Чертовы пуговицы

      — Мистер? — тревожно спрашивал незнакомый женский голос.       Возвращаться в реальность оказалось нелегким делом, тем более что половина головы была забинтована, пульсирующей постоянной болью горела вся левая половина тела.       Он медленно открыл глаза.       — Мистер! Как вы себя чувствуете? — на ломаном английском его спрашивала какая-то молодая женщина в белом халате.       Он заморгал, пытаясь сосредоточиться на светло-оливковом цвете стен и вопросительном голосе женщины.       — Мистер, вы в больнице! Все хорошо! — участливо сказала темноволосая медсестра, поправляя его повязку.       Он не помнил ничего. Совсем. Как новорожденный.       Чистый лист. Ни кто он, ни откуда, ни как его зовут.       Ничего. Ничего о прошлом.       Молодой врач рассказал ему, что почти два месяца назад его нашли случайные прохожие на улице с ранением головы и переломом левой руки, и многочисленными травмами.       Без документов, без денег. Без каких-либо опознавательных знаков.       Медики вытащили его с того света, проведя несколько операций в маленькой больнице на окраине индийского города, живущей благодаря благотворительным фондам и Красному Кресту.       Проведя в больнице еще месяц, он выяснил все свои неутешительные диагнозы. Самым страшным из них была диссоциативная амнезия, отягощенная посттравматическим синдромом.       Врачи сказали, что надежда на возвращение зон памяти есть, но катастрофически мала.       Организм потратил все свои резервы на восстановление, и на что-то другое у него сейчас просто не было сил.       Нужно было время. Много времени.       Отчаянно стараясь вспомнить хоть что-нибудь, он в который раз натыкался на пустоту.       Ничего. Ноль. Как будто его стерли ластиком. Никаких зацепок.       Он выписался из больницы, подал заявление на восстановление документов, назвав себя Николасом Роуди. Имя не вызывало никакой реакции, просто первые попавшиеся ему в какой-то газете имя и фамилия. Он налаживал быт, устроившись работать в продуктовый магазин и сняв комнату у очень приятной интеллигентной пожилой дамы по имени миссис Дивайн, которую порекомендовала больничная медсестра Рейя.       Прекрасно понимая, что медсестра положила на него глаз, он очень осторожно и вежливо отклонил все предложения о кино или обеде, мягко дав понять, что не готов.       У него не было на это ни времени, ни возможности, ведь все силы уходили на то, чтобы с маниакальным упорством продолжать искать себя.       Его тяготила неизвестность. Где-то в глубине океана вопросов о себе в нем почему-то теплилась слабая, маленькая частичка надежды.       Ник работал в магазине до позднего вечера, возвращался в свою комнату на верхнем этаже, здоровался с миссис Дивайн. Она ценила спокойного и тихого жильца, постепенно привыкая к нему.       Кроме того, у нее было замечательное чувство такта — она не лезла в душу.       Немногословный, бледный, с все еще перевязанной левой рукой — перелом заживал очень медленно, жилец почти все время о чем-то напряженно думал. Со временем они с квартирной хозяйкой стали хорошими друзьями.       Так прошел еще один месяц.       Однажды утром в свой выходной день Ник лежал дома, разглядывая пятна на потолке. В дверь постучали.       — Мистер Роуди! — хозяйка никогда не входила без стука.       — Да, входите! — сказал он, улыбаясь в ожидании приглашения на чай.       — Доброе утро, Ник! Простите, что беспокою вас всем этим, но не могли бы вы посмотреть мой телефон, он что-то барахлит? — попросила миссис Дивайн об одолжении.       Удивившись древней схеме, Ник поправил пару контактов, очистил плату и вдруг понял, что знает это. Изумленно глядя на дело рук своих, Ник осознал, что пусть голова и бесполезна пока, но руки помнят, что умели раньше, в другой жизни.       Наладив работу практически всей старой, но надежной техники в пансионе Ник понял, что дальше нужно двигаться именно в этом направлении.       Миссис Дивайн, пораженная талантами тихого жильца, посоветовала ему не прекращать своих попыток вспомнить и предложила обратиться к своему знакомому колдуну.       «Шарлатан, конечно, но не без дара! Попробуйте, а вдруг да поможет!» — сказала она, утешительно хлопая Ника по здоровому плечу за ежевечерним чаем.       «Да, вот только колдунов мне и не хватало. Впрочем, я не в том положении, чтобы отказываться. Рискну, чем черт не шутит, ведь не терапия, ни гипноз, ни занятия у психолога ничего не дали».       — Даже если это ничего не даст, хоть прогуляюсь! — решил Ник, отправляясь на встречу с чародеем.       Странный человек в неописуемо живописной хламиде, сшитой из тысячи разноцветных кусков, что-то долго шептал, лил воду, разбрасывал колдовские камни. Потом колдун, тряхнув бритой наголо головой, попросил Ника вытащить любые два камня из груды камней, беспорядочно разложенных на магическом столе.       Усмехнувшись, Ник выполнил просьбу, ни на минуту не сомневаясь, что это бесполезно.       Шаман замер, долго что-то лопотал на своем языке. Затем он подошел к Нику вплотную и протянул ему один из выбранных Ником камней.       Колдун посмотрел Нику прямо в глаза и сказал, коверкая английские слова: «Человек, упавший с неба! Ты вспомнишь себя, но для этого тебе нужно пройти через тьму!» и быстро исчез, сумбурно бормоча себе что-то под нос.       Пораженный словами шамана, Ник понял, что добрался до дома на автопилоте, крепко сжимая в руках камень.       Хозяйки дома не было, и это было хорошо, Нику нужно было прийти в себя.       Он быстро прошел к себе в комнату и сел на стул. Раскрыв ладонь, Ник рассматривал ничем не примечательный серый, гладкий, как коленка, камень.       Странно, но казалось, что камень теплеет от его рук, его приятно было держать, гладя ровные, полированные бока.       Ник стал носить камень с собой практически постоянно, не понимая, почему ему это нравится.       Через неделю, привычным движением доставая амулет из кармана и вытягивая уставшие за день, ноющие ноги на кровати, Ник что-то почувствовал.       Вспышка.       Яркая, как взорвавшееся Солнце.       Чей-то мужской голос в его голове сказал: «Маги бывают разные, запомни!».       Ник вскочил, не осознавая, что держится рукой за сердце, стучащее так, как будто сейчас оно остановится, одновременно оглушенный зашкаливающей волной паники, густо смешанной с чем-то еще.       Узнавание?       И только камень молчал, как всегда, согреваясь в руках Ника.       Ник не сомкнул глаз до утра в безуспешных попытках еще раз заглянуть в омут исчезнувшей памяти. Он повесил камень на железную цепочку и носил на груди, ощущая теплую пульсацию амулета.       Он не знал, когда еще сможет увидеть что-то во тьме. Но желание было сильным, жгучим и Ник никогда не засыпал, не подумав об этом.       Еще через неделю, перекладывая вещи в шкафу, Ник поймал себя на том, что смотрит на машины, а видит их развернутые чертежи со всеми узлами. «Я хорошо знаю любую технику! Могу разобрать и собрать любой механизм! Так кто же я? Инженер? Механик? Изобретатель?» — анализировал свои умения Ник, теплея от предчувствия. Кажется, я нащупал ниточку, которая выведет меня из сумрака.       Он дергался, как на иголках.       Сон, тяжелой поступью кошмара приходящий к Нику уже вторую ночь подряд, снова осенил его своим крылом.       Я падаю. Но у самой земли меня ловят чьи-то заботливые руки.       Я тону, нервы не выдерживают, и я кричу от боли и ужаса.       Меня гладят по голове, успокаивают и шепчут: «Все хорошо, все нормально. Я с тобой».       Я хватаюсь за протянутую мне руку… и в этом месте сон всякий раз предательски обрывается, оставляя чувство недосказанности и печальной зыбкости.       И сколько Ник не вглядывается в исчезающие тени, никак не может разглядеть, кто же держит его за руку.       Как сомнамбула выйдя на работу, Ник не может избавиться от навязчивого ощущения, что еще чуть-чуть и он нащупает зерно истины в сгущающемся мраке.       Работает он сегодня из рук вон плохо, все валится из рук.       Камень молчит, и Ник твердо осознает, как он сам ждет и одновременно боится вечера.       Встреча с прошлым даст ответы на вопросы, но неизвестно, что таится в этой чернильной глубине.       Он просыпается утром только из-за будильника. Снов он не видел, и разочарование тяжелым грузом ложится на душу Ника, тускло отсвечивая в темной пучине вопросов.       Ник кое-как отрабатывает день, не переставая раздирать себя надвое вопросами и сомнениями.       Возвращаясь домой, Ник думает все о том же, не замечая, как камень тихо скользит, спускаясь с прохудившегося замка на цепочке и готовясь упасть.       Поворачивая к дому и уже начав переходить улицу, Ник вдруг неосознанно прикладывает руку к груди, испытывая странное ощущение. Камень ложится точно в руку, привычно согревая ладонь.       Приходя в себя от шока, Ник понимает, что чуть не потерял амулет.       Он медленно поднимается по лестнице, чувствуя смутное беспокойство и приближение грозы.       К вечеру летний ветерок пригоняет тучи, чуть охлаждая жаркий воздух, и разражается буря. Слушая первые раскаты грома, Ник думает, заснет ли он сегодня, а если и заснет, к каким последствиям это приведет.       Воздух застыл, как желе. Начинает болеть голова, и он лежит, бездумно смотря в потолок и отгоняя навязчивые, как мухи, мысли.       В какой-то момент Ник теряет бдительность и засыпает под аккомпанемент грозового оркестра.       Сон, приснившийся ему этой ночью, разительно отличается от других.       Ник знает, что умеет летать.       Он летит высоко над землей, паря как альбатрос.       Ник не может увидеть себя со стороны, но ощущения просто нереальные.       Летать — это просто умопомрачительно!       Ник мысленно обращается к кому-то и сразу же получает ответ, прямо в голове звучит странно волнующий бархатный мужской голос:       — Отлично, договорились! Я буду в восемь, не опаздывай, и кастаньеты не забудь! — и смеется вместе с Ником.       Сон прерывается, Ник лежит с открытыми глазами и понимает, что вопросов становится все больше.       Плохо соображая, Ник в следующие несколько дней все же пытается пойти дальше. Он безуспешно ищет колдуна, подарившего ему амулет, но тот бесследно исчезает из города.       Ник остается с камнем, своими вопросами и снами один на один.       Надо отпустить ситуацию, решает он. Нельзя постоянно прокручивать в голове одно и тоже, 24 часа в сутки.       Чтобы отвлечь себя, Ник чинит все, что попадает под руку, занимая этим все свободное время. Согласившись осмотреть две машины хороших друзей хозяйки пансиона и починить еще две, Ник загружает себя полностью.       Так проходит еще неделя.       Лежа под очередным автомобилем, Ник в рабочей спецовке раздумывает над проблемами кардана. Солнце жарит неимоверно, он с жадностью пьет холодную негазированную воду, но работу доделывает.       Разморенный от работы и расплавившийся от жары, придя домой, Ник совершает ошибку.       Он, не думая и обезумев от палящего зноя, выпивает первую после больницы бутылку пива.       Смертельно уставший Ник делает второй глоток и понимает, что ноги больше не держат его.       Успев все же поставить полупустую бутылку на стол, он падает на кровать.       Дальше от него уже ничего не зависит.       Измотанный организм послушно отключается, и в темноте слышатся чьи-то неразличимые голоса, шорохи и странные звуки.       Вспышка.       Ник отчетливо видит свои руки, ловко нажимающие кнопки лэптопа.       Он поднимает глаза на экран и видит на нем всего несколько слов: «Банк Моргана, Нью-Йорк, ячейка № 215480, депозит на предъявителя…» Ник допечатывает длинный, 20-ти значный банковский пароль и удовлетворенно хмыкает, сохраняет и архивирует файл на закрытом ресурсе, старательно пряча все его следы в компьютере…       Ник долго лежит, его немного потрясывает от переполняющих душу эмоций, смотря в темноту отсутствующим взглядом.       Вот оно.       Свет. Слабый, дрожащий отблеск фонаря, слегка освещающий мрак.       Он начинает копить деньги, оформляет небольшой долгосрочный кредит в банке, и берется за любую работу.       В жизни появляется цель.