. — Болезненная, однако, ностальгия… Юнги бы посмеялся вместе с ним, но вместо этого хотелось лишь врезать ему еще разок, чтобы запомнил, наконец, что сзади лучше не подходить, особенно когда он не при исполнении. — Что ты вообще здесь забыл? — нахмурившись, спросил капитан, инстинктивно пряча Чонгука за своей казавшейся хрупкой на первый взгляд спиной. — Ты-то чего злишься?! — возмутился Каспер. — Это я был в ярости, пока искал тебя по всему городу! Мы вообще-то договаривались встретиться. Тут Юнги и вспомнил про досье, которые он обещал привезти. — Ну и как тебе удалось отыскать меня? — Мы вообще-то недалеко от участка, — скептически изогнув бровь, ответил Каспер. — Теряешь бдительность? — Я никогда не теряю бдительность. Или тебе нужны доказательства? — Да уж, спасибо… Чонгук, все это время стоявший за Юнги, совершенно не понимал, что происходит и кто этот полицейский, чувствовал себя третьим лишним и отмалчивался, ждал, пока его представят или когда этот незнакомец уйдет. Но Каспер уходить не спешил, потому что он слишком давно не видел своего напарника и беспокоился. — А ты кто, юноша? — Каспер глянул за спину своему капитану и выразительно приподнял бровь, оставшись не очень довольным тем, что Юнги забыл об их встрече из-за того, что гулял с каким-то малолеткой. — Это Чонгук, — ответил вместо него Юнги, сделав шаг в его сторону и инстинктивно загородив его спиной от своего напарника, будто не желая показывать нечто личное. Это ввело Каспера в большее заблуждение чем то, что именно на этого юношу Юнги ранее просил найти информацию в базе. Он отступил, умолчав о всяких подробностях. — Это офицер Вуд, — пояснил Юнги уже более мягким тоном, повернувшись к Чонгуку. — Мой напарник. Капитан смерил Каспера долгим взглядом, думая о чем-то и что-то решая для себя, затем мельком оглядел Чонгука, словно метался между двумя огнями и не знал, что выбрать. Каспер и Чонгук терпеливо ждали решения Юнги, сверля друг друга взглядами. Чонгуку этот мужчина определенно не понравился, причины для такого пренебрежения пока не было, но нутро омеги противилось этому альфе, особенно когда Юнги с ним говорил, как со старым другом. Каспер, в свою очередь, глядел на Чонгука как на подозреваемого. Это издержки профессии и старые привычки, но все же такой взгляд для юноши явно был неприятен. Офицер все гадал, какого черта Юнги вьется вокруг этого мальчишки и чего хочет добиться. Одно Каспера успокаивало: Чон Чонгук — это маленький омега, а значит, ничего серьезного быть не может. — Что вы тут делали? Юнги раздраженно вздохнул. — Кас, я просил тебя не соваться в мои дела. Если я что-то делаю, то так надо, ясно? Чонгук непроизвольно сжал в руке стаканчик и попытался напустить на себя равнодушное выражение лица, хотя его задело. Юноша в тот момент понял, что ему никогда не понять мир взрослых. Он слишком высоко летает в облаках и видит вокруг себя то, что видеть не должен. Например, дружеское отношение к нему со стороны Мин Юнги. Со стороны Мин Юнги к нему только выгода, его звонки — выгода, его смс — выгода, его доброта и забота, вот этот шоколад, прогулки — выгода, которую так ищет капитан, расследующий серьезное дело. Неприятное осознание, но спускающее на землю лучше прямого выстрела из ружья. Чонгуку мир взрослых не нравится, но последние события все больше и больше окунают его лицом в эту холодную и безразличную ко всему лужу. Юноша чувствует себя тем самым корабликом, что утонул в парке, при второй встрече с Юнги. — Ясно, — буркнул Каспер. — Но не слишком ли ты открыто это делаешь? — Порой, пребывать у всех на виду — это и значит быть незамеченным. — Думаешь «сам знаешь кто» не следит за мальчишкой? — офицер кивнул в сторону Чонгука, спрятав руки в карманы. — Именно так я и думаю. А теперь, прошу нас извинить, мы… Чонгук уже было воодушевился от той мысли, что Юнги отсылает Каспера и вновь переключает внимание на него, как вновь вмешался Вуд, перебив своего капитана. Лицо Чонгука внезапно скисло, но он чуть отвернулся, не показывая этого. — То есть тебе не нужно то, что я привез? Юнги замер, в нерешительности открывая и закрывая рот, будто силясь что-то сказать. Каспер усмехнулся, метнув наглый взгляд Чонгуку. Юноша опустил голову, понимая, что явно проиграл сегодняшнюю встречу с Юнги. Ему совершенно не хотелось возвращаться в особняк. Юнги размышлял еще несколько секунд, прежде чем ответить Касперу: — Ладно, — он повернулся к Чонгуку, заглядывая ему в глаза. — Прости, но сегодня поговорить не получится. Я позвоню тебе вечером, хорошо? — Вечером я буду занят, — борясь не то с обидой, не то со злостью ответил он, намекая на Тэхена, хотя тот, похоже, домой сегодня возвращаться и не думал. — Тогда напишу, — настоял Юнги, пытаясь унять клокочущее раздражение, появившееся из-за этой ситуации и из-за упорства младшего. Чонгука в лапы Тэхена отпускать совершенно не хотелось, но так было нужно для дела, а дело, как думал его внутренний полицейский, превыше всего. — Ты еще куда-то собирался? — …в аптеку, — немного скованно ответил Чонгук, украдкой поглядывая на взрослого альфу, стоящего у Юнги за спиной. — А-а… — Юнги понимающе кивнул и строго посмотрел на Каспера: — Отвезешь нас в аптеку, — затем он снова вернул внимание Чонгуку и потянул его за собой к автомобилю за локоть. — Идем, я не позволю тебе бродить одному. Чонгук подчинился больше потому, что ему понравилось недовольное выражение лица Каспера. А еще он никогда не ездил в полицейской машине. — Омеги… — офицер, вздохнув и сжав кулаки, направился к водительскому сиденью, пока они усаживались вдвоем на задние.*3*
В аптеке Чонгук долго стоял и рассматривал упаковки с таблетками, напряженно пытаясь вспомнить, какие именно покупал ему брат. Хосок всегда брал самые безопасные для юного организма. Он никогда на цены не смотрел, ведь главным было здоровье маленького брата. Юнги терпеливо стоял рядом и ждал, не решаясь лезть и что-то Чонгуку подсказывать. Он очень не любил обсуждать подобные темы. — Ты же понимаешь, что должен быть предельно осторожен с Тэхеном в этот период?.. Чонгук нахмурился, но больше из-за того, что смутился. Обсуждать такое с взрослым человеком, пусть и омегой, который тоже в определенной степени заботится о нем, все равно как-то… неудобно. — Да. Хосок присмотрит за мной. — Ты не можешь прятаться за спиной брата вечно. — Тогда за чьей же? — Чонгук посмотрел на Юнги, приподняв брови, зная, что тот все равно не ответит. — Вот видишь. «За моей», — хотел сказать он, но слова застряли в горле. Наконец Чонгук определился и купил себе таблетки, принявшись более внимательно рассматривать пачку. — Это всего лишь таблетки, Чонгук, не стоит так переживать. — Я не переживаю, — резко ответил он и небрежно сунул коробочку в карман куртки, фыркнув и направившись к выходу. Юнги задумчиво посмотрел ему вслед, а затем повернулся к кассе, чтобы купить еще кое-что. Чонгук удивился, когда заметил, что Юнги не вышел вместе с ним, и посмотрел на Каспера, сидящего в машине и сверлящего его подозрительным взглядом. Юноша ответил тем же. Но их перебранка взглядами и недовольной мимикой долго не продолжалась, потому что Юнги вскоре вышел из аптеки, остановившись около Чонгука. Младший посмотрел на него, с умилением подмечая, что у сурового капитана вновь из-под шапки вылезла наружу челка, но руку к нему протянуть не осмелился. Взгляд Каспера ему движения сковывал. Юнги открыл рот — и из него повалил пар гуще, чем привычный дым от сигарет. Капитан опять не нашел, что сказать. Он чувствовал себя немного виноватым перед Чонгуком. Юнги отпускать его с каждой минутой хотелось все меньше и, пока нежелание это не достигло крайней точки, он сделал смелый шаг вперед и крепко обнял юношу. Объятие не длилось дольше никчемного мгновения, но этого хватило, чтобы замерло сердце не только Чонгука, но и Юнги. Чонгук внезапно почувствовал, как во время из близкого контакта рука Юнги проскользнула в карман его куртки и что-то там оставила. — Пожалуйста, береги себя и будь на связи. Мне правда жаль, что сегодня ничего не вышло… Юнги, стараясь не смотреть на алеющие щеки Чонгука, который так ничего и не сказал из-за легкого шока, попятился к машине Каспера. А после, развернувшись, уселся на переднее сидение. Автомобиль тронулся и скрылся за поворотом. Отмерев, Чонгук полез в карман и вытащил «посылку» от Юнги. В его ладони зашуршала упаковка. — Что?.. Презервативы?..*4*
Чимин всегда считал себя простым омегой, слишком простым деревенским мальчишкой. Родился он за городом, в не самом богатом районе, но в богатой любовью семье. Так что к сверкающим на солнце побрякушкам не привык, не разбирался в моде, красился только тогда, когда работал в клубе, да и любил, когда все проще, не выделялся, за исключением ярких волос. Ранее любимыми цветами Чимина были прекрасные голландские тюльпаны, которые когда-то выращивал его папа в клумбах перед домом. Теперь же парень предпочитает ярко-оранжевые розы, которые курьер доставляет лично ему в кофейню с самого утра каждую смену. Чимин принимал их молча, понял уже, что парень-омега, приносящий цветы, уходить с ними назад попросту не хотел или боялся. Поэтому и принимал молча, молча укорачивал стебли, заботливо обрезал кое-где шипы и листья и расставлял розы в вазочки на столиках в зале кафе, заменяя увядшие цветы свежими. И всегда оставалась ровно половина от огромного доставленного букета. Эту половину он относил своему отцу, подолгу сидел рядом с ним, опять же — молчал. Сказать нечего, да и папа его все равно не услышит. Мужчина смотрел с холодного памятника прямо в глаза сына, а взгляд все такой же теплый с улыбкой, как и тогда… до приступа. У Чимина много мыслей, а поделиться ими не с кем. Его истинный пропадал и звонил очень редко. Он все прекрасно понимал: Тэхен занят своей личной жизнью, он с омегой. Чимин желал ему счастья и искренне надеялся, что все у его друга наладится. Тэхен, в свою очередь, слал ему милые и глупые сообщения перед сном, чтобы отметиться, сказать, что скучает и ждет встречи, но этого лично для Чимина оказалось мало, хотя он никогда на свободное время Тэхена не претендовал. В клубах Тэхен не появлялся, в «Черве» его точно с той вечеринки не было. Чимин тоскует, Тэхен тоже, омега это чувствует, но у альфы есть тот, с кем можно скоротать время и с кем можно поделиться теплом. У Чимина — нет. У Чимина есть только болтливый парнишка-курьер, доставляющий бесконечные букеты оранжевых роз, и огромное непонимание происходящего и истинной цели всех этих действий, нелепых, вызывающих ухаживаний со стороны Чон Хосока. Чимин ему себе в душу заглянуть не позволит, как не позволит разрастись ложной надежде на что-то хорошее и светлое. Ему связь с убийцей не нужна, ему не нужен Цербер, и даже если тот хочет просто секса — не нужно. Хватит. Чимин устал, а мир его оставить в покое все никак не может. Но… возможно, это больное, возможно, это из-за связи с Тэхеном… но… К Хосоку влечет. Чимин со стыдливо опущенной головой признает это. Его влечет к опасности, к неизвестности. Он давно хотел проверить, насколько больно кусают псы из Ада. Чимин винил своего истинного, чтобы очистить собственные руки и мысли, сбросить с себя это бремя, чтобы скрыть правду о том, что его мозг болен по жажде Опасности, покалывающей кончики пальцев. Тэхен с Опасностью родные братья, они с Цербером родные братья, что уж тут говорить. Половина половины эмоций Тэхена — всего-то жалкая четверть — Чимину отходит, это и есть проклятие истинных, это и их благословение. Но только вот Чимин не хотел признавать то, что на самом деле никто не заставлял его эту истинность принимать. Никто не заставлял тогда, три года назад, вместе с Тэхеном наркотики продавать, никто не заставлял его носить оружие. Никто не заставлял наслаждаться взглядами и греховными мыслями альф, танцуя в стеклянной клетке и музыке отдаваясь. Никто не заставлял его терять девственность еще в школе с одноклассником, без течки, а значит, без оправданий. Тэхену имя Грех, а Чимин — часть Тэхена, он тоже не ангел, и это в обе стороны работает. Когда парень получил оранжевые розы впервые, он не понял, в чем дело, и подумал, что это ошибка, пока не заметил маленькую записку, прикрепленную ленточкой. «Тот, кого страшат шипы, не заполучит розы. — Энн Бронте» — Какая чушь! — он смял бумажку в ладони. Первый букет Чимин выбросил в мусорное ведро в раздевалке для персонала. Стоит ли говорить, что букет пробыл там совсем недолго? Чимину понравился цвет этих роз… всего-то. Теперь же это тринадцатый букет и четырнадцатый раз, как знакомый автомобиль паркуется неподалеку от кофейни и стоит там ровно час, после чего скрывается за поворотом. «Настолько занятой, что торчит тут только час? — раздраженно думал Чимин, обслуживая клиентов. — Ха! Терпения не хватает? Чего он прицепился?! Пак Чимин, ты придурок, умеешь влипать туда, куда не надо…» Он еще долго смотрел на автомобиль с тонированными стеклами и неожиданно для себя жалел, что из-за них не может увидеть лицо этого долбанного сталкера. В памяти медленно всплывали черты лица мужчины. Чимин хорошо помнил черный цвет его хищных, но в то же время мягких глаз, острую форму носа, руки с длинными пальцами, теплый голос, который вмиг мог стать острее заточенного лезвия и вспороть вены своей холодностью, волосы темнее перьев ворона, взбудораженные осенним ветром. Чимин четко видел перед собой его улыбку, в которую растягивались аккуратные губы, когда Чимин ругался на Хосока или делал что-то милое, как тому казалось… и эти ямочки, и родинку на верхней губе, такую привлекательную, что хотелось коснуться кончиком пальца и посмотреть на выражение его лица. Юноша злился от того, что так хорошо помнит мельчайшие детали Чон Хосока, злился, что вообще думает об этом, и каждый раз натыкался взглядом на оранжевую розу в вазе на столике, который он обслуживал, краснея, будто это его вообще как-то трогало. Чимина он бесит в принципе, бесит некое чувство вины перед ним и бесит, когда собственные губы предают и растягиваются в задумчивой полуулыбке. Бесит сердце, которое бессовестно замирает при виде курьера с новым букетом. Чимин все чаще на проезжающих автомобилях свои взгляды задерживал, ждал, искал белый «Ягуар» на перекрестке у светофора, считал секунды до зеленого света. Это вошло в привычку. Успокаивался парень только тогда, когда «Ягуар» приезжал и ровно час стоял, тихий и молчаливый. Чимин почему-то чувствовал себя в безопасности в такие моменты, а когда парковочное место пустовало — грустил. И не хотел себе признаваться, что скучает по непривычному запаху моря, что жалеет, потому что Хосок так ни разу и не вышел из автомобиля, не улыбнулся ему и сам лично эти гребаные цветы не принес, а все через курьера. Наверное, знал, что Чимин бы ему этим букетом в морду зарядил, потому что он свой страх, пережитый после вечеринки в «Черве», до сих пор не забыл. Сегодня Чимин вновь расставлял принесенные розы, рядом за столиком сидел уже знакомый курьер-омега и пил заботливо приготовленный кофе. На улице шел сильный дождь, прям второй потоп, только Ноя не хватало. Было очень холодно, в кофейне никого, кроме персонала и единственного посетителя. Чимин понюхал душистые цветы и отставил от себя вазу под пристальным взглядом курьера. — Он отправил тебя даже в такую погоду? — поинтересовался Чимин, садясь напротив. — Как видишь… — курьер дрожал от холода и отогревал руки с помощью горячей чашки. — Ты его знаешь? — Чимин оперся на свои локти и с интересом уставился на нового знакомого. Это был студент, звали Питер, подрабатывал в службе доставки в свободное от учебы время. Веселый парень, простой, очень поболтать любил и все неустанно повторял, какой Чимин дурак, что динамит альфу. Ругал его, вовсе не стесняясь того, что Чимин был старше на три года. — Не-а. Но не могу отрицать, что он охрененный, еще и с крутой тачкой. Чимин брезгливо фыркнул и откинулся на спинку диванчика. — Ведешься на богатеньких папочек? Питер пожал плечами. — А кто нет? Чимин задумчиво промолчал и мысленно согласился. В это время от искренней любви, кажется, остались только гниль и жажда наживы. Ну, кроме истинности, разумеется, но и с ней все было не так гладко, как хотелось бы, да и случалась она довольно редко и зачастую очень не вовремя. — Повезло тебе, Пак Чимин, — он снова прочитал имя на бейдже, дабы освежить память, потому что знал такое количество людей — всех и не запомнишь. — Такого альфу захомутал… — Знал бы ты его характер, захотел бы забрать свои слова обратно, — усмехнулся Чимин, вспоминая их вторую встречу с Хосоком в этом самом кафе. — Сколько ты его динамишь? — Я не хочу иметь с этим человеком ничего общего… — Как скажешь, — Питер с интересом уставился за спину омеги, прямо на «Ягуар», стоящий на перекрестке. — Смотри-ка, приехал все-таки. Даже в такую погоду… Сердце Чимина неприятно всколыхнулось, причинив легкую боль, напоминающую о том, что от чувств ты никуда не убежишь и отказаться от них не сумеешь, как бы ни хотел, как бы ни умолял об этом и как бы ни страшился. Чимин еле удержался от того, чтобы повернуться и посмотреть. Он прекрасно понимал, что из машины их сейчас видно как на ладони, а им водителя — нет. Это задевало. Хосок продолжал вмешиваться в его личную жизнь, а к своей не подпускал ни на шаг. Чимин, конечно, не особенно хотел, но все же… это неравноправный обмен. Альфа играл не по правилам. — Не хочешь сказать ему, чтобы отвалил? — Как будто со стеной буду говорить. Уверен. — Просто скажи, что тебе неприятно, пригрози копами, в конце концов! — Питер не понимал, почему этот парень терпит, раз так не нравятся ухаживания альфы. Но дело в том, что Чимин ничего подобного не чувствовал… он не чувствовал отвращения, не чувствовал дискомфорта из-за того, что за ним вот так вот «шпионят» день за днем. Тем более Хосок ни разу не приезжал в клуб во время его смены, а это было странно. Раз он так хотел видеть Чимина, почему бы не приехать и не посмотреть на него, полуголого и разгоряченного, когда тот не сумел бы прикрыть беззащитное тело от хищного и голодного взгляда. Очень странно… — Я не знаю его имени, — соврал Чимин, отнекиваясь. — Пф-ф-ф-ф-ф-ф! Что вообще между вами двумя произошло? — Не твоего ума дело… — Чимин отвернулся и посмотрел-таки в окно. Было довольно мрачно из-за темно-серых тяжелых туч, нависших над городом. Они поглотили небо, заливали водой тротуары и разноцветные зонты проходящих (а казалось, что проплывающих) мимо прохожих, которые спешили по своим делам или просто мечтали укрыться от страшного ливня. Чимин подумал, что еще чуть-чуть — и декабрь, снег, потом рождество, а затем, по кругу — с января до января. По адскому кругу. Он вздохнул — на холодном окне с каплями дождя снаружи осталось мутное пятно влаги. Фары были включены, хозяин машины не глушил мотор: сегодня он не собирался задерживаться надолго. За живое цепляет... Хосок может уехать в любой момент, когда угодно, может вообще не приезжать, но отчего-то приезжает, каждый день и ровно на час. А если меньше — то Чимина за-де-ва-ет. Задевает осознание того, что он Хосока дольше удерживать не может, попросить не может, а так хочется этого опасного, этого дикого, приносящего краски в серую и никчемную жизнь, как принес однажды Ким Тэхен. Чимин на риске помешан, потому что устал ничего не чувствовать и быть никем, да жить никак. Он хочет ярко, со жгучим перцем, хочет поводок от ошейника Цербера в свои руки и голову ему в пасть засунуть — пусть загрызет, Чимин не боится. Он мечтал о семье, которая была у его родителей, но от листочка с мечтами пепел развеян, а новые мечты дарить никто не хочет. Только Хосок терроризирует его психику и совесть, даря какой-то детский интерес и азарт с примесью клокочущего адреналина. Чимину нужно, жизненно необходимо испытать что-то острое, чтобы после перегореть и успокоиться, вернуться к рутине, если ему руку или голову все же не откусят. Ему нужна доза, но не в наркотиках дело. Ему нужна доза, которая поможет забыться на никчемное мгновение, а затем поможет прожить еще несколько серых и ничем не примечательных лет. «Нужно поговорить с ним. Сейчас или никогда. Поставить на всем этом точку!» — Ну, что делать будешь? Чимин все так же смотрел на автомобиль, стоящий под тяжелым проливным дождем. Ливень отделял их друг от друга непроходимой стеной. Хосок тоже в тот момент смотрел на Чимина, сердце наполнялось теплом только от вида этого омеги, хотя пару мгновений назад альфа злился на светофор и считал секунды до того, как загорится зеленый, чтобы он смог подъехать к своему месту. — Не знаю… — честно ответил Чимин Питеру. Оба омеги тяжело вздохнули, глядя на стену дождя за стеклом. Окончательно собраться с мыслями Чимин смог лишь через двадцать минут. Курьер Питер давно уже ушел, поблагодарив за кофе и оставив официанта наедине со своими мыслями. Чимин сегодня особо не напрягался, прошло всего несколько часов с момента открытия, а он уже чертовски устал. А ночью еще ожидает смена в клубе… Чимин протер глаза, уперся ладонями в барную стойку и вновь посмотрел в окно. Машина на месте, но что-то подсказывало, что она вот-вот тронется и скроется в непрекращающемся дожде… навсегда. «Блин, по прогнозу обещали снег. Сволочи лживые…» Чимин вздохнул и пошел к выходу, он решился. Парень постоял немного у дверей, прислонившись ладонями к холодному стеклу, наблюдая за дождем. Неконтролируемая стихия обрушивалась на землю, и казалось, что водяные капли, словно пули, летящие с темно-серого неба, могли пробить асфальт, изрешетив его, безжалостно и внезапно. Чимин глубоко вдохнул, наполнив легкие воздухом, а себя — решимостью, и сорвался с места, распахнув двери кофейни. Ледяной ветер ударил в лицо, шум разбивающихся об асфальт капель и гул проезжающих и сигналящих машин оглушили. Он даже сразу растерялся от всего этого шума жизни, борющегося с природой и уступающего ей по праву. Дождь крупными каплями бил по плечам, целился в лицо, прямо в испуганные глаза, ветер хлестал по щекам порывами, трепал одежду и дергал за волосы, словно издеваясь. Маленький омега почувствовал себя уязвимым перед неожиданно жестокой к нему природой, перед самим собой, перед Судьбой. В этот момент он в нее все еще не верил, но сделал шаг вперед, а затем — побежал… На перекрестке горел зеленый свет. Чимин не стал искать пешеходный переход, помчался по дороге на свой страх и риск, огибая одну машину за другой. Пытался выбраться из лабиринта под сигналы недовольных водителей, что громом отдавались в голове, заставляли дрожать руки, которыми он себя обхватил, пытаясь таким образом отгородиться от дождя, впивающего в него свои острые зубы. Перед собой Чимин видел только знакомый белый автомобиль, боялся не успеть, сердце колотилось от страха, а тело — от холода. Он промок до нитки, но наконец выбрался, осталось перебежать еще три полосы — и он на противоположной стороне, в безопасности и у своей цели. Предупреждающе загорелся желтый свет, парень не стал дожидаться красного — тогда ему точно не успеть — и выскочил на первую полосу. Еще немного осталось. Через секунду все же вспыхнул красный… Свет фар ослепил его.*5*
Хосок впервые изменил принципам. Он никогда так по-детски внимания ни от кого не добивался, не грыз ногти в волнении, когда курьер вручал Чимину первый букет, а тот его все-таки принял. Не расплывался, как дурак, в глупой улыбке, наблюдая за тем, как рыжеволосый омега обрезал стебли и украшал цветами столы в кафе. Упрямый мальчишка. Красивый, но упрямый. И сегодня он также приехал к полюбившейся кофейне. Из-за дурацкой погоды у Хосока вновь начался насморк, мучающий его с детства, еще и волосы слегка завивались от влаги и забавно торчали в стороны, делая из серьезного мужчины свободолюбивого подростка, одетого в извечном спортивном стиле. Хосок оставил машину заведенной, потому что вскоре нужно было ехать в офис к Намджуну. Все эти недели Хосок сутками пропадал у него, ездил на некоторые заводы, наблюдал за принятием и продажей товара, вливался в коллектив и дела брата, патрулировал город и заглядывал в точки, которые Намджун не контролировал из-за распрей с некоторыми личностями, чисто проверить и что-нибудь разнюхать. Но и они вели себя тихо. Все было спокойно, слишком спокойно, поэтому Хосок выучил расписание Чимина и уделял один час, чтобы только увидеть его, хотя бы издалека. Какой-то жалкий час, которого не хватало, никчемный час, которого он ждал все двадцать три часа каждого дня, каждой недели. Хосок чувствовал себя последним извращенцем. Но он не пялился, он наблюдал, наслаждался. Наслаждался блестящими глазами, ангельской улыбкой, движениями, следил зорким глазом за губами, открывающимися, чтобы произнести недоступные в тот момент для Хосока слова. Да и в клуб он не ездил… Боялся сорваться, разбить тот аквариум в чертям собственными руками, изрезать кожу, но вытащить Чимина и спрятать ото всех в своих руках, спрятать его тело, чтобы никому так откровенно не показывался. Хосок хотел, чтобы Чимин и ему так улыбался, как улыбается посетителям в кафе и танцующим людям в клубе, но парень на него только скалится, смешно сморщив нос, ощетинивается и когти точит, вот Хосок и не подходит, хоть волк его изнутри уже изодрал до крови. Собственник в нем затмевал разум, и Хосок до белеющих костяшек сжимал руль, успокаивал своего внутреннего зверя только тогда, когда видел рыжеволосое создание. Его отпускало, а тело наполнялось теплом даже в такой ужасный день, как сегодня. Затем он снова ехал по делам Намджуна или к нему самому в офис, братья вместе возвращались в особняк, но и там обсуждали дела, запершись в кабинете или библиотеке. С разговора в ресторане Хосок все чаще ловил на себе странные взгляды Сокджина, сожалеющие, тоскливые. Масла в огонь подливал Чонгук. Хосок беспокоился. Тэхен, как и всегда, ходил счастливый, энтузиазм из него так и лез, постоянно рядом с Чонгуком крутился, возил его куда-то, но и учиться не мешал — давал личного пространства столько, сколько тому было нужно. Чонгук занимался дистанционно по несколько часов в день, но иногда пропадал почти на целые сутки, а на вопросы отвечал, что встречается с друзьями, которые живут неподалеку. Младший братишка Хосока совсем в лице поменялся, стал каким-то дерганным и задумчивым. Все чаще появлялась вымученная улыбка, он похудел, и мужчина очень жалел, что не может видеть брата чаще, скучал, а когда возвращался в особняк, то ночевал вместе с Чонгуком, спал с ним в кровати, потому что младший щенком к нему жался и от себя не отпускал. Чонгук словно расцветал рядом с братом, будто тяжелый камень со своих плеч сбрасывал и мог дышать полной грудью. Дождь тем временем усилился, ничего не было видно, лобовое стекло застилали потоки воды, как и стекла по бокам и сзади. Только Хосок собрался тронуться, перехватив руль, как услышал свист шин по скользкой и мокрой дороге, гневный крик с примесью страха и снова шины, сопровождаемые мирным урчанием мотора. Хосок напряг слух, но ничего подозрительного так и не услышал, пока кто-то нетерпеливо не постучал в стекло с его стороны. Из-за стекающей воды очертания подошедшего человека были размыты. Поэтому мужчина, удивившись, даже не подозревая, кто это может быть, кроме какого-нибудь патрульного офицера, решившего предъявить штраф за парковку в неположенном месте, как пару дней назад, просто открыл дверь и замер, не веря в происходящее. Распахнув глаза, он оглядел стоящего перед ним парня, мечущего глазами молнии в сотню раз хуже и страшнее, чем те, что сейчас раскалывали небо над головой, мерцая в густых тучах. — Чимин?! Перед ним стояло то самое рыжее недоразумение, которое стоило стольких нервов и бессонных ночей. От холода Чимин чуть ли в комок не сжимался, из-за чего казался еще меньше, чем есть на самом деле. Белая рубашка на локте была разорвана и перепачкана в крови. Волосы прилипли к лицу, нависали над глазами, слипшись в тонкие пряди, губы посинели и дрожали, он стоял в одной униформе с каким-то пакетом в левой руке, правой обнимал себя, стыдливо прикрывая раненый локоть. Рубашка промокла, стала омерзительно холодной и неприятно облепила тело, просвечивая участки его кожи. Чимина колотило так, что казалось, будто началось землетрясение, а и без того потрясенный Хосок так и не заметил. Хосок подскочил с места, тоже вылез под дождь, забыв обо всем, и повел Чимина к пассажирскому сидению с другой стороны, подталкивая в спину между лопатками. — Совсем сбрендил?! — он усадил парня и вскользь оглядел его. В Хосоке бурлил коктейль из самых разнообразных эмоций, в основном это был гнев, вызванный непониманием происходящего и безрассудством Чимина. — Сейчас вернусь! Сиди здесь! Чимин посмотрел на него своими широко распахнутыми глазами. Кажется, он и сам до конца не понимал, что происходит, не верил в то, что Хосок снова так близко, в то, что от гордого и дикого Цербера внезапно ничего не осталось. Перед ним теперь был перепуганный даже больше, чем сам омега, парень с бегающими глазами. Никак не Цербер, наводящий ужас на город и его жителей. — К-куда… Хосок грубо захлопнул дверь и, не став его слушать и терять время, пошел к багажнику. За эти несколько секунд он и сам промок до нитки, но сейчас мужчину это не волновало. Он открыл багажник. Подвинув кейс со снайперской винтовкой, прикрытый покрывалом, он дотянулся до любимого пледа Чонгука и до его зимней куртки. Все вещи он перенес из своей старой машины, которая теперь стояла в гараже Намджуна и смотрелась там вовсе не к месту среди спортивных дорогих авто. Схватив теплые вещи, он вмиг вскочил обратно в машину. С хлопком дверцы стих грохот дождя, сменившись на долгожданную, убаюкивающую нервы тишину. Хосок смотрел на руль, тяжело дышал, осмысливал, что вообще сейчас произошло. Но тут внезапно опомнился. — Раздевайся! — Ч-что?! — ошарашено взвизгнул парень, дернувшись в сторону. — Раздевайся, сказал! Иначе можешь серьезно заболеть, я принес плед и куртку. Чимин покраснел от кончиков пальцев до ушей: он совсем не о том подумал. Чимин виновато опустил голову и принялся расстегивать пуговицы на рубашке, поражаясь абсурдности происходящего и в который раз убеждаясь, что он конкретный тупица… Хосок сглотнул нервный ком, вставший в горле и перекрывший внезапно кислород. Что он как девчонка нецелованная? Смотрит, как омега дрожащими пальцами с пуговицами справляется, а по ощущениям кажется — Чимин швы на заштопанном множество раз альфе раздирает, волка пытается выпустить, но зверь замер, как статуя, и, вторя своему хозяину, смотрел на открывшиеся ключицы, пастью нелепо щелкал. — Не смотри… — промямлил Чимин, замерев в нерешительности, прежде чем стянуть мокрую рубашку с плеч. Он не осмелился поднять глаза, так как был очень смущен всей этой ситуацией и собственным безрассудством. Теперь Хосок казался ему совсем другим, намного серьезнее и… человечнее что ли. Их разница в возрасте явно прорисовывалась в поступках и решениях. — Серьезно?! Чего я там не видел, ты в клубе почти без одежды отплясывал, да и… — он осекся, заметив, что в уголках глаз Чимина скопилась влага. И это вовсе не дождевые капли. Чимин всхлипнул, но не от обиды, а от признанного поражения перед Чон Хосоком; адский пес все же ранил его в самое сердце, не в руку и даже не в голову, метко бил зараза, и вот — дорвался до своего. Для Чимина гордость важнее всего была, а теперь он слезы пускает в память о ней, потому что самое дорогое своими руками придушил еще тогда, когда из кафе вышел, тогда, когда на красный побежал и чуть не попал под колеса, упав и разодрав локоть, а все ради того, чтобы его увидеть. Больно… И рана болит, и сердце, и душа, временем искалеченная. Хосок отвернулся, закрыл глаза, чтобы не видеть даже отражения Чимина в стекле. Зря он так с ним… — Прости, я просто испугался за тебя… — пробормотал он, делая голос как можно спокойнее. — Рана на локте серьезная? Откуда? — Н-нет, ничего страшного, — Чимин утер рубашкой слезы, смыв влагой переживания и глубоко вздохнув запах салона, пропахшего солеными волнами моря. — Меня просто чуть не сбили, но я сам виноват. Хосок покачал головой, пытаясь себя по лбу не хлопнуть. Какой же этот парень чудной. Чимин сам себе противоречит, его слова с поступками не состыковываются и никаким объяснениям и логике не поддаются. Это забавляет, но и заставляет волноваться. Хосок волнения не любит, а этот омега только и делает, что заставляет за себя переживать, все больше и дальше проникая в голову и, кажется, в сердце тоже. «Слава Богу, все обошлось», — пронеслось в голове Хосока. Чимин разделся и спрятал нагое тело под довольно большой курткой, чуть ли не полностью закрывающей голые бедра от посторонних глаз, а сверху еще и пледом накрылся, начал отогреваться, шмыгал носом и не знал, куда девать свои глаза. В конечном итоге на лобовое окно уставился, наблюдая за водой. Но долго так не выдержал и мельком посмотрел на Хосока, вернее — на его затылок, затем перевел взгляд на само отражение в стекле. С темных волос мужчины капала вода, он тоже дрожал, но не показывал вида, что и сам безумно замерз в мокрой одежде. — А как же ты… — Со мной все будет в порядке. Хосок открыл глаза, посмотрел на молодого человека, с образом которого в голове все эти дни засыпал, с ним же и просыпался. Как же он хотел увидеть Чимина вблизи, почувствовать въевшийся в сознание густой запах кокосового сиропа. Чимин стушевался: не смог долго смотреть ему в глаза, поэтому принялся рассматривать руки Хосока, но и это было зря. Руки слишком, глаза его тоже слишком, а голос вообще с головой в мурашки погружает не хуже, чем дождь или огонь, разгоняющий жар. — Так не пойдет… — краснея еще больше, начал Чимин. — Ты тоже… Ты тоже можешь заболеть, так что… этот плед довольно большой… еще я принес кофе… Хосок посмотрел на его алеющие щеки, борясь с желанием их потрогать. Губы сами расползлись в нелепой, но безгранично нежной улыбке. Не выдержал — засмеялся, заливаясь громко и на весь салон, прикрывая глаза в наслаждении, рукой зачесывая свои мокрые волосы назад. Чимин удивленно уставился на него; не мог не признать, какой альфа прекрасный, когда смеется, какой смех у него заразительный и до невозможного теплый, не обидный, нет, наоборот, успокаивающий. — Ты очень глупый, знаешь об этом, Чимин? Хосок послушался его, начал раздеваться, оставляя лишь боксеры, чтобы не смущать его еще больше. Вместе с Чимином укрылся пледом, прибавив мощности работающей печке. Они сидели молча и пили уже не очень горячий, но все еще теплый кофе со сливками. Хосок не знал, что спросить, а Чимин не знал, что ответить. Они оба те еще дураки, на голову стукнутые, раз друг с другом связались. Но в эту минуту все как-то сглаживалось, все устраивало, и было даже более-менее нормально в этом уединенном мирке, в салоне автомобиля, который ливень отгораживал от остального жестокого мира, от этого города… Дождь заканчиваться не собирался. — Как тупо… — пробурчал Чимин, отпивая напиток. — Это все из-за тебя… Ворвался в мою размеренную жизнь, все перевернул. Заставил возненавидеть тебя, а в следующую секунду – и себя. Приезжаешь сюда каждый раз, присылаешь дурацкие цветы… Это тоже тупо, зачем такие старания, просто, чтобы затащить меня в постель? Мог бы зайти в кофейню, продолжить издеваться надо мной, но глядя в лицо, понимаешь? Или следить за мной в клубе. Ты больной извращенец с клевой тачкой. Вот и все… Хосок вздохнул, даже не пытаясь скрыть счастливую улыбку. Он откинул голову на кресло и повернулся к Чимину, случайно оголив свое плечо, высунувшееся из-под пледа. — Закончил? Пак промолчал, лишь нахмурился, прижал колени ближе к груди, стараясь не смотреть на его грудь и красивую шею, на линию подбородка и губы, растянутые в снисходительной улыбке. По телу начинало разливаться тепло, расслабление, но Чимин не хотел терять бдительность. Однако сердце не переставало волнительно биться, а взгляд так и норовил скользнуть по оголенным острым ключицам Хосока. Чимин все втягивал носом долгожданный запах моря и думал, что единственный больной извращенец здесь — это он сам. — Так вот, теперь я скажу. Ты, Пак Чимин, необыкновенный идиот, не знающий, что он хочет. Я не приближался к кофейне потому, что ты мне так сказал. И если думаешь, что я сижу и дрочу тут на тебя целый час, то обломись, детка. Я не настолько больной, пойми ты. Я самый обычный альфа, который влюбился в ужасно офигенного омегу, но вот загвоздка — первая встреча не удалась. Я напился, а ты в меня выстрелил, ну с кем не бывает? Проехали, это прошлое и это ненужное, — Чимин слушал его, пряча все еще алые щеки, а Хосок продолжал распинаться, входя во вкус: — Но ты! Выбегаешь из этой кофейни, промокаешь под дождем, чтобы сказать, какой я плохой и… принести мне кофе? И кто из нас двоих чокнутый? — Ты сказал, что влюбился в меня? — пробубнил Чимин, глубже зарываясь в плед, сердце готово было уже пробить грудную клетку. Ну зачем? Зачем он пришел сюда? — …что?.. Это все, что ты услышал за весь мой монолог? — Хосок посмотрел на него. Парень выглядел таким милым, его очень хотелось обнять, прижаться всем телом, согревая. Чимин колючки спрятал, и это не только из-за того, что он замерз и сил не осталось, просто Чимин сдался. — Да, кажется, ты все-таки забрал мое сердце… И если ты пришел сюда, то у меня есть шанс. — Нет у тебя никакого шанса… — пробормотал он, будучи до того неуверенным в собственных словах, что Хосок усмехнулся. — Ну-у-у, если ты уже сидишь возле меня абсолютно голый… Это что-то да значит. Хосок вновь рассмеялся в голос с гневного выражения, которое юноша даровал ему в ту же секунду. Чимин признался себе, что смех у него все же цепляющий. — Совсем больной?! — Чимин толкнул его в плечо. Хосок умолк и, сохранив улыбку, посмотрел ему в глаза. Чимин неожиданно ответил тем же, тоже улыбнулся, выбив у мужчины почву из-под ног. Хосок в происходящее до конца не верил, но был счастлив. Он готов был смеяться из-за той ситуации, в которую они оба попали, дурачиться с ним и пить кофе под пледом, согреваясь, лишь бы это длилось вечно. — Я… я до сих пор не знаю твоего имени, — невинно произнес Чимин, продолжая делать вид, что его не знает, что не знает ни Цербера, ни того, что он творил. — Не подумай, я не из-за интереса спрашиваю… — Хосок. Меня зовут Чон Хосок, — он с очаровательной улыбкой протянул руку. — Приятно познакомиться, Пак Чимин. Чимин мысленно повторил его имя, улыбнувшись наивности альфы. — Ага… Чимин пожал руку. Его словно током ударило, приятные мурашки прошлись по телу, и Чимин впервые за долгое время от души рассмеялся. А Хосок заново влюбился, утонув в этих игривых нотах. — Видишь, мы переписали нашу первую встречу, Пак Чимин. — Она получилась еще тупее, Чон Хосок. В машине, еле различимой за слоем ливня, было даже жарко, пахло кокосом и морем, прямо как на пляже. Плед на двоих и переплетенные пальцы замерзших ладоней. Так ведь теплее, правда? Но только была одна проблема. Из-за внезапного появления Чимина ослабла бдительность Цербера, переключившего свое внимание на омегу, которого желал. Именно поэтому Хосок не заметил, что за ним из тени следили чьи-то чужие глаза, много глаз, обладателям которых он при желании давно бы горло перегрыз. Мелкие картишки, которыми так удобно манипулировать по пятам бродили за Цербером уже несколько дней.Крестовый Валет сам теперь под прицелом.