Ты будешь моим

— Ну и зачем мы здесь? — захныкал Тэхён, теребя чужую руку в своей. Он уставился на большой строительный супермаркет, в который, непонятно зачем, его притащил Чонгук. — Это я тебе завтра днём расскажу. А сейчас пойдём, нам много чего надо купить, — быстро выдал альфа, хватая запястье любимого и таща того за собой. — Я думал, мы поедем домой! Я скучаю же по тебе! — сопротивляясь, Тэ заставил старшего повернуться к себе, и обхватил руками его талию. Омега долго смотрел в любимые глаза, гладил чёрные волосы и плевать, что они стояли посреди парковки. Они часто залипали так друг на друге, отпечатывая каждый момент в сознании, сохраняя его глубоко внутри, скапливая каждое мгновенье, проведённое вместе. Тэхён взял правую руку Чона и поднёс близко к их лицам, недовольно упрекая альфу: — Кольцо на пальце ни о чём не говорит? Например, о супружеском долге? Чонгук весело усмехается и льнёт губами к тэхёновым, сминая те в нежном поцелуе. Он гладит худую спину, прижимая к себе – это ответ на все вопросы. Тэхён полностью чонгуков, альфа никому никогда его не отдаст, и точка. — Я же говорил – во время учёбы нет. Тем более у тебя сейчас сессия и выпускные экзамены, — он щёлкнул младшего по носу и повёл за собой в магазин, оставляя Тэ с надутыми в обиде губами. Прошло уже два года с момента их свадьбы и возвращения Чона. Тэхён в этом году заканчивал университет, а Гук всё чаще мотался по каким-то делам в соседний район Сеула, обещая позже всё объяснить. Он по-прежнему забирал Тэхёна с института каждый день, но больше не прятался в машине, а ждал его возле дверей, встречая каждый раз тёплым поцелуем под завистливые взгляды студентов. Альфа частенько привозил цветы, открыто обнимал любимого и просто наслаждался их близостью каждую минуту. Ему было всё равно: дома они, на людях, у мамы Тэхёна в гостях или даже перед дверьми института – он любит своего мальчика до безумия, до беспамятства, и пусть все об этом знают. Омежка поначалу смущался такого поведения старшего, но потом просто понял: Чонгук – дикий собственник. И Тэхёну нравилось. Он хотел принадлежать ему и только. Никому больше. Ловил в институте завистливые взгляды студентов и недовольные ректоров, которые ничего не могли сделать: Тэхёну двадцать лет, он совершеннолетний и имеет полное право строить отношения с кем и как захочет, а Чонгук всё равно больше не преподаватель. Всё шло лучше некуда, обиды на Гука не было и в помине, но омега часто дулся, когда Чон уезжал по работе, но всегда встречал его при параде в каких-нибудь непозволительно открытых одеждах. Он по-прежнему был скромным учеником в универе, но невероятно похотливой сучкой в постели. Чонгук обожал обе личности его мальчика, упивался обеими сполна и был безумно счастлив, ведь это чудо, которое пошлое и похотливое – только его, его полностью, а больше об этом никто никогда не узнает. Хотя… Хосок иногда приезжал к ним и, по иронии судьбы, заставал во время самых пикантных моментов. Альфа смеялся со смущённого и красного лица Тэхёна, а Гук при нём сдерживался старался сдерживаться, хотя тщетно – смех брата ну очень заразителен. Зато хосокова с Тэхёном песня поднялась сразу после выпуска на первые строчки чартов, люди требовали клипа, подготовка к которому возобновилась, и фотографии второго певца, и Тэ разрешил Хосоку выложить их совместное селфи в твиттер, хотя зря. Пару месяцев телефон омеги разрывался от сообщений и звонков, что он даже номер сменил, люди узнавали его на улице и просили фото, в чём он никогда не отказывал, довольно наблюдая за ревнивым Чонгуком и сполна получая по ночам за «обнимашки с другими альфами-фанючками». Но потом аккаунт в твиттере всё же удалил и завёл новый – на левое имя с ненастоящей фотографией, только для поддержания связи с друзьями. Омеге надоело, что другие так вторгаются в его жизнь, пишут всякие комментарии под их с Чонгуком фотографиями, и поэтому пришлось отказаться от виртуального общения, а всякие счастливые селфи он хранил в телефоне, улыбаясь, когда просматривал, фото с Чоном показывал Чимину, а с ним – альфе. Большего и не надо. — Кстати, о кольце на пальце, — вдруг резко остановился Чонгук, хватая правую ладонь Тэтэ в свою. — Тебе не жмёт, когда с тренировок в лосинах домой идёшь? — зарычал он, смотря на хихикающего синеволосого. — Нет, — честно ответил Тэ, наслаждаясь ревностью любимого, в очередной раз убеждаясь – они друг друга полностью. — Ты прекрасно знаешь, что я только твой, — омега обвил руки вокруг чужой шеи, едва они зашли в холл магазина, — и никто мне больше не нужен. Только для тебя я открываюсь, только ты можешь читать меня, — томно прошептал Тэхён, невесомо целуя любимые губы. Чон по-собственнически ответил на поцелуй, сжимая хрупкое тело в своих объятиях. Злость и ревность сразу отступали на второй план – конечно, этот малыш только его. — Давай побыстрее всё купим и поедем уже домой. Я очень устал, — промямлил Тэ, с трудом отрываясь от желанных губ и тут же улыбаясь, смотря на счастливое лицо любимого. — Хорошо, пойдём, — Чонгук взял его за руку и потащил за собой. — Для начала нам нужна шпаклёвка и… чёрт… не помню. Ладно, пойдём сначала за ней. Альфа ловко сновал между стеллажами, словно знал тут всё, а Тэхён просто устало волочился за ним, пребывая мыслями точно не здесь. Они бродили по магазину битый час, Гук складывал в тележку всё больше вещей, а омега удивлённо рассматривал всякие строительные штуки, о предназначении которых даже не знал. — Я надеюсь, это всё? — хныкал младший, вися на сильной руке, словно маленький ребёнок. Гуку, конечно, тяжело не было, Тэ весил от силы пятьдесят пять килограмм, и альфа притянул его к себе, убирая синие пряди за ушко. — Уже скоро, потерпи, чудо моё, — Чон чмокнул мокрый лобик и повёл снова за собой, крепко сжимая любимую руку в своей. — Ещё нужны верёвка и скотч. — Давай я схожу за скотчем, а ты пока возьми верёвку? — Ладно, но возьми строительный. Он крепче, серебристый такой. Цена любая. — Хорошо, — омежка чмокнул чонгуковы губы и поплёлся в место, где, кажется, он уже видел скотч. Он быстро выбрал моток побольше, серебристый, как и сказал Чонгук, и хотел уже было вернуться, как почувствовал сзади тепло, слегка вздрогнув. Запах морского бриза обдал с ног до головы, приятно освежая, и омега с улыбкой повернулся к источнику, широко улыбаясь. — Я такой выбрал, подойдёт? — он показал упаковку брюнету, прижимаясь к нему поближе. — Конечно, детка, — Чонгук бросил скотч ко всему остальному в корзине и снова взял любимого за правую руку, целуя палец с самым ценным для него кольцом – обручальным. Оба исправно их носили и даже дома снять не смели. Помимо маленьких шрамов на шее и ключицах, у Тэхёна это была очередная метка, а Чона –единственная, которую омега берёг всеми силами. Частенько полировал белое золото, следил за кольцом, как за собственной жизнью и очень ценил. — Остались только свечи и всё. Пойдём? Можешь выбрать любые. Тэхён довольно закивал и последовал за старшим. Он уже знал, какие хотел: ярко-красные с ароматом вишни и нежно-синие, больше голубенькие, с морским бризом. Омежка быстренько бросил две упаковки в корзину, наблюдая за расширяющейся улыбкой Чонгука. — Твой запах в миллионы раз лучше, — альфа снова прижался к младшему, проводя носом по его шее. — Ну и что? Твой тоже. Но я смогу зажигать их, когда тебя нет рядом, — возразил Тэ, щёлкая по смуглому носу. — Ты же спёр пол моего гардероба и постоянно отжимаешь мои рубашки. Мало, что ли? — усмехнулся Чон, снова припадая губами к желанной коже. Омега слегка засмущался, ведь правда тырил слишком много, но Гук был не против и всегда отдавал младшему желаемое. — А теперь насчёт запахов. Бегом домой, я уже чую твою приближающуюся течку. Теперь точно не отвяжусь. Тэхён предвкушающе улыбнулся и посеменил за любимым на кассу, в нетерпении скорее попасть домой.

***

/Включите BTS – Stigma для атмосферы/ — Детка, я так скучал, — горячее дыхание ударило в шею омеги, заставив протяжно простонать. Он ухватил Гука за рубашку и потащил наверх, прижимаясь своими губами к его. Чон бы с удовольствием подхватил его на руки, но в них держал тёмный пакет с, как он сказал, очень нужными вещами, так что Тэхёну пришлось брать инициативу. Пиджак альфы остался где-то на лестнице, его галстук сегодня будет ночевать у двери в спальню, а две самые верхние пуговицы рубашки покоились на полу, сорванные в порыве страсти, и вряд ли им теперь суждено быть найденными в густом ворсистом ковре. Чонгук бросил пакет рядом с кроватью, осторожно снимая очки с аккуратного носика младшего, откладывая их в сторону и переходя к его свитеру, запустил руки под него, оглаживая нежную кожу, в то время как Тэхён ловкими пальчиками расстегнул ширинку классических брюк и спустил их до колен. Альфа быстро отбросил их в сторону, подхватывая младшего на руки под бёдра и позволяя ему снять свою рубашку. Тэ спустился на горячую шею, жадно впиваясь зубами, оставляя укусы, тут же зацеловывая, царапая ногтями спину и подмахивая бёдрами навстречу старшему, моля о продолжении. Чон сладостно рычал от приятной боли и сминал руками упругие ягодицы мужа, но сквозь бесячую джинсовую ткань было не так приятно, так ещё и свитер до сих пор на нём. Он оторвал жадного младшего от себя, опуская на пол под стон разочарования. — Разденься для меня, детка, — приказал Чонгук, отступая чуть назад, а на лице Тэтэ тут же выросла похотливая улыбка. Он обхватил края свитера пальчиками одной руки, чуть отстраняя ткань от себя, а вторую руку запустил под кофту с футболкой, открывая лишь часть худого животика, поглаживая его, царапая и оставляя белые следы, которые тут же становились красными. Чон облизнул губы и закусил их в попытке сдержаться, ведь течка ждать совсем не хотела: пьянящий вишнёвый аромат вошёл внутривенно, и Гук жаждал присоединить Тэхёна, накачаться им до потери пульса, выжечь под коркой сознания, навсегда набить на своё тело. Омега снял верх полностью, открывая потрясный торс, и желания усилились в миллионы раз. Чистая, песочная кожа, точно из мрамора, окрашенного жёлтой краской дорогого янтаря, заставляла задохнуться, словно ты добывал этот драгоценный камень, а вокруг теперь пыль душащая, и дотянуться до него хочется, но нельзя. Пока. Когда Тэхён стянул с себя джинсы вместе с бельём, он встал чуть поодаль, прикрывая пах рукой, слегка краснея, но не смея оторвать взгляда от чёрных глаз альфы. — На колени, — приказал тот, и ослушаться никак нельзя. Сладкий, но в то же время жёсткий и властный баритон кутает, действует, словно душит так, что кости выкручиваются, а руки и ноги сами подчиняются, складываясь в позу. Чонгук подходит близко, позволяя слишком наглым пальчикам снять его боксеры, но не более. — Слушай меня, детка, и запоминай, — начал он, убрав чужие запястья от своего члена и запустив пятерню в синие волосы. — Ты ослушался меня, надев вызывающую одежду, и не раз. Я говорил тебе, что меня раздражает, что ты так ходишь по улице, так? — Да. — Не слышу. — Да, папочка… — Ещё громче, детка, я не могу понять, что ты шепчешь, — требовательно Чонгук сжал тэхёновы волосы, пуская мурашки по худому телу, трясущемуся от возбуждения. — Да, господин. — Вот так-то. Но тебе было всё равно на это. Или ты просто хотел позлить меня? Теперь это неважно. Сейчас я накажу тебя, а ты должен запомнить несколько правил. Готов? — Да, господин. — Прекрасно, мне это уже нравится, — альфа наклонился, целуя родную макушку и вдыхая любимый аромат, от которого с каждой секундой становилось в разы тяжелее. — Ты не имеешь права трогать меня, пока я не разрешу. Ты не имеешь права говорить, пока я не разрешу тебе это сделать или не спрошу тебя, ясно? — Да, господин, — Тэхён послушно отвечал на все вопросы. Он был в диком предвкушении, но то, что он не может потрогать любимое тело, сильно сковывало руки. — Но ты должен громко стонать, не сдерживать ни единого вдоха. Повтори. — Я буду стонать громко, мой господин. Как последняя шлюха, только для вас этой ночью, — похотливо улыбнулся омега, сколняя голову, поддаваясь приятным ласкам. — Хороший мальчик. Ты не имеешь права трогать себя, помогать и кончать, пока я не разрешу. Тебе всё понятно, крошка? — Да, господин. Чонгук улыбнулся, поднимая младшего с колен и прижимая к себе. Он коротко поцеловал его в губы, а затем поднял принесённый с собой пакет, выуживая оттуда верёвку. — Так вот зачем мы… — Молчать! — альфа шлёпнул упругие ягодицы, и Тэ послушно громко простонал, наслаждаясь по полной, что вызвало довольную улыбку старшего. — Садись, — приказал он, и омега запрыгнул на кровать, усаживаясь на колени. Чонгук взял его запястья, наматывая верёвку, которая обхватывала тонкую кожу, словно змея. Альфа осторожно оплёл худые руки, крепко привязав к кровати, и наклонился к маленькому носику: — Если будет больно, говори сразу, хорошо? — Гук осторожно чмокнул его, ещё раз проверив, не давит ли верёвка на кожу. Омега рывком кивнул и растянул рот в широкой улыбке, ожидая дальнейших действий, в нетерпении вкусить главное. Брюнет отошёл к тумбочке и, долго копаясь, достал из неё красную шёлковую ленту, усаживаясь рядом с поясом младшего, открыто ухмыляясь: — Сейчас мы обострим твои ощущения, — прошептал он, завязывая омежьи глаза под тихий вздох удивления и желания. — Лежи смирно, жди меня. И ни звука, понял? — Да, папочка, — смирно ответил Тэ, не сдерживая улыбки, — я не шелохнусь. Чон тихо похвалил его и, поцеловав в нос, вышел из комнаты. Он вернулся меньше, чем через минуту и поставил что-то с тихим стуком на прикроватную тумбочку. Под Тэхёном уже образовалось мокрое пятно, а запах вишни грозился пропитать все стены, что очень нравилось Гуку. Он медленно коснулся худых коленей, спускаясь по внутренним сторонам бёдер, и осторожно, почти невесомо поцеловал одно. Из приоткрытого ротика Тэхёна вырвался тихий стон, по коже побежали мурашки от неожиданных действий, так ещё и ощущается сейчас всё в несколько раз острее из-за завязанных глаз. — Раздвинь ножки, детка, — прошептал альфа, укладывая руки на ягодицы. Младший послушно развёл ноги в стороны, слегка смущаясь, но желание новых ласк отбивало все стеснения. Гук провёл рукой по промежности и зашуршал чем-то над ухом омеги. Губами он поцеловал набухший сосок, а рукой снова провёл между влажных ягодиц… кубиком льда. Тэхён резко выгнулся и подался бёдрами навстречу. Такой приятный холод вызывал лёгкую дрожь, пальцы альфы гладили сжатое колечко мышц, размазывая холодную жидкость о горячую кожу, отчего омеге хотелось взвыть, насадиться на фаланги как можно глубже, коснуться горячих плеч старшего, но всему мешает проклятая верёвка, которая натирает запястья, но Тэ просто не мог обращать на это внимание. Чонгук взял ещё два кубика, положив один в рот, а второй протолкнув внутрь разгорячённого тела. Тэтэ закричал, желая убрать теперь уже резкий и неприятный холод, как Чон изо рта полил холодной водой растаявшего льда второй сосок. Тело пронзило лёгкое покалывание, член тянулся к животу, очень хотелось кончить прямо сейчас, припасть губами к альфе, но нельзя, совсем никак. — Холодно, детка? — усмехнулся Чонгук, целуя холодными губами впалый животик, и Тэ снова резко вдохнул, задыхаясь стоном от неожиданности и острых ощущений. — Н-немного, — честно признался он, хотя кубик льда в нём уже расстаял, всё же было слегка неприятно. — Сейчас согреем, — оглаживая худые бока, прошептал Чонгук и поцеловал чуть ниже пупка, спускаясь влажной дорожкой ниже, к паху. Он выдохнул в свою руку и прислонил её к внутренней стороне бедра мальчика, согревая. От звука тяжёлого дыхания и резкого тепла на коже, Тэ на этот раз реально завыл, раздвигая ноги до неприличия широко, а Гук потянулся к пакету. — Морская соль или вишня, крошка? — с усмешкой понтересовался он, ведя рукой к лицу Тэхёна и, надавив на нижнюю губу и заставив приоткрыть ротик, осторожно поцеловал, вылизывая нёбо медленно, от чего омеге снова плохо: узел внизу живота стянулся в стальной, приближающаяся течка ситуацию не ослабляла, так ещё рука Гука всё лежала на бедре, нежно сжимая. — Ви… вишня, — выдохнул Тэтэ, сводя ножки, жадно хватая ртом воздух, которого критически было мало в раскалённой до предела комнате. Следующим он слышит только чирканье зажигалки, а потом запах вишни, немного другой, не как у него, заполняет комнату, и дыхание омеги в разы учащается. — Всё же твой лучше, — морщит нос Гук и, снова проведя пальцами по промежности младшего, берёт их в рот, слизывая смазку течного малыша. — И вкуснее гораздо. Тэхён заливается гортанным стоном, жалея, что не может видеть этого, а Чон, усмехнувшись, наклоняется над ним, поглаживая рукой мурашки на бедре, вызывая слои новых. — Готов, детка? — шепчет альфа, оглаживая впалый животик, готовя нежную кожу младшего. Тэ глубоко и часто дышит, кивает, не в силах выдавить слова, но Чона не утсраивает такое: он шлёпает бедро, слегка порыкивая, вызывая очередной жалобный стон: — Мхмхм, папочка, да! — кричит Тэхён, разводя ножки, пропуская чужую руку к себе ближе. — Выгнись, — приказывает Чонгук, и омега повинуется, выпячивая грудь вперёд, но тут же с криком убирает обратно, когда на солнечное сплетение падает капля раскалённого воска. По коже снова бегут мурашки, приятная боль, которая ощущается в разы сильнее, заполняет тело от макушки до кончиков пальцев, и Тэхён снова выгибается, жаждя большего. Но новой капли всё нет, а потом холодный язык припадает на её место, соскабливая воск, охлаждая обожжённое место. От такого контраста перед глазами плывут звёздочки, и омежка с трудом сдерживает просьбы о большем, стараясь высказать всё гортанными стонами. Чонгук понимает без лишних слов, и новая капля от горячей свечи приходится уже на внутреннюю сторону бедра, а во влажную дырочку входят сразу два кубика льда. — Твою ж мать! — стонет Тэхён, не сдержавшись, но тут же закусывает губу, вспоминая, что говорить никто не разрешал. Гук усмехается стараниям младшего, соскабливая воск с бедра, а затем развязывая запястья. Вид его не совсем радует: кожа слегка кровит и вся красная, так что альфа решает смазать её льдом, и Тэ благодарно скулит. Чонгук снимает с него повязку и впивается уже горячими губами, затушив свечу и отбросив в неизвестном направлении. Тэхён, с трудом оторвавшись от желанных губ, в панике смотрит сначала на живот, затем на бедро, осматривая места, где был воск. — Это интимные свечи, детка. Специально для этого. Я ни за что не испорчу твоё удивительное тело, — успокоил альфа, оглаживая руками любимые бёдра, заводя омежьи кисти наверх, чтобы не мешались, водя по спине, животу, ключицам, метя каждым прикосновением каждый участок разгорячённой кожи. Чон просунул руки под него, обхватывая лопатки, и перевернулся, заставляя омегу сесть сверху на его бёдра. Младший тут же начал ёрзать, удерживая руки за спиной: не совсем удобно, ухватить совершенно нечего, а касаться Гука нельзя. Тэхён заскулил от безысходности и зарылся пальчиками в синие волосы. — Ты можешь коснуться меня, детка. Ты очень хорошо справился со всем до этого, — разрешил Чонгук, обхватывая ладонями упругие ягодицы и сильно сминая их своими пальцами. Тэхён тут же уложил руки на его плечи, впиваясь ноготочками, припадая губами к накачанной груди, целуя каждый сантиметр, лаская набухшие соски и пульсирующие на шее венки. — Ты так прекрасен… — Папочка, а можно… могу я спросить? — зажмурившись, поинтересовался Тэхён. Уж очень хотелось ему кое-что сделать. — Конечно. Теперь всё можно, детка, — улыбнулся старший, поднимаясь рукой вдоль позвоночника, пересчитывая каждую косточку сквозь тонкую кожу. — Можно я оставлю метку? Попытаюсь? — такой детский, невинный взгляд заставил Гука тепло улыбнуться, прижать к себе любимое чудо, не отпускать никогда-никогда, держать всегда рядом, не дальше метра. — Давай, — прошептал он в ответ и тихо простонал, когда острые зубки впились чуть ниже его ключицы. Альфа прикрыл глаза и сжал омежьи бёдра от удовольствия. Запах собственной крови смешивался со свежим морским бризом, Тэхёна просто повело. Он зализал место укуса, с высоты смотря на проделанную работу и довольно улыбаясь. Чонгук за шею притянул к себе, готовясь ловить стоны от неприятных ощущений, подставляя палец к сфинктеру, но первый вошёл совсем спокойно, ровно как и второй. Тэ насадился сверху, смущённо смотря на чужой пресс и оглаживая его руками. — Ты… ты что, игрался с собой? — усмехнулся Чон, проталкивая третий, когда, наконец, стало тесно. — Ну… да… — краснея, признался Тэхён, морща носик от неприятных ощущений. — Чон Тэхён, ты маленькая шлюха, — прошептал альфа, проталкивая четвёртый, ища простату, сразу срываясь на быстрый темп. Тэтэ гортанно застонал, прыгая на чоновых пальцах, упираясь ручками в его плечи, сдерживая слёзы. Он перехватил запястье Гука ладонью, заставляя остановиться, и с трудом поднял на него взгляд. — Э… это плохо? Тебе не… не нравится? — не сдержавшись, омежка захлюпал, роняя горячие слёзы на не менее горячее тело под собой. Сразу вспомнился тот опыт, когда альфа называл его шлюхой. — С ума сошёл? — Чонгук убрал руку, обхватывая одной ягодицу, а второй спину младшего, притягивая к себе. — Ты потрясающий, Тэхён-и. Мне всё в тебе нравится. Ты молодец, что готовишь себя для меня. Тебе же так легче, а я не смею просто причинить боль, потому что когда ты плачешь или болезненно стонешь, у меня сердце разрывается, малыш. Я безумно люблю тебя, слышишь? — Чонгук упёрся носом в тэхёнов, нежно поглаживая мокрые щёчки и улыбаясь прямо ему в губы. Тэхён интенсивно закивал, смаргивая последние слёзы, и впился губами в альфьи, сминая в старстном, мокром поцелуе, ёрзая на нём быстро, срываясь на бешенный темп. — Войди. Папочка, войди скорее, прошу, — Чонгук, приподняв бёдра младшего, насадил сразу его до упора, начиная размашисто двигаться, подстраиваться под темп, задаваемый Тэхёном. Тот активно скакал на его члене, царапая ноготками смуглую кожу и гортанно крича от удовольствия. — Мххм, быстре… глубже, аах, глубже… Альфа резко перевернул их, подминая податливое тело под себя, срываясь на бешеный темп до звёздочек перед глазами, сладостно рыча, когда Тэхён в очередной царапал спину до крови, вдыхал чудный аромат двух кровей, океана и вишни, что вперемешку так пьянило и вело, что различать вещи и цвета казалось просто нереальным. — Ты не кончишь, пока я не разрешу, — предупредил Чонгук, закидывая ноги младшего на свои плечи, ускоряясь, когда, наконец, нашёл простату. Альфа начал ещё яростнее вбиваться в хрупкое тело, вслушиваясь в низкие стоны, просящие больше и жёстче. Омега впивался руками в чужие бёдра, плечи, хватал простыню до белых костяшек, лишь бы найти поддержки. Так было хорошо, так давно он не чувствовал Чона из-за этой грёбаной сессии. А сейчас он снова рядом, ближе близкого. Внутривенно в нём, под кожей навсегда, встроенный в его ДНК. И ничто вывести не сможет, никогда. Доведя до пика, альфа обхватил член Тэхёна рукой, мешая вытекающей смазке. Он обильно излился внутрь, позволив себе насладиться приятными сжиманиями от младшего. Когда стенки его ануса начали немного отпускать возбуждённую плоть, он резко стал надрачивать Тэхёну, славливая его сперму в ладонь и снова переворачиваясь, заставляя сесть сверху. Омега взял его грязную руку в свою, засунув в рот, посасывая, слизывая каждую каплю, а Чон свободной ладонью убирал мокрые синие волосики с его лба, целуя, наслаждаясь своим любимым. Они неотъемлемая часть друг друга: в крови, в венах, артериях, в каждой клеточке, молекуле друг друга, в ДНК, как самое необходимое для организма вещество, как самый сильный наркотик, от которого уже не отвыкнешь.