Чертовы пуговицы

       — Джарвис! Подожди минуту, а что это за архив? — спрашивает Старк, наводя порядок в базе.        Тони поручил бы все Джарвису, но это личные файлы самого Старка, и кое-какую информацию никогда не бывший ангелом Тони все же предпочел бы оставить себе.        — Простите, мистер Старк! Но это ваша личная шифрованная программа.        — Уровень кодировки? — не задумываясь, автоматически уточняет Старк, прикидывая объем и не понимая, почему архив такой старый, а хранится в спецблоке под дополнительным уровнем защиты.        — Сэр, уровень восемь. И сразу предвосхищая ваш следующий вопрос — у меня нет к нему ключа.        — Даже так? Впечатляет! — удивляется Тони, не переставая быстро, словно на клавишах рояля, играть на лэптопе.        — Мистер Старк! Это ваша личная прихоть, и любая моя попытка залезть в эти источники будет жестко прекращена. Протоколы будут вскрыты и блокированы, возможна моя временная деструктуризация.        — Я понял, Джарвис! Что же это я так бережно храню столько лет, да еще под таким амбарным замком? — задумчиво размышляет Тони, ища разгадку в своих записях.        — Я оставлю вас раздумывать над этим вопросом, поскольку я срочно нужен мистеру Фьюри для консультации по последнему испытанию базового варианта первой экспериментальной модели проекта «Шеститысячник». Но, сэр, позвольте мне обратить ваше внимание на одну, может и незначительную деталь. Посмотрите на дату, может быть, она вам подскажет, как действовать. Простите, сэр, я отключаюсь. Мистер Фьюри больше не будет ждать ни секунды.        — Ладно, лети, хитрец мой. Дата, говоришь? — Старк еще раз внимательно глядит на сохраненную дату первого копирования и его глаза распахиваются от смутной догадки.        Тони набирает код в программе-невидимке. Это крайне специфическая база хранения ключей, кодов и паролей личного хранилища с сервера Старка.        После подтверждения личности создателя по голографическим параметрам и спецданным файл мигает синим и открывается, развертывая обширную систему запакованных архивов.        — Мистер Старк! Вы можете открыть диск, если в течение двадцати секунд введете пароль. — сообщает бегущая строка.        — Неужели это то, о чем я думаю… — загадочно говорит Старк, бегло набирая нужные символы.        — Пароль принят. Мистер Старк, пожалуйста, отключите все внешние источники связи и вставьте в ухо это.        Перед Тони появляется маленький, словно таблетка, капсульный наушник.        Старк послушно выполняет требуемое и закрывает глаза, уносясь в прошлое…        Тони Старк стоит на огромном поле планеты Варханг, словно пропаханном гигантскими циклопами.        Он ранен в правое предплечье, и, словно давая клятву, стоит на одном колене, но это мало волнует Старка.        Больше всего Тони сейчас беспокоит взгляд.        Даже не так.        Не беспокоит.        Волнует, заставляет трепетать, тревожа и вороша давно уже стоически спрятанное под обманчивым облаком шуток и неутомимой игрой саркастичных издевок.        То, что Тони уже осознал и принял, ощутив, как оно бьется, дышит внутри.        Как оно выворачивает суставы, трясет и кипит в клетках крови, изменив все.        Битое стекло того самого, единственного сильного чувства.        Смертельная хватка замершего в неумолимом захвате, в прикусе цепкого последнего поцелуя вечности желания.        Когда тяга дышать им становится важнее собственной жизни.        Когда ощущение становится настолько сильнодействующим, впитывающимся в тебя, словно вторая кожа, манким, разительно отличающемся в разы от всего, что раньше заставляло задерживать дыхание и искать альтернативные источники кислорода, что ты понимаешь, что оно свыше твоих сил, только когда накрывает так, что и само твое существование, кажется, не имеет никакого смысла.        Без него.        Когда свет этих глаз становится наипервейшим и главным, когда ты смотришь в свои одуревшие от очередной бессонной ночи глаза, а видишь в них одно.        Мягкую, рысью поволоку голубого ироничного захлеста охотничьего лассо на твоей шее.        Зыбкую игру постоянно играющих в прятки светлых до бессердечности топазов.        Выстрел в упор.        И это.        Незабвенное, невероятное выражение любимого лица, когда Старк делает то, что сделал.        Тони намеренно отвлекает на себя огонь сразу пяти пиррианов, воинов, закутанных в черные одежды хранителей тьмы, не собирающихся сдаваться без боя, потому что Старк знает, что маг ранен.        Старк леденеет где-то под лопаткой, когда слышит сухую сводку Пятницы о том, что патрульный отряд Федерации ведет неравный бой с превосходящими силами противника на затерянной между Сириусом и Клинестрой планете Варханг, и вдобавок ко всему в дело замешался вездесущий Стрэндж.        Они со Стивеном выигрывают в парных поединках, но Тони очень не нравится постепенно бледнеющее лицо волшебника и искусанные до безобразия губы.        Старк так помешался на нем, что, кажется, изнутри чувствует, когда маг нервно выдыхает, слишком медленно поводя томительно застывшей от боли левой рукой и у Старка сводит зубы.        Тони влюблен.        Влюблен так, что ни рыпнуться, ни отвернуться он не в состоянии.        Старк понимает, что Стивен рискует, очень рискует, и это нельзя вынести.        И Тони плевать.        Плевать, что он сам становится самой желанной добычей.        Плевать, что враги создали темную пелену тумана и под ее прикрытием стремительно продвигаются вперед.        Плевать, что сил нет, и бьющееся даже не в горле, а скорее в ушах, глухо звенящее муторным эхом беспамятства предчувствие катастрофы стучит в висках, как набат.        Все меркнет и тает в небытие, когда Старк чувствует, что это правильно.        Тони взрывает все, обманным маневром уводя противника за собой и лишь когда пыль рассеивается, позволяет себе поднять глаза.        Чтобы получить награду.        Один-единственный, бесконечно изумленный взор.        Самых красивых глаз в мире.        И это дороже всего.        Мышцы измученно дрожат, от ядовитой чужеродной магии дыхание сбоит, нога то и дело отрубается, словно под наркозом, потому что внутреннее кровотечение Старк может с успехом диагностировать лучше любого врача.        В голове хаос, все стонет от перегрузки.        Пятница горестно воет что-то в наушниках, но звук исчез.        И Старк не заметил, когда именно.        Неважно.        Совсем.        Потому что Стивен смотрит на него.        Так, как никто и никогда на Старка не смотрел.        Неверяще.        Потрясенно.        Суматошно.        Тони делится на атомы, снова и снова поддаваясь немыслимой ауре глаз, так просто и неприхотливо забравших его себе.        Так легко, безрассудно и безнадежно выиграв.        И не думая ввязываться в бой.        Чародей получил все.        Сразу.        Как только карие глаза зацепились за этот огонь.        Как только Тони оценил все изящество невесомой фигуры в красном, нахальном плаще.        Как только голова закружилась от счастья, как на карусели.        И ты стоишь, как будто пронзенный стрелой.        И умираешь от неведомого доселе чувства.        Расколовшего твое сердце напополам и от того еще более желанного.        И это не ты подарил ему жизнь, нет.        Это он вернул тебя в реальность.        Потому что отныне без него все это не имеет ровным счетом никакого значения.        Абсолютно.        Старк вспоминает разговор с Роуди, тот, давний…        — Тони, ты ничего не хочешь мне сказать? — на правах старого друга Джеймс может задать вопрос, не предусматривающий второго «дна».        — Что, настолько заметно? — Старк нехотя отрывается от подписания бесконечных протоколов и невозмутимо смотрит Роуди в глаза.        — Другим — нет, но мне — да… — Роуди пожимает плечами и вдруг замирает.        В глазах Тони такая счастливая безмятежность уже вкусившего запретного плода соблазна, опьяненного человека и в то же время капельная тонкая корочка льда безответности, стынущая, как трава под первым снегом.        — Давно? — неизвестно зачем спрашивает пораженный такими необыкновенными метаморфозами друга Джеймс.        — Давно. — все тем же обманчиво бесстрастным голосом отвечает Тони.        — Серьезно? — Роуди не дает покоя эта странная, совершенно не присущая Старку сговорчивость и черт знает откуда образовавшееся чувство столкновения если не с кометой, пролетевшей в дюйме от лица, то уж точно с черной дырой.        И это ощущение лишь усиливается, когда Старк кивает и усмехаясь такой знакомой саркастичной полуулыбкой, говорит ему: «Серьезнее некуда, Джеймс.»        И только шок оправдывает ошалевшего Роуди, когда он, не соображая, на эмоциях, шумящих, как смерч, теряясь в сложных обрывочных пиках безумия Старка, остро продирающих Тони, как проникающее ранение, шепчет: «Тони, а объясниться…?», почти мгновенно осознавая, какую глупость он сейчас несет.        Энтони Старк понимающе хмыкает, снисходительно и бесшабашно оценивая нелепость вопроса и степень удивления старого приятеля и шепчет так тихо, что услышать почти нереально, но Джеймс очень хочет это услышать, и потому улавливает: «Джеймс, ты не понимаешь, о чем спрашиваешь…»        И Роуди немеет, без обиняков разгадав, что на этот раз Старк влип, как никогда раньше…        Тони понял, что такое счастье взаимности, только лишь когда эти губы впервые шепнули ему: «Люблю!».        Старк никогда не думал, что сможет признаться самому себе, что можно быть таким.        Таким ошалевшим от любви, озаренным, словно солнцем, дышащим и утонувшим в немыслимых оттенках множества чувств.        Когда прикосновение его пальцев, исподволь, точечно ласкающих край твоей зардевшейся от радости щеки настолько заводит, что удержаться от вздоха почти невозможно.        Когда рука, властно притягивающая тебя за талию, вызывает лишь одно желание — рассчитывать на большее, позволяя разбегающимся, как звездочки салюта, искоркам удовольствия окатить меня с ног до головы блаженным упоительным наслаждением.        Когда эти безупречные губы касаются твоих, и ты думаешь только об одном.        Чтобы это не кончалось никогда…        Тони отключает проекцию, возвращаясь в сегодняшний день.        Он никогда не жалел о том, что тогда не устоял.        Оказалось, что можно поставить на «зеро» и выиграть.        Все.        И себя в том числе.        Себя другого.        Такого нового, помолодевшего от прилива адреналина и настолько другого, что и сравнивать глупо.        Да и зачем?        Старк улыбается, по-мальчишески озорно еще раз полюбовавшись тем самым непонятным, но благодарным взглядом из-под полуопущенных ресниц и откидывается на спинку кресла, мечтательно закатывающий глаза.        — Тони, ты не сказал мне, что будешь дома сегодня так рано! — с легким упреком неожиданно сообщают ему из-за спины, невинно прищуривая колдовские очи.        — Стивен, ты так вовремя, как никогда! — перехватывает инициативу Тони, одним отработанным коротким броском перекидывая волшебника к себе на колени.        — Тебе нравится подкрадываться ко мне, как я вижу! Понесешь наказание! — игриво шутит Старк, нежно следя за тем, как маг тянется всем телом, чтобы поприветствовать Тони согревающим, открытым и дразнящим поцелуем в тоскующие по нему со вчерашнего вечера губы.        — Тони, ты играешь с огнем! Я не статуя! — и с этими много обещающими, загадочными словами Старка обнимают до хруста и дарят еще один, не менее горячий, чем первый, поцелуй.        Мелкие приятности сыплются на Тони, словно первые капли летнего дождя после сезона суши, и он растворяется в этом божественном водопаде…