Беглец или Ловушка для разума

Я стал прозрачной каплей, я стал кристаллом, Я просочился в щелочку, меня не стало. Я не умею умирать, Но жить я тоже не могу.

Отец Юли растерянно развел руками: - Все, что могу. Не хотите подавать в розыск – довольствуйтесь этим. Вот только какой смысл пробивать данные аэропортов и железной дороги? Ведь, насколько я понимаю, и российский, и заграничный паспорта Вадима остались здесь? Как же он мог выехать? По поддельному? - Как вариант, Анатолий Викторович, - задумчиво протянул Каплев. – Если за две недели у нас ничего не выйдет, о его исчезновении придется заявлять официально, закрывать все ресурсы, передавать дела… Поэтому мы бы хотели решить вопрос в кратчайшие сроки. - Оптимистично, ничего не скажешь, - усмехнулся Анатолий Викторович. – Ну хорошо, аэропорты и прочий транспорт я пробью, телефонные звонки и банковские счета пробью. Что нам это даст, если он просто затихарился где-нибудь на даче в Подмосковье? - Папа, мы сами на это надеемся. Он мог прикупить какой-нибудь домик в Рязанской области, уехать туда на автобусе, никаких гаджетов с собой не взял… Как тут его найти? - Просто дай мне несколько дней, малыш, и тогда поговорим. А вы пока с Андреем прикиньте, куда он в принципе мог поехать и с кем мог провернуть всю эту затею. Все это организовано явно не в одиночку. Задействован еще как минимум один человек. Узнайте, не пропал ли кто-то еще из его ближайшего окружения. Когда дверь за Анатолием Викторовичем закрылась, Андрей подошел к Юле и немного неловко обнял ее. Тесть Вадима был первым и единственным, кому они решились позвонить – и то благодаря его обширным связям в органах. Решив взять паузу, они не стали сообщать ни Яне, ни Ирине Владимировне. Каплев не был уверен в правильности их поступка: Вадим явно дал понять, что не хочет, чтобы его искали, но Юлю уже невозможно было остановить, и он просто шел у нее на поводу, надеясь, что поиски принесут ей, по крайней мере, хотя бы какое-то временное успокоение. Андрей пытался поднять журнал браузера Вадима, чтобы понять, на каких сайтах тот бывал в последние недели – уход явно начал готовиться достаточно давно. Но кэш был тщательно почищен, ничего кроме Яндекса браузер ему не выдал. Этого стоило ожидать – с программным и аппаратным обеспечением Вадим обращался на уровне профессионала. В телефоне тоже не оказалось ни одного лишнего номера, ни одной случайной смс, память также была аккуратно почищена. Те несколько дней, что взял на поиски улик тесть, Юля беспрестанно обзванивала знакомых вроде бы с целью узнать как дела, а на самом деле стремясь выяснить, не пропал ли кто из них без вести. Она вспомнила всех, кто так или иначе хотя бы мимолетно пересекался с Вадимом в последние лет семь, но все они были в добром здравии и передавали ее мужу самые горячие приветы. Анатолий Викторович тоже не смог их порадовать ничем особенным: ему не удалось узнать ничего о возможности изготовления Вадимом поддельных документов, а по его собственным никто в указанный промежуток времени не выезжал из страны, да и если путешествовал по самой России, то только разве что автостопом. Банки тоже отказались предоставлять развернутую информацию об операциях по счетам, однако и той, что они дали, оказалось в некотором роде достаточно, чтобы задуматься: на счета Вадима в последние месяцы неоднократно переводились крупные суммы денег. Все, что смог накопать тесть – это то, что переводы эти осуществлялись одним и тем же физическим лицом. И при этом не самим Вадимом, а кем-то посторонним. Официально переводы были оформлены как анонимные, и связей тестя не хватило, чтобы банки предоставили паспортные данные этого лица. - Вот этого товарища вам и надо непременно вычислить. Я же говорил, что в одиночку такую штуку не провернуть. Вот и его помощник засветился. Теперь ваша задача выяснить кто он. Возможно, найти его окажется проще, чем самого Вадима. Думаю, тянуть дальше не имеет смысла. Объявляйте о его исчезновении. Может быть, так быстрее всплывет какая-то нужная нам информация. - А, может, он в Асбесте? – в отчаянии выдохнула Юля. – Это единственное место в мире, которое он считал своим домом. Я съезжу еще и туда все-таки, а после этого сделаем объявление, хорошо? Каплеву ничего не оставалось, кроме как согласиться и вызваться сопровождать ее в Асбест. Они выехали на следующий же день. За прошедшую неделю Юля очень сильно похудела и почти не спала. Она беспрестанно перебирала в голове всех знакомых Вадима, которые могли хоть что-то поведать ей о нем, но все найденные ей нити в итоге обрывались или вели в никуда. В Асбесте у Вадима не осталось никого и ничего. Старая квартира Самойловых на пятом этаже хрущевки давно была продана, и там жили совершенно посторонние люди. Но Юлю вело туда даже не шестое, а какое-то сотое чувство, едва уловимое и совсем необъяснимое. Она никогда не видела этого дома, никогда не была там, но знала адрес и безошибочно нашла нужный подъезд убогой облупленной пятиэтажки. Вход в подъезд перегородила уродливая газель, возле которой возились грузчики, затаскивая в кузов обшарпанную мебель. Юля с Андреем с трудом протиснулись в узкий проход и принялись подниматься на верхний этаж. По пути им встретились несколько человек, тащивших вниз вещи – вероятно, они переезжали в новое жилье. Когда пара добралась до нужной квартиры, оказалось, что именно из нее и выезжали жильцы. Юля заглянула в почти абсолютно пустое помещение и тихо поздоровалась со сгребавшей с пола последние сумки женщиной. - Не подскажете, кто здесь живет теперь? - Мы ее продали на днях. И слава богу. Жить здесь совершенно невозможно. Не представляю, кому эта халупа могла понадобиться, но нам заплатили за нее большие деньги. Приходите через пару дней – мы как раз съедем, и сюда заселится новая семья. Мы пока еще не передали им ключей. Юлю это насторожило: исчезновение Вадима по времени почти совпало с приобретением их старой асбестовской квартиры какими-то новыми людьми. В такие совпадения верилось слабо, и в сердце Юли затеплилась слабая надежда, что это мог быть ее муж. Они с Андреем сняли два номера в местной гостинице и для верности просидели там три дня, чтобы новые жильцы успели хоть немного разложить вещи к их приходу. На звонок в дверь им ответили не сразу. Они слышали, как внутри пустой квартиры кто-то копошится, однако, дверь распахнулась лишь через несколько минут после еще двух настойчивых звонков. В первые секунды Юля не могла поверить собственным глазам и вцепилась в Андрея: - Ты тоже это видишь, да? Это не белая горячка? - Какими судьбами? – хмуро проворчал стоявший на пороге Глеб – да, это был именно он. - Глеб?! – выдохнула изумленная Юля. – Что ты тут делаешь? - Это я хотел бы знать, что делаете тут вы двое. А я отныне здесь живу вообще-то. - Постой, так, выходит, это ты купил эту квартиру? – осенило вдруг Каплева. - Фантастическая догадливость! – и Глеб саркастически усмехнулся. - Но… зачем? - Я должен объяснять? Или это вам следует объяснить мне, какого хрена вы тут оказались? - А где Вадим? – не выдержала Юля, заглядывая Глебу через плечо и не обнаруживая в квартире никакой мебели. - А ему тут что делать? – нахмурился Глеб, втягивая голову в плечи. Каплев незаметно дернул ее за рукав, чтобы она ненароком не проговорилась, и постарался отойти от темы: - Так ты переезжаешь жить в Асбест? А как же твоя группа? - Что значит переезжаю?! – взъерепенился тут же Глеб. – Как снимал в столице жилье, так и буду снимать его дальше. А на выходные приезжать сюда. Теперь у меня хоть дом будет… - начал было он откровенничать, но тут же осекся. - А мебели чего никакой нет? – подала голос Юля, и Глеб нахмурился еще сильнее. - Куплю, - буркнул он, и потер нос натянутым на ладонь рукавом. - Ладно, извини, мы пойдем, - и Юля развернулась и начала спускаться по лестнице. - А приходили-то чего? – окликнул их Глеб, но оба только махнули руками и скрылись на нижних этажах. - Ему надо было сказать, - произнесла Юля, как только они вышли на улицу. – Все равно объявление делать будем. - Так пойдем и скажем тогда, чего тянуть? Может, он сможет хоть чем-нибудь помочь. - Ага, как же, - помотала головой Юля. – Да он лопнет от счастья, помяни мое слово. Он ведь еще не в курсе, что вся Агата теперь принадлежит ему одному. Они в молчании снова поднялись и позвонили в квартиру. Глеб злорадно захихикал, увидев их, и на этот раз предложил войти. - Мебели нет пока никакой, - без тени сожаления в голосе заявил он. – Сижу на поролоновых подушках. Хотите – тоже присаживайтесь. Юля устало опустилась на подушку, привалилась спиной к стене и начала рассказывать. Глеб ни разу не перебил ее, и она все пыталась уловить хоть какие-то изменения в выражении его лица, а он все так же часто и отчаянно тер рукавом нос, втягивал голову в плечи и кусал губы. А к концу рассказа побелел, как тот самый потолок из песни Наутилуса. - Так что, Агата теперь полностью твоя. И с тобой он, как я поняла, тоже полностью рассчитался. Ты ведь на эти деньги приобрел эту квартиру? Глеб потер пальцами виски и неуверенно кивнул: - Полторы недели назад на мой счет от него поступила сумма, десятикратно превышающая его долг. Ну и я тут же поехал заключать сделку о покупке этой квартиры… Ну хотя бы ушел с чистой совестью. Заслышав это, Юля едва не набросилась на Глеба с кулаками, и лишь рассудительный Каплев удержал ее за плечи. - Вообще-то мы были в долгах по самые уши, - всхлипнула она. – Он не от хорошей жизни не мог с тобой расплатиться – он сам с тех концертов ничего не получил! А тебе обещал зачем-то. Сколько мог – выплатил из того, что у нас было. Надеюсь, теперь ты доволен, да?! Деньги заполучил, Агату тоже, ненавистный брат полностью убрался с твоего пути, никто тебе отныне не помешает, никто не будет критиковать и перетягивать фанатов. Живи и радуйся! – безостановочной тирадой выдала Юля и неожиданно разрыдалась. Андрей обнял ее за плечи, прижал к себе и даже не посмотрел в сторону Глеба. В его груди вдруг тоже всколыхнулась дремавшая доселе злоба: он помнил каждый день, когда Вадим являлся на репетицию с огромными темными кругами под глазами, когда он не мог выдавить ни слова, а просто стоял у микрофона и теребил струны. Когда он валился с ног – и не от усталости, а от истощения, потому что не мог нормально ни есть, ни спать. И только общение с фанатами держало его на плаву, потому и колесил он безостановочно по стране – заряжался их любовью, их эмоциями и копил, беспрестанно на что-то копил. Возможно, частично именно из этих средств и были в итоге оплачены все долги и покупка квартиры, которую они с Юлей снимали несколько лет и все никак не могли приобрести. Глеб скептически усмехнулся. - Чего его жалеть? Это его выбор. И бегать за ним не нужно. Не хочет он никого из нас видеть – ну и ради всевышнего, пусть хоть в затвор уходит, мне до этого дела нет. - Да он из-за тебя это сделал! – в сердцах воскликнула Юля, сама поражаясь своему внезапному прозрению – все несколько дней до этого она никак не могла понять причины ухода мужа, а тут вдруг два и два моментально сложились в четкую и понятную картину. - Вадик все в своей жизни делает исключительно для себя любимого, - протянул, запинаясь, Глеб. – Для меня было бы слишком большой честью, если бы он из-за меня вдруг решил лишить себя фанатских визгов и течек. - И тем не менее это так! – срывая голос, продолжала кричать Юля. – Сам посуди: ты же только и мечтал о том, чтобы Вадим ушел с твоего пути, не исполнял твои песни, выплатил тебе долг… - Да! Но кто его прятаться-то заставлял! Кто ему мешал петь свои собственные песни, колесить со своей собственной группой, а не с трупом Агаты, и выплачивать мне долг хотя бы постепенно и небольшими суммами?! Тогда и судов бы никаких не было! Зачем эти радикальные меры? Я тут точно ни при чем! – и Глеб помахал ладонью перед Юлиным лицом. - Все это прекрасно, но ты забываешь об одной очень важной вещи, - Юля понизила голос и опустила голову. – Он любил тебя и хотел с тобой помириться. Это превратилось у него в навязчивую идею. А в ответ он получал только публичные оскорбления и повестки. Он и писать отчасти поэтому не мог. Ты же знаешь, как тяжело ему всегда давалось творчество! Знаешь, что твои песни он всегда и при любом раскладе предпочитал своим! Что твой паршивый скабрезный "Абордаж" он всегда ставил выше своих гениальных "Семи миллиардов богов"! - Я не его правая рука вообще-то, - огрызнулся Глеб. - А вот он себя уверил именно в этом. И ему было невыносимо больно получать от тебя одни тычки и затрещины. Ты вспомни, что говорил о нем! Вспомни, как натравливал на него своих фанатов! Втыкатель проводков! Обслуживающий персонал для гения! Секретарь! Бухгалтер! Бесталанное ничтожество! Творческий импотент! Скажи, Глеб, а тогда, в 2003, ты тоже так считал? И когда отдавал в Агату на растерзание свои песни, тоже полагал себя единоличным лидером и идеологом, а остальных – аккомпанирующим составом? А когда в интервью говорил «мы» вместо «я» - это Вадик тебя принуждал? Уступки генам родного рабства – ты ведь так это, кажется, назвал уже тогда в 2007? Глеб, зачем ты вообще согласился пойти в Агату, если так ненавидел его? – у Юли началась истерика, ее било мелкой дрожью, по щекам градом катились слезы, она подскочила к Глебу и колотила его кулаками по груди, а тот метал в нее яростные взгляды и готов был уже оттолкнуть, но прочел в глазах Каплева свой приговор и лишь отошел в сторону. - Он любил тебя! Мне вообще иногда кажется, что он в своей жизни любил только тебя. Для вас ведь даже мать стала разменной монетой, вы даже ее втянули в свои игры, чтобы что-то там доказать друг другу, нисколько не заботясь о ее чувствах! А он еще помнил, как вам было хорошо когда-то вместе. Что, все это было ложью тогда, да, Глеб? Ты пользовался им? Или зачем все это было тогда? Зачем была Агата?! Зачем?! – Юля уже кричала, и Андрей обнял ее со спины, чтобы хоть немного успокоить. - Да он всю жизнь меня обворовывал и кидал! Это он мной пользовался как фабрикой по производству песен, сам-то он их писать не мог! - Чего же ты терпел такое скотское отношение, бедненький? – не выдержал уже Каплев и встрял в диалог. – Ушел бы сразу в 90-м к "Декадансу". Или отказался бы становиться частью Агаты. К чему был весь этот цирк с криками про рабство? Тебя же никто силой к батарее не приковывал и паспорт не отбирал. Да и не похож ты был на раба! Ты хоть в зеркало посмотрись, свободный человек! А потом на фото тех времен. Если так и выглядят рабы, то возьмите меня уже кто-нибудь в рабство, наконец! - Ты и так уже, - зло выплюнул Глеб. - Ну и как, ты счастлив теперь? – всхлипнула Юля. – Счастлив, когда избавился, наконец, от него, уничтожил его? - Вообще-то это он выиграл оба иска! - Но проиграл тебя! – голос Юли сорвался на хрип, и она закашлялась. – Проиграл своего младшего брата. Так что толку от тех судов, если ты ненавидишь его и не даешь ни единого шанса на примирение? Что толку существовать в этом мире и на этой сцене, если ничего нового не пишется и есть уверенность, что не напишется больше никогда? Вечно катать твои песни? Он, наверное, и сам уже начал понимать, что это постыдно и жалко выглядит. А ему хотелось сохранить лицо. А еще он в полной мере осознал твое истинное к нему отношение, твою ненависть, твое отвращение. Может, он тоже задумался, а что же было в Агате, и не притворялся ли ты все эти двадцать лет непонятно ради чего. И поэтому он предпочел уйти красиво, чтобы никогда больше не сталкиваться с тобой – даже виртуально, даже дистанционно. Чтобы никогда ни в одной беседе больше не всплывало твоего имени. Чтобы не приходилось повторять строки, написанные тобой. Чтобы не ждать твоего звонка. Чтобы не видеть, как ты губишь себя, как развлекаешься с другими, а в его адрес только ядом плюешь… Чтобы заморозить эту боль, которая выедает его нутро с 2009 года… - Ну надо же, каким мучеником у нас Вадим Рудольфович выходит! – картинно всплеснул руками Глеб. – Ну просто несчастный ангелок, втоптанный в грязь коварным демоном. А сколько он меня в эту грязь мордой макал – кто-нибудь учитывает это?! Держал бы он на плаву Агату столько лет, если бы был таким чувствительным и ранимым эдельвейсом? И со мной бы судиться не стал. Да ты совсем не знаешь его! - Даже самые сильные и самые подлые люди, - Юля сделала картинную паузу и пригладила ладонью и так безупречно лежавший ежик волос, - рано или поздно ломаются. - От перенапряжения, - ядовито усмехнулся Глеб, - когда ломают об колено других. - Нет, это невыносимо… - пробормотал Каплев. - Налей вина мне, мальчик, - отозвался тут же Глеб и надменно захихикал. - Пойдем, Юль, это бесполезно, он не слышит. Зато теперь я ясно понимаю, что искать Вадима не стоит. Он сбежал вот от этого всего, и назад тащить в адище я его не хочу. Пусть отдыхает с миром и забывает его, - и он ткнул пальцем в Глеба, - как страшный сон. Может быть когда-нибудь он исцелится и вернется. - Скатертью дорожка! – крикнул Глеб в захлопнувшуюся дверь, натянул горло свитера на лицо и, рухнув на подушку, свернулся калачиком.