Чертовы пуговицы

       — Джарвис… Давай ты успокоишься и попробуешь сформулировать предложение, убрав из него эмоции.        Я вовсе не готов к тому, что дома бедлам, и странно ломкий, как первый лед, голос Джарвиса — не совсем то, чтобы мне хотелось услышать, вернувшись наконец домой после недели жутких приключений в Амбриютти.        — Так что не так?        Я чувствительно сжимаю руки, заиндевев и улыбаясь в никуда.        Мысли обезумевшими рыбками, выброшенными на сушу, носятся в голове, и до того, как Джарвис находит в себе силы продолжить, я уже догадываюсь.        Неужели что-то со Старком?        Нет.        Не надо.        Прошу, нет.        Я бы знал...        Ведь я чувствую.        Я чувствую Тони.        Всегда.        И, как только я впервые поймал себя на этом, то…        Не поверите.        Я облегченно выдохнул.        Я никогда ранее и не думал, что сумею.        Что я сумею найти такого человека.        Человека, которого я буду чувствовать сердцем.        Человека, которому можно доверить…        И довериться.        Вот только я не предполагал, что влюблюсь в Старка.        И пойму разницу.        Между просто людьми и сумасшедшими.        Я не шучу.        Но и не жалуюсь, ведь это… безумие так затягивает.        И нравится...        — Стивен, скажи, ты ведь тоже не очень веришь во все эти сказания о предназначениях, соулмейтах и об идеальных парах?        Тони снова удивляет меня.        Казалось бы, мы расслабленно валяемся на траве, бездумно глядя в до смешного простое и не предвещающее угроз земное, словно промытое в ключевой воде, небо и вроде как отдыхаем.        Вернее, пытаемся отдохнуть.        Я почти силком выкрал Старка с работы, устав засыпать один.        Нет, и я не ангел, но, согласитесь, что бывать дома лишь набегами, используя жилище как транзитный пункт — это перебор.        А уж когда Тони вообще остался ночевать в офисе, лаконично уведомив меня об этом коротким звонком, хорошо хоть не сообщением, моему терпению пришел конец.        Старк отлично знает, что обычно я терплю довольно долго, и, чтобы вывести меня из равновесия, нужно планомерно повышать градус.        Но проблема в том, что он нередко путает понятия.        Такие, как «сдержанность» и «воспитание».        Я, во-первых, все же человек, а не тролль с планеты Зтарр, и во-вторых, мой запас прочности давно иссяк.        Я почти привык к жизни с Тони.        Почти...        Но.        Я давно прошу в душе лишь об одном.        Чтобы не сгореть китайским бумажным фонариком от тоски.        Чтобы сердце не сжималось от боли так часто.        Чтобы ты был.        Просто был, Тони.        Я никогда не скажу этого тебе, но ревнивая горячка первых шальных лет вкупе с твоими эскападами дала мне силы признать, что я так безумно люблю, что согласен на все.        Лишь бы ты был.        В этом и есть самая главная составляющая моего чувства — когда он тебе нужен так, что ты уверен в своем праве.        Праве сохранить его для жизни, пусть даже ценой потери.        Бесконечной потери для себя.        Я никогда не хотел бы это испытать на себе, но Тони так важен для меня, что если когда-нибудь мне придется, покорившись воле обстоятельств или мольбе, отпустить его, я это сделаю.        Пусть даже мертвея изнутри, как отравленный проказой безнадежно больной.        Умирая от горечи последних слов.        Зная, что все кончено.        Для меня…        Я не люблю это вспоминать, но проклятые месяцы без тебя вытянули из меня потаенное.        Убийственное.        Горькое в своей одуряющей, как падение, правде.        Понимание любви.        Любви как мечты.        Любви как надежды.        Любви как дара.        «Я люблю тебя.» — я так люблю шептать тебе об этом, когда ты спишь, по своему обыкновению, жадно вцепившись в подушку.        Ты лишь еще сильнее обхватываешь подушку, стремясь спрятаться от первых лучей наглого солнца, а я едва дышу, купаясь в удовольствии.        Это необыкновенно прекрасно — видеть любимого человека рядом и замирать от волнительного ощущения близости.        Когда он в абсолютной, восхитительной доступности.        Так близко и так манко, что мне кажется, словно я слышу, как тихонько скользят паутинной строчкой тонкие тени его снов.        И тоска, сжимающая сердце, будто тайная печать, отступает, и я невольно выдыхаю.        Обретая покой и негу.        Лаская взглядом любимые плечи.        Ревностно отмечая новые морщинки на бледном от постоянного недосыпа лице.        Твои волосы чуть блестят на солнце, и я невольно улыбаюсь.        Ты, как обычно, ни в какую не хочешь признавать самое что ни на есть банальное происхождение этой посветлевшей больше других, но все равно прекрасной прядки.        Мало того, ты придумал целую теорию на предмет того, что начинаешь неумолимо седеть от переживаний за одного буйного мага.        Мы смеемся, потому что я доподлинно знаю, что эту своеобразную отметину ты приобрел, неделю мотаясь на полигон в Эймсе.        С головными уборами ты не дружишь, и потому солнце наградило тебя своей особой «наградой».        Тебе в принципе почти безразлично, как остальные ее воспримут, но вот моя реакция очень ценна.        Отсмеявшись, ты тревожно заглядываешь мне в глаза.        — Стивен, тебе и правда нравится?        Вместо ответа я целую его в губы.        — Тони... Подумай сам, я ведь вижу тебя с ней уже не первый день, и, если бы мне не понравилось, то мы бы сейчас этот животрепещущий вопрос уже не обсуждали. — философски замечаю я, оценив по горящим глазам и откровенно нахальным рукам Старка, насколько он взбудоражен.        — Мой хитрец, а паузу ты намеренно сделал или это тест на стрессоустойчивость? — остроумно отвечает мне Тони, когда мы перестаем целоваться.        — И это мне говорит испытатель последнего секретного военного самолета-разведчика, чуть не поселившийся на аэродроме! Тони, даже не пытайся меня поддеть, не выйдет..        — Все, сдаюсь. Я сдаюсь на милость победителя, Стивен. — и он, ловко уронив нас на кровать, нахально закрывает все споры, торопливо и жадно раздевая меня..        — Стивен, ты улетел куда-то очень далеко... Может, вернешься ко мне?        Тони, бережно обнимая меня за плечи, беспокойно ждет ответа.        — Тони, все хорошо. Прости, я задумался.. Так о чем мы говорили?        — Да так, ни о чем, глупости все это. Стивен, все нормально?        — Все замечательно. И я помню твой вопрос. Я не верю в предназначение, как в сказочную составляющую, но.. Я реалист, Тони, и я верю в судьбу. Не в фатальное предопределение, а в то, что во всем есть смысл, даже в недостижимом и непознанном. Ведь мне удалось найти тебя, и если бы не моя решимость, кто знает, сколько еще лет мы играли бы в прятки?        — Стивен.. Ты смеешься надо мной! Да я и сам уже был в шаге от того, чтобы сказать тебе все, как есть..        Праведному возмущению Тони нет границ, и, чтобы не лезть в дебри с риском поругаться, теперь уже я не даю ему говорить...        — Джарвис, так я жду. Что еще стряслось?        — Простите, мистер Стрэндж. Может быть, чаю?        — Джарвис... Если ты решил поиграть на нервах, то, уверяю тебя, эффект будет обратным. Что с Тони?        И, не дождавшись ответа, взбешенный, я лечу в спальню, надеясь, что там все разъяснится.        И...выдыхаю.        Тони, в новом, с иголочки, светло-сером костюме с "искрой", нежно обняв Задиру, дремлет в своем любимом кресле.        Я очень тихо сажусь на соседний стул, шикаю на Леви, и, вполголоса ругая так сильно любящего театральные эффекты Джарвиса, замираю.        Моя судьба спит рядом, и день снова светел..        И я грожу пальцем коту, чтобы он не будил Тони.        Не хочу нарушать тихую нежность нашего редкого покоя...