Борись. Враг моего врага.
Чонгук стоял перед воротами особняка, а думал — будто перед вратами Ада. Не успела охрана ему ворот еще открыть, как юноша захотел повернуть назад, но, увидев машину брата, стоящую у гаража, выдохнул, собравшись с силами, и сделал твердый шаг вперед. Путь по усыпанной гравием дорожке казался бесконечным: Чонгук нервничал, часто поскальзывался, оступался и проклинал эти дурацкие камушки, разъезжающиеся под ногами. В особняк он вошел бесшумно и уже с порога услышал голос Хосока, от чего внутри расползлось тепло. Чонгук по брату очень соскучился, пусть и виделись они вчера вечером. Он идет вперед уже смелее. Проходит в холл — погруженная в желтый свет горящего камина комната всегда была наполнена теплом — и видит Намджуна. Ким вертит в руках бокал виски, сидя в кресле у огня, нахмурившись, молчит. Странно это: он же не пьет. Хосок рядом с ним, как верный пес, что-то напряженно говорит, поглядывая в какие-то документы. Но тут старший Чон прерывается, носом ведет в сторону: чует родной запах. Он тут же подскакивает на ноги — Намджун не обращает никакого внимания на то, что друг прервался, — и к Чонгуку спешит. Брата к себе прижимает, заключая в объятия, выдыхает только тогда, когда он обнимает в ответ, утыкаясь в шею. Хосок целует его в макушку, все не хочет отпускать, а Чонгук улыбается и тоже к нему сильнее льнет. — Здравствуй, Чонгук, — поприветствовал его Намджун, сидящий за их спинами, и у юноши мурашки отвращения по спине пробежали. — Рад, что ты в порядке. Мы позже закончим, Хосок. Я буду в кабинете, надеюсь, ты не забыл про то, что должен сделать сегодня? — Не забыл, — ответил Хосок, любовно глядя в глаза младшего, обнимая ладонями его щеки. — Славно, — хмыкнул мужчина, окинув их скользящим взглядом. Намджун, неспешно поднявшись на ноги и прихватив с собой стопку исписанных листов, направился тяжелой и вымученной походкой в сторону лестницы, поставив бокал на каминную полку и оставив, наконец, родных братьев наедине. Чонгук, заглянув Хосоку в глаза и сморщив нос, спросил: — Какого черта от тебя так несет кокосовым сиропом? — Что это за выражения, молодой человек? — Хосок по-доброму усмехнулся. Только сейчас он сумел расслабиться, потому как был рад, что с Чонгуком все хорошо. — И я скучал, — мужчина потрепал его по волосам. — Но давай лучше у тебя в комнате поговорим, малыш. Думаю, тебе есть, что мне рассказать.*2*
— Извини, что не выходил на связь так долго, — проговорил Чонгук, стоило брату закрыть дверь в его спальню за собой. — Больше так никогда не делай, — Хосок рухнул на кровать, младший сел с ним рядом. Хосок блаженно прикрыл глаза и положил руки под голову, улыбнувшись на удивление довольно и умиротворенно. Чонгук готов был поклясться, что брат вот-вот завизжит, как девчонка, только вот Хосок никогда так не делал, да и странно это все. Хотелось в него потыкать палочкой и спросить: «Эй, нормально все?». Но Чон-старший лишь томно вздохнул и замер, взяв на себя ответственность начать разговор первым. — За неделю я нормально поспал только этой ночью, несмотря на то, что произошло в «Черве», — Хосок вовсе не хотел вспоминать тот ужас, который довелось пережить. — Мы с Джуном постоянно в офисе, на складах… Мотаемся туда-сюда, как белки, а толку пока никакого. Еще и тебя редко вижу… — Хосок, а что вчера было в «Черве»? — прервал Чонгук поток практически бессвязной и особо бесполезной для него информации. Лицо его сделалось хмурым, Хосок уставился в потолок и нехотя заговорил: — Я и сам толком не знаю… Говорят, что группа террористов открыла огонь по гражданским, но полиция вовремя подоспела, и многих удалось спасти, — Хосок врал хорошо, но это наверное потому, что Чонгуку он врал всю жизнь, вот и привык. Как бы отвратительно это ни звучало. Совесть потом грызла ужасно, каждый раз колола по самому больному, когда младший брат искренне улыбался ему, когда обнимал, не зная, что его родной человек — лжец, что опасен и не заслуживает всей этой любви. — А Тэхен, как он? — Он сейчас спит. Джин заставил его выпить приличную дозу снотворного, может, к вечеру поднимется, — Хосок приподнялся на локте и внимательно посмотрел на брата. — Он ни с кем не хочет разговаривать… Может, хоть тебя послушает? — Я зайду к нему, — кивнул Чонгук. — Ты только ответь мне на один вопрос… Хосок напрягся, вглядываясь все тщательнее в родные черты. — Конечно. — У Тэхена… У него биполярное расстройство? Хосок помедлил, прежде чем ответить что-либо конкретное на этот непростой в моральном плане вопрос. Эта заминка с его стороны стала для Чонгука своеобразным «Да». — Это он тебе сказал? Юноша отрицательно покачал головой. — Я догадался. — Порой я забываю, что ты уже не глупенький ребенок… — вздохнул Хосок. — Да, он болен. И порой творит странные и опасные вещи, однако это не его вина. Тэхену нужна поддержка больше, чем кому бы то ни было, пусть он и пытается казаться сильным. В любой момент все может перевернуться с ног на голову, и тогда будет тяжело принять и простить его, но… Главное помнить, что это все еще Тэ. Мальчишка, который рос, как и ты, у меня на руках. Вы оба для меня младшие братья, — в глазах Хосока царила всепоглощающая тоска и сожаление, — и я вижу, что между вами что-то происходит, однако… Как старший брат, как твой опекун… я не этого для тебя хочу. Хотя я понимаю и принимаю, что это твоя жизнь и твой выбор. Чонгук понимающе кивнул, но так и не нашел, что ответить. Странное чувство сдавило грудь. Захотелось вывалить на брата сразу все свои переживания. Чонгук знал, что Хосок выслушает, поймет и постарается помочь во всем разобраться, но отчего-то и рта раскрыть не мог, как только вспоминал Юнги, как только вспоминал Намджуна, как только вспоминал голос Тэхена и гнев, пропитавший его. — Вы поссорились? — внезапно спросил Хосок, потому что молчание брата показалось ему подозрительным. — Нет, — ответил Чонгук, внимательно наблюдая за реакцией старшего. По глазам Хосока сразу было видно его переживание по поводу Тэхена и его состояния. Мужчина прищурился, оглядев Чонгука и заострив внимание на том, как странно движется его челюсть: щеки кусает. — Врешь же. Чонгук вздохнул и отвел взгляд. Он знал, что от расспросов не отвертеться. Хосок всегда недомолвки видит, подмечает мельчайшие изменения с поражающей точностью, и только немногие могли обвести его вокруг пальца, очень немногие, в основном те, кто находились от Хосока на расстоянии вытянутой руки и преспокойно могли вонзить нож в спину. — Мы не ругались... по крайней мере, пока, но… — Чонгук пытался спрятать глаза под челкой, а Хосок все смотрел и смотрел, ожидая честного ответа, не понимая, чего он так разнервничался. А у Чонгука перед глазами стояла картина их с Юнги поцелуя. Поцелуя страстного и чувственного, такого, что ноги подгибались. Поцелуя с человеком, который на одиннадцать лет его старше и который также является омегой. — Я не знаю, как тебе объяснить. Хосок театрально вздохнул, закатив глаза. — Ты нашел кого-то другого, влюбился, вот и сбегаешь из особняка, как только появляется возможность, постоянно прикрываясь то учебой, то какими-то друзьями, от своего телефона не отклеиваешься и лыбишься, как дурачок. И не знаешь, как Тэ об этом сказать. Я нигде не ошибся? — Как ты?.. — он впал в ступор, уставился на Хосока и его ухмылочку, которая вот прямо сейчас была не к месту и очень мозолила глаза. — Малыш, я, может, ничего не понимаю в вас, омегах, но не тупой же. Чонгук выдохнул, почувствовав облегчение. Все-таки у него самый лучший брат на свете. — В общем, да. Картина такая… — Чувства… Сложная штука, да?.. — Хосок понимающе улыбнулся. — Ты, правда, лучше с этим не затягивай, не давай Тэ ложных надежд. Раз уже для себя все решил. И мне уж можешь сказать, что это за альфа, который оказался лучшей парой, чем Ким Тэхен. — Как-нибудь в другой раз, — улыбнулся Чонгук, подозревая, что у брата уже кулаки чешутся познакомиться с мистером «Х», — когда ты закончишь здесь дела, и мы вернемся домой, продолжив жить так, как жили раньше. Хосок вмиг помрачнел, вздохнув. Ему было очень больно от того, что он не может дать Чонгуку то, чего тот так отчаянно желает: нормальной и спокойной жизни. Больно от того, что приходится врать самым наглым образом на протяжении многих лет. — Все не так просто, малыш… Боюсь, некоторое время нам еще придется пожить здесь. — Что?! Почему? Скажи! Ты же знаешь, что можешь рассказать мне абсолютно все! Мы же братья! — взмолился Чонгук, подвинувшись к Хосоку ближе. — Намджун мне тоже брат… Я обещал ему помочь. Прости, солнышко, — он запнулся, ведь именно так назвал и Чимина утром. В груди затянулся узел, больной и тоскливый. — Если тебе так хочется, я попрошу, чтобы тебя отвезли домой. — Я если и уеду из особняка, то только с тобой и навсегда, — надулся Чонгук, толкнув его в грудь. Хосок снова завалился на спину и раскинул в сторону руки. «Ну как ты не понимаешь, Хосок?» — Тогда давай не будем пока об этом. Юноша насупился, хоть и понимал, что обижаться на брата глупо и бессмысленно. Но Хосока все равно хотелось схватить за грудки, хорошенько потрясти и накричать, хоть без слов, просто кричать, пока тот не очухается. А может, Чонгук хотел, чтобы это на него так накричали и влепили звонкую пощечину, чтобы бояться перестал, ныть и себя жалеть тоже. — Хорошо… — Чонгук перевел взгляд с его чуть вздернутого острого носа к такой же острой линии челюсти. Хосок весь какой-то острый и угловатый, но от этого он не перестает быть мягким внутри, любимым старшим братом, который и в огонь, и в воду за тебя, дурня мелкого, который только и умеет, что дрова рубить и палки кому-либо в колеса вставлять из-за неспособности самому справиться со своими проблемами. — Тогда ответь на мой самый первый вопрос. — Про запах? — уточнил Хосок. — Про запах. Хосок сел в позу лотоса и уставился на брата, повернувшись к нему. — Я чувствую себя девчонкой, которая о парнях с лучшей подружкой треплется. Чонгук хлопнул его ладонью по плечу. — Говори, давай! Не то, Чон Хосок, я за себя не отвечаю! Твои шуточки тут не к месту. То, что у тебя омега появился, я уже понял. Насколько все серьезно? — Ладно-ладно, зачем бить сразу? — он вздохнул. Хосок не мог предугадать реакцию на то, что сейчас скажет, ведь Чонгук всегда очень ревностно относился к омегам брата, хоть те все равно надолго не задерживались. — Я его пометил. — Ты… что?! — у него, кажется, воздух из легких пропал. Он возмущением захлебнулся, вытянулся весь, как струна, и на брата, не веря, уставился. Чтобы Чон Хосок и пометил кого-то?! Чонгук окончательно перестал понимать этот мир. — Прежде, чем ты задашь вопрос о том, был ли я пьян или был ли пьян он, или была ли у него течка, а у меня — помутнение рассудка, я кое-что скажу. Ты только послушай внимательно, — Хосок приподнял ладони в примирительном жесте и как-то виновато голову наклонил. Чонгук замолчал, но все еще выглядел крайне недовольно и ошарашено. — Ответ на все эти вопросы: нет. И главное, я люблю его, и это у нас взаимно, я уверен. Малыш, я люблю его! — зачем-то, словно и сам до конца еще не осознал, повторил Хосок, расплывшись в той самой улыбке, которую раньше Чонгук у него на лице не видел. — Когда он появился в моей жизни, я понял, что можно начать все заново, оттолкнуться от прошлого, навсегда его позабыв. С ним я впервые хочу остановиться. — Так ты скажешь его имя? — успокоив взбушевавшееся волнение, спросил Чонгук. — Думаю, оно знакомо тебе… Знаешь, этот мир — одна большая шутка. Иногда судьбы разных людей переплетаются в клубок сложнее, чем можно было бы представить. — Так все же… Хосок выдержал паузу, убеждая себя в том, что ничего страшного не произойдет, если он скажет. По крайней мере, у него станет в запасе на одну тайну меньше. — Его зовут Пак Чимин, и он… — Истинный омега Тэхена… — широко распахнув глаза, выдохнул Чонгук, лихорадочно пытаясь поспеть за водоворотом собственных мыслей и чувств. — Это просто пиз… — Чонгук, — перебил его Хосок, подняв ладонь, — я понимаю, как это тяжело воспринять, но… Пожалуйста, братишка… Я никогда не просил тебя ни о чем. Позволь мне сделать это сейчас. Ради меня, подумай обо всем этом, о нас с Чимином… У меня серьезные намерения. Вместо ответа Чонгук шмыгнул носом и, подавшись вперед и обвив руками шею брата, крепко его обнял, оказавшись в таком же теплом, заботливом и родном кольце рук. Хосок облегченно выдохнул, только сейчас заметив, что у него тряслись руки. — Я думал, я единственный омега, которого ты любишь, Чон Хосок, — немного нервно усмехнулся Чонгук, плавно отстранившись. Хосок взял его руки в свои и, поглаживая костяшки пальцев, заглянул в глаза. — Теперь я за вас двоих жизнь готов отдать. Иногда любовь и вера сильнее всего на свете… Но лишь иногда. — Каково это… — заговорил Чонгук, не успев сдержать за зубами эту мысль, — отнимать чью-то жизнь?.. Хосок вздрогнул, непроизвольно сжав его руки сильнее. — Что?.. С чего... Это ты у меня спрашиваешь? — Не обращай внимания, — отмахнулся Чонгук, почувствовав себя очень неловко из-за странной реакции брата. — Просто интересно… Как себя чувствует убийца… Как себя чувствует жертва… Как себя чувствует тот, ради кого пожертвовали жизнью… — Пока я рядом, тебя не должны интересовать такие вещи, — немного резко прокомментировал Хосок и, притянув брата к себе, крепко обнял, уткнувшись носом в его макушку и отрешенно уставившись в стену.*3*
Несколько часов спустя…
Все еще пребывая в некотором шоке по поводу того, что у Хосока появился омега, Чонгук вышел из своей комнаты и двинулся вперед по коридору. Неизвестно, правда, долго ли продлятся их отношения, но сейчас подобное волновать никого совершенно не должно. Чонгук рад уже любой мелочи, скрашивающей его существование, а вот это уже как раз не мелочь — и он за брата счастлив. Но все же немного корил себя за ту мысль, которая первой поселилась в его голове, стоило Хосоку произнести имя своего избранника. «Почему мир крутится вокруг этого Чимина, почему опять он?» Теперь Чонгук в полной мере осознает глупость этой мысли и собственный эгоизм, который, как оказалось, он не замечал долгие годы. Пора взрослеть, пора выпрямлять спину и смотреть опасности в лицо, даже если шансов никаких нет, пора самому отвечать за свой выбор, пора открывать глаза и расправлять крылья прежде, чем их кто-нибудь обрубит. Юнги был прав, как был прав и Сокджин. Их истинный слов смысл дошел до юного омеги только сейчас. Чонгук боялся этого особняка, боялся Намджуна, Сокджина, боялся своей лжи… боялся Тэхена… теперь он бояться не будет, чтобы самого себя в могилу не загнать, чтобы не оступиться и не упустить нечто важное, добиться чего поможет только его слово, его стремление, его решимость, которых до недавних пор не было. Окружающие его опасности делали сильнее, окружающая поддержка Юнги добавляла храбрости, забота и наставления Хосока делали его упорнее и смышленее. Теперь все зависит только от самого Чонгука. Особняк семьи Ким — это просто дом с темным прошлым и стенами, которые за долгие годы насквозь пропитались болью и слезами. Ким Сокджин — альфа, попавший в ловушку прошлого, в ловушку семейных уз, которые сдавливают ему горло, раздирая кожу шипами. Ким Намджун — заигравшийся в опасность человек, тянущийся к звездам и забывший, что они слишком высоко находятся, заплативший непомерно высокую цену за пустышку. Ким Тэхен — потерянный в собственной расколотой голове мальчик, не знающий, к кому протянуть руку, чтобы по локоть ее не отгрызли, мальчик, нуждающийся в помощи больше, чем кто-либо другой. Ложь — это способ выживания, способ сглаживания углов. Благодаря своей лжи Чонгук может помочь Юнги, Хосоку и себе, может уберечь многих людей. Многое у него отняли; каждый что-то в этом проклятом городе оставил, пожертвовал или потерял. Больше Чонгук не хочет видеть серое небо, больше не хочет слышать плач и думать, свой ли он или чей-либо еще, ты распадаешься на куски или земля рушится под ногами. Чонгук легонько постучал в закрытую дверь, но никто ему не ответил ни на первый, ни на второй, ни на третий раз. — Тэ… Могу я войти, пожалуйста?.. Это Чонгук. Юноша прислонился к деревянной поверхности лбом и прислушался — ничего. Тогда он опустил ручку и плавно толкнул дверь, проходя в небольшую комнату, освещенную малюсеньким ночником, стоящим на тумбочке у кровати. В комнате было душновато и очень тепло. Чонгук почувствовал себя под огромным одеялом с достаточным для поддержания жизнедеятельности количеством кислорода, минимальным освещением и высокой температурой. Под этим одеялом он в детстве от монстров прятался и ждал, когда на его жалобный крик придет старший брат, обнимет, успокоит и прогонит всех чудовищ… Тэхен сейчас тоже спрятался от монстров… вернее от монстра, одного единственного и самого страшного на свете — от себя самого. Только вот никто к нему как не пришел на выручку, так и не придет. Только Чонгук, наконец-то набравшись смелости, к нему потянулся, чтобы уберечь. — …я ради него выпил таблетки, — раздался приглушенный и совсем ослабевший голос Тэхена. Чонгук закрыл за собой дверь и, оставшись стоять за углом шкафа, осторожно выглянул, чтобы посмотреть, что он делает. Тэхен лежал на кровати к двери спиной, свернувшись калачиком, и обеими руками хватался за телефон, как за не позволяющую ему утонуть тростинку, разговаривая с кем-то. Чонгук прислушался. — …я знаю, что должен пить лекарства ради себя, но это слишком тяжело, как ты не понимаешь… У меня сейчас еле хватает сил ворочать языком. Голос парня то опускался до шепота, то становился немного громче и хрипел. Чонгук нервно сглотнул встрявший в горле ком, глаза защипало. — …это отличная идея, любовь моя. Но я хочу взять Чонгука с собой… да, я понимаю, что ты хотел провести эти выходные вдвоем, но… Это важно для меня. Он важен для меня… позволь мне зацепиться хоть за что-то хорошее… Да… И я тебя. Тэхен вяло отшвырнул телефон себе за спину и обнял плечи руками, подтянув ближе колени. Чонгук вышел к нему. — Тэхен… Ким даже не шелохнулся, но прислушался. Чувство обиды на Чонгука закрыло ему рот и не позволило произнести и слова, но, несмотря на это, Чонгук — единственный, кого Тэхен не был против видеть прямо сейчас, слышать прямо сейчас, чувствовать… Матрас прогнулся под его весом. В следующее мгновение Чонгук лег рядом, обняв Тэхена и прильнув к его горячей спине, вслушиваясь в хриплое дыхание. Альфа нащупал ладошку омеги, покоящуюся на своей груди и переплел их пальцы, показывая, что, хоть он не в силах разговаривать в эту секунду, не против присутствия Чонгука и рад, что он в порядке. После стресса, пережитого в «Черве» ночью, Чон Чонгук и его мягкие ладони, его успокаивающий голос и пальцы меж красными прядями волос Тэхена — лучшее лекарство, самое действенное, с отсутствием побочных эффектов. Головная боль постепенно уходила, оставались лишь легкие и приятные ощущения. Чонгук гладил его по голове, перебирал яркие пряди, внюхивался в еле уловимый запах коньяка и тепла. — Прости меня, Тэ… — Это ты прости меня. Я не должен был так себя вести, — Тэхен прикусил губу до боли, до заслезившихся вмиг глаз и до первой слезы, сорвавшейся с ресниц и упавшей вниз. — Хосок рассказал тебе, да? Рассказал о том, что я чертов псих? — Не говори так, — Чонгук прикоснулся губами к его макушке, и тогда Тэхен всхлипнул и сильнее прижал к себе его свободную ладонь. — Но так и есть… — Только не для меня, Тэхен. — Я не хочу, чтобы ты уходил, я не хочу, чтобы отдалялся от меня, я хочу держать тебя на виду, всегда рядом, всегда за руку, — он сильнее, но все так же бережно сжал его пальцы. — Я зависим от тебя, от твоего света, указывающего мне путь в темноте, прокладывающего мне тропу в этом море проливаемой крови… Но я понимаю, что лучше бы ты послал меня и бежал куда подальше. Я пойму, если ты не ответишь. Я не перестану чувствовать к тебе то, что согревает меня… Главное — не предавай, не дави мое сердце так же, как это делают остальные. Предательств в нашей семье было столько, что порой я забываю, что существует вообще такая вещь как доверие. Предательство — это худшая пытка. Чонгук уткнулся носом ему в шею, позволяя выговориться, делился теплом и заботой, которую Тэхен так жаждал. Слушал и слышал его исповедь, принимал, сочувствовал и только взращивал в себе желание ему помочь. — Я позабочусь о тебе, Тэ. Ты дорог мне, правда. — Я счастлив слышать это… Чимин предложил выехать за город на этих выходных, чтобы немного сменить голову и отдохнуть на природе. Джин купил в прошлом году загородный дом, мы можем побыть там. Я приглашаю тебя. Что скажешь? Заодно и с Чимином познакомишься. — Все что захочешь, Тэ…*4*
Этим же вечером…
Происшествие с украденным с борта самолета под самым носом Намджуна грузом заставило его немного переосмыслить ситуацию. Его компания в последнее время несла большие убытки и терпела неудачу за неудачей, выполняя в итоге лишь сорок пять из привычных и утвержденных ста процентов заказов потребителя того или иного вида продукции. Ким был в бешенстве: он терял авторитет среди тех, кто крутился в подобном бизнесе, и всеми силами старался делать вид перед компаньонами, что все хорошо, а перед соперниками — что все превосходно и будет еще лучше. И поэтому с каждым потерянным граммом порошка, с каждой потраченной пулей, с каждой умершей нервной клеткой, с каждым новым предательством со стороны своего же человека, с каждым новым расторгнутым контрактом улыбаться и играть роль короля становилось все труднее, ведь короны у него не было. Свои искренние чувства и мысли по этому поводу он мог доверить лишь одному человеку и лишь этого человека попросить о помощи, зная, что тот никогда не откажет, никогда не предаст и не подведет, сделает все, что в его силах, чтобы выполнить задачу. И потому, хоть Намджуну это было неприятно, ему пришлось вновь оторвать Хосока от его младшего брата и отправить с заданием в город. Цербер должен был проследить за погрузкой товара из тайного склада в грузовик его партнера и сделать это под маскировкой, чтобы никто не узнал. Ничего сложного. На улице было холодно, декабрь отыгрывался во всю, показывая, что о сопливой и дождливой осени давно уже стоит позабыть. Когда город погружался в ночь, краски как-то смазывались: темно-синие силуэты зданий, желтые огни горящих фонарей, тени спешащих прохожих, яркий даже в потемках снег, хрустящий под ногами, проезжающие автомобили — все становилось неясным и таинственным. В это время суток легко было затеряться в палитре темных оттенков, потому что редкие слепящие цвета акцентировали на себе куда бо́льшее внимание, нежели, к примеру, слепой человек, сидящий под непрекращающимся снегопадом на одинокой автобусной остановке у мрачного переулка. Хосок поправил темные очки, съехавшие на кончик носа, и поежился, вздрогнув всем телом. Старое кожаное пальто с заплатками на локтях и потертыми карманами ни черта не согревало, потому что даже не застегивалось, но зато при первом же взгляде выдавало в нем бездомного и незрячего мужчину, с которым, наверняка, очень несправедливо обошлась жизнь. И в тот момент, когда уже пятый по счету прохожий сунул ему в руку несколько купюр, Хосок задумался о том, что это действительно неплохой способ зарабатывать деньги и что маскировка у него вышла на славу. Он дышал на замерзшие пальцы, но это не помогало: все равно было холодно. Ноги сами собой подергивались, он закутался в пальто и поеденный молью шарф, натянул шапку чуть ниже, стараясь закрыть уши. Ради брата Хосок готов был на все, даже на такие жертвы. Собачий холод, как и время, которое он обычно проводил, неподвижно выжидая свою жертву, — это лишь испытание на выдержку и смелость. И Хосок всегда проходил эти испытания на «отлично», вот и сегодняшний вечер не станет исключением. Репутация Цербера должна себя оправдывать. Порывшись в карманах, Хосок нашел пару кожаных митенок, и хоть это вряд ли бы улучшило ситуацию, но он решил все же их надеть на покрасневшие от ветра и мороза руки, что только дополнило образ. Два часа. Ровно два часа не происходило ничего, пока Хосок внезапно не почувствовал неладное. Неприметный переулок за остановкой вел как раз к складу, из которого сегодня должны были забрать груз, и за входом именно в этот переулок следил сейчас Хосок, глядя поверх темных очков. У поворота остановился рослый мужчина в капюшоне. Хосок не сумел разглядеть его лицо и не почувствовал запах с такого расстояния, но по внешнему виду незнакомца мог с уверенностью сказать, что это альфа. Беты такими крупными не бывают. Воровато оглядевшись по сторонам и не придав слепому оборванцу должного внимания, мужчина скользнул в тень переулка. Поправив очки, Хосок подорвался с места и, прихватив трость, юркнул за ним, радуясь тому, что прохожих не было. Пробираясь вдоль кирпичной стены, он вглядывался в темноту и вслушивался в каждый шорох, стараясь при этом не издавать ни звука. Казалось, что даже снег под его ногами не скрипел, сердце билось тихо и спокойно, как и всегда, мысли не мешали ненужным шелестом в голове. Цербер был полностью сосредоточен на своем задании. Чон Хосок остался в особняке рядом со своим младшим братом, гладил его по мягким волосам и болтал ни о чем, отвечая на всякие бессмысленные, но приятные вопросы. Здесь же, в темноте, остался только Цербер, и огонь загорелся в его глазах. Хищник очнулся от недолгой дремы, отдохнувший после перестрелки в «Черве». Без проблем преодолев переулок и вжавшись в стену у его конца, мужчина осторожно выглянул за угол, прищурившись от света яркого фонаря, горевшего прямо над железными воротами небольшого склада. Грузовик, прибывший вовремя, уже был загружен всеми необходимыми для перевозки ящиками, только водителя пока не было видно. У входа стоял человек Намджуна, охранник, к нему-то и приближался незнакомец в капюшоне. Хосока напрягал этот мужчина, что-то с ним было не так. Но охранник, приглядевшись к нему, кивнул, будто бы знал этого человека в лицо, и принялся что-то говорить, заметно расслабив свою позу, а значит, и бдительность тоже. Хосок мысленно упрекнул его в этой непростительной ошибке. Чутье не подвело его. Мужчина в капюшоне резко достал руку из кармана и, размахнувшись, вдарил охраннику по голове, от чего тот мгновенно упал на землю. Хосок нахмурился, надеясь, что тот просто потерял сознание, хотя удар выглядел серьезно. Незнакомец тем временем отбросил камень, который, оказывается, держал в руке, предусмотрительно скрытой перчаткой. Он махнул куда-то в сторону, и из теней бесшумно выбежали еще пять человек, целенаправленно кинувшись к грузовику. Группа людей сразу же обступила кузов, принявшись крепить что-то под него. Теперь Хосок убедился на все сто процентов, что это диверсия. Ублюдки пытались закрепить взрывчатку, чтобы подорвать груз, как только грузовик выедет на шоссе, ведущее прочь из города, а может, они не станут ждать и активируют детонатор, как только заведется мотор. Хосок принялся лихорадочно составлять план действий, у него в запасе было лишь несколько минут. Но ему и тут помешали, сократив это время. Он резко развернулся, сделав выпад вперед и наотмашь ударив тростью пустое пространство за своей спиной. Тень, которую он почувствовал сзади, а после уловил краем глаза, увернулась от не совсем рассчитанного удара, метнувшись в сторону. Хосок сделал резкий шаг в темноту, молниеносно выхватив из-за пазухи пистолет и опустив предохранитель. В переулке раздалось два щелчка — и мужчина уверился в том, что на него сейчас точно так же направлено дуло чьей-то пушки. Он замер, прислушавшись. — А про твою реакцию мне не лгали, — прошептал мягкий женский голос из тьмы. — Приятно наконец-то встретиться со знаменитым Цербером лично. По звуку Хосок понял, что она стояла на расстоянии около трех метров, не более того, а по легкому шлейфу цветочного запаха узнал: в него сейчас целится омега. Хосок не сдержался и усмехнулся: в последнее время омеги угрожали его здоровью и сохранности нервов с потрясающей и пугающей частотой. Оружие он не опустил лишь по одной причине: перед ним мог стоять как враг, так и друг, но в любом случае это был подготовленный боец, иначе она так легко не увернулась бы от удара. — Кто ты такая? — угрожающим шепотом спросил Хосок. — Та, кто хочет тебе помочь, — спокойно ответила девушка. — Я убираю пистолет, — ее слова сопровождались соответствующими звуками, подтверждающими сказанное, — и подхожу к тебе ближе, о’кей? Хосок в темноте разглядел, как маленькая рука в черной кожаной перчатке потянулась к его пистолету и бесстрашно прикрыла дуло, осторожно отведя оружие в сторону. Мужчина не сопротивлялся и уже сам убрал пистолет, заинтересовавшись сложившейся ситуацией. — Ты мне мешаешь. — Да, ты прав, нет времени для знакомства, — прошептала она с улыбкой, — сначала надо убрать их от грузовика, а после можем сходить на свидание. Хосок напряженно усмехнулся и повернул голову в сторону склада. Двое из пятерых уже закончили устанавливать взрывчатку, а остальных раздраженным голосом подгонял мужчина в капюшоне, рыча что-то нечленораздельное. — Хорошо. У тебя есть план? — поинтересовался он, не сводя глаз с грузовика. — Думаешь, мы перестреляем их вдвоем? — Я не Рембо, да и ты вряд ли. Допустим, двоих, которые стоят в стороне, мы снимем без проблем. За это время бугай в капюшоне вытащит ствол, но выстрелить успеет с вероятностью пятьдесят процентов. Далее останутся еще трое. Мы успеем убрать одного с вероятностью сорок процентов прежде, чем поймаем пулю от двух других. — Никогда не любил статистику. — Я тоже, — девушка хихикнула. — Ну что? Двое против шести, не забывай. — Твои слова верны на пятьдесят процентов до того времени, пока мы их не проверим на деле, — прошептал Хосок, покусывая губы и прикидывая в голове дальнейшие развития событий, десятки вариантов. — Кот Шредингера. — Типа того… — Я прикрою, если что. — Готова? — По твоей команде. Они одновременно сжали рукояти своих пистолетов и возвели курки, прицелившись в двух ничего не подозревающих парней, стоящих чуть поодаль от остальных. — Погнали. Два выстрела раздались вместе, слившись воедино, — два человека безвольными куклами рухнули на землю, снег окрасился непривычно темной в свете фонаря кровью. Хосок не стал мешкать и говорить своей временной напарнице, что делать дальше, посчитав, что она сама прекрасно справится. Он выбежал вперед на свет, двинувшись влево, чтобы открыть себе лучший обзор для выстрела в предводителя группы, но тут-то они и просчитались. Вместо того чтобы достать оружие и начать отстреливаться, защищая своих, мужчина в капюшоне и еще один парень, закончивший со своей взрывчаткой, ринулись в сторону другого выхода, ведущего прочь из этого закоулка. Хосок, на мгновение увидев лицо таинственного мужчины, чертыхнулся, узнав его; Хосоку пришлось резко перегруппироваться и, оценив ситуацию, поменять план действий. Девушка уже ликвидировала следующую угрозу и, повернувшись на сорок пять градусов к последней цели, спустила курок прежде, чем подрывник успел сделать то же. Светловолосая омега, чуть растрепанная и запыхавшаяся, широко раскрыла свои круглые серые глаза и нервно усмехнулась от притока адреналина, ударившего в голову. Она повернулась в сторону Хосока и, увидев его дымящийся пистолет, поняла, что они выстрелили вместе — и вдвоем прикончили последнего подрывника. Хосок раздраженно стянул шапку и очки, отбросив ненужные вещи в снег, и мельком оглядел напарницу, кивнув ей. — Идем скорее, — она убрала пистолет в кобуру, закрепленную на бедре, и поманила Хосока рукой, разворачиваясь в том направлении, куда убежали те двое, — у меня там мотоцикл, еще можем нагнать подонков. Дважды его уговаривать не пришлось. Хосок побежал следом за ней. — Скажи хоть, как тебя зовут? — Алиса, — откликнулась она, не сбавляя шага, — приятно познакомиться, Хосок. Оказавшись вновь на оживленной улице, она уверенно двинулась к черному мотоциклу, глянцевое покрытие которого отражало фары каждой проезжающей машины. Поправив волосы, заплетенные в конский хвост, она надела шлем и протянула Хосоку запасной. — Запрыгивай. Мужчина уселся сзади, положив ладони на тонкую талию девушки и поежившись от соприкосновения с ее холодной кожаной курткой. Она сняла ногой подножку и отпустила сцепление, выворачивая руль к проезжей части. — Откуда ты знаешь, куда ехать? — прокричал Хосок. — Я видела, откуда они приехали сюда. Следила за тобой, а потом заметила автомобиль, припарковавшийся неподалеку, насторожилась и решила помочь. Хосок пропустил слова «следила за тобой» и «решила помочь», согласившись с мыслью, что разберется в этом чуть позже, как только они закончат с предателями. Разговаривать сейчас бесполезно: шлемы были сплошными, полностью закрывали голову и лицо, да и к тому же — сильный ветер не позволил бы словам Хосока дойти до нее. Он чуть отклонился назад, когда Алиса дала по газам, но, ухватившись крепче, прижался грудью к ее напряженной спине. Мотоцикл, лавируя в бесконечном потоке автомобилей, мчался вперед, девушка внимательно смотрела на дорогу, чтобы избежать неприятных происшествий при спешке. Фонари, горящие окна и фары сливались для них в сплошные острые линии, стрелами пролетающие мимо. Хосок никогда не ездил на мотоцикле, но старался не обращать внимания на волнение, вызванное новизной ситуации, в которую он попал. Он вглядывался вперед, стараясь разглядеть тех, кого они преследовали, или уловить от Алисы хоть какой-то знак того, что хотя бы она их видит. Когда мотоцикл, пропустив загоревшийся красный свет, резко свернул вправо на перекрестке, Хосок понял, что девушка заметила нужный автомобиль. Фотографическая память и хорошее зрение никогда не подводили Алису, частично благодаря своим особенностям она и пробилась в академию, а после пошла на неплохую, но недостаточно активную для ее возможностей должность в полицию. Однако именно эта незаметная роль помогала ей оставаться под прикрытием, не привлекать лишнего внимания и спокойно вести двойную игру прямо под носом капитана Мин Юнги, славящегося своим неординарным образом мышления. Однако была у него и отрицательная для человека такой профессии черта: он доверял тем, к кому хорошо относился, и не хотел видеть того, что творится под собственным носом. Алиса склонилась чуть вбок, входя в очередной поворот и стремительно нагоняя цель. Автомобиль свернул на трассу, ведущую за пределы города; ни Хосок, ни сама Алиса не знали, куда направляются подрывники, но обрадовались тому, что теперь появилось больше места для маневров и, что самое главное, можно было открыть огонь. Но эти преимущества работали в обе стороны, поэтому Хосок решил поторопиться, чтобы перетянуть удачу на свою сторону. Скинув с себя сковывающий движения кожаный плащ и отправив его в полет, Хосок крепче обхватил бедрами мотоцикл, отпустил талию Алисы и, достав пистолет, нацелил дуло на автомобиль, мчавшийся в нескольких метрах впереди. Свист и гудение шин глухо отдавались эхом в ушах, вибрация от мотоцикла проходила по всему телу, отчего мелко дрожали руки. Хосок напрягся, мышцы стали твердыми, словно камень, он отлично держал равновесие при любом резком движении железного коня девушки, при любом ее маневре, что позволяло продолжать целиться. Первый раз он выстрелил не вовремя: автомобиль внезапно ускорился. Пуля чиркнула по асфальту, взорвавшись искрами, и отлетела в сторону. Хосоку пришлось стрелять еще раз, но автомобиль врага вильнул вправо, а он выглядывал из-за левого плеча Алисы, поэтому попал в фару, разбив ее. Осколки полетели прямо на них. Девушка машинально пригнулась и свернула в сторону следом за черной машиной. Хосок тоже чуть пригнулся, но почувствовал, как один из осколков фары с бешеной скоростью пролетел вдоль его шлема, оставив за собой приличную царапину. Мужчина не на шутку разозлился своим неудачам и спустил курок еще раз, но выстрела не последовало: кончились патроны. Выругавшись, Хосок спрятал оружие и наклонился вперед, проходясь рукой вдоль бедра Алисы, пытаясь дотянуться до кобуры, и вытащил пистолет, сняв с предохранителя. Девушка даже не дернулась, продолжив внимательно вести мотоцикл и стараясь сильно не отставать, чтобы сократить расстояние для выстрела. Только Хосок вновь вскинул руки с оружием, как из заднего окна автомобиля высунулось дуло винтовки, а следом — человек, прицелившийся в преследователей. «Твою мать!» — Хосок резко юркнул вниз, прижавшись к Алисе. Девушка вовремя заметила стрелка и свернула влево, где не было угрозы, чуть-чуть не потеряв управление. Хосок не стал терять время. Стиснув зубы, он вновь выпрямился и, отринув все мысли и эмоции, отдавшись бурлящему в крови адреналину и своему внутреннему демону, спустил курок. Пуля, полетев чуть косо, все равно достигла своей цели и разорвала заднюю шину автомобиля, который на такой бешеной скорости не сумел удержаться. Водитель не справился с управлением; машину швырнуло в одну сторону, затем в другую, заискрился стирающийся о жесткий асфальт металлический диск, оставшись без защитной шины. Хосок почувствовал, что Алиса замедлилась, чтобы не столкнуться с неуправляемым и вышедшим из строя монстром. Автомобиль резко дернулся в сторону и, на скорости пробив дорожное ограждение и смяв себе капот, отправился в кювет, перевернувшись несколько раз и оставшись лежать на боку у деревьев, принадлежащих росшей вдоль трассы неприступной стене леса. Алиса не останавливалась, наоборот, прибавила газу и помчала мотоцикл дальше. Хосок лишь раздосадовано обернулся посмотреть на дымящийся автомобиль, но спорить не стал: она бы не услышала. Однако девушка сама подняла стекло своего шлема и, постучав пальцем по стеклу Хосока, дала ему сигнал, чтобы тот сделал то же самое. Мужчина не воспротивился хотя бы потому, что Алиса вела одной рукой и не смотрела на дорогу, дожидаясь его. — Держи руль! — Спокойно, я с пеленок вожу мотоцикл! — Почему мы уехали?! — прокричал Хосок беспокоящий его вопрос. — А ты хотел их добить? Наша задача — остановить, мы остановили! К тому же, я даю руку на отсечение, что один из этих ублюдков давно уже подорвал грузовик, даже не дав ему выехать из города! — Блять! Дерьмо! — Не вини себя! — прокричала она, чуть сбавляя скорость. — Среди нас саперов нет, так что все равно ничего бы не вышло. Если б только тот придурок не побежал, все сложилось бы иначе. У него в руках был пульт от взрывчатки. Хосок промолчал, поджав губы. Ему было очень совестно за то, что подвел Намджуна и допустил потерю товара и, возможно, нескольких человек со склада. Такими темпами Спящий город станет городом-призраком, а вина ляжет на их плечи. — Мы проедем чуть дальше по трассе и, сделав крюк, вернемся в город, — пояснила план действий Алиса, решив не поднимать тему по поводу внутреннего беспокойства Хосока. Она все еще была восхищена своей слаженной — пусть и непростой — работой с Цербером и осталась довольна его профессионализмом: рефлексами, быстротой мышления и принятия взвешенных решений, кое-где безбашенной рискованностью и одновременно с тем холодным рассудком. — Мы должны были убедиться, что они мертвы. — От такого мало кто может остаться целым и в принципе выжить. — Пятьдесят процентов, Алиса… Кот Шредингера. — Он самый, — не без сомнений по поводу собственной уверенности в правильности решения кивнула она. — Останови на обочине, — приказал Хосок. Девушке пришлось подчиниться стали в его голосе. Алиса, не задавая лишних вопросов, осторожно свернула к крайней полосе, а после — к обочине, плавно останавливаясь и упираясь ногой в землю. Девушка поставила свой мотоцикл на подножку и, дав Хосоку возможность слезть первым, последовала его примеру, стянув с головы шлем. Мужчина наконец-то сумел в мельчайших подробностях рассмотреть свою напарницу. Алисе же это не понадобилось: она и до того видела Хосока, на фото и в жизни во время наблюдения за ним. — Отличная работа, — кивнул ей Хосок, отложив шлем и чуть отдышавшись. Ноги после такой поездочки совсем ослабли с непривычки, поэтому Хосок оперся задом об ограду и глубоко вдохнул лесной воздух. Они остановились как раз у фонарного столба, поэтому могли хорошо видеть друг друга. Хосок улыбнулся, встретившись с Алисой глазами; в крови у обоих все еще горел адреналин, бешено билось сердце в эйфории после завершенной опасной миссии. Хосок всегда помнил о Смерти, но в те моменты, когда удавалось ее избежать, он по настоящему впадал в экстаз, пусть и не стремился умирать и всегда старался не рисковать, если на то не было необходимости. Алиса издала нервный смешок и протянула к нему раскрытую ладонь, ответив на вопросительный взгляд: — Пистолет-то отдай, напарничек. Хосок усмехнулся, кивнув, и протянул пушку. Девушка быстро убрала оружие в кобуру и отряхнула кожаные штаны от дорожной пыли. — Тебе весело? — Невероятно весело, — ответила Алиса, лукаво глянув в черные глаза Хосока и растянув губы в хитрой усмешке. Он скользнул взглядом по ее хрупкой фигуре. Образ Алисы совсем не вязался с тем, кем она являлась на самом деле, и это чертовски Хосоку понравилось; мурашки пробежали по телу, и между ними повисло напряжение, но немного искаженное, приправленное адреналином и бушевавшими эмоциями, густое, кружащее голову так же, как и эта сумасшедшая поездка. — Ты чокнутая, — широко улыбнулся Хосок, показывая ей свои ямочки на щеках. Он почти готов был рассмеяться, в голове мысли о происходящем вообще не собирались появляться, это настораживало и веселило одновременно. Он привык отсиживаться в тени, выжидая свою жертву, а не гепардом мчаться за газелью, пересекая всю саванну. — Как и ты, — пожала плечами девушка, заглядываясь на его улыбку. — Меня возбуждают погони и опасные парни, — низким голосом протянула она, медленно подойдя к расслабленному альфе чуть ближе без задней мысли в голове, но со странным и внезапно вспыхнувшим интересом. — Да? А меня возбуждают вооруженные девушки в кожанках. Улыбка Хосока перетекла в косую усмешку, а в глазах сгустились темные мысли. Он будто почувствовал эту натянутую нить между ними. Взгляд Алисы вмиг изменился, она шагнула вперед, преодолев расстояние между ними и, резко притянув Хосока за ворот оставшегося на нем свитера, впилась в холодные губы, вдыхая легкими запах морских волн. Хосок послушно открыл рот и, отдавшись ее напору и позволив встать у руля, впуская в рот юркий и бесстыдный язык, но не касаясь тела. Страстный поцелуй прервался так же внезапно, как и начался. Алиса с улыбкой оттолкнула его, облизнув губы. Хосок усмехнулся, покачав головой и взлохматив свои и без того растрепанные ветром и снегом волосы. — Вау. — А ты мне нравишься, Хосок, — невзначай обронила она и вернулась к мотоциклу. — Ты мне тоже, Крошка, но больше так не делай. У меня есть омега. — Знаю, — добродушно кивнула девушка. — Этот поцелуй ничего и не значил, расслабься. — Ну так… Ты мне, наконец, объяснишь, какого черта происходит и кто ты такая? — Да, конечно. Нет проблем, — она пожала плечами и начала постепенный рассказ: — Я работаю на Намджуна, подсадное лицо в полицейском участке. — Так ты коп? — перебил ее Хосок, удивившись. — Практически, но да, у меня есть жетон, — она демонстративно расстегнула куртку и выудила из внутреннего кармана небольшую книжечку, бросив ее Хосоку, — притом настоящий. Хосок осмотрел жетон скорее из интереса, нежели из недоверия Алисе. — Ты смешная на этой фотке. — Заткнись и слушай, — смущенно отмахнулась Алиса. — После вашей перестрелки с подельниками Туза в «Черве», мне позвонил Намджун и попросил проследить за тобой, потому что вы разделились. А еще у него возникли подозрения, что за тобой следит кто-то. И, как я поняла той же ночью, Джун оказался прав. Хосок нахмурился, обрабатывая в голове ее слова. — Тебя спасло то, что ты провел ночь с тем омегой, Пак Чимином, иначе на тебя бы напали. Обязательно бы напали, я уверена. Когда ты скрылся в здании, я обезвредила ублюдка, который следил за тобой. Он быстро раскололся, сказал, что работает на Туза и что получил прямой приказ на твою ликвидацию. Я, конечно, не поверила, что Туз подослал этого придурка для убийства, возможно, хотел лишь припугнуть… В любом случае, я отвезла его Джуну, а уж то, что тот сделал с шавкой Туза, мне не известно. — Но почему Джун не сказал, что на меня объявили охоту? — изумился Хосок, почувствовав укол обиды в груди. — Не знаю, правда. Может, не хотел отвлекать тебя. Я иногда приглядывала за тобой еще раньше, в свободные от работы вечера, пару раз замечала подозрительных личностей, вот и сегодня решила тебе помочь. — Спасибо, Крошка, — искренне поблагодарил ее Хосок, уже привыкнув к прозвищу, которое дал девушке, — без тебя я, возможно, не выкарабкался бы невредимым сегодня. — Перестань, — засмеялась она. — Ты же чертов Адский пес! Придумал бы что-нибудь. Хосок неопределенно улыбнулся и пожал плечами. При общении с этой девчонкой становилось как-то легко на душе, особенно после напряженного, насыщенного на события дня. — И ты теперь постоянно будешь ходить за мной хвостом? — Только как время свободное будет, — улыбнулась Алиса, скрестив руки на груди. — Не бойся, ты меня даже не заметишь. Думаю, Намджун прав, и одинокому волку пригодится напарник. — Как ты вообще познакомилась с Джуном? Почему влезла в криминал? — У каждого свои причины, — загадочно протянула она, скрывая нотки далекой тоски в голосе. — Скажем так, он спас меня однажды, подобрав поломанную и никому не нужную, отмыв, одев, дав крышу над головой и смысл жить, помог выучиться в академии. Я лишь пытаюсь отплатить за то, что Джун сделал для меня. — Я понял: не задавать лишних вопросов, — он снисходительно улыбнулся и, окончательно придя в себя, выпрямился и подошел к мотоциклу. — Можем ехать. Подбросишь до офиса? — Без проблем. Хочешь что-то сказать Намджуну? Хосок кивнул, надевая шлем на голову. — Я узнал того, в капюшоне. Думаю, Джун будет рад услышать это имя. — Кто же это был? — Кай.*5*
Оказавшись через час у высотного офисного здания, принадлежащего фирме семьи Ким, а конкретно — среднему брату, Ким Намджуну, новоиспеченные напарники тепло попрощались, пожелав друг другу удачи. Алиса, опираясь на свою ногу и сидя на мотоцикле, не снимая шлема, долго смотрела вслед Хосоку, а затем, как только он скрылся из поля зрения, — на само здание, освещенное сотнями прожекторов приглушенного голубого цвета. Мысли о Намджуне всегда заставляли ее сердце трепетать: девушка была предана этому человеку до мозга костей, она вся принадлежала ему. Алиса была тем капиталовложением, о котором Намджуну еще ни разу не пришлось жалеть; красивая, эрудированная, талантливая девушка, натренированный боец, превосходный шпион и незаметная омега в одном лице никогда его не подводила, делала все, что бы тот ни попросил, и готова была пожертвовать жизнью ради него. Ведь жизнь Ким Алисы — именно это имя было написано у нее в настоящем паспорте — полностью принадлежала Ким Намджуну, человеку, спасшему ее от бессмысленной жизни, от прозябания в трущобах и от печальной смерти. Намджун подарил ей не только свою фамилию, но и карту числом и ролью повыше да посерьезнее, дав возможность умереть за что-то, за кого-то. Пусть ее преданность была фанатична, как казалось при первом взгляде, девушке было все равно. Эта преданность подкреплялась истинными чувствами, идущими от сердца. Алиса помнила каждый день своего личного ада, начавшегося с десяти лет, когда собственные родители продали ее в захолустный бордель за гроши, потому что не могли содержать еще один голодный рот. Она помнит каждую жуткую ночь издевательств, помнит, как молила высшие силы о спасении, но никто ее не спасал, и тогда она все равно просыпалась в той же проклятой комнате. Просыпалась и просыпалась несколько лет подряд, каждый адский день, пока в пятнадцать ее не выкупил альфа, занимающийся сферой подобных услуг, очень, очень дорогостоящих, как оказалось. Его привлекла внешность Алисы, ее по-детски наивное, ангельское личико с большими серыми глазами, необычный запах и хрупкая фигура. Новый хозяин девушки серьезно потрудился, чтобы сделать из нее свой ведущий товар. Деньги, грязный секс, наркотики, криминал. Алиса крутилась в этом водовороте с самого детства и уже начинала постепенно смиряться, начинала ощущать себя как рыба в воде, слушалась, играла роль, больше не терпела побоев за свое неповиновение, жила, ни в чем не нуждаясь, только вот цепь из раза в раз сдавливала горло все сильнее. И вот однажды, когда огонек жизни почти погас в ее глазах, когда она почти сдалась и опустила руки, перестав видеть свет надежды, мерцающий впереди только для нее, появился Ким Намджун. Оказалось, что ее хозяин задолжал Намджуну крупную сумму денег и скрылся, чтобы не выплачивать долги, за что в конечном итоге подавился свинцом, как и все его люди. И Алиса до сих пор не знает, что именно подвигло Намджуна забрать ее, но с того дня она забыла, что такое ежеминутное желание вскрыть себе вены. Ким Намджун стал для нее всем. И Алиса обязана ему жизнью, ни за что не будет сомневаться, если встанет вопрос о ее смерти во благо этому человеку. Будто почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд, девушка вздрогнула и, отвлекаясь от своих невеселых мыслей и от созерцания здания офиса-гиганта, тронулась с места, уезжая в известном только ей одной направлении. Сегодняшний вечер, проведенный с Чон Хосоком и занявший определенное место в ее воспоминаниях, почему-то вызывал легкую улыбку. Она с нетерпением ждала новой встречи.*6*
Стоя в небольшой комнате, выделенной ему под кабинет, Туз тщательно и бережно чистил свою маску, полируя ее изнутри и снаружи, уделяя особенное внимание мутным стеклам в прорезях для глаз. Закончив, он поднялся на ноги и встал напротив высокого зеркала, прислоненного к стене. Тоскливо и вымученно усмехнувшись своему отражению, Туз надел маску, закрепив ремешки, и накинул на голову черный капюшон, затем спрятал руки в перчатках и только вернулся к своему столу, как услышал внезапную возню за дверью, крики и гневные фразы, возбужденные разговоры. Заинтересовавшись происходящим, он выглянул наружу и, закрыв за собой дверь на ключ, направился в сторону шума. Выйдя в коридор и спустившись на первый этаж, в холл здания, Туз увидел толпу своих же людей, окружившую что-то или кого-то и возбужденно шумящую, и поспешил прямо к ней. — Что здесь происходит?! — протискиваясь сквозь людей, раздраженно спросил он. — Босс… Туз даже не стал никого слушать: он увидел своего помощника, Кая, лежащего на полу с чьей-то курткой под головой. Мужчина был весь перепачкан в крови и саже, еле дышал, издавая при этом жуткие хрипящие звуки, его обожженные до огромных вздувшихся волдырей руки крупно дрожали, одежда местами обуглилась, сложно было разглядеть, в каких местах были настоящие раны, а где просто кровь. Туз ужаснулся и присел рядом с ним на колени, воскликнув: — Позовите кто-нибудь Льюиса! — За ним уже отправили людей, — ответили ему из толпы. — Что, черт подери, с ним произошло?! — Туз лихорадочно осматривал своего помощника, боясь прикоснуться к нему, чтобы не навредить. — Дружище, я в норме, — прохрипел Кай, попытавшись улыбнуться, и тут же закашлялся. — Молчи лучше. — При установке взрывчатки на грузовик что-то пошло не так, — пояснил кто-то из присутствующих. — Как сказал Кай, за ними была погоня, машина попала в кювет и взорвалась, как только он выбрался. В противном случае был бы мертв, как и остальные. Мы ехали на базу из города, узнали машину и успели подобрать Кая до приезда копов. Туз сжал челюсти так крепко, что зубы скрипнули. — Не волнуйся, босс, грузовик мы подорвали. В этом Цербер не сумел нам помешать. — Я приказал тебе молчать, — повторил парень в ответ Каю. — Валет в своем репертуаре, цепная сука Джокера… Война действительно переходит все границы. Надо решить все быстро, пока мы не перебили друг друга и город с землей не сравняли. Но Цербера никому не трогать! Следить — да, но не трогать, если не хотите закончить так, как парни сегодня, я вас предупредил! Ослушаетесь меня — пожалеете. На Цербера у меня особые планы. Я хочу дать ему шанс на спасение в этой игре…Знай врага своего. Палачу не чуждо милосердие.