Dance spirit

Чимин водит машину с шестнадцати. За три года вождения, включая экстремальное, омега ни разу не попадал в аварии, умело избегая столкновения, но никто не застрахован от непредвиденных обстоятельств. Готовым лучше быть ко всему, ведь никогда не знаешь, когда жизнь сделает крутой поворот на сто восемьдесят или река неожиданно изменит свое направление. Чимин выжимает педаль газа до упора, автоматически срабатывает система ABS*, позволяющая сохранить управление и устойчивость во время экстренного торможения. Он резко выкручивает руль вправо, осознавая, что невозможно предотвратить неизбежное. В такие моменты все замедляется, секунды растягиваются в бесконечность, каждое движение кажется невыносимо медленным, долгим и тянущимся, будто кто-то нарочно выставил такой режим. Чимин въезжает в светофорный столб передом, от резкого удара его бросает вперед, из-за чего омега ударяется лбом об кожаный руль, после его по инерции отбрасывает назад, отчего шейные позвонки неприятно хрустят. Он ощущает несильный толчок машины, отчего его откидывает еще раз в бок, еще раз ударяясь головой. Чимин стонет болезненно, теряясь в прострации, совершенно выпадая из реальности. У омеги перед глазами мушки яркими вспышками мигают, по голове настучали кувалдой, в ушах стоит шум бьющегося друг об друга металла. Чимин аккуратно откидывается на спинку сидения, прикрывая глаза, сглатывая скопившуюся от волнения и страха вязкую слюну, не понимая до конца происходящее с ним. Он попал в аварию со столбом? Комичность ситуации и полная абсурдность его действий. Рассудительная глыба льда Пак Чимин, поддавшись глубоким и философским рассуждениям, не смог контролировать собственные действия, привел к тому, что сидит сейчас один и беспомощный в салоне покореженного автомобиля, не собираясь никому звонить и просить о помощи. Чимин никогда о помощи не просит, всегда справляется сам. Когда-нибудь это погубит его или сломает, но он уверен, бараньими рогами уперевшись в стену, что сможет всего сделать сам, даже находясь в безвыходном положении, отыщет дорогу, несмотря ни на что. Сейчас он сидит с дикой, распирающей головной болью, ощущая, как учащенно бьется сердце, как тяжело его дыхание и как в груди поднимается буря. Прохладный весенний воздух вторгается через внезапно раскрывшуюся дверь, щекоча кожу легким прикосновением, заставляющим омегу приоткрыть веки. Чья-то теплая ладонь ложится на плечо, встряхивает, срывая с губ шипение, подобное змеиному, и вынуждает открыть глаза, сфокусировать расплывающееся зрение на образе незнакомого человека. — Эй, парень, — Чимин в ответ выдыхает так тяжело, словно все человеческие грехи свалились на хрупкие плечи. — Ты в порядке? Тебя неплохо занесло, — обладатель слегка встревоженного голоса помогает омеге вылезти из машины, придерживая под руку. — Твоя машина в хлам, — но Чимин слышит плохо, шум до сих пор мерзким гулом в ушах и голове стоит. — Слушай, может, тебе скорую вызвать? — но Пак на эти слова отрицательно головой мотает, крепче цепляясь за руку незнакомца, ощущая сильное головокружение, состояние «земля из-под ног уходит». — Что делать будем? — Чимин будто из вакуума слышит чей-то недовольный голос сбоку, замечает фигуру мужчины с приторным ароматом, мгновенно забивающим ноздри. — Я в бочину въехал, несильно, успел затормозить, но виноват он, — кивает, наверное, на блондина, который рукой отмахивается. — Давайте я дам Вам денег, и Вы поедете, — предлагает Чимин дрожащим голосом, понимая, что ожидать полицию у него не хватит ни сил, ни желания. — Нет, я вызываю ментов, пусть приезжают и разбираются, — басит альфа и достает из переднего кармана джинсов телефон. Чимин тяжело выдыхает, хватаясь одной рукой за голову, понимая, что бесполезно пытаться что-то решить мирным и тихим способом. Он мог бы начать ругаться, но его мутит так, что желание лечь и свернуться калачиком на кровати растет в геометрической прогрессии. Омега опирается на незнакомца, цокающего недовольно, но продолжающего поддерживать блондина, хотя не должен, не обязан. — Намджун-а, — мелодичный голос раздается рядом с ними, заставляя Пака поднять голову и посмотреть на его источник. Парень лет двадцати обеспокоенно ресницами длинными хлопает, смотря на них, протягивает аккуратные пальцы к Чимину. — Ох! Давай я отведу его в нашу машину, — говорит, судя по сладкому запаху дыни, омега и помогает танцору в передвижениях. Чимин морщится брезгливо, но помощь принимает и идет к желтому мустангу, подрезавшего его и резко остановившегося на светофоре, из-за которого ему пришлось дать вправо. Ему помогают усесться на заднее сидение, невесомо челку с лица убирают, нежно, словно Чимин — хрусталь дорогой, прикоснись — и под пальцами раскрошится от тонкости. Он чужую руку взмахом собственной убирает, косится на омегу, качающего головой в неодобрительном жесте. — Колючка, — и улыбается мягко, направляя глаза цвета лазурного моря в сторону альфы, идущего к ним. — В общем, я позвонил другу. Он сейчас приедет со своим знакомым, который работает в полиции, и разрешит тут все. Если он заберет твою тачку и поставит в автомастерскую, ты не против? — говорит альфа, смотря на блондина, хмурящего сильнее брови. — А где гарантия того, что моя тачка не станет грудой сданного металла? — выдыхает от боли, что висок простреливает. — Слишком много на себя берешь, парень, — Намджун скрещивает на груди руки. — Это я вылетел перед тобой и затормозил, мой косяк, — трет переносицу устало. — Поэтому хочу загладить вину и помочь. Чимин устало прикрывает глаза, пытается выстроить хоть какую-нибудь логическую цепочку и принять верное решение, но в голове туман сплошной, словно бомбы взрываются, разрывая пространство на миллион осколков, вонзающихся внутрь его черепной коробки. Чимин с каждой секундой мечтает, чтобы отключили весь свет и весь шум, оставили наедине с собой, в покое, чтобы не лезли, не трогали. Чимин губы в тонкую линию сжимает, всем несуществующим Богам молится, чтобы боль, голову пронзающую, отключили или убрали. — Ладно, отвезите меня в больницу, потом разберусь со всем дерьмом. Пусть оставит свои данные, чтобы я смог с ним связаться, — устало говорит Чимин и слышит радостное хлопанье в ладоши омеги. — Колючка согласилась. Намджун-а, — омега закрывает тихонько пассажирскую заднюю дверь и подлетает, словно земли не касается, к альфе, разговаривающего с мужчиной, въехавшим в желтый порше, — я заберу его вещи. — Да послушайте, я понимаю, что Вы не виноваты, что Вам нужна компенсация и денежная, и моральная. Ваша машина на ходу. Парень предложил Вам денег, — Намджун кивает на автомобиль Чимина. — Вы же понимаете, что они у него имеются, и он готов дать их Вам прямо сейчас. Не выделывайтесь, давайте без суда и следствия решим все, — спокойно говорит Ким и подходит к машине альфы, который пыхтит, словно несущийся на всех скоростях паровоз. — Да у Вас даже вмятины нет, Ваша страховка все покроет! — Намджун выдыхает, понимая, что не добьется сносного ничего от этого человека, и еще раз набирает знакомый номер. — Чон, ты долго? А то пацану медицинская помощь нужна, — Намджун кладет трубку, подходит к мужчине, рассматривающему свою машину. — Сейчас подъедет человек, а я повезу парня в больницу. — Так уж и быть, но компенсацию пусть мне выплачивает! — уже более спокойно говорит разозленный до этого альфа, понимая, что сложившуюся ситуацию не изменить. Джун кивает, прося оставить номер телефона молодому человеку, который подъедет через несколько минут. Намджун возвращается в машину, которую не заглушал, бросает в зеркало заднего вида беглый взгляд на блондина, отмечая его невероятную неземную красоту, и срывается с места с ревом мотора любимой малышки. Альфа знатно проебался, вырулив перед порше и неожиданно затормозив на желтый сигнал, создав аварийную ситуацию, но он тогда не думал ни о чьей безопасности, а лишь о своем безудержном желании поцеловать сладко пахнувшего Кевина, призывно облизывавшего губы. Намджун подумать не мог, что маленькая оплошность повлечет за собой целый ряд всевозможных проблем, созданных им. Намджун тупости собственной стоя аплодирует, размышляя, как умудрился встрять в безвыходную ситуацию. Парень изредка поглядывает на омегу, сидящего на заднем сидении, надеясь, что серьезного с ним ничего не случилось. Легкое сотрясение возможно, что-то катастрофическое вряд ли, блондин затормозить успел, по уверенному вождению видно, что не новичок за рулем, хотя Намджун ему больше семнадцати не даст. Рядом сидящий Кевин тоже посматривает на блондина, улыбается так мило и по-невинному, что у Намджуна в голове вопрос за вопросом всплывать начинает. Он не успел приехать в Нью-Йорк, а уже успел закрутить недороман с обворожительно красивым омегой с ахуенными длинными ногами. Намджун точно сумасшедший, ведь как объяснить эту тягу к красоте? Или здесь скрывается что-то более серьезное? Ким нелепые мысли откидывает и тянется к телефону, экран которого засветился от пришедшего сообщения. JK: Все готово. Я вызвал эвакуатор, машина не на ходу, походу, двигатель задело. Сука. Этот парень мне должен. Намджун только улыбается, решает позвонить позже и концентрируется на дороге, ловко лавируя среди немногочисленных поздних машин. Намджун начинает понимать, что каждый его приезд в многолюдный и шумный город всегда сопровождается нахождением приключений на прекрасный зад. Но он утешает себя, что это они его находят, а не он их, пожимая плечами и поправляя пафосно очки, будто его ничего не способно пробить. Но никто не знает, что скрывается за постоянным, хаотичным движением в его безумной жизни. Намджун никому не рассказывает, ни с кем не делится, предпочитая зарывать поглубже любые переживания, любые страхи, мимолетно возникающие в его душе. Намджун любит свою жизнь, делает в ней только то, что желает его сердце, но чувства от других закрывает, никому стену бетонную проломать не дает. Только в особо темные ночи может с братьями Чон поделиться, у которых не менее тяжелые жизненные трудности на пути попадаются, которые понимают с полуслова. Иногда слова не нужны для поддержки, лишь взгляд и дружеское похлопывание по плечу действуют сильнее дорогостоящих лекарств. Альфа останавливает мустанг вдоль тротуара, выпрыгивает из него и, обойдя, открывает дверь омеге, помогая ему вылезти. — Кевин, останься, я сам, — говорит парню, кивающему в ответ, обхватывает стройную талию блондина, направляется в сторону городской больницы. Приемное отделение обычно расположено на первом этаже здания, которое Намджун с легкостью отыскивает. Осторожно усадив парня на кушетку, он подходит к стойке регистрации и вежливо улыбается омеге, сидящему в белом халате, со впалыми от усталости веками, поднимающими на него взгляд, говорящий «в чем дело?». — Там человеку плохо, была авария, не очень сильная, но он головой ударился, похоже, неслабо, — докладывает Ким. — Ожидайте, — бросает омега, вставая с кресла. Намджун садится на кушетку рядом, окидывает взглядом бледного, как лист бумаги, блондина и усмехается. Сидящий по левую сторону от него омега прекрасен настолько, что век смотри — не налюбуешься. Он будто кукла фарфоровая с тонкой, просвечивающей ниточки вен кожей, безупречным профилем, весь нереальный, спустившийся с небес на землю прямо в руки Намджуна ангел во плоти. — Как тебя зовут? — тихо спрашивает, под пальцами ощущая нежность его кожи, до которой еще раз дотронуться хочет. — Чимин, — сухо отвечает, фитилек интереса в Киме поджигает. Намджун имя на языке смакует, перекатывая плавно между зубов, и, распробовав на вкус, убеждается в красоте и звучании, осознавая, как простое имя гармонично с внешностью сочетается. Мягкость. Изящность. Грация. Подобное нечасто в мире встретишь, но, столкнувшись, восхищаешься. — Намджун, — протягивает руку альфа, но взаимно протянутую для рукопожатия не получает. Губы легкая усмешка трогает, ведь те, кто равнодушно относится, сразу все триггеры срывают, пробуждая внутри хищника. — Я знаю. Я не хочу на тебя наезжать, но впредь следи за дорогой. Ты выехал прямо передо мной, если бы я не среагировал, то пострадавших могло бы быть больше, — от каждого слова в голове кувалда отбивает четкий ритм, омега, откинувшись на стену, мечтает, чтобы все побыстрее закончилось. Похоже, небеса на его стороне. Врач настаивает на госпитализации, Чимин воет раненым зверем, простреленным в самые уязвимые места, медленно кровью истекающим. Он готов отдать все что угодно, лишь бы не ложиться в больницу, лишь бы не тратить драгоценное время на выдуманный врачом покой. В больнице покоя и отдыха нет — выдумки. Больница — это ад в прямом смысле, в котором без конца кружат стервятники, готовые полакомиться свежей кровью. Чимин дважды лежал в больнице, третий раз возвращаться в пропахшие антисептиком стены не хочет. — Мне нельзя в больницу, — говорит серьезным тоном омега, держась одной рукой за голову. — Для меня это как красная тряпка для быка. У меня выступление скоро, мне готовиться надо, а не в койке лежать, — фыркает недовольно, поднимая взгляд на врача, качающего головой и вздыхающего тяжело. — Вам отдыхать надо, я настаиваю, чтобы Вы несколько дней побыли под наблюдением. Я сделаю несколько обследований и отпущу Вас. Если дело в деньгах, то страховка… Но договорить ему не дает раздраженный голос блондина: — Проблема не в деньгах. Я же сказал, что не хочу находиться здесь. — Это пойдет Вам на пользу, — настаивает доктор, начиная бесить Чимина с каждой секундой все больше. — У Вас неестественная бледность, темные круги под глазами и слишком впалые щеки. Пару дней отдохнуть Вам не помешает, — скрестив на груди руки, не уступает мужчина. — У Вас сотрясение, чтобы не было никаких серьезных последствий, Вам нужен минимальный, но отдых. Я не хочу, чтобы через месяц Вы приехали с дикими головными болями и какой-нибудь внутричерепной гематомой. — Он прав, Чимин-а, — вмешивается молчавший до этого Намджун, смотря на блондина, продолжающего неподвижно сидеть на кушетке, отказавшегося проходить в смотровую комнату. — Ох, — омега поднимает полный презрения взгляд на бету и едва заметно кивает. — Сейчас Вы моя головная боль. Мне отдельную палату и Ваше слово, что больше двух дней вы меня здесь не продержите.

***

Врач по имени Франческа сдерживает обещание и отпускает Чимина домой на утро третьего дня. Омеге в госпитале Элмхерст выделили отдельную палату со всеми удобствами, создав полный комфорт для привередливого пациента. На следующий день танцор позвонил папе, в панике приехавшему утром к нему, начавшему закидывать вопросами, от которых в ушах поднимался шум. Чимин больницы ненавидит, болезненное прошлое в покое не оставляет, раны зажившие иногда ковыряет. Даже корень в слове «больница» — «боль». Он от всей еды морщился, недовольно кривился, но к концу второго дня почувствовал облегчение. Омега два дня старался спать, откидывая мысли о предстоящем смотре и случившихся непредвиденных событиях, не входивших в его план. Чимин контролировать все любит, любая мелочь, сделанная не по плану, может выбить землю из-под ног. Никому из знакомых он ничего не рассказывал, хотя список его друзей не так уж длинен. На сообщение Тэхена ответил коротко: «Я заболел». У Чимина легкое сотрясение, необходим недельный покой без каких-либо физических и умственных нагрузок, а также у него анемия, для лечения которой прописали таблетки, дав рекомендации по соблюдению сбалансированного питания, на что омега только кивнул, пообещав, но не забыв скрестить пальцы за спиной, что будет все выполнять. Сейчас Чимин лежит посередине танцевального зала, разглядывая белый, словно первый выпавший снег, потолок, мысленно рисуя причудливые узоры на нем. Он не тренировался, не включал музыку — он просто лежал в том месте, придающем ему силы, зажигающем в нем искру каждый раз, стоит переступить порог. Его личная танцевальная студия — это его молитвенная, в которой Чимин забывает обо всех проблемах, заботах и всем, что связано с внешним миром. Вся Вселенная сужается до размера студии, где один человек становится звездой, не нуждающейся в прожекторном свете, в громких овациях, в восторженной публике. Звезда, горящая для себя, звезда, в ночном небе сияющая ярким огнем. Оставаясь один на один со своим зеркальным отражением, Чимин сбрасывает все маски, обнажает душу, танцует, словно делает последний вздох. Чимин поднимает руку, медленно наклоняясь вперед, делает шаг в сторону и крутится по оси, вновь и вновь повторяя одно и тоже. Для кого-то может показаться это простым увлечением и хобби, но для Чимина это жизнь, его одержимость танцами наравне с безумием, день без движения сродни самоубийству. Чимин без танца медленно увядает, будто цветок, который перестали поливать и за которым перестали ухаживать, спрятав в дальний угол от солнечных лучей. Чимин, танцуя, себя живым ощущает, свободной птицей в полете. Танцуя, он показывает себя настоящего, не боясь быть осужденным кем-то, не боясь ничего на свете, потому что, когда он танцует, ничего не имеет значения. — Ты меня обманул! — в студию врывается Тэхен, быстрее пули оказывается рядом с омегой и нависает сверху, обиженно хмуря брови. — Твой папа сказал, что ты лежал в больнице. Что произошло? — Не быть моему папе разведчиком, — говорит Пак и открывает веки, чтобы столкнуться с блестящими в искусственном свете янтарными глазами, в которых океан беспокойства и непонимание плескается. — Небольшая авария, но я, как видишь, жив, цел, орел, — Чимин садится на задницу, опираясь руками назад, и смеяться начинает, смотря на отражение Тэхена в зеркале, у которого глаза прищурены, весь вид так и кричит о недовольстве. — Ты мог бы написать, я бы пришел и фруктов принес, поухаживал бы за тобой, эх, — омега рядом плюхается, вытягивая вперед ноги. — Именно поэтому я не писал, устроил бы мне головную боль, — фыркает шутливо Чимин, за что получает пронзающий хмурый взгляд. — Да в академии все переполошились. Золотой мальчик Пак Чимин не пришел на занятия, — подъебывает открыто Тэхен и плечами пожимает. — Танцевальная студия в обед пуста, первая парта не занята, столько слухов и сплетен пошло, ты опять в центре внимания, — Тэхен знает, что блондин не любит создающейся вокруг него шумихи каждый раз. Но как по-другому, когда твой папа — лучший студент какого-то там года выпуска, известный балетмейстер, а отец ежегодно выделяет крупную сумму денежных средств для развития и преобразования учебного заведения? Чимин всего этого не хотел, но человек не выбирает, в какой семье ему родиться. — Как обычно, им только хлеба и зрелищ подавай, — неловко приподнимает уголки пухлых губ Пак, отворачивая голову в сторону стены, где расположен шкаф, заполненный многочисленными наградами, кубками и медалями, принадлежащими омеге. Тэхен прослеживает за взглядом друга и тоже поворачивает голову к стеллажу, вызывающему у него восхищение. Чимин — невероятный танцор, чье будущее точно будет великим, его отдача любимому делу поражает, заставляя стремиться к подобному. Чимин — невероятный друг, скрывающий себя за непроницаемой маской холодности и безразличия, но приходящий на помощь всегда, вот только сам никогда не просящий о помощи, которую Тэхен всегда готов оказать. Часто ему приходится угадывать состояние Чимина, умело скрывающего истинные чувства, прячущегося в непроницаемый панцирь. — Тебя всегда задевают чужие слова, но ты сам знаешь, что люди не думают о том, что говорят, могут обидеть простым, как казалось бы им, словом. Как правило, они так поступают, потому что завидуют. Успеху, популярности, деньгам, таланту, — Тэхен поворачивает голову к Чимину и кладет руку на его плечо. — Не обращай внимания, — советует Ким очевидные вещи, на что Пак решает не отвечать. — Ты не мог бы мне помочь? — спрашивает омега, вызывая неподдельный интерес у Тэхена, вскочившего резко с места. — Что?! Помочь?! Ты реально просишь меня помочь тебе? Тебе точно мозги в аварии вышибло, — Тэхен ошарашенно за сердце хватается, Чимин бьет его кулаком по икре. — Отвези меня завтра за машиной. Парень, который помог мне и который стал причиной аварии, сказал, что отвезет ее в автомастерскую в качестве компенсации. Мне нужно ему позвонить, — говорит Чимин и тянется к лежащему на полу телефону. — Парень?! Альфа? Что? Чимин, я жду от тебя подробного рассказа! Твое холодное сердце дало трещину? Как быстро растет мой мальчик! — Если ты сейчас же не заткнешься, то обещаю вырезать твой язык, — бросает угрозу блондин, а Тэхен только смеется. — Я остаюсь у тебя, не хочу уезжать домой, — он вновь заваливается на пол, распластав ноги и руки в позе звезды. — Ты живешь в двадцати минутах езды, — парирует Чимин и набирает сообщение в мобильном. — А ты скрыл от меня свои похождения, — не сдается Тэхен. — Заебешь, — устало выдыхает Чимин, оставаясь в проигрыше. — А то, — широко улыбается омега своей ослепительной квадратной улыбкой. Чимин рассказывает, упуская некоторые подробности, связанные с больницей и лечащим доктором, открыто подкатывающим к нему все дни, проведенные им в ненавистном месте. Чимин рассказывает про Намджуна, про желтый мустанг, про красивого омегу, который сопровождал альфу, и добавляет, что он совершенно не в его вкусе, несмотря на природную красоту и харизму. — Ааааа! — взвизгивает Тэхен и подбирает под себя удобнее подушку. — Желаю тебе встретить истинного, который научит тебя грязным делишкам! — Такому не бывать! Я свой запах, что ли, зря скрываю. — Вот ты идиот, он у тебя потрясающий, — выдыхает Тэхен, прикрывая глаза на кровати Чимина. Блондин на друга засыпающего смотрит, открывает оранжевую баночку подавителей и принимает круглую белую таблетку, запивая большим количеством воды. У него минимальная дозировка, которая подавляет основной запах омеги, оставляя лишь легкий ненасыщенный аромат ванили.

***

Чонгук в музыкальный бит делает движение грудью, будто бьет, делает шаг вперед, немного наклоняясь и выставляя руки, после одной рукой берет себя за футболку и оттягивает. В следующий такт вырастает, но продолжает держать колени согнутыми, и имитирует руками удары по щекам, по инерции головой крутя в стороны, еще шаг вперед, полукруг руками и делает волну телом снизу-вверх. Он крутится вокруг собственной оси, подается корпусом вперед, словно падает, и под музыку уходит вниз, становясь на одно колено, прокручивается и спрыгивает на две ноги, расставляя их в стороны в полуприсяде. В следующую секунду закрывает колени, указательными пальцами показывает на них и смешно высовывает язык. Альфа снимает черную шляпу, откидывает в сторону и начинает выполнять резкие движения руками и ногами, на более плавных переходах трека сам смягчается, делая изящные волновые движения. После начинает прыгать на одной ноге и махать рукой, вытворяя знаменитое движение из клипа Дрейка «Look Alive». Чонгук дурачится, выделывая разные танцевальные движения, наблюдая за собой в зеркале и понимая, что для счастья так мало нужно. Чонгук танцует словно в последний раз, вкладывая весь смысл своего существования в дело, что заставляет его жить, дышать, по утрам просыпаться. Чонгук танцует — значит, он живой, значит, еще ничего не потеряно, значит, сражение не закончено, нужно идти дальше к цели, к мечте, покорять вершины. Чонгук ни перед чем не остановится, никогда и ни за что, какие бы трудности ни выпали на его долю, какие бы преграды ни выросли на пути, альфа всех их преодолеет, разрушит и с колен обязательно поднимется. Чонгук на жизнь никогда не жалуется, как бы под дых ни била, как бы неожиданно ни поступала. Он стискивает зубы, до крови щеки прокусывает, но напролом идет. Но когда он танцует, он забывает обо всех проблемах, что существуют вне студии, вне его маленького мира, в котором он чувствует себя поистине живым и настоящим. Чонгук любит жизнь, бороться за место под солнцем будет до конца, пока последний вздох не испустит. Он своим принципам верен. Чонгук тяжело дышит, подходит к зеркалу и наклоняется за бутылкой воды, пока пьет, вверх глаза к потолку поднимает. Обычно они с Хосоком до глубокой ночи вместе тренируются, придумывая новые танцевальные связки, движения, раздумывая над тематикой будущего выступления. Чонгуку брата не хватает. Без него все блеклое, серое, не имеющее значения, без него в квартире пусто, в студии тоскливо. Пару дней назад, когда они разговаривали по телефону, Чонгук ненавязчиво спросил о возвращении блудного сына, на что старший брат только вздохнул и попросил оставить эту тему. Чонгука медленно начинает раздражать сложившаяся ситуация, которую исправлять надо с пометкой «срочно». Если Хосок думает, что альфа оставит все как есть, пустив на самотек произошедшее, то брат глубоко и сильно ошибается. Хосок всегда его спасал, при любом раскладе вперед выходил, своей широкой спиной загораживая от всего мира. Хосоку за него разбивали нос не один раз, угрожали и в следующий раз обещали, что заживо закопают. Вот только Хосок слишком умелый дипломат с правильно подвешенным языком, в отличие от Чонгука, лезущего на рожон, огрызающегося, и к нему за словом в карман не лезут: руку откусит и не пожалеет. В детстве он не мог постоять за себя, слабым был, маленьким, в росте от всех сверстников отставал, старший защищал всегда. Теперь пришло время Чонгука спасать брата, который сделал так много для них, для их будущего, для того, чтобы они вырвались из того ада, в котором родились. Человек семью не выбирает — это факт, но только человек решает, сетовать на злодейку Судьбу и обвинять несправедливость жизни или брать поводья в собственные руки и управлять течением собственной реки. Хосок научил его брать ответственность за поступки в свои руки, не жаловаться, не ныть, а идти вперед, несмотря ни на что, сбивая пятки до крови, но идти. Хосок научил его всему, силе брата Чонгук поражается, возводя его в категорию богов, великих и святых. Чонгук берет выброшенную панамку, надевает на голову и подходит к стереосистеме, отключая ее и выдергивая провод из телефона. Альфа проверяет еще раз аппаратуру, выключает свет и выходит из студии, захлопывает дверь и закрывает ее на два замка. Парень выходит на улицу, поправляя удобнее рюкзак, и медленно идет вдоль тротуара в сторону дома. На улице давно стемнело, время перевалило за десять вечера, но Нью-Йорк — это город, который никогда не спит. Мировой адовый центр. В нем жизнь кипит, полным ходом идет, даже глубокой ночью люди могут работать бесконечно, развлекаться, пока не начнет тошнить и сознания терять не начнут. Здесь открыты клубы, бары в будние дни, потому что любители расслабиться после тяжелого рабочего дня безусловно найдутся. Еще Нью-Йорк — это город возможностей. Многие, кто едут сюда за новой жизнью, зная при этом, чего они хотят, обязательно придут к своей цели. Братьям Чон безумные улицы родного города закалили характер и показали, что сдаться означает потерять себя и забыть все, что ценно сердцу. Чонгук поднимается по лестнице на пятый этаж, вставляет ключ в замок, и брови удивленно ползут вверх. Альфа хмыкает, надавливает на ручку двери, поддающейся легко, и толкает ее, осторожно проходит внутрь, на цыпочках ступая по полу. Парень замечает исходящее голубоватое свечение телевизора, проходит по короткому коридору, предварительно сняв обувь и сбросив рюкзак. — Ебанный в рот, Ким Намджун! — Чонгук бросает в сидящего на диване альфу снятую панамку и облегченно выдыхает, словно тяжелый камень с плеч убрали. — Я думал, что квартиру выносят, а ты тут сидишь, развалившись, и хуяришь пиво. Хоть бы написал, что придешь сегодня! — Сюрприз, — начинает смеяться Ким и делает глоток из стеклянной бутылки. — А ключи-то все так же под ковриком лежат, — машет из стороны в сторону головой Джун. — Вот ты скот, — говорит Чонгук, закатывая глаза, и подходит к холодильнику, доставая оттуда пару бутылок пива и ставя на стол. Альфа открывает их валяющейся на столе открывалкой, берет лежащие нераскрытые чипсы и, обойдя диван, садится рядом с другом, протягивая ему бутылку. — У меня до сих пор сердечко бешено бьется, — вздыхает брюнет и делает первый небольшой глоток. — Оно у тебя рядом со мной всегда шалит, — подмигивает Намджун в телевизионном свете и снова начинает смеяться. — Я обворожителен. — Ты ужасен, Ким Намджун, — Чонгук открывает чипсы, кладя пачку между ними, и начинает хрустеть. — Ты мне просто завидуешь, — улыбается Намджун со своими ямочками на щеках. — Несносный, — завершает Чон безапелляционно и чокается бутылкой с протянутой бутылкой Намджуна. — Но я рад, что ты приехал. — Я не мог вас бросить, — ухмыляется Джун и откидывается головой на спинку дивана. — Кстати, сегодня мне написал тот парень, машину которого ты забрал. Он завтра приедет за ней, — Намджун глаза прикрывает, вспоминая образ прелестного ангела с волосами цвета ослепительного солнца. — Его тачка не готова, — Чонгук брови к переносице сводит, наблюдая за умиротворенным лицом друга, покачивающего бутылку в руках. — Я за бесплатно чинить не буду, там с движком проблемы, пусть приезжает, как раз поговорю с ним. — Ага, поговоришь, — выдыхает Намджун, вспоминая короткий и сухой диалог с омегой, давшим свой номер телефона только из-за машины. — Он, блять, красивый, пиздец просто. Я думал кончу, смотря на его губы. А еще он не пахнет! Чонгук начинает открыто смеяться с Намджуна, не привыкшего получать отказы от омег, добивающегося их и разбивающего хрупкие, невинные сердца. Парень на желтом порше оказался не промах, не поддавшись чарам альфы, умеющего расположить к себе одним взглядом и каким-нибудь вызывающим жестом. — Ты так бесишься, прямо не могу, — продолжает ржать над другом Чонгук, ставя допитую бутылку пива на пол рядом с диваном. — Когда тебе кто-то отказывает, ты становишься зверем, — продолжает подстегивать Намджуна. — Я его добьюсь, у меня же бзик на этом, — говорит сердито Джун и тянется за чипсами. — Да ты и сам, когда увидишь его, поймешь, о чем я говорю. — Ты же знаешь, что мне глубоко насрать. — Скажи это мне завтра в лицо после встречи с ним, — в ехидной улыбке приподнимает уголки губ Намджун и просит принести еще пива. Чонгук вздыхает, встает с дивана и, забрав пустые бутылки, идет за новыми, размышляя над словами друга о том, что отшивший его омега ничем не пахнет. Чонгук, когда открыл водительскую дверь и сел на мягкое сидение, сразу услышал легкий ненавязчивый запах сладковатый ванили, а Намджун говорит, что не пахнет. Альфа усмехается, откупоривая очередную порцию алкоголя, эйфория от которого уже струится по сосудам, вспоминая давно ушедшие годы юношества и любимые блинчики папы с привкусом ванили. Мелочи не забываются. Ему даже интересно посмотреть на того, кто заставил Намджуна нервничать, а Чонгука на мгновение погрузить в детство. *ABS - это антиблокировочная система, предотвращающая блокировку колес при торможении. Если во время торможения одно или несколько колес автомобиля заблокируются и начнут скользить по поверхности, АБС ослабит давление в соответствующей тормозной магистрали, и колесо вновь начнет вращаться. Если педаль тормоза будет постоянно и сильно нажата, этот процесс блокировки-разблокировки колеса будет продолжаться непрерывно до конца торможения и может осуществляться несколько раз в секунду.