Чертовы пуговицы

       — Старк, к тебе летят еще два отряда, справишься?        — Конечно.        Я бодро рапортую Раффлу Мэлори, заместителю Ника Фьюри о полной готовности, стараясь не обращать внимание на сущую мелочь.        Пустяк.        Буквально расплющенную, разбитую, судя по ощущениям, левую ногу.        В пылу боя с предыдущим отрядом свирепых псов Раммиссы я как-то упустил из виду, что меня успели ранить.        Отбившись и ловко перезарядив репульсоры, я справляюсь даже в таком виде, воспользовавшись новой, еще не апробированной «суперзаморозкой» доктора Лоу.        Он так восторженно закатывал глаза, расписывая мне ее чудодейственные свойства, что я не преминул взять парочку ампул с собой, чисто из спортивного интереса.        При моей ответственной и крайне травматичной работе все подойдет, особенно, если ты отчаянно не хочешь, чтобы об этом кое-кто узнал.        Стивен довольно ярко реагирует на мои ранения, он почти научился бинтовать, лечить и собирать меня, но…        Мой волшебник не сможет смолчать, я это точно знаю.        Он такой эмоциональный, что даже несмотря на все наши прекрасные годы вместе, до сих пор не выдерживает, ругаясь и чертыхаясь.        Помнится, на нашей удивительно насыщенной стычками миссии в Алеппи Стивен, очень удачно вписавшийся в непростую ситуацию с наемниками и кучкой оголтелых волшебников Ордена Миавва, первым делом развалил всю оборону противника парой своих хитроумных заклятий, а потом занялся мной.        Ну как занялся…        — Закрой глаза и ради всего святого, не мешай мне тебя осмотреть. И молчи…        Я покорно умолкаю, тем более что его руки, теплые и родные, сняли верх брони и уже изучают мои повреждения.        — Тони, а что, обойтись совсем без ран никак? Я не понимаю, зачем постоянно совершенствовать свои костюмы, если ты с изумительным упорством все равно получаешь ранения, причем в последнее время почти всегда по несчастной ноге? Я чего-то не знаю, или ты научился выращивать себе дополнительные части тела?        — Стивен, прости, я увлекся…        — И правда, что тут такого? Ты решил, что без ноги будешь выглядеть более экзотично, по примеру славных пиратов прошлого не обращая внимания на такие глупости…        — Сти…        Я не успеваю ничего сказать в свое оправдание, потому что он, возмущенно сверкнув глазами, немедля затыкает мне рот рукой.        — Я. Просил. Тебя. Помолчать. Если это так недостижимо для тебя в данный момент, то я могу применить силу.        — Я молчу…        — Вот и хорошо, сиди и слушай. Мне так и не удалось сжиться с твоим ужасным образом жизни, Энтони…        Я вскидываю на него глаза, ошарашенный не столько интонацией, сколько этим полуофициальным «Энтони».        Стивен так редко его использует, предпочитая свое привычное «Тони» или нежное, мечтательное «Эдвард» для особых случаев, что я начинаю переживать всерьез.        — Я поражен твоим безрассудством — если тебе не нужна нога, то у меня другая точка зрения. Безумие… Тони, так нельзя. Подумай обо мне… О нас. Если я столько лет вытаскиваю тебя из всех пропастей и ловушек, то, наверное, мне не все равно? И этот твой поцелуй с мистером Тамиллом — это у вас считается в порядке вещей или как?        Черт…        — Стивен, нога в норме. Что же касается этого идиотского поцелуя — я тебе уже говорил, что в обычаях мантуаннцев целовать гостя при прощании… Это просто совпало так, клянусь тебе… Стивен, у меня никого нет, кроме тебя, и никогда не было… С тех пор, как мы вместе.        — О, я должен пасть ниц, полагаю, и целовать тебе руки, горестно пролив скупую слезу о своей мнительности… Тони… И почему, интересно, из всей вашей делегации он только к тебе припал, как дервиш в пустыне?        Он язвительно прибавляет это, старательно перевязав меня и сделав укол, и, все еще напряженный, наконец укладывает мою голову к себе на плечо и другим уже тоном озабоченно спрашивает, не тугая ли повязка.        — Нормально, Стивен. Ты так и будешь меня отчитывать или все же поприветствуешь меня, мы не виделись целую вечность…        — Вечность… Шесть дней, Тони. Привет…        Через короткую паузу он мучительно вздыхает, глядит мне в глаза и, тревожно мазнув губами по губам, спрашивает, немного успокоившись: «Прости, я не слишком тебя встряхнул? Завелся что-то… Соскучился…»        Вместо ответа я еще больше вжимаю его в себя, шалея от одного ощущения того, что он рядом и так близко, небрежно следя за тем, как к нам несут носилки и он, коварно усмехнувшись, обещает мне больничный режим и полный покой дома минимум на неделю.        — Я только «за». Все, что захочешь…        Стивен, внимательно осмотрев меня всего, вполне удовлетворенно чуть сжимает мои руки и шепчет мне: «И уверяю тебя, кроме Роуди к тебе никто не будет допущен, так что о группах сочувствующих с контрабандой можешь сразу забыть…»        И смеется, видя мой ответный счастливый взор.        Ну кто еще так может — мгновенно перейти от упреков к заботе, тут же перескочив в нежность.        Нежность, ласкающую плечи и затылок.        Нежность, ни на минуту не забывающую о травмированной ноге.        Нежность в тихих словах.        В его касаниях.        Нежность на кончиках пальцев…