Галактический тупица

      Похожий на червя язык Зима на пару сантиметров высовывался из раскрытого для лучшего дыхания рта. Тёмные алые пятна виднелись на фоне более яркого рубинового цвета глаз Зима, придавая им крапчатую окраску. Его усики безвольно свисали по бокам головы.       — Раз уж ты… так хотел… атаковать разум своего будущего… хозяина… ужасно скучными… подробностями… я… сделаю то же… с тобой.       Костяшки пальцев Диба, сжимающих планшет, побелели. Впервые за всё это время ему в голову пришла мысль о том, что всё это — преамбула, после которой он обнаружит труп Зима. На него, конечно, будет установлена какая-нибудь ловушка, которая убьёт Диба в тот же момент, как он выяснит, что случилось. Ему не требовалось разбираться в физиологии иркенов, чтобы понять, что Зим был в очень плохой форме — может, даже на грани смерти. Однако на теле не было ни синяков, ни видимых переломов, которые бы указывали на ранения. Что бы ни убивало Зима, оно убивало изнутри.       «Совершенно точно неисправность ПАКа», — записал Диб. Но без знания о том, что именно в письме вызвало такую реакцию у Зима, он не мог ответить на вопрос, почему ПАК взбесился.       Зим сделал большой глоток из ярко-фиолетовой банки, смял её и кинул через плечо. Теперь он говорил лучше, хотя голос всё ещё часто ломался.       — Большинство моих приспособлений и механизмов сломалось в результате аварии. Я часами разбирал всё это и собирал снова. В них всё ещё не хватает наиболее важных программ, заложенных Империей, но я сделал всё, что мог, и следовал инструкциям.       Он завалился на какое-то скрипящее сиденье. Теперь, когда Зим не заслонял обзор камеры, Диб мог увидеть провода, микросхемы и странные орудия, раскиданные на столе перед Зимом. Фоном служила бетонная стена. Она напоминала его собственную камеру, но без умывальника, туалета, или кровати.       — Я получил твоё последнее письмо, — Зим взял какое-то устройство и покопался в нём, опустив глаза, — Я пришёл к выводу, что этот твой призрак — галлюцинация, Диб. Это может быть хуже, чем просто галлюцинация, но я не узнаю, пока не залезу тебе в голову. У меня есть сильные подозрения, что одна из наших битв привела к последствиям для тебя, которых мы оба не ожидали.       У Диба отвисла челюсть.       — Хотя я удивлён, насколько ты потерялся в своих ощущениях, — Зим поднял глаза к экрану, — И на самом деле разочарован. Ты что, правда думал, что выдумал меня? Пф. У тебя не такое хорошее воображение, чтобы воссоздать моё величие.       Не в силах совладать с чувствами, Диб приложил одну руку ко рту, а другую вытянул перед экраном. Запись остановилась сама, и Диб начал медленно дышать через нос.       Он помнил — так хорошо, что снова ощутил те чувства — давящий страх, что он и правда сошёл с ума. Что он выдумал всё и врал ради привлечения внимания — как ему и говорили. Вспомнил, как близок он был к тому, чтобы согласиться с этим. Как умолял Зима дать хоть малюсенькое доказательство его реальности. Зачем оно вообще было нужно? Зим до этого несколько раз ловил его — это уже должно было быть доказательством. И если Зим был лишь плодом воображения Диба, то почему все одноклассники знали это имя? Почему Гэз знала? В голове Диба пронеслись воспоминания о том, как шкёльники кидали мячи для игры в вышибалы в Зима или давали тому пинка, когда тот не ожидал; об издевательствах, которые Диб уже давно научился избегать — и к которым Зим не был подготовлен. И всё же Диб месяцами не мог дотянуться до этих воспоминаний или построить на их основе логическую цепочку. Почему?       Но Зим не считал его сумасшедшим, ничуть. Зим верил ему. Зим даже назвал один из вариантов, которым Диб позже будет пытаться объяснить свою неспособность написать эссе. Вариант, что, может, с ним что-то не так с медицинской точки зрения.       Его взгляд пробежался по помещению в поисках призрака, о которой Диб больше не думал с момента первого прибытия. Хотя привидения обычно и были привязаны к одному месту или предмету, в осознании того, что он ни разу не видел её с тех пор, как проснулся со шрамом на голове, таилась пугающая важность. Диб мог бы убедиться в правильности догадки, проведи он пару недель в своей комнате, но пока что это было невозможно.       Он склонился над планшетом и перечислил каждую битву с Зимом, которую помнил. Диб зачеркнул планетарное сражение и червоточину, ведущую к лосю — обе не нанесли ему серьёзного вреда.       Помимо этого, он исключил инцидент с резиновой свинкой, сбор органов, происшествие с болонской колбасой, эффект слоу-моушена и большую битву шариками с водой. Они вряд ли стали причиной сильных повреждений, так как последствия каждого случая были со всей тщательностью сведены на нет.       Хэллоуинский инцидент технически не был битвой между Зимом и Дибом, но у инопланетян был другой взгляд на многие вещи. Это считается для Зима? Призрак вполне мог явиться из того странного жуткого измерения в голове Диба. Он пометил запись вопросительным знаком.       В качестве самых вероятных вариантов остались гипнотический прыщ, симуляция жизни Диба в виртуальной реальности и микроскопическая битва в его теле. Рядом с каждым он поставил звёздочку. Прыщ и виртуальная реальность могли нанести долговременный урон психике, который существовал в скрытой форме до того, как внешний стимул заставит его последствия проявиться. Битва с Зимом в его микроскопическом мехе включала в себя сжигание частей мозга Диба. Зим хотел только удалить определённую информацию из мозга Диба и был остановлен до того, как смог принести больше вреда. Он поставил вторую звёздочку рядом с этой битвой, обозначая её как наиболее вероятную причину.       Когда он был готов, то поднял голову и прохрипел:       — Продолжай.       Когда экран только слегка наклонился вбок, Диб мотнул головой.       — В смысле, сними видео с паузы.       — Но я бы заплатил сколько угодно деняк, чтобы заткнуть твоё отверстие для звуков и больше не слышать о твоём неподобающем поведении и мыслях о родительской единице, — продолжил Зим, — Звучащее в каждом твоём слове отвратительное нытьё раздражает. Помнишь ту книгу, которая мне нравилась в Шкёле?       Диб помнил. Английская литература постоянно сбивала Зима с толку, и не проходило и дня, чтобы он не выкрикивал злобно свои вопросы к учителю. Исключением стал промежуток примерно в два месяца, когда Зим задавал очень мало вопросов и ходил с пугающе широкой улыбкой на лице. В этот промежуток им задавали читать «1984» Джорджа Оруэлла.       — Это была, наверное, единственная достойная идея, до которой человеки когда-либо доходили. Поистине, задумываешься, не прилетал ли до меня сюда другой Захватчик. Эта ваша идея «Большого брата» примитивна, а её реализация — громоздка, но основная концепция мне понятна. Жалко только, что в вашем обществе она считается лишь выдумкой, — Зим поджал губы, — Тебе и твоему виду было бы полезно научиться сдерживать свои «мыслепреступления».       Экран погас.       Диб ещё раз потрогал шрам на голове. Что бы Зим ни сделал, Диб ни разу не был наказан или даже осуждён за свои мысли, пока находился взаперти. Основываясь на этом, он заключил, что Зим не менял его под идеалы «1984». Дибу приходила в голову только одна причина, по которой Зим стал бы тогда упоминать человеческую книгу в таком разговоре и хвалить её. Ошеломлённый, он записал два вопроса.       ПАК Зима следит за его мыслями?       Зим просит МЕНЯ о ПОМОЩИ?