Чертовы пуговицы

       — Есть две новости. С какой начать?        — С плохой.        — Стив, у нас проблема с третьим сектором. Нам не удалось захватить Атаррисс.        — Нат, ясно. А хорошая новость?        Роджерс хмыкает, но понятно, что это не просто проблема, это катастрофа.        Резервов мало, да и те уже по уши в деле.        — Будем прорываться.        Стив прав, но им бы очень не помешала помощь.        Любая.        — Наташа, что там еще у нас?        — Старк вернулся.        — Правда? Ты не шутишь?        «Если бы Тони слышал, он бы ликовал.»        Это Романофф шепчет про себя, улыбаясь.        — Не ревнуй, Стив. Он вернулся, я же говорила.        — Нат…        Стив упрекающе цокает языком.        — И Стив, хорошие мальчики не ругаются.        — А кто тебе сказал, что я хороший? Я плохой… Очень плохой.        Роджерс быстро переводит режим связи на общий и успевает прибавить, уже готовясь вылететь из шахты.        — Всем. Работаем по старому варианту. Старк вернулся, и мы…        — Привет. Не потеряли меня? Стив, я скучал, надеюсь, что ты тоже.        — Рад тебя слышать, Тони. Хотелось бы и увидеть. Желательно в третьем секторе, там много работы.        — Принято, Стив. За мной вечеринка, и отказы не принимаются. Хватит отдыхать, ребята, поработаем.        Все гогочут, Романофф смеется, и напряжение исчезает.        Выдохнув, Мстители с новыми силами бросаются в бой, и только один человек не разделяет оптимизма.        Энтони Старк.        Тони вернулся, но это… очень трудно.        Своеобразный уход, если только так можно назвать совершенно идиотский повод, найденный Старком для стычки, послужившей бикфордовым шнуром, вовсе не решил проблему.        Он хотел остановиться, спокойно подумать и перестать мучиться дурацким вопросом.        «Почему все идет к чертям? Как я смог все разрушить?»        Работа, Мстители; страшное, пожирающее разум по ночам, одиночество и ссоры.        Этот коктейль Старк больше не мог тестировать.        Они ссорились.        Бесконечно.        Наконец после последней, крупной разборки Стивен улетел куда-то на Шаванни по делам, сухо передав через Джарвиса несколько слов.        Даже не удосужившись написать записку.        Сообщение.        «Тони, прости, мне жаль. Я не могу ничего отменить. Вернусь и мы поговорим.»        Старк словно потерялся тогда, в этот трижды проклятый день.        Казалось, что они не бросят все вот так, в никуда.        Не вышло.        И Тони снесло крышу.        Он наворотил дел на работе, в сердцах разругался с Фьюри и Мстителями.        На одном диком адреналине, в полном забытьи Тони улетел в Мариссон.        Пасторальная чистота теплого моря и почти полное отсутствие людей, как ни странно, почти вернули Старка к жизни, но…        Левая рука тоже будто бы вернула себе прежнюю резвость, но Тони знал — все это мираж.        Он хотел лишь одного.        Чтобы Стивен снова…        Боже.        Чтобы Стивен был рядом.        Чтобы шутил, загадочно улыбался или же молчал.        Через три недели полной молчанки Старк был согласен на все.        Даже позвонить.        Куда только?        В этом дурацком Шаванни не то что телефона, там даже заправок нет.        Тони настолько измучил себя ожиданием, подозрениями, и больше всего тем, что Стивен так и не отозвался.        Телеграфно бесполезного, словно сводка новостей, краткого сообщения, что Стивен жив и очень занят, Старку было мало.        Невыносимо мало.        Тони отчаянно хотел поговорить.        Обсудить, обозначить, объяснить.        Добиться ответа, взгляда, кивка.        Чего угодно, как угодно, но только не молчания.        Холодного, бьющего по нервам, ледяного молчания.        Край был слишком близок, Старк уже ощущал щекой его отрезвляющее прикосновение.        Острый, пронизывающий до костей, шквальный удар уходящего во тьму рассудка.        Предчувствие беды сжало сердце так, что Тони дернулся, как под током, сбросив морок спасительной вседозволенности.        И вот он дома, возвращается.        А надо ли?        Вполуха слушая радостный голос Джарвиса, Тони идет в спальню, ласково гладя Задиру.        Он рассеянно прерывает Джарвиса и просит тишины.        Покоя она не вернет, но возможно, если Старк сядет в любимое кресло Стивена и закроет глаза, то ему станет полегче.        Сил открывать глаза нет, и под успокаивающий ропот все понимающего кота Старк уплывает в грезы…        — Привет.        — Привет. Как тебе удалось просочиться через Айвана? Я снижу его жалование.        — Тони, не злись. Он не причем, клянусь. Просто мне трудно отказать.        — Это точно.        — Стивен, ты случайно не хочешь меня украсть с работы?        — Тони, ты гений. Я именно поэтому здесь. Брось своих роботов и удели время мне.        — Стивен, но. У меня же сроки, все на грани и…        — Тони, у тебя всегда сроки, конец света и прочие мелочи. Один раз обойдутся без тебя.        — Стивен…        — Все, я прошу тебя, Тони. Я ведь редко тебя прошу о чем-то, правда?        — Стивен, но я не могу.        — Можешь. И хочешь, уже три часа дня. И вообще, у тебя обед.        — Обед? Стивен, какой обед?..        — Отличный обед будет, я тебе обещаю.        И Стрэндж, хитро посмеиваясь, тащит их обоих к окну…        — Привет.        Тони все еще думает, что спит.        Но голос...        Голос Стивена едва заметно дрожит.        — Тони. Я…        — Привет. — голос Старка хриплый со сна, и он еще не верит, что это не сон.        Стивен странно напряжен и весь словно ждет чего-то.        Он изменился за свое отсутствие, и Тони жадно пожирает его взглядом, отмечая каждую черту,        Бородка, видимо, окончательно заброшенная хозяином, потеряла свой четкий контур и обрисовывает лицо Стивена совсем по-другому, словно очерчивая невидимые границы.        Скулы заострились, забронзовели и сурово дополняют образ закрытого человека.        Волосы лежат небрежно, и Стивен сам словно исхудал.        Беспокойство царапает душу осколком стекла, и Тони не выдерживает.        — Почему молчал? Зачем? Почему приехал только сейчас, ты же обещал.        — Тони. Даже я не всегда могу все изменить, как хочется.        Стивен роняет эти слова горько и тихо.        Губы его силятся улыбнуться, но не выходит, и Старк нервничает еще сильнее.        Нет.        Конечно, Тони это заслужил.        И молчание, и этот странно обвиняющий взор, только.        — Стивен, я.        — Прости… — это слово, одно-единственное, они говорят вместе, в унисон.        Стивен первым оживает, выходя из непонятного оцепенения.        — Тони, прости… Я наговорил лишнего. Сглупил. Я так не думаю, вспылил, вот и сорвался.        Старку становится на один вдох легче.        Сердце, которое практически горит, колко стучит, отдаваясь в ребра.        «Вернулся. Он вернулся… Все будет хорошо. Мы есть… Это была просто ссора, ничего более… Стивен.»        — Стивен, я скучал. Боже, ты приехал. Ты даже себе не представляешь, как я счастлив.        — Скучал? Тони… — Стивен тянет его имя с такой непередаваемо родной, знакомой и волнующей интонацией, нежно договаривая, что Старк еще крепче обнимает его, словно стараясь забрать себе навсегда.        — Да, скучал. — рычит Тони, уже успевший вспомнить все.        Целуя такие обожаемые, такие знакомые и единственные губы.        Снова и снова.        — Стивен… Почему не писал? Испытывал меня? — шепчет Старк, чувствуя, как Стивен тянется к нему, чтобы признаться, что тоже виноват.        Стивен пахнет упоительно, он все такой же тактильный, и все также сводит Тони с ума.        Одним только поцелуем.        Жарким, яростным, одновременно и извиняющимся, и повелительным.        Обычным и простым Стивен и не был никогда, но сейчас, в эту самую минуту, когда Тони видит его лицо максимально близко, когда его, Стивена, глаза, пробирают Старка до костей своим откровенным взором, Энтони понимает.        Стивен самый красивый.        Из всех людей.        Никого красивее Старк не видел, и не увидит никогда.        Эта гордая стать, эта осанка, эти повороты, как в балете и добивающее все.        Невыносимо прекрасные.        Беспросветно синие, одинаково прекрасные и в гневе, и в страсти, ослепительные глаза.        Глаза человека, который первым признался в любви.        — Нет, Тони, не испытывал. Времени не было. Совсем…        — Стивен. Прости меня…        Требовательные, жадные пальцы так сладко и так нужно ложатся на губы Тони, что он замирает, оглушенный тоской, так явственно сквозящей в этом проникновенном знакомом и так обжигающем близостью голосе.        — Тони… Мне так тебя не хватало…        Тони понимает, что прощен.        И что его прижимают, ласкают.        Что его ждали, как никогда.        Что можно свихнуться только лишь от этого голоса.        Что можно дать слабину, слившись всем на свете.        Телами, губами, глазами, словами.        Что можно уронить их наконец вниз, и прошептать.        Горячо и медленно.        Чтобы прочувствовать, как он, Стивен, дрожит от той же мысли.        Мы не потерялись, нет.        Мы просто поругались.        Ничего, бывает.        Главное, вовремя помириться.        И мы снова будем.        Дышать.