Необходимость. Пугающие узы.
Следующим утром… Полицейский участок.
Новое сообщение От кого: *зашифрованный контакт* 09:39 «Я надеюсь, что с тобой все хорошо. Спасибо, что помогла Хосоку вчера. Он мне обо всем рассказал. Горжусь» Ничего не написав в ответ на короткое сообщение, девушка в задумчивости постучала по экрану ноготком и несдержанно улыбнулась в попытке не завизжать от переизбытка положительных эмоций, которые вызвали эти слова, выведенные бездушным шрифтом, но передающие всю ту теплоту, с которой их набирали на клавиатуре. — Тебе не за что меня благодарить, — пробормотала Алиса, подперев рукой подбородок и вздохнув. Так всегда: никакого приветствия, четко и по делу. В этом был весь Намджун. И она к нему привыкла, прикипела, с легкостью могла разглядеть истинные чувства даже сквозь непроницаемое выражение лица своего покровителя или же, наоборот, сквозь стену ярости, окружающую его, когда что-то шло не так. Отложив гаджет, Алиса занялась своими рутинными делами в полицейском участке. Но в какой-то момент ее прервал знакомый и довольно раздражающий голос. — Чего так улыбаешься? Ухажер написал? Девушка спокойно подняла взгляд и напоролась им на своего коллегу, который уже куда-то собрался уходить, хотя пришел совсем недавно да еще и с опозданием. Она молча выдержала долгий взгляд Каспера, в котором не было ни намека на приветственную улыбку или в целом на доброжелательность. У них с кубинцем всегда были немного натянутые отношения: не могли никак поладить и, казалось, только общение с Мин Юнги давало этим двоим общие темы для разговора. Да и, в принципе, только само присутствие капитана вынуждало их разговаривать друг с другом. Алиса знала, что Каспер подозрительный до чертиков: в любом видит крысу, в каждом событии — подвох, в каждом взгляде — лукавство, в каждом слове — ложь, в каждой ошибке — скрытый смысл. — Может, и так. В любом случае, моя личная жизнь — это не твоего ума дело. Чего прицепился, ревнуешь что ли? С внезапной пропажей Мин Юнги с радаров в участке все были напряжены до предела или, как в случае с Алисой, подстраивались под остальных и делали такое же обеспокоенное выражение лица во время обсуждения новостей с коллегами. Однако Вуд всегда смотрел на нее косо, и это только подливало масла в огонь. Девушка все ждала, когда же появится шанс избавиться от прилипчивого офицера. — Плевать. Ты вообще не в моем вкусе, — отмахнулся Каспер и, поняв, что она больше не поднимет голову и не покажет глаз, выпрямился и, оттолкнувшись от стойки, направился в сторону выхода, застегивая на ходу куртку. — Ну да, тебе же нравятся упрямые, жесткие такие, безбашенные, с мятными волосами, — протянула она с ехидной усмешкой, — те, которые отшивают тебя раз за разом. А хотя, погоди! Ты ведь даже признаться в чувствах не осмеливаешься. Все в участке любили Алису, видя в ней милую и учтивую девушку-омегу, готовую всегда прийти на помощь и сгладить конфликты между коллегами. И только Каспер Вуд знал на самом деле, какая же она сука. Каспер стиснул зубы и, бросив на нее последний полный ярости взгляд, ушел прочь, не желая поднимать шумиху и хоть еще секунду находиться рядом с этой стервой, которая, к несчастью самого офицера, была целиком и полностью права.*2*
Новое сообщение От кого: Зеленка 08:12 «Я жду тебя у той кондитерской: есть, что обсудить. Не опаздывай» Чонгук, скептически фыркнув, прочитал сообщение от Юнги. — А ты сегодня немногословен… Не то чтобы Юнги вообще когда-либо был многословен, просто после недавних событий юноша думал… а может, надеялся на что-то более… мягкое? Чонгук вздохнул, отогнав от себя глупые и наивные мысли, и принялся быстро набирать ответный текст. Он знал, что Юнги не любит ждать: сразу начинает волноваться, пусть и не скажет об этом никогда. Новое сообщение Кому: Зеленка 08:13 «И тебе доброе утро, кстати. Я буду вовремя, но сперва проверю кое-что, пока КН в особняке. Просто мое любопытство, не переживай. P.S. купишь мне горячий шоколад?» Ответа, однако, никакого не последовало. — Что и требовалось доказать, — он коротко усмехнулся, отпустив ситуацию, и спрятал телефон в задний карман светлых джинс. Надев мягкий сиреневый свитер с высоким горлом, Чонгук вышел из комнаты, инстинктивно прислушавшись к обстановке в особняке. Он направился в сторону голосов; Хосок и Намджун, которые, по всей видимости, только что вернулись после ночи, проведенной в офисе, что-то оживленно обсуждали в холле. Оглядевшись по сторонам и убедившись в том, что поблизости никого другого нет, Чонгук затаил дыхание и, передвигаясь в полуприседе, юркнул к лестнице, спрятавшись за постаментом, на котором стояла круглая ваза. Юноша прижался к холодному мрамору; с этой точки открывался довольно хороший обзор на бо́льшую часть первого этажа. Хосок сидел у распаленного прислугой камина и ворочал поленья кочергой, поднимая в воздух небольшие столпы мгновенно гаснущих искр. Выглядел он сонным, и пока Намджун что-то возбужденно, но довольно тихо рассказывал, будто бы находился в своем мире и думал о чем-то или о ком-то другом, не сводя глаз с ярко-рыжих языков согревающего пламени. Отвлекшись от разглядывания брата, Чонгук прислушался, чуть прищурив глаза, будто это смогло бы помочь ему лучше слышать. Намджун повернулся в сторону Хосока и, устало выдохнув, протер глаза руками, как всегда делал при головной боли или раздражении, смешанном с переутомлением. — Я уже сказал Кристофу, он подготовит людей. Возьмешь на себя один отряд, я — другой. Поедете на вторую точку, разделимся, чтобы увеличить шансы. Парни из разведки не уверены, что услышали про два разных места, а не про одно. Хосок перевернул кочергой еще одно полено, поддев его. Намджун нахмурился и, нагнувшись к нему, тронул за плечо. — Ты слушаешь вообще? — Прости… задумался, — Хосок оставил свое бесполезное занятие, которое, однако, немного расслабляло нервную систему, и, оттряхнув руки, поднялся на ноги, обернувшись. — Я все слышал и сделаю все, что от меня зависит, с полной отдачей. Но… Не хочу жаловаться, Джун, но я устал. Устал от этой войны, — прошептал Хосок, встав к нему ближе. — Не ожидал услышать это от тебя, — задетый за живое, мужчина отступил от него на шаг. — Я не говорю, что отказываюсь от дела, — перебил его Хосок, вскинув руки в успокаивающем жесте. — Просто волнуюсь о безопасности, твоей и… еще я хотел сказать, что кое-что изменилось, что я… — Ты теперь блеешь, точно овца! Куда подевался тот Хосок, которого я знаю?! — всплеснул руками Намджун, внезапно повысив голос и толкнув друга в грудь. — Переметнулся под крыло Сокджина?! Да вертел я вашу чертову безопасность, господи! Неужели не можете взять в толк… — Джун! — Хосок схватил его за плечи и встряхнул. — Послушай меня! Почему же ты не хочешь понять, что никто из нас тебе зла не желает? Чонгук нервно сжал пальцами край постамента: он впервые видел, чтобы Намджун и Хосок ссорились и повышали друг на друга голос. Видимо, проблемы в бизнесе Намджуна действительно серьезные, раз настолько выматывают нервы двух взрослых альф, которые еще минуту назад друг за друга готовы были горы свернуть, а сейчас — еще чуть-чуть — и свернут друг другу шеи. — Так мы далеко не уедем… — выдохнул Хосок, ослабив хватку. — Идем на кухню, выпьем кофе. Нам обоим не помешает расслабиться. К тому же… не кричи. Чонгук наверху спит, а прислуга все еще где-то в особняке. — Ты прав, — Намджун отступил, опустив голову и согласно кивнув другу. Он стянул с плеч пиджак, отбросив вещь на спинку дивана. — Мне надо отвлечься. Идем… По мере того, как они шли к кухне и продолжали приглушенный разговор, Чонгук осторожно спускался по лестнице, прячась за перилами и не привлекая к себе внимания лишним шумом. Юноша запоминал каждое слово, вылетающее изо рта Намджуна, особенно координаты и адреса, имена, планы. Чонгук мало что понимал из этого и совершенно не мог установить причинно-следственные связи, однако знал того, кто способен это сделать и кому обрывки этого подслушанного разговора пригодятся. На первый взгляд все указывало на какой-то заговор, тайный план или нечто подобное, но Чонгук пока не забивал голову догадками. Спрятавшись за диваном, он дождался, пока старшие удалятся. Последнее, что он слышал: «Туз не получит больше ничего. Уж не знаю, понравится ли ему свинец на вкус, но клянусь, он его попробует. Свою территорию я буду отстаивать до последнего. Главное: угадать, в каком из двух возможных мест он появится. Или пришлет подельников, спрятавшись... как делает всегда». Чонгук облегченно выдохнул, когда остался один. Жар внезапно обдал тело, волна из сковывающих мурашек и накатившего адреналина прошлась по всем клеткам. Только сейчас Чонгук понял, что все это время совершенно не чувствовал страха, точнее забыл про него, а разум был ясным, действия сосредоточенными. Он внезапно улыбнулся, коротко, никто и не заметил бы: он вспомнил Юнги, вспомнит то, что их связывает, благодаря чему они друг друга теперь дополняют. Капитан хоть и находится далеко, но все так же делится своей смелостью и решительностью, как если бы был рядом и держал Чонгука за руку. Он вылез из укрытия и, практически не сводя взгляда с арки, ведущей на кухню, принялся обшаривать карманы пиджака, который Намджун оставил. В подкладке обнаружился еще один карман. Сунув в него руку, Чонгук нащупал связку ключей. Юноша сжал ключи ладонью, чтобы те не звенели, и вытащил всю связку. Чонгук понятия не имел, от каких они замков, но знал, какой нужно было искать. В особняке все замки на дверях имеют ключи схожего между собой дизайна: они короткие, вычурной формы, имеют медный окрас. Таких ключей в связке, принадлежащей Намджуну, оказалось два. Чонгук долго не думал. Он снял с кольца оба ключа и, оглядываясь, поспешил вновь на второй этаж. Времени в его распоряжении было немного. С тех пор, как Чонгук встретился на втором этаже с Сокджином, вернее, с тех пор, как они застали друг друга с поличным, его не покидала мысль о том, что в запертой ото всех комнате может быть нечто стоящее. Сокджин был там, куда никто не смеет входить, и с того момента именно та дверь и тот замок на ней интересуют Чонгука куда больше спальни Намджуна, в которой и так наверняка нет ничего интересного. Намджун, может, порой беспечен, но он не настолько глуп, чтобы хранить нечто ценное или тайное в особняке. А вот комната родителей братьев Ким оставалась нетронутой с момента их смерти и могла хранить много секретов этого особняка, этой семьи... Когда благодаря первому из двух ключей замок щелкнул, Чонгук подумал, что удача сегодня однозначно встала на его сторону. Нуки немного тряслись и потели, он повернул ручку и вошел внутрь; дверь не издала ни звука. В нос ударил странный запах. Так пахнет в комнатах, в которых давно никто не живет. Пахнет пустотой, одиночеством… тяжелый, ощутимый запах скорби по чему-то утраченному. Грудь сдавило. Чонгук невольно притянул руки ближе к себе, крепко сжимая ключи. Он закрыл дверь и огляделся. Это была самая светлая и самая большая спальня в особняке. В крыле, где жил Чонгук, такое помещение было разделено на две комнаты, в одной из которой — его временная спальня. Комната была обставлена в кремовых и белых тонах. У дальней стены стояла большущая кровать, пол устилали мягкие ковры, правую стену закрывал книжный шкаф и кресла, левую — окна, скрытые за невесомым и недвижным белоснежным тюлем. У двери стоял комод, а на нем — различные ящички с женскими украшениями. — Не страшно… не страшно… — пробормотал Чонгук, заставляя себя сделать хоть шаг и оторваться от собственного отражения, замершего темным пятном в зеркале, стоящем у противоположного угла. — Времени мало… Отвернувшись от зеркала, отведя взгляд от лица, которое исказила ложь и вспыхнувший на мгновение страх, он принялся искать то, за чем пришел: информацию, тайны, фотографии, записки… Он принялся искать правду, принялся переворачивать карты, игнорируя правила. А тот, кто ищет правду… Всегда находит ее.*3*
Чонгук пробыл в светлой комнате долгих пятнадцать минут, и стоило ему выйти, как он понял: возвращение во тьму из света неизбежно. Чонгук понял причину, по которой Сокджин прятался в комнате умерших родителей, остальное же не укладывалось в голове. Юноша должен был это переварить, обдумать и сложить, как ребенок складывает мозаику, развивая мелкую моторику, только вот Чонгук не моторику будет развивать, а попытается сохранить рассудок. А пока он на негнущихся ногах вышел из спальни и запер ее вновь на замок. Так действительно надежнее сберечь то, до чего еще не добрался Спящий город. Чонгук прислонился спиной к двери и закрыл глаза, рвано выдохнув и утерев рукавом заслезившиеся глаза. Порой, когда узнаешь правду, начинает казаться, что любая ложь будет приятнее, будет безопаснее и лучше, чем такая истина, переворачивающая внутренности, разрывающая плоть на кусочки, отравляющая душу ядовитыми слезами. «Это… этого не может быть… Я не хочу! Я не хочу верить в это!» Юноша внезапно оттолкнулся от двери, так брезгливо отшатнулся в сторону, будто она была измазана чем-то омерзительным. Споткнувшись и чуть не выронив ключи, прожигающие ему кожу ладоней, Чонгук поспешил к лестнице, не разбирая дороги. Он шел, ведомый чем-то страшным. Все было как в тумане, а голову сдавливал вакуум, в котором эхом раздавались голоса… Голос Юнги, голос Намджуна, голос Тэхена и Сокджина, голос отца из далекого детства… все смешивалось в неясную череду отдельных фраз, вырванных из контекста, но связанным одним — правдой. И самым ярким из голосов был голос Хосока, родной голос… который, как оказалось, врал на протяжении стольких лет… Чонгук на автопилоте спустился вниз и вернул ключи, надев их обратно на кольцо. Как только юноша спрятал связку во внутренний карман пиджака Намджуна, из кухни вышли альфы, которые так и не прекращали свой разговор. Юноша отбросил пиджак на его место. Заметив Чонгука, они замолчали, будто по команде. Тот еле сдержался, чтобы не скривиться. Он на своей шкуре испытал, как мерзко бывает жестоко обманутому человеку. — Доброе утро, малыш, — солнечно улыбнулся Хосок и шагнул вперед, но Чонгук чуть отшатнулся, заставив его замереть на месте. Однако юноша быстро нашелся и поспешил исправить свою ошибку: — Доброе утро. Услышал твой голос и решил быстрее спуститься вниз и поздороваться прежде, чем ты снова исчезнешь по «очень важным делам», — он натянуто, но довольно мило улыбнулся, скользнув взглядом по лицу Хосока, а затем по лицу Намджуна. Казалось, что это первый раз, когда Чонгук смотрит этому человеку в глаза так смело. Ким заметил это. Прочистил горло и неловко переступил с ноги на ногу, не нарушая недолгого, но красноречивого зрительного контакта с Чонгуком, который заставил его смутиться своими черными, как безлунная ночь, глазами, таящими в данный момент такое варево из самых тяжелых эмоций, что любой захлебнулся бы. Любой, но не Намджун, потому что он в этом котле варится уже очень давно и все ждет, когда же начнет отслаиваться собственная кожа. Именно этого взгляда так боялись его враги и недруги. А теперь Намджун будто в зеркало глянул, когда в ответ на Чонгука посмотрел. — Ты уж прости, что отнимаю столько времени у твоего старшего брата, — так же натянуто улыбнулся он, играя перед юношей дружелюбие, — очень много дел, с которыми мне не справиться в одиночку. — Ага… — все, что сумел выдавить из себя Чонгук. Он вновь посмотрел на Хосока и сказал: — Я пошел. — Постой! К-куда? — Хосок двинулся вслед за младшим братом, оставив Намджуна позади. — К друзьям. О которых я тебе рассказывал. Чонгук, уже находясь в прихожей, зашнуровывал ботинки и даже не думал поднимать голову, чтобы посмотреть на обеспокоенного брата хоть секунду. Хосок же не знал, куда ему деться и что сказать в ответ на эти внезапные новости. Он все еще не смирился до конца с тем, что его маленький братец-омега встречается с кем-то, чьего имени Хосок даже не знает. — Ладно, но… Чонгук, малыш... Вы ведь уезжаете с Тэхеном сегодня за город на пару дней? Не забыл? — Нет. Хосок растерянным взглядом следил за тем, как одевается Чонгук, явно игнорируя или даже избегая его. Подумав, что это опять омежьи капризы, должного внимания поведению младшего он не придал. — Я провожу вас вечером. Будь осторожен и смотри не… — Ладно, до встречи, — Чонгук хлопнул дверью прямо у его носа. Хосок, огорошенный таким поведением, остался стоять в прихожей, тупо глядя в стену, пока не подошел Намджун и, остановившись рядом, не спросил: — Куда это он один? — Сказал, что к друзьям, — ответил Хосок, задумчиво хмыкнув. — Не думаешь, что даешь ему много свободы? — Он совершеннолетний. — Но все еще под твоей опекой… — напомнил Намджун, нахмурившись из-за того, что внезапно вспомнил тот самый взгляд Чонгука. На мгновение, всего на мгновение показалось, что на него посмотрел покойный отец братьев Чон, и мороз пробежал по коже, разворошив не самые приятные воспоминания из детства. — Учитывая обстоятельства, я бы держал его под замком в каком-нибудь сейфе. — Это неправильно, — Хосок отрицательно покачал головой. Все то время, когда они жили с Чонгуком вдвоем, Хосок старался делать все в точности наоборот тому, что делал их отец, и воспитывать омегу иначе, давая ему личное пространство и безграничную любовь. Хосок не знает, вышел ли из него хороший родитель, но надеется, что он хотя бы не налажал с этим. — К тому же… они с Тэхеном уезжают на выходные. Мы как раз разберемся с новой проблемой за это время, не волнуясь за их безопасность. — Что верно, то верно… Кстати, а где сам Тэхен? — Интересный вопрос. Я без понятия…*4*
Тэхен хрипло простонал сквозь ускользающий сон и перевернулся на живот, уткнувшись носом в мягкую подушку, вдохнув знакомый до боли запах, который способен был снять его головную боль, какой бы сильной она ни была. На секунду парень подумал, что будет не прочь задохнуться в этой подушке прямо сейчас. — Проснулся? — спросил Чимин, на ходу вытирая голову полотенцем. Он только что вышел из душа, который решил принять перед их поездкой. — Давно пора. Тэхен вновь простонал, но на этот раз в ответ Чимину и, перевернувшись, потянулся, разминая мышцы, разгоняя кровь по сонному организму. — Что?.. — он открыл один глаз и, приподнявшись и скривившись, глянул на часы, стоящие на тумбочки у кровати — 14:01. — Как я здесь оказался?.. Чимин удрученно вздохнул и, отбросив полотенце с головы, принялся рыться в шкафу в поисках подходящей одежды. Тэхен оперся на свои локти и уставился на спину Чимина. На нем была какая-то старая дурацкая футболка и спортивные штаны. Такой Чимин совсем не вязался со своим амплуа, в котором Тэхен застал его в «Черве» впервые. — Ты принялся колотить в мою дверь посреди ночи, где-то в три. Затем, сразу после слов о том, что ты хреново себя чувствуешь, тебя вытошнило. В итоге я затащил твою тушу внутрь, ты повалялся в моей ванне полчаса, ну и в конце отключился, чудом доковыляв до кровати, пока я искал успокоительное, — с вязаным свитером цвета осенних листьев в руках Чимин повернул голову к Тэхену и смерил его снисходительным взглядом, снова вздохнув и оценив состояние парня. — До этого времени ты спал. Я проверял тебя несколько раз, боялся, что помер. — Черт… — Тэхен вымученно заскулил, откинувшись на вкусно пахнущие подушки и закрыв ладонями лицо. — Почему ты не мог просто сказать, что я пришел с букетом цветов, мы выпили вина, а затем провели вместе потрясающую ночь. — Я смотрю, тебе уже лучше, — недовольно скуксился Чимин, поднявшись на ноги и без стеснений переодев футболку. Он довольно оглядел себя в зеркале и вернулся к шкафу за джинсами. — Ладно-ладно. Прости… и спасибо за все. За то, что не вышвырнул, в первую очередь. — Я бы не смог. Тэхен мягко улыбнулся, уставившись в потолок и положив руки под голову. Ему все еще было паршиво на душе; слабость сковывала тело, делая его противно невесомым, а голову, наоборот, тяжелой, будто из свинца слитой. Парень даже не мог вспомнить, когда и как он ушел из особняка, был ли он за рулем в таком состоянии, что делал… последнее, что мог смутно вспомнить Тэхен, — это Чонгук и его объятия, его теплые слова и успокаивающий голос. Вспоминать этого человека так же больно, как и приятно. Тэхена впервые, если не считать Чимина, кто-то отшил, кто-то, ради кого он действительно готов был в лепешку расшибиться. На данный момент он успокаивал себя только тем, что Чонгук не отвернулся, когда узнал о болезни, не бросил, сказал, что искренне желает помочь. Одного присутствия Чонгука рядом достаточно, чтобы Тэхену стало легче… — Чимин, сердце мое… полежи со мной немного. — Ты голый, — подметил тот, застегнув ремень, и поднял голову, чтобы посмотреть на Тэхена, все так же сверлящего взглядом потолок. — Но я ж под одеялом, — усмехнулся парень, только сейчас поняв, что он действительно без одежды. Видимо, так и вышел с голой задницей из ванной комнаты и сразу заполз в постель. — Ладно… Но, несмотря на все, матрас прогнулся — и в следующую секунду рядом с Тэхеном улегся Чимин, а его голова уместилась на его плече, упершись макушкой в подбородок. Тэхен обнял его одной рукой и уткнулся носом в волосы, пропитавшиеся запахом моря и кокосового сиропа, запахом, который теперь ни один шампунь и гель для душа не перебьет. Чимин положил ладонь Тэхену на сердце и задумчиво прислушался к его пульсации. — Ты вкусно пахнешь… — А ты нет. Альфа усмехнулся и поцеловал омегу в лоб. — Вредина, — Тэхен осторожно отодвинул ворот его свитера и всмотрелся в красный и еще незаживший укус, который наверняка жутко чесался или болел, напоминая о себе. Чимин немного смущенно фыркнул, невольно ущипнув Тэхена. — Эта метка могла быть моей... — Что ты чувствовал в момент, когда он мне ее оставил? — с интересом спросил Чимин, заглянув в как никогда серьезные глаза и упрямо проигнорировав его последние слова. — Боль… — честно ответил Тэхен, — и жуткую ревность. Но то были инстинкты. На деле я рад за вас, — усталая, но искренняя улыбка вновь украсила его лицо. — Как у тебя с Хосоком, кстати? — Не знаю, — Чимин вновь опустил глаза, прижавшись ближе. — Ты переживаешь о чем-то… я чувствую. — Я волнуюсь за тебя. — Брось, любовь моя, это пустое, — Тэхен ободряюще погладил его по плечу. — Я блевал из-за таблеток. Такое случается каждый раз, как я их пью. — А мне казалось, что ты сердце свое выкашливал… — неуверенно прошептал Чимин, боясь задеть неприятную тему. Но Тэхен всегда прощал своему истинному подобное. — Было больно. Не доводи себя до такого состояния… хотя бы ради меня. Мне тоже тяжело, когда тяжело тебе. Тэхен виновато поджал губы, почувствовав себя еще омерзительнее из-за того, что, пусть и неосознанно, причинил боль Чимину. — Значит, ты в курсе, что меня, по сути, отвергли вчера? — Да… приятного мало. Он отказал тебе, а ты все равно пригласил Чонгука с нами? — Дело ведь не только в его чувствах, но и в моих… Не злись. — Не злюсь. Я ради тебя на все готов. Тэхен любил их отношения. Любил всем сердцем минуты веселья, пьяного угара и бесстыдства, которые они делили между собой. Любил всей душой тяжелые и серьезные минуты, на протяжении которых они делились истинными чувствами друг с другом. — За это я и люблю тебя, Чимин. В эти выходные я приведу нервы в порядок, обещаю. Нам уже пора собираться в дорогу…*5*
Никогда еще он не волновался так перед тем, как встретить кого-то. Юнги в задумчивости трогал свои потрескавшиеся от мороза губы, улетая куда-то далеко-далеко под жужжащий шум очищающих лобовое стекло от мокрого снега дворников и мирный гул мотора и работающей в салоне печки. Тот поцелуй с Чонгуком не выходил из головы, те чувства, которые он при этом испытал, не выходили из головы тоже. Тревожили нервную систему, раздражая сознание. Тот момент перевернул все с ног на голову. «Не сейчас», — безуспешно повторял себе Юнги. «Не в этом городе», — шептал он, не веря в происходящее. «Не с ним, не при таких обстоятельствах», — молил, убегая от пугающих уз. От уз, связавших его судьбу с судьбой ребенка. Чонгук ведь совсем юный, Чонгук ведь омега, Чонгук не должен был априори стать тем, за кого Юнги готов жизнь отдать. Все пошло не по плану, как всегда. Этот проклятый город, эта юмористка-жизнь, это блядское стечение обстоятельств, этот убийственный поцелуй, перечеркнувший все. Юнги не знал, как объяснить себе, как убедить свое второе «я», которое продолжало упираться, что именно показал тот поцелуй, какие именно узы связали его и Чонгука. Он не понимал, как объяснить такое на пальцах или как объяснить такое сложными словами, как в принципе кому-то доказать, что ты уверен в чем-то подобном. Как можно рассказать другому о том, что ты и сам не знаешь, откуда взялось? Эти узы оказались для Юнги настолько же необходимыми, насколько пугающими. Все прожитое теперь кажется ему одной большой ошибкой. Но отступать от первоначально намеченной цели мужчина все равно не намерен. — Юнги. — Что? — он оторвался от созерцания пейзажа за стеклом и блужданий в темном лесу своих мыслей и посмотрел на Каспера. — Ты снова витаешь где-то. — Задумался… Ты говорил что-то важное? Каспер немного обиженно прищурился и невольно сжал баранку руля сильнее, сворачивая с перекрестка по направлению к кондитерской. — Я говорил про Алису, но ты прав, это не так важно… — А что с Алисой? — поинтересовался Юнги скорее из вежливости и скуки, нежели из интереса. — Эта мелкая сучка продолжает выносить мне мозг. — Нормальная она. А вот ты вполне можешь быть доставучим, — подметил Юнги, вскинув брови, — без обид, Кас. — Ну спасибо, — фыркнул кубинец, усмехнувшись. — Без тебя в участке совсем тошно… Уже блевать от этих лиц хочется. Может, все же вернешься? — Я даже не буду продолжать эту тему. Так что, пожалуйста, пока я не начал выходить из себя, давай о чем-нибудь другом. — Как скажешь, ты ведь у нас капитан… — Тормози! — перебил его Юнги, припав ладонями к боковому окну и заметно оживившись. — Там Чонгук. Каспер от неожиданности дал по тормозам. Мужчина недовольно нахмурился и показушно отвернулся, как только юный омега залез в машину и уместился на задних креслах, растирая замерзшие ладони. — Кофе будешь? — вместо приветствия спросил Юнги, оглядев Чонгука в зеркале заднего вида. От вида замерзшего парня стало тепло на душе, захотелось взять его ладони в свои и согреть теплым дыханием, а щеки — поцелуями, бесчисленными и невинными, нежными. Но вместо этого Юнги продолжал держать непроницаемое выражение лица. Чонгук немного растерялся, покосившись сперва на Каспера, а затем глянув в глаза Юнги через то же зеркало. Он, вообще-то, надеялся на более теплую встречу или хотя бы на приветствие, хотя бы на то, что Юнги не побоится прямо посмотреть ему в глаза, что хотя бы, черт подери, повернется. Вся эта холодность старшего неслабо расстроила Чонгука, которого и без того до сих пор не отпустило утреннее потрясение. Чонгук замерз, пока стоял у кондитерской, поэтому даже кофе решил не брезговать, но только потому, что он горячий. Молча взял протянутый ему стакан и, немного согрев пальцы, отхлебнул напиток. Глаза невольно расширились. В стаканчике был не горький напиток, а молочный шоколад, который Юнги купил ему, когда они с Каспером заезжали за черным кофе перед встречей. Чонгук вновь перехватил взгляд Юнги в зеркале. И во взгляде этом блеснуло что-то еле уловимое, но заботливое, извиняющееся. Он сразу понял, что Юнги просто не хочет афишировать все перед своим напарником, что сам еще на стадии принятия произошедшего, но ни о чем не забывает, ни от чего не отказывается. — Если обмен любезностями окончен, то, может, перейдем сразу к делу? — спросил Каспер, вновь нажимая педаль газа и трогаясь с места. — Ты не говорил, что он тоже тут будет, — недовольно подметил Чонгук, даже не глянув в сторону раздражающего его альфы. Юнги, не сдержавшись, улыбнулся и тут же спрятал эту улыбку в своей ладони, сделав вид, что задумался. — Я просто подумал, что полиции тоже понадобятся некоторые данные, ведь в мое отсутствие официально Каспер ведет расследование по снайперу. — Я, вообще-то, здесь, — напомнил о себе он. — Я, вообще-то, в курсе, — огрызнулся Чонгук, недовольный тем, что тот перебил Юнги. — Такой маленький, а уже зубы скалишь? — удивился Каспер, вспомнив, что, когда они с Чонгуком виделись впервые, тот не был таким смелым. — Вы, омеги, совсем распоясались. Юнги продолжил прятать гордую улыбку в ладони, лукаво поглядывая на Чонгука. — А теперь давайте серьезно, я не хочу слушать, как вы лаете друг на друга, — сказал капитан. — Тебе будет интересно послушать об этом, Чонгук. Юнги передал ему тонкую папку с отчетом и некоторыми фотографиями. Каспер заговорил, принявшись объяснять содержимое папки, пока Чонгук с любопытством рассматривал фотографии горящего здания и обугленного грузовика. — Это произошло вчера. В подорвали грузовик. Эксперты пока что выясняют, что было внутри него, однако... судя по тому, что нашли в небольшой пристройке, у которой и стоял транспорт, в кузов были загружены наркотические вещества для перевозки. — Полиция расследует это прямо сейчас. Все документы в твоих руках — незаконно сделанные копии, — добавил Юнги. — Но лично мы с Касом считаем, что тут не обошлось без Ким Намджуна. Дальше — больше… Чонгук поднял выжидающий взгляд на Каспера. — Верно, — кивнул офицер. — В тот же вечер обнаружили сгоревший автомобиль, попавший в кювет по пути из города. Мы пробили номера. Они зарегистрированы на человека, который давно уже мертв, и он не имел никаких дел с беззаконием при жизни. В автомобиле нашли обгоревшие тела, личности пока не установлены. Они не смогли выбраться из авто прежде, чем бензобак взорвался. Толком ничего не узнали, — недовольно фыркнул Каспер, — проводятся экспертизы, но отчего-то я уверен, что верхушка и это дело закроет, свалит на несчастный случай. — Это не может быть несчастный случай. Все слишком очевидно… — пробормотал Чонгук, уткнувшись в написанный Каспером отчет и сделанные экспертами красноречивые фотографии. — Именно! — в один голос воскликнули полицейские. — Тут только тупица не увидит связи, — рыкнул Юнги, оставшись довольным тем, что Чонгук поддержал их. — Я уверен в этом еще и потому, что подслушал утром разговор Намджуна и… — Узнал что-то важное? — перебил его Каспер, сделав вид, что не заметил испепеляющий его взгляд Юнги. — Да. В том-то и дело. Я понял то, что вот в этих местах, — юноша протянул Юнги свой телефон, в котором были вбиты подслушанные им координаты, — что-то произойдет в ближайшие дни. Юнги осторожно, но со сжирающим его изнутри интересом и трепетом взял телефон и посмотрел на карту, нахмурившись и задумавшись, сохраняя молчание. — Еще он говорил о каком-то Тузе, о картах, я толком не понял. Но… — Дело дрянь. Юнги… — позвал Каспер, на лице которого сейчас ничего, кроме шока, нельзя было разглядеть. — Ты был прав в своей гипотезе. Кто-то третий начал войну против Кима. Даже не знаю, радоваться этому или нет… — Конечно же, нет, — буркнул капитан, внимательно рассматривая местность по координатам. Это были какие-то пустыри, находящиеся друг от друга на расстоянии десяти километров. — Эта мразь мне слишком долго поперек горло торчала, чтобы радоваться даже его неудачам. Я буду счастлив только когда он сядет или сдохнет. Чонгук на эти слова тактично промолчал, поджав губы и стараясь не воспроизводить в голове картины преследующих его ассоциаций. — Эта игра становится все опаснее, — Каспер смотрел на дорогу тяжелым взглядом. — Именно поэтому, Кас, ты должен будешь организовать людей и направиться по этим координатам, плевать каким образом. Вы обязаны, слышишь? Обязаны предотвратить то дерьмо, которое там произойдет, обязаны предотвратить возможные жертвы, хотя я сомневаюсь, что там будут гражданские. И вы без сомнений обязаны арестовать всех, кто будет там находиться. — Так и сделаю. Если начальство не хочет вступаться, переиграем их. — Я тоже поеду, но самостоятельно. Без лишних глаз и ушей. — Но, Юнги! — воскликнул Чонгук, подавшись вперед. Его сердце замерло на секунду в страхе, болью сдавило грудь. — Даже не думай! — Дело не в моей безопасности, малыш, — ласково и чертовски грустно проговорил капитан, — дело в безопасности всех этих людей, — он ткнул пальцем в окно, указывая на проплывающие мимо силуэты незнакомцев. — Но... — А тебе вообще лучше уехать на пару дней, — оборвал его капитан. — Я и так уезжаю сегодня… — Чонгук не хотел этого говорить, особенно прямо в лицо Юнги. — Куда и с кем? — За город… с… с Тэхеном… Юнги изменился в лице так резко, что Чонгуку показалось, будто мужчина на гвоздь наступил: столько эмоций отразилось в его мимике и, что важнее всего, в глазах. — Вот и отлично, — сказал Каспер, согласно кивнув, — меньше будет хлопот. Может, вытянешь из младшего Кима что-нибудь интересное. Чонгук кинул в его сторону недовольный взгляд, лишь бы отвлечься от причиняющих невыносимую боль мыслей. Юнги замолчал… и это было страшнее всего. — Юнги… — осторожно позвал юноша, — я еще кое-что хотел рассказать. Это касается… — Давай в другой раз, Чонгук, у нас еще много работы, — довольно грубо отозвался Мин. — Кас, останови у метро. Думаю, тебе пора, спасибо за информацию, будь на связи. Автомобиль остановился, но Чонгук не собирался выходить под снегопад. Его тело прожгла разрастающаяся злость из-за несправедливости, с которой отнесся к нему сейчас Юнги. Злость на себя, на Каспера, на Юнги и на всю эту дурацкую ситуацию в целом просто не позволила ему сейчас уйти на этой ноте недосказанности. Неясная упрямость, внезапно захватившая тело, запретила послушаться Юнги и уйти, поджав хвост и оставив за собой больше вопросов, чем ответов. — Не хочешь проводить меня до входа в метро? — с намеком спросил сквозь стиснутые зубы Чонгук, упорно сверля взглядом его затылок. — Нет, я так не думаю. Нам действительно нельзя задерживаться. Чонгук заметил, что теперь Юнги на него даже через зеркало не смотрит. И с еще большим нажимом проговорил: — Я не выйду из этой чертовой машины без тебя, Мин Юнги. Или ты хочешь, чтобы я начал говорить прямо здесь? Воцарилась тишина. Каспер, нахмурившись, перевел взгляд с одного спокойного до безумия омеги на другого, пышущего агрессией, ощетинившегося и жутко расстроенного чем-то. Офицер буквально увидел искры, мелькающие между ними, и почувствовал, как потяжелел из-за этих двоих воздух. — Ладно, — Юнги резко распахнул дверь и вышел из машины. — Подожди, Кас, я на минуту. — Пять минут, — бросил Чонгук Касперу и хлопнул дверью, выскочив вслед за капитаном. Юнги быстрым шагом удалялся от машины, а затем, скрывшись за углом, остановился. Чонгук побежал за ним и буквально налетел на мужчину, схватив его за грудки и встряхнув. — Какого черта, Юнги?! Зачем ты заставил меня все это терпеть? Чем я заслужил? — Чонгук потряс его, глядя прямо в полюбившиеся лисьи глаза. — Ответь мне, мать твою! Я сойду с ума, если ты сейчас хоть что-нибудь не скажешь мне! — Во-первых, отпусти, — проговорил Юнги, сохраняя абсолютное спокойствие. Чонгук опешил, замерев, и тогда ему удалось убрать руки младшего с ворота своей куртки. — Во-вторых, общение со мной явно не пошло тебе на пользу… Где тот скромный юноша, который сидел в парке в нашу вторую встречу? — Что?.. — Чонгук, не понимая толком, почему Юнги все это говорит ему прямо в лицо, всхлипнул, и две слезы стекли по его щекам. — Зачем ты все это говоришь? Эти слова… — Мне так хреново не было очень давно, Чонгук, — вздохнул Юнги, вымученно посмотрев на него. — Прямо в эту секунду я чувствую, как лопаются мои нервы, будто Ким Тэхен своими руками их разрывает, но дело в том, что это делаешь ты… Так вот это я должен тебя спрашивать… за что? — Юнги… — Ты же понимаешь, что стоишь перед конкретным выбором, Чонгук?.. — Юнги, пожалуйста… — Реши уже, наконец, чего хочешь и кого ты хочешь. А после приходи ко мне или не приходи вовсе, — Юнги посмотрел ему в глаза и, не сдержавшись, бережно утер слезы с раскрасневшихся щек юноши. Подавляя собственные подступающие эмоции, состоящие из чистой боли, разрывающей его на «до Чонгука» и «после Чонгука», разрывающей на жажду мести и на жажду сберечь сокровище, которое он с каждой минутой все больше боится потерять, мужчина сказал: — Ты должен выбрать сторону. Все было иначе до некоторого времени… Чего уж говорить загадками, конкретно до нашего поцелуя все было иначе. Раньше я мирился с твоими чувствами к этому альфе, сейчас я не могу себе позволить подобного… — Юнги убрал руки, сунув их в карманы, и сделал шаг назад. — Это все, что я хотел сказать. И прошу, не плачь на морозе…*6*
Подготавливаясь к возможным непредвиденным обстоятельствам, Хосок проверял свое оружие, которое спрятал в спальне или принес в особняк из машины. Вскрыв коробочку с патронами, Хосок бегло пересчитал их, зарядил пистолет и спрятал оружие в сумку. Он подвинул ближе кейс со своей винтовкой и, щелкнув застежками, открыл его. Достав части оружия и быстро и ловко собрав винтовку, Хосок оглядел ее. Вскинув любимое оружие, он подошел к окну. Превосходная оптика позволяла в мельчайших деталях увидеть все, что происходило аж у самых ворот. Хосок с наслаждением ощупывал бок винтовки, заново привыкая к ней из-за того, что давно не брал в руки. Сердце встрепенулось, когда под прицелом оказался один из охранников особняка, а палец, лежащий на спусковом крючке, инстинктивно дернулся, дыхание перехватило, а в голове завертелись шестеренки, рассчитывая в уме угол и погрешность, учитывая внешние препятствия. Пусть хищник внутри Хосока порой дремлет, просыпается он все так же мгновенно, и реакция его столь же молниеносна и смертельна. «Я мог бы пристрелить тебя прямо сейчас» Хосок усмехнулся. Напряжение стекло с плеч; он никогда не позволял жажде крови делать из него убийцу, когда он являлся лишь оружием в иных руках, а конкретно — в руках Черного Джокера. Мужчина повернулся правее, оглядывая изгородь и вишнево-красный автомобиль Тэхена, который только что припарковался напротив особняка. Из автомобиля вышли двое. Тэхен махнул своему спутнику и, что-то сказав, побежал в особняк, видимо — за Чонгуком. Хосок чуть приподнял руки, чтобы разглядеть попутчика Тэхена, и замер… Сквозь оптику он увидел те самые глаза, которые вклинились в жизнь Хосока, разрушив все устои. В лучах заходящего солнца эти глаза были цвета заката… Мимолетного ответного взгляда хватило, чтобы Цербер послушно склонил голову перед своим новым хозяином, чтобы Хосок, отбросив винтовку на кровать, кинулся к двери, помчавшись прочь из особняка прямо к воротам, где сейчас, докуривая первую сигарету, стоял Чимин. Хосок нагнал Чонгука и Тэхена, когда они уже вышли на улицу, подбежал к ним с широкой улыбкой и, обняв Тэхена за плечи и взяв сумку Чонгука, пошел с ними в ногу. — Я же обещал вас провести. Где ты был, Тэ? Чонгук искоса посмотрел на брата и вновь вернулся к разглядыванию заснеженного гравия под своими ботинками. Тэхен мягко улыбнулся Хосоку, тряхнув волосами, которые уже немного промокли из-за снежинок, и скованно ответил: — Я был с Чимином. Мы втроем едем за город. — Вот как, — Хосок прищурился, глянув в ту сторону, где стоял автомобиль. Ворота открылись с приветственным гулом, охранники разошлись в стороны и прекратили нагло разглядывать рыжеволосого омегу, как только заметили Хосока и вспомнили этого альфу в гневе. Чимин бросил второй окурок в снег и придавил его подошвой, шмыгнув онемевшим на морозе носом. Чонгук попытался более-менее искренне улыбнуться Чимину, на что тот ответил той же монетой, упорно стараясь в сторону Чона-старшего не смотреть, хоть это было чертовски сложно. Как только Хосок замаячил на горизонте, сердце встрепенулось, прильнул живой румянец к щекам, а когда мужчина подошел на расстояние в пару метров — сперло дыхание от волнения, подступающего к горлу. Хосок тоже не спешил смотреть на Чимина, присутствие которого заставляло внутреннего зверя истошно выть. Хосок и сам бы завыл. — Пойду, пожалуй, упакую вещи, — сказал Тэхен и, забрав у него сумку, направился к багажнику, бросив Чимину ключи от автомобиля. — Ты за рулем. — Без проблем, — отозвался парень, поразившись тому, насколько никчемным показался ему собственный голос. Чонгук, не выдержав напряженного взгляда брата, все же подошел к нему, встав напротив, но так и не решившись заглянуть в такие же черные, как и у него самого, глаза. — Береги себя, малыш, — Хосок обхватил руками его голову и поцеловал в макушку. — Отдохни хорошенько и забей пока на учебу. — Ладно. Как бы Хосок ни старался перехватить взгляд младшего брата — у него не получалось. Поэтому, тяжело вздохнув, он отпустил Чонгука, коротко улыбнувшись ему вслед. Юноша уселся на переднее кресло, так как задние места забил Тэхен, сказав, что очень хочет спать, а потом может с радостью поменяться с кем-то из омег, дав, скажем, передохнуть от вождения Чимину.*7*
Как только и Чонгук, и Тэхен скрылись в салоне «Ауди», Чимин понял: разговора не избежать. Поэтому он сам, вытащив из себя последние крупицы смелости и достоинства, подошел к Хосоку ближе, подняв голову и скрестив на груди руки, будто защищая себя от чего-то или перестраховываясь, если вдруг захочется Хосока, скажем, обнять или просто коснуться. — Как… как ты? — спросил Хосок, не решившись подойти к Чимину еще ближе. Хосок изо всех сил сдерживал глупую улыбку, рассматривал черты лица, по которому очень соскучился, и не мог понять, почему губы Чимина плотно сомкнуты, а брови напряжены. — «Как ты»? Это все, что ты можешь сказать мне? — спросил Чимин, вскинув брови и непонимающе уставившись на Хосока. Внезапно фразы сами начали вылетать из его рта, напрочь позабыв о гордости и независимости. — Ты так и не удосужился позвонить, даже пары слов не написал, черт подери! — Ты тоже, — возмутился Хосок, растерявшись из-за обвинений, посыпавшихся в его сторону. Хоть Хосок и признал мысленно, что действительно виноват перед Чимином за свое поведение, он не ожидал, что парень способен на истерики и скандалы, пусть и такие незначительные. — А я и не должен был! Спешу напомнить, что ты всю эту кашу заварил, — Чимин пальцем указал на свою шею, укутанную в теплый шарф. — Дело не в том, что кто-то кому-то что-то должен! По одному твоему слову я был бы на пороге. — Ты мог приехать в любой момент! — К чему это? Ты же прекрасно знаешь, с чем мне приходится иметь дело каждый день, — всплеснул руками Хосок, тяжело вздохнув. — Знаю! — прикрикнул Чимин, на секунду осекся, вспомнив, что в машине сидят Чонгук с Тэхеном, а затем, наплевав на это, продолжил высказывать Хосоку свое недовольство. Он, в конце концов, заслужил быть услышанным, он заслужил ясности со стороны альфы. Чимин запричитал, тыча пальцем в его грудь: — Я прекрасно знаю, что за дьявольщина сидит внутри тебя! Иначе не изводил бы себя так, не кусал бы локти, думая, где ты, гадая, все ли с тобой хорошо, не засыпал бы, представляя, что ты лежишь рядом со мной!.. — омега отпихнул альфу, когда тот, растроганный его словами, сделал шаг навстречу. — Когда рядом была лишь привычная пустота… Чимин, смерив огорошенного мужчину гневным из-за собственного бессилия в данной ситуации взглядом, резко развернулся и направился к машине, оставив Хосока за спиной. Чимин уже приготовился сесть за руль, утереть выступившую в уголках глаз влагу, улыбнуться Чонгуку, который будет сидеть по его правую руку, завести мотор и уехать от этого особняка подальше… уехать подальше от Чон Хосока. Но, как оказалось и как знал Чимин в глубине души: ни Чон Хосок, ни Цербер после всего, что между ними было, своего не отпустит. Именно поэтому Хосок, выбитый из душевного равновесия этой перебранкой не меньше, чем сам Чимин, грубо схватил его за руку и, дернув на себя, поймал в объятия сильных рук и, на мгновение заглянув в шоколадные глаза, прорычал сквозь стиснутые зубы: — Ты будишь мою ярость по щелчку пальцев и успокаиваешь ее взмахом ресниц. Ты сдавливаешь цепью мое горло и лечишь раны одним только голосом, — Хосок закрыл глаза, успокаивая бурлящие эмоции, что удавалось с трудом. — Ты меня с ума сводишь, изо льда в адское пламя и обратно заставляешь прыгать! Не играй со мной, — альфа смотрел, а налюбоваться не мог. Каждую деталь, каждую родинку и еле заметную веснушку Чимина он видел во снах, когда омегу в реальности встретить и обнять не удавалось. — Если думаешь, что я тобой попользовался, то это не так. Я не собираюсь извиняться за то, в чем ты меня обвиняешь потому, что раз уж я признался тебе, то этого должно быть достаточно, чтобы ты был уверен в моих словах и знал: я всегда буду возвращаться к тебе. Ведь мне никто другой не нужен. Чимин сглотнул перекрывающий кислород ком; запах бушующих морских волн вскружил голову. Он схватил Хосока за ворот его куртки и, тряхнув его, попытался хоть немного сбавить свое желание набить этому нахалу, умеющему красиво говорить, морду за все его прегрешения, за все мучения, через которые все эти дни проходил Чимин в одиночку. — Кто ты такой, чтобы заставлять меня волноваться, чтобы давать надежду на что-то большее?! — он тряхнул Хосока еще раз, стиснув зубы и почувствовал, что тот сжал его собственные плечи сильнее. — Кто ты такой для меня? — Я твой альфа, — рыкнул на него Хосок, сведя брови к переносице и напомнив своим выражением лица вечер их первой встречи на задворках «Червы». У Чимина все внутри похолодело, но он знал: Хосок не обидит, порычит, может, укусит, что он уже и так сделал, но не обидит, потому что… любит? Как любит и сам Чимин, отчаянно, будто свихнувшись на этом человеке. Любит так сильно, что хочет прибить прямо здесь, прямо сейчас, чтобы Хосок заплатил за то, что заставил себя полюбить, вытащил эти чувства наружу, разбудив их, ранее неприступные. — Ты не мой альфа, — прорычал в отчет Чимин, желая насолить и попадая точно в цель своими словами-иглами. — Попробуй сказать это еще раз, — в глазах Хосока сгущалась тьма, — и я за себя не отвечаю… — И что сделаешь? — нагло усмехнулся Чимин, проведя по ранкам на губах языком. — Ты. Не. Мой. Альфа. Хосок стиснул пальцами его предплечья и, двинувшись вперед, больно впился в красные губы Чимина, вгрызаясь в них остервенелым поцелуем. Чимин закрыл глаза, зажмурившись от боли и прильнул к нему сам, забывшись в одолевших его здравый разум звериных желаниях, зарылся в волосы Хосока руками, сжав их у самых корней на затылке. Альфа опустил руки ему на талию, прижав к себе омежье тело, проникнув языком в его рот, выбив первый вымученно-сладкий стон. Хосок сминал его губы, кусал, заставляя ранки кровоточить, сплетал свой язык с его в сумбурном танце, из-за которого оголившиеся вмиг нервы били электрическими разрядами. Привкус табака на губах Чимина и его сладкий запах, по которому Хосок так скучал, возбуждали и вытаскивали наружу его волка. Парень любил расслаблять натяжение его цепи, любил играть с опасностью, и ему неожиданно понравилось бесить альфу, потому что в раздражении, смешанном с диким желанием, Хосок разбивает все барьеры, Хосок становится предсказуемым, но не менее опасным — для окружающих, не для Чимина. Чимин не мог насытиться, поражался своему необъятному и неконтролируемому желанию слиться с этим человеком воедино, остаться рядом с ним как можно дольше. Но обида все равно давала о себе знать и проявлялась в его ответных укусах, в остервенелом поцелуе, накопившем в себе столько чувств, что казалось, они вот-вот взорвутся и разнесут все вокруг. Чимин никогда не думал, что будет сходить по кому-то с ума, что перестанет себя контролировать из-за другого человека. Хосок никогда не думал, что позволит себе влюбиться в кого-то, что понадеется на счастье, что с головой утонет в чувствах к человеку, являющему полной противоположностью его идеалу, человеку, который доведет его до седых волос раньше, чем это сделает образ жизни Цербера. Пак Чимин стал сам себе идеалом, исключением, пленившим Хосока, завладевшим всем вниманием его зверя, приручившим и подчинившим его. — Я люблю тебя, — прерывисто выдохнул Хосок фразу, которую этому человеку готов был вечность повторять, и обхватил щеки Чимина ладонями, на этот раз немного мягче, но твердо удерживая его голову, заставляя смотреть только в свои глаза. — Будь осторожен за рулем, солнце. Чимин, приоткрыв губы на грани обморока от переизбытка эмоций и нехватки воздуха, жадно вдыхая необходимый кислород и прожигая Хосока донельзя серьезным взглядом, прошептал ему в самые губы, обдав горячим дыханием: — Да пошел ты… Хосок усмехнулся и вновь накрыл его губы своими, утягивая в томный поцелуй.*8*
— Долго они еще там? — спросил Тэхен, опершись локтями о передние сиденья и посмотрев на милый профиль Чонгука, который, задумавшись, глядел на парочку через боковое зеркало. Юноша пожал плечами, оценив выражение лица Хосока и придя к выводу о том, что тот, кажется, действительно счастлив с Чимином. Чонгуку захотелось поближе познакомиться с этим парнем, но всколыхнувшаяся ревность к брату все равно не позволяла ему искренне улыбнуться или, скажем, придумать тему для их будущего разговора. Слишком много сегодня произошло неприятных вещей, о которых ему еще предстоит поразмыслить, а Тэхен, его уставшая улыбка и теплый взгляд уверенности не придавали совершенно. «Зря я согласился ехать…» Чонгук тяжело и шумно вздохнул, что не скрылось от Тэхена. Тот широко зевнул, прикрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, чтобы лишний раз не тревожить Чонгука своим вниманием и прикосновениями. — Я правда благодарен тебе… Спасибо, что поехал. — Не стоит, — Чонгук, повернувшись к нему, мягко и коротко улыбнулся, — мне, на самом деле, тоже не мешает развеяться и побыть в тишине. — Я… уже засыпаю… — с закрытыми глазами и запрокинутой головой пробормотал Тэхен, через силу улыбнувшись Чонгуку. — Тогда спи…Сон восстанавливает силы, а лживые маски из раза в раз их отнимают. В игре не бывает передышек.