.некоторые не попадут и в ад

      Когда на связь выходит Николас Фьюри, это практически никогда не предвещает что-нибудь хорошее. Так уж повелось. Фьюри вообще-то должен быть мёртвым, и на все провокационные предложения личного обсуждения дел он отправляет любого прямиком на кладбище, к собственной могиле [цветы принести, о былом ЩИТа погрустить, выразить почтение бывшему шефу или плюнуть на землю — кто во что горазд], но при этом с радаров не пропадает и там, где нужен [и даже не особо нужен], появляется практически всегда. Фьюри — это что-то вроде ангела-хранителя и кары в одном лице, потому что если кто-то ему вдруг срочно нужен, это значит, что дело не будет лёгким и, более того, скорее всего выльется во что-то грандиозное. Это поняли уже все, кто с ним когда-либо работал, но и отказать возможности нет, потому что существует второй негласный закон: Фьюри всегда оказывается прав, даже несмотря на странные методы для получения желаемого.       Голограмма бывшего директора ЩИТа слабо мерцает голубоватым светом, что указывает на не совсем стабильную связь, однако сама связь при этом не прерывается, что позволяет продолжать не слишком приятный разговор. Скорее всего, Фьюри находится где-то далеко [или, как вариант, где-то глубоко, там, куда и средства связи пробиваются с трудом], где-то, где его даже при всём желании никто и никогда не найдёт, или же… Да что толку гадать, в самом-то деле. Фьюри размеренными шагами пересекает помещение, разворачивается и двигается к изначальной точке. Голограмма не просчитывает точный маршрут и на своём пути проходит прямо сквозь низенький лабораторный столик, что говорит разве что о том, что перед настоящим Фьюри сейчас на том месте пустое пространство.       — Щелчок имел последствия.       Голограмма хмурит незакрытую повязкой бровь, разворачивается к присутствующим и скрещивает руки на груди. Фьюри оглядывает по очереди всех, кого действительно хотел видеть на экстренном совещании, собранном им спонтанно и буквально в течение предыдущего часа. Т’Чалла только жмёт плечами [король Ваканды обязан присутствовать, как принимающая сторона], Сэм пока тоже не спешит высказываться, вероятно, в кои-то веки включив субординацию, Шури старается не отвлекаться, потому что поддерживает связь в рабочем состоянии. Брюс тоже здесь, его рука до сих пор покоится на перевязи. Никто не знает, пойдёт он на поправку или же нет, при этом сам Брюс только кротко улыбается и качает головой: любому ясно, что он смирился со своей участью, но рука — малая цена за то, чтобы вернуть всех исчезнувших к жизни. Баки держится в стороне, в тени: он настороженно наблюдает за Фьюри, помнит всё ещё, как почти десять лет назад пытался его убить [не по собственной воле, по приказу, но ассимиляция личностей Джеймса Барнса и Зимнего Солдата в конечном итоге породила общую память, чтобы не потерять ни единого куска из неё; это та самая технология, разработанная Шури, которая позволила создать электронную версию человеческого сознания и извлечь из неё всё вредоносное, включая программу «Зимний Солдат». Это было сложно, после этого Баки потребовалось как минимум полгода на реабилитацию, но он справился, да и борьба за Вакандский трон прошла как раз в тот момент, когда он находился в добровольном стазисе, так что его это происшествие никоим образом не задело].       — Мы не знаем, какой именно щелчок оказал решающее влияние, — продолжает говорить голограмма, пользуясь правом первого голоса. Полупрозрачный Фьюри наконец-то останавливается напротив одного из столов в лаборатории, оглядывается по сторонам, как будто с ним там рядом кто-то есть [хотя, зная Ника, скорее всего там никого и нет, ведь в делах, касающихся его планов, он предпочитает действовать по старой проверенной схеме: никто не должен сложить картину целиком, у каждого участника — своя конкретная задача] и всё-таки смотрит на собравшихся присутствующих, прежде чем вновь сделать несколько шагов. — Первый щелчок, который вернул исчезнувших к жизни, или же второй, который уничтожил армию Таноса. Может статься и так, что оба этих события повлияли на то, что происходит сейчас.       Тишину в лаборатории нарушает негромкий шум техники да шуршание ткани, когда кто-то из присутствующих двигается со своего места. Эта тема всё ещё болезненна практически для каждого присутствующего. Сидящий за столом Сэм рефлекторно тянется за спину, но, не нащупав там щит, успокаивается и складывает руки перед собой. Дурацкое ощущение: щит всегда возвращается к тому, для кого его сделали, и что бы Роджерс с ним ни вытворял [выбрасывал, отдавал, дарил], тот, в конечном итоге, всё равно снова оказывался у него. Не стоит отрицать то, что Сокол мог забыть щит или же оставить его там намеренно, но отчасти забавный факт от этого не меняется.       — Мы выяснили, что щелчок — какой бы по счёту он ни был — породил порталы в несколько параллельных реальностей, — тем временем вещает Фьюри, перестав расхаживать на одном месте и тем самым сделав одолжение присутствующим. — Порталы до сих пор открыты, и через них на Землю могут проникнуть не самые приятные гости.       Брюс недоверчиво качает головой и хмурится больше всех. Оно и понятно: именно ему пришлось разговаривать с Древней, и именно ему она рассказала о том, что случится, если вытащить Камень из реальности и потом не вернуть его обратно. Всё выглядит не просто скверно, всё выглядит отвратительно. Зато, если так подумать… То в каком-то альтернативном прошлом нет Таноса и не было этой войны, которая унесла и потом вернула половину Вселенной. Но это — только одна из возможных развилок для других таймлайнов других реальностей. Брюс пообещал оставить всё так, как и было, и, судя по всему, обещание своё выполнить так и не смог.       — Я что-то такое слышала, — звонко откликается Шури и выводит на экраны новостные сообщения. — Италия. Там недавно было сильное землетрясение, грозившее наводнением.       На экранах проецируются репортажи нескольких журналистов, в том числе бушующего прямо посреди города чего-то, чего явно не должно там быть. Кое-кто пододвигается поближе к экранам, чтобы рассмотреть, что происходит, однако сделать это крайне сложно, потому что разбивающаяся на пиксели картинка не передаёт всей сути происходящего. Рёв воды, крики людей, падающая со всех сторон вода.       — В портал над Италией уже успели проникнуть несколько элементалей, — отзывается Фьюри и кивает.       Это выглядит так естественно, будто Фьюри сообщает погоду на завтра. «Внимание, ожидаются обильные осадки в виде водного элементаля, возьмите с собой зонт, да побольше».       Из присутствующих в лаборатории никто, кроме Брюса, не знает толком, чем может грозить портал. Сам Брюс и то помнит урывками, потому что в тот момент «Беннер» и «Халк» существовали отдельно, практически не работали совместно и сходились в общем мнении только тогда, когда желание крушить и интеллигентная логика всё-таки приходили к некоторому согласию. Сейчас с этим проще. Сейчас Брюс может сказать, что портал, сквозь который проникают инопланетные твари, это плохо, даже когда это происходит в твоей реальности, не говоря уж о том, чтобы приходил кто-то из реальности совершенно незнакомой. Спасибо, хватило битвы за Нью-Йорк, как хватило и битвы с Таносом из прошлого.       — В таком случае, нам стоит отправить их обратно? — спрашивает Сэм.       Это — самая первая мысль, которая, скорее всего, приходит в голову каждому присутствующему. Т’Чалла качает головой, не спеша соглашаться, и его жест как будто зеркалит бывший директор ЩИТа, когда переключает своё внимание на Сокола.       — Этим займётся Человек-Паук, — категорично отвечает на вопрос Фьюри. — У вас — другая задача. Я хочу, чтобы вы нашли первоисточник порталов. Они начали открываться не так давно.       Никто в это время не следит за Шури, которая, заслышав краем уха фразу «не так давно», отходит к одному из дальних компьютеров с сенсорной клавиатурой и принимается вбивать цепочку данных, параллельно с этим продолжая слушать разговор. Пока за столом мнение, как и положено, делится на «нужно предотвратить» и «нужно довериться Нику», Шури успевает провести простейший [для неё] расчёт и только после этого привлекает к себе внимание остальных.       — Думаю, мои приборы зафиксировали открытие самого первого портала, — говорит она и улыбается так открыто-торжествующе, как будто бы это — лучшее событие за весь текущий день.       Большинство сидящих за столом людей мгновенно затихает, чтобы прислушаться к принцессе Ваканды. Та смахивает рукой в сторону, как будто свайпает огромный сенсорный экран, и вслед её движению в воздухе разворачивается ещё одна голограмма. На этом экране — огромная карта мира, не цветная, скорее сине-белая, со множеством линий и схематичных обозначений. Яркими точками выделены несколько областей, которые, как объясняет Шури, и являются теми самыми областями, в которых ранее были замечены бессистемные выплески энергии.       — Сначала я думала, что выбросы стихийные, — объясняет Шури, манипулируя с картой. Та постепенно приближается, отсекая некоторые страны по очереди. — Пересечение линий силы или что-то типа того. Но всё оказалось куда проще.       С карты, пока принцесса продолжает говорить, по очереди начинают пропадать точки. В конце концов карта увеличивается настолько, что всю её занимает только Скандинавский полуостров.       — Норвегия, недалеко от Тёнсберга, — улыбается девушка.       — Нью-Асгард, — поправляет Брюс после паузы. — Там сейчас Нью-Асгард.

***

      Тёнсберг [теперь уже правильно — Нью-Асгард] удивительно уютный и одновременно странный город-сад, раскинувшийся на берегу Норвегии. Шиповник растёт прямо на крышах модернизированных асгардцами домов, подступы к городу охраняет натянутый местными магами купол [а женщины этого рода сведущи в магии, пусть в Мидгарде она и работает не в полную силу, не так, как в разрушенном Асгарде]. Народ только-только начинает оправляться от тяжёлых потерь и ран, ведь для асгардцев пять лет — практически ничто, по сравнению с земным течением времени.       На холме Хаугар до сих пор стоит древний замок, возвышающийся над всем центром Нью-Асгарда. Местные архитекторы поддерживали идею переделать замок под дворец — какая же царская особа без трона? — но поначалу Тор совершенно не интересовался правлением собственным народом, а затем и вовсе улетел вместе со Стражами Галактики в космос, передав все свои дела Валькирии. Та, надо сказать, сразу встала в позу и заявила, что ей на хрен не упёрлись целые хоромы, да и к тому же надо уважать почивших, пусть и не асгардских, так что захоронения древних королей Норвегии так и остались нетронутыми.       — Стоило повесить табличку «вам здесь не рады», а не «добро пожаловать», — усмехается всё та же Валькирия и приглашает гостя в один из просторных деревянных домов, в котором сейчас сама и живёт.       На первый раз в качестве разведки обстоятельств в Нью-Асгард Мстители решили не наведываться все вместе, а отправить делегата. Понятное дело, что выбор пал на Брюса, который знаком с Валькирией лично, да и в принципе в асгардском городе уже был, пусть и не один, а с енотом Ракетой. Но в этот раз Ракета в космосе, вернётся не скоро, а Беннер только рад выбраться из Золотого дворца, да и Африки в целом.       Брюс улыбается дальней знакомой [знакомство на Сакааре — такое уж точно не забудешь] и старается кратко, насколько это возможно, изложить суть дела и причину визита. Валькирия же бросает взгляд через окно на оживлённый, раскинувшийся город.       Жалкая горстка выживших, тех, кто не погиб во время атаки Таноса на Ковчег. Потом, после щелчка, их стало ещё меньше, но сейчас былая небольшая численность восстановилась, даже это заметно по сравнению с тем, что было. Валькирия отчасти понимает, почему Тор пять лет назад выбрал именно это место для строительства Асгарда в Мидгарде: именно здесь когда-то Один, Всеотец, сражался с ледяными великанами. Отчасти это место является историческим для асгардцев, отчасти здесь всё ещё чувствуются слабые отголоски древней магии.       — Значит, вы считаете, что, даже несмотря на то, что мы дважды надрали Таносу зад, где-то ещё мог сохраниться хотя бы один Камень?       — Суть верна, — интеллигентно соглашается Брюс.       Теперь он не меняет своего зелёного обличья на человеческое, поэтому в асгардских домах выглядит весьма внушительно из-за своих габаритов. Брюс замечает, что в соседней комнате на секунду мелькает мужской силуэт, и отвлекается, однако Валькирия вновь привлекает его внимание на себя:       — Забей. Это ко мне, подождёт. Там барьер стоит, нас не слышно. Возвращаясь к теме: почему вы решили, что искать нужно здесь?       Брюс припоминает уверенность Шури, которая перепроверила всё не один раз, несмотря на то, что на все сто доверяет собственным технологиям и беспрерывно продолжает их дорабатывать и улучшать. Шури утверждала, что самый сильный всплеск энергии зафиксирован именно рядом с Нью-Асгардом, а все остальные вспышки ни в какое сравнение просто не шли. То, что кто-то позволяет себе скакать через пространство по территории Земли — уже само по себе должно напрягать, не говоря обо всём прочем.       — Наши технологии позволили нам составить карту «перемещений», как мы их назвали, — объясняет Брюс, осторожно устраиваясь на хлипеньком для него кресле. Кресло выдерживает. Брюс выдыхает и продолжает: — Один из самых сильных выбросов был где-то здесь, неподалёку. Мы и предположили, что вы могли видеть.       Валькирия постукивает пальцами по подлокотнику, раздумывая и прикидывая.       — Дежурные в ту ночь видели что-то, — всё-таки подтверждает она. — Недалеко от купола. Ходил кто-то чужой, сюда не заглядывал.       «Кто-то чужой» — очень размытое понятие. Брюс кивает, показывая, что понял, но на деле ситуация яснее не становится, наоборот только напряжённее. Если кто-то действительно проносил Камень Пространства [или что-то очень на него похожее] мимо Нью-Асгарда, то где этот кто-то сейчас?       — Да мы чужих и не жалуем, прогнали бы, если бы сунулся, — уверенно заявляет Валькирия. — Вы точно уверены, что это мог быть Камень?       — Не уверены. Но очень похоже на то.       А ведь так всё сходилось. Брюс не видит причин не верить Валькирии, к тому же асгардцы — практически гости на Земле, и прекрасно понимают, что будет, если они начнут «играть не по правилам». Земляне в большинстве своём, кто знает об их существовании, мирные, но в случае опасности попросят искать дом в другом месте, даже несмотря на то, что Тор по факту — тоже защитник Земли, пусть сейчас и находящийся в длительном отпуске.       Ещё некоторое время Брюс и Валькирия продолжают обсуждать текущие дела. Валькирия успевает рассказать, что строительство идёт полным ходом, пусть и крайне медленно. Дома города приходится переоборудовать под нужды асгардцев, и дело это не пяти минут, хотя, предположим, с помощью некоторых ресурсов всё пошло бы куда веселее. Брюс прекрасно понимает, к чему — а, вернее будет сказать, к кому — могут относиться эти намёки, но сам в этом не решает ровным счётом ничего. Пеппер, если захочет, предоставит валюту и материалы, но это нужно разговаривать с самой Пеппер, на плечах которой не только «Старк Индастриз», но и маленькая Морган. Стрэндж, может, и мог бы что-то сделать, но он до сих пор не вернулся из Астрала, да так, что стоило бы всерьёз побеспокоиться о его здоровье, и не столько ментальном, сколько физическом.       Уходит Беннер не то чтобы довольным, но, по крайней мере, теперь ему есть, о чём подумать. Нужно отследить человека [или не человека], который мог бродить рядом с куполом, защищающим Нью-Асгард, а это уже задачка для Шури. Наверное, придётся ещё раз слетать сюда, посмотреть на местности, хотя бы примерно прикинуть, куда мог направиться загадочный «некто». Со слов Валькирии, в сам Нью-Асгард он не приходил, значит, нужно искать в Европе.       Валькирия после ухода гостя не поднимается со своего места, только вопросительно переводит взгляд в узенький коридорчик между комнатами. Там поначалу всё кажется спокойным, но после всё-таки показывается асгардец в простых рабочих одеждах, скрывающих его фигуру практически полностью.       — Эволюция не обошла его стороной. По сравнению с тем, каким я его видел в последний раз.       Мужчина выходит из соседнего помещения, и, по мере того, как он приближается к Валькирии, его одежды меняют цвет, удлиняются, неуловимо меняют свой покрой. Это не происходит в один момент, они изящно перетекают из одной формы в другую. Когда мужчина останавливается рядом с Валькирией, он уже полностью облачён в полудоспех, а переливающаяся ткань в зависимости от попадания на неё света меняется от чёрного до глубокого насыщенного тёмного оттенка зелёного.       — А вот он ещё не знает, что приходил за тобой, — отзывается Валькирия.       Этот Локи, стоящий рядом с ней, не похож ни на того, которого она помнит по Сакаару, ни на того, каким его описывал Тор. Этот Локи вызывает у неё лишь стойкую ассоциацию с Хугином и Мунином, однако, что-то при этом узнаваемое в нём всё-таки сохранилось. Заострились черты лица, изменился взгляд, копна длинных чёрных волос наполовину сбрита, начиная от висков. В один момент он держит спину неестественно прямо, а в другой может отвернуться, и только самый внимательный успеет заметить, как он пытается скрыть искажённую гримасу. Чем больше Валькирия наблюдает за Локи, тем больше у неё складывается стойкое ощущение, что он постоянно испытывает физическую боль или же фантомную боль от некогда нанесённых увечий, но ловко это скрывает, не собираясь принимать помощи. В общем-то, вполне в духе старого Локи ещё несколько лет назад, до того, как он стал оберегать целый народ.       Локи морщится. По нему видно, что он не хотел бы, чтобы за ним приходил именно Халк, не говоря уж том, чтобы за ним вообще хоть кто-то приходит. Варлок, конечно, отметил, что зелёный выглядит адекватнее и даже не пытается прибить первого встречного, оказавшегося у него на пути, но сути это не меняет. Воспоминание уже не такое свежее, но всё ещё уязвляет гордость.       — И ты меня не выдала.       Локи не спрашивает, он озвучивает это, как свершившийся факт. Беннер успел отойти достаточно, поэтому можно не опасаться, что он заметит внезапное преображение. Локи со всем своим достоинством принца устраивается на свободном стуле, прямо напротив Валькирии, и смотрит на неё со смесью ожидания и чего-то трудно уловимого во взгляде.       Валькирии. Считалось, что они все погибли ещё давным-давно. Легендарные девы, часть личной армии Одина. Одна из них невесть как выжила [Локи уже знает, как именно, эта часть её жизни касается и его самого, он принимает её как данность, но не соотносит с самим собой — так проще], и вот теперь стала полноправной царицей Асгарда с подачки Тора. При мысли об этом Локи неуютно ведёт плечом, тем, что не закрыто искусно кованной частью доспеха. Он помнит Тора наивным и упрямым «братом», которому, по внезапному стечению обстоятельств, нашлось дело до Мидгарда. А теперь он отдал уже родной Асгард Валькирии? Что бы сказал Один…       Один, к сожалению, ничего уже и не скажет.       — А с какого хрена мне тебя сдавать?       Валькирия жмёт плечами, закидывает ногу на ногу и открыто смотрит на собеседника. Она не боится, не закрывается и не считает Локи опасностью. По крайней мере сейчас, когда они вдвоём сидят в её доме и мирно перебрасываются короткими фразами.       — У многих, Брунгильда, были бы свои причины.       Валькирия морщится, когда Локи обращается к ней по имени. Она настолько отвыкла от него, что оно кажется непривычным, резким на слух, каким-то чужим. На Сакааре её как только не называли, поэтому оказалось проще отречься от собственного имени, нежели пытаться сохранить его на чуждых землях. Практически полностью отринуть себя — и быть вытащенной принцем собственного народа. Какая ирония.       — Тогда считай, что ты мне ещё эту причину не подкинул, — фыркает Брунгильда расслабленно. — Что делать намереваешься? Они если не знают, то уже догадываются, в чём может быть дело. Вернее, в ком.       Локи не отвечает, прикрывает глаза. Он появился в этом так называемом Нью-Асгарде не так давно — его буквально выбросило посреди горной дороги рядом с табличкой, на которой красовалась надпись: «Нью-Асгард. Добро Пожаловать. Пожалуйста, водите помедленнее». А чуть ниже ещё одна маленькая табличка: «Тёнсберг. Добро Пожаловать».       На самом деле Локи понял, что асгардцы обосновались в той местности, не столько по табличке, сколько по тому, что ощутил отзвуки знакомой магии. Примерно такой пользовалась его мать, мудрейшая женщина из всех, которых он только знал. Такой же магией пользовались и другие девы Асгарда, может, и не соизмеримой по силе, но узнаваемой, от которой веяло знакомым теплом дома.       Локи уже столько времени [сам потерял ему счёт, на самом-то деле] бродил по закоулкам самых сюрреалистических миров, что шанс встретить нечто знакомое начинал казаться чем-то на грани несбыточного. Он много контактировал с Силой, способной сжать само Пространство, поэтому научился определять приблизительные временные рамки мира, в котором оказывался после очередного шага. Каждый такой шаг был шагом в неизвестность: его то закидывало слишком далеко в будущее, то слишком далеко в прошлое, то он оказывался в месте, которое в принципе не мог вспомнить нанизанным на дерево миров. Он брался за галактические карты, которые мог достать в этих мирах, и не мог найти на них Асгарда, его просто… не существовало. Никто и никогда не слышал об Асгарде, никто не слышал об Одине и уж тем более не представлял, кто такой сам Локи. Со временем желание найти Асгард видоизменилось в навязчивую идею, пустившую корни в самый спинной мозг. И тогда, стоило ощутить нечто знакомое, не осталось ничего удивительного в том, что Локи сразу потянулся туда, даже несмотря на не самый удачный переход.       Локи не стоило больших трудов миновать защитный барьер, окружающий город. Он проник в него тенью, не скрываясь при этом, разве что накинул на себя личину, под которой асгардцы должны его помнить. Это место совершенно не похоже на знакомый для Локи Асгард, поэтому магическая смена облика стала естественной реакцией на возможные проблемы. Стоило найти Тора и узнать, что произошло за то время, пока он, Локи, отсутствовал… Да, стоило узнать.       Асгардцы, те, что попадались ему на пути, встречали его почти что тепло. Кое-кто едва на грудь ему не бросался, кое-кто — под ноги. Отовсюду Локи слышал поражённый шёпот, смешанный с радостью:       «Ваше Величество!»       «Мы верили, что Вы вернётесь».       «Мы знали, что Вы не можете умереть насовсем…»       Умереть насовсем? Уже на этих словах он должен был насторожиться.       Локи, вскинув голову, заметил на возвышенности старый замок и предположил, что там может быть нынешняя царская резиденция. Больше попросту негде. Когда Локи уже намеревался подойти к дороге, ведущей наверх, его остановил женский голос:       — Куда прёшь, там ремонтные работы! По башке кирпичом схлопотать захотелось?       Локи обернулся ровно для того, чтобы заметить насмешливо взирающую на него женщину. Как выяснилось — Валькирию. Но тогда он не мог не ответить:       — Мне нужен Тор. Где он?       Валькирия, спустившись на пару ступеней вниз, поманила его рукой за собой:       — Пошли. Ты многое пропустил.       В тот же день за непродолжительный разговор Брунгильда поняла, что в Асгарде появился совершенно не тот Локи, которого они потеряли на Ковчеге. Сбитый же с толку варлок всё-таки скинул свою же личину [как он выглядел много-времени-назад, ещё когда намеревался поставить Мидгард на колени] и предстал перед ней так, как есть: в переливающихся от чёрного до тёмно-зелёного одеждах, исхудавшим, подтянувшимся, с хищным, проницательным взглядом. Он слишком долго обладал Силой, и это наложило отпечаток и на его внешность.       — Да уж, ты не тот, кого я знала, — невесело усмехнулась тогда Валькирия. — Тора ты здесь тоже не найдёшь. Он давно бороздит космос, оставив Асгард на меня.       — А нынешний я, по твоим же словам, мёртв, — не то спросил, не то утвердительно добавил Локи.       — Верно.       Валькирия тогда накрыла общий стол. По древним обычаям некоторых народов предложенный кров и еда — знак того, что гость находится под протекторатом принимающей стороны. Локи не отказался. Он уже решил для себя, что для начала узнает, что случилось с Асгардом, а потом решит, что ему делать дальше. Он уже понял, что эта Вселенная — его родная, только на много лет вперёд относительно его неудачной попытки привести армию Читаури в Мидгард.       Валькирия не скупилась на слова. Она сразу предупредила: большую часть времени она провела на Сакааре, поэтому первую половину истории пересказывала со слов его брата. Тор, к сожалению, никогда не умел ставить фильтр между мозгом и ртом и, уж тем более, между мыслями и действиями, поэтому в минуты особой словоохотливости рассказывал Валькирии буквально всё, что с ним происходило от сознательного возраста.       Валькирия рассказала Локи о том, что после того, как его арестовали и переправили на суд Одина, он долгое время сидел в асгардской тюрьме. Его освободили только после того, как Фригга погибла, стараясь защитить подружку Тора [поглотившую силу Эфира] от Малекита, а Один, побеждённый отчаянием, едва ли не решился идти на бой с Тёмным Эльфом в одиночку. Тор тогда обратился к брату за помощью, потому что тот знал тайные тропы в другие миры, и Локи, проведя брата в тёмный мир, отдал жизнь за него в первый раз.       Никто не знает, как ему удалось вернуться, но, когда Тор, уже в Асгарде, рассказывал своему отцу о подвиге Локи и просил освобождения от царствования над Девятью Мирами, на троне сидел не Один, а сам Локи, занявший престол без чьего-либо ведома. Тор узнал об этом много позже, когда во время охоты за Камнями Бесконечности вторгся в Муспельхейм. Суртур рассказал ему, что Одина давно нет в Асгарде, а Рагнарёк близко, и никто не сможет остановить это пророчество. Справедливости ради, заметила Валькирия, по словам Тора Асгард во время правления Локи практически процветал, тот действительно заботился о своём народе, как хороший правитель. Уже дома Тор разоблачил Локи и заставил его показать, где тот упрятал отца.       Локи отца не убил, а всего лишь отправил в Мидгард, скорректировав ему память. А в дальнейшем виноват оказался не один только Локи. Один признался, что давно умирал и хотел просто отойти от дел, однако с его смертью из своей тюрьмы вырвется Хела, его первая дочь, с которой он завоевал все Девять Миров. Все упоминания о ней были стёрты, как только её амбиции выросли выше положенного, и после смерти Одина — именно здесь, в Норвегии, — Хела вернулась, чтобы забрать асгардский трон по праву рождения.       Локи, выброшенный из Биврёста в космос, не погиб, а оказался на Сакааре. Именно там Валькирия и увидела его в первый раз. Она не хотела знать, кем надо быть и как надо себя преподносить, чтобы ходить потом в фаворитах Грандмастера, древней метасущности, которая существует уже так долго, что её не интересует практически ничего, кроме возможности играть в шахматы другими, но Локи это удалось. И Локи продолжительное время держался рядом с Грандмастером, пока на Сакааре не оказался и Тор. Валькирия впервые крепко невзлюбила Локи, когда тот вытащил её самые неприятные воспоминания наружу и одним прикосновением напомнил, каково это, когда боевые подруги гибнут от рук Хелы. Она и в собственном рассказе не преминула упомянуть этот инцидент, однако, Локи, сидящий прямо перед ней, практически не отреагировал. Тогда она продолжила рассказывать о том, как они, прихватив с собой Халка, сбегали с Сакаара, чтобы спасти хоть что-то, что осталось в Асгарде после прихода Хелы, но Тор, наученный опытом, попросту оставил брата Грандмастеру, опасаясь, что тот может предать в очередной раз.       Локи на Сакааре не остался. В итоге, он и спас асгардцев от полного уничтожения Хелой, когда бросил корону Суртура в Вечный огонь. Никто тогда не знал, что Локи прихватил из асгардского хранилища ещё и Тессеракт, в котором заключался один из Камней Бесконечности. Уже на борту Ковчега, когда Тор провозгласил себя царём и намеревался восстановить Асгард в Мидгарде, между братьями состоялся долгий разговор, во время которого Тор полностью понял и принял мотивы Локи. А потом пришёл Танос. И Локи пожертвовал собой в последний раз, чтобы защитить свой народ и брата, отдал Тессеракт безумному титану в обмен на жизнь Тора.       Локи некоторое время после рассказа молчал, пытаясь сопоставить факты. Он жертвовал собой ради Тора… Сомнительно. Самой правдивой выглядела только попытка отомстить за Фриггу, но и в том, что он будет хорошим царём, Локи никогда не сомневался.       — Слушай, не хочешь верить — не верь, — раздражённо и устало откликнулась тогда Валькирия. — Ты, конечно, уже залезал ко мне в голову один раз, и мне чертовски это не понравилось, но можешь сделать это ещё раз и понять, что всё это — правда.       Локи тогда так и сделал. Он просто прикоснулся к голове Валькирии и потянулся к воспоминаниям собственной магией. Калейдоскоп картинок, сцен и слов захлестнул его сознание. Тогда он узнал имя Валькирии. Тогда он узнал и то, что весь её рассказ действительно был правдой.       Сейчас вопрос «что ты намереваешься делать?» вызывает у Локи противоречивые чувства. Что он может делать в мире, где всё, к чему он стремился долгие и долгие годы просто… не существует? Фригга, единственная, кто действительно понимала его, мертва, Один тоже мёртв, пусть и естественной смертью, а не от его-будущего руки. Тор убрался в космос и больше не занимает асгардский престол, а нынешний Асгард и вовсе не Асгард, а жалкая тень прошлого величия. У Локи было немного времени на то, чтобы походить по Нью-Асгарду, посмотреть. Он узнавал асгардцев в лицо, они с трудом узнавали его, изменившегося за бесчисленные путешествия между временем и мирами, но, кажется, искренне были рады его возвращению.       Это не его время. Он не чувствует себя дома. Он хочет убраться отсюда подальше — это Локи ощущает как нельзя отчётливо, — куда-то, где нет ни прошлого, ни будущего, ни Асгарда. Оставаться здесь и править нет никакого смысла, потому что Брунгильда устроила быт асгардцев так, чтобы им было комфортно находиться в Мидгарде. В прошлое он возвращаться не хочет, потому что уже знает, что было, и не горит желанием проделывать тот же путь. Будущее для него тоже закрыто, потому что мёртвое должно остаться мёртвым, таков закон сохранения в природе, да и такой Асгард — не то, что он когда-либо хотел. К тому же, все предыдущие попытки заканчивались провалом, кто знает, получится ли у него хоть когда-нибудь совершить правильный прыжок через пространство? В пространстве можно скитаться вечно, и это — тоже не то, чего бы хотел для себя Локи.       Говоря начистоту — Локи и вовсе предпочёл бы найти новый путь, не оглядываясь вообще ни на что. Но существует одна маленькая загвоздка, из-за которой Локи [временно] потерял способностью перемещаться в пространстве.       — Хочу покинуть эту реальность, — честно отвечает Локи Брунгильде. — И они могут мне в этом подсобить. Подумываю позволить им меня поймать.       — О, это будет интересно, — фыркает Брунгильда и отмахивается. — Только не на территории Нью-Асгарда, умоляю, мы ещё даже отстроиться не успели!       — Без проблем, — кивает Локи и тонко ухмыляется, — если это твоё единственное условие.