Чертовы пуговицы

       — Стивен, скажи на милость, и зачем это надо было делать? — спрашивает Старк, когда ему дают выплыть и перестают, шутя и играя, топить, при этом так нахально и так откровенно нарываясь, целоваться, что Тони хохочет.        У него спутаны волосы, вымок весь щегольский костюм, впрочем, от него как раз осталось немного, когда маг, потеряв терпение, попросту выкрал Старка с заседания при Совете изобретателей.        Это безумие называется непритязательным и демократичным словом.        Скука.        Волшебник страдает все более учащающимися приступами скуки, когда не видит Тони больше пяти дней.        Стрэндж честно пытался бороться с новым приступом, но не устоял.        Стивен отчаянно тоскует без Тони.        Надо признать, что чародей временами так чудно и диковинно смотрит на Старка, будто у того выросло два хвоста или неожиданно стало прозрачным тело.        Тони делает все, что может, чтобы отдать все свое свободное время любимому, но это сложно.        Тем более, что, как назло, дела в офисе идут не шатко, ни валко, а совсем охрипшие от жары и тонны охлажденной воды директора требуют ускорить вычитку новых условий по договорам с «Ариадной Макканни».        Старк сокращает свое присутствие на необязательных раутах, почти не бывает в свете и мастерски лавирует, словно между Сциллой и Харибдой, между домом и работой, и все же не особо выигрывает.        Дел так много, что лавина накрывает Энтони с головой, не давая продыху, и немудрено, что Стрэндж не справляется.        Нет, маг сначала старается утешить себя воспоминаниями о совместном отдыхе, и здесь выясняется страшное.        Волшебник с изумлением понимает, что это было не просто давно, а очень, очень давно.        Так давно, что Стрэндж раскапывает эти воспоминания на самом дне, словно прилипшие к ракушкам, заросшим илом водоросли, никогда не слышавшие ветер.        Они тысячу лет не были с Тони вдвоем.        Просто одни, без друзей, без толпы фанатов, без папарацци.        Без вспышек камер.        Без автографов.        И это неправильно.        Стивен вздрагивает, ощутив, как холодная осенняя дрожь пробегает по его спине и плечам, зябко остужая волшебника посредине жаркого, пахнущего монпансье и лимонной цедрой дня.        Он отрешенно глядит в никуда, а затем рассеянно гладит деловито снующего вокруг и требующего ласки Задиру, а потом, не глядя, протянув руку, окутывает себя плащом и уходит, не затрудняя себя дверью, а просто испарившись в воздухе.        Видавший и не такое кот, сердито пробурча в ответ что-то наподобие «А я-то в чем виноват?..» удаляется в мастерскую, рассчитывая на то, что хотя бы хозяин в норме…        И Стивен мужественно терпел, сколько смог.        Он стоически вытянул целый вечер, плавно перешедший в ночные посиделки, с новыми инвесторами Старка, уже зная в глубине души о том, что единственный оставшийся у них выходной они беспробудно проспят.        Да и Старк не робот, ведь и ему нужно отдыхать, а Тони совсем загонял себя, вкладывая все силы в новый проект.        Стрэндж сделал над собой усилие, получив лишь задумчивое: «Стивен, прости, я не знаю, когда смогу пообедать, а о том, чтобы уйти с работы пораньше, и мечтать не приходится. У нас пришел целый пакет новых поправок и, скорее всего, мы будем сидеть до победного. Нам нужно отдать их на согласование не позднее следующего вторника, а время поджимает. Стивен, прошу, давай перенесем?» в ответ на предложение провести вечер в баре «Сирена Монтиго».        Но когда и следующая идея волшебника была отвергнута, пусть и очень в мягкой форме, Стивен не выдержал.        В конце концов, он тоже имеет право.        Право видеть Тони не глубокой ночью, засыпающего на ходу.        Право смотреть в светящиеся любовью теплые огни и знать, что он будет рядом, а не исчезнет, наспех поцеловав и попрощавшись, как запоздалый гость.        Право владеть вниманием Старка полностью, не подстраиваясь под чужие планы и намерения.        Право проснуться с ним, положившим руку на талию и обнимающего Стивена во сне безмятежно и покойно.        И Стивен решает внести кое-какие изменения в чересчур загруженную работой жизнь Тони…        — Мистер Старк, а что вы думаете по поводу третьего дополнения к восьмому пункту? — озабоченно спрашивает исполнительный директор офиса инноваций Эмиль Зотт.        — Эмиль, я считаю, что это необязательно. Более того… — Старк не заканчивает свою мысль, потому что комната стремительно тонет в ослепляющем свете.        — Стивен, что ты… — недоуменно вопрошает Тони, пока весь головной офис, разинув рты, как рыбки в аквариуме, в оцепенении смотрит на то, как явившийся из витрины с призами с последней технической выставки волшебник, ловко отдав онемевшему Эмилю доклад, улыбается присутствующим.        Нет, маг и раньше бывал здесь, и его знают все, но ранее чародей, по слухам, отличающийся упрямым нравом и очень эмоциональным темпераментом, все-таки не лез в рабочие будни.        Но сегодня все не так, как всегда.        Стрэндж сверкает озаренными фантазиями глазами и, не давая опомниться, с неуловимо бесшабашной интонацией информирует высокое собрание: «Простите, что я сорвал вам летучку. Но сами видите, у трудоголиков нет выходных. А между тем у нас с Тони скоро годовщина, и мне безумно надоело ужинать одному. Как говорится, если гора не идет к Магомету. Я украду у вас Старка на сегодня, попробуйте обойтись без него.»        И волшебник хватает Тони, и они тут же уходят обратно в стену…        — Стивен, что ты творишь? Они же все напутают, и мы опять застрянем… И я сойду с ума… — тихо шепчет Тони, когда его, вытащив, раздев и обсушив, нежно ласкают, снимая стресс и целуя в особо любимых местах.        Река, если это только была именно река, прозрачная, приятно прохладная, охладила и успокоила уже было разнервничавшегося Старка.        Песок, на котором Тони еще пять минут назад целовался с жарким, пьяняще страстным Стивеном, необыкновенно желтого, солнечного оттенка.        Он такой искристый, словно горячая зрелость кукурузного поля слилась с нежной спелостью поцелованных летом абрикосов.        На небе нет ни луны, ни солнца, и все равно.        Небо переливается всеми оттенками фиолетового, то уходя в роковой наполненный тьмой почти черный, то перебирая, словно листки, цвета гелиотропа, смешанные с коварно светлыми орхидеями, сгорающими в лиловом шуме.        И как же замечательно.        Как здорово, что они здесь.        И какая разница, где это.        Тони не открывает глаза, позволив себе забыться.        «Стивен, прости меня, я так виноват. Я совсем забыл про тебя.» — щекочет он ухо мага, укладывая волшебника рядом с собой.        — Я не сержусь. Просто всему есть предел, Тони. И ты немного заработался… Люблю тебя, ударник ты мой! — отвечает Стрэндж, с дурманящим упоением целуя Тони в губы, дразня и распаляя.        — Стивен, я тебя обожаю. Ты у меня такой сумасшедший, что я могу лишь повиноваться власти Верховного чародея. Люблю.— счастливо смеется Старк, озорно склонив голову и тая от поцелуев Стрэнджа.        В глазах волшебника уже полыхает не просто море, а океан желания, и первая, с ревом опрокидывающая волна встает перед ним, как обещание.        Обещание волшебной, безумной, восхитительной ночи.        — И тебя с годовщиной, дорогой! Я принимаю твою клятву! Ты мой. Только мой, Энтони Эдвард Старк.        — Твой. Только твой. Навеки твой…