***
«Зачем ты звонил?» — отправляет сообщение Чимин, пока Тэхен принимает душ и горланит какую-то новую песню. Ответа долго ждать не приходится. «Сказать, чтобы ты поднимал свою очаровательную попку и собирался», — и в конце подмигивающий смайлик. «Но вместо тебя ответил Тэ и наорал на меня. Отдуваться тебе, принцесса», — и смайлик дьяволенка и принцессы следом прилетает. Чимин отшвыривает телефон в изножье кровати, подбирает под себя подушку и утыкается в нее носом, не сдерживая мучительного отчаянного стона. Этот несносный, сумасбродный, не знающий ни границ, ни рамок альфа сведет Чимина с ума своими выходками. Или он хочет довести его, выдержку проверить, на прочность испытать? Если Чон Чонгук думает, что сумеет его как-то зацепить, задеть, то не дождется. Чимин не из того теста сделан, не лыком шит, чтобы позволять кому-то, пусть это даже недалекий засранец Чон Чонгук, позволять над собой издеваться. Чимин ему устроит сладкую жизнь, раз теперь они друзья, то и привилегий у друзей явно больше. Чимин до сих пор удивляется, каким таким волшебным образом умудрился стать «другом» с тем, с кем вообще-то не планировал пересекаться в жизни от слова совсем. Но кто он такой на пути бесконечного калейдоскопа жизненных сюрпризов? Так и бывает: когда меньше всего чего-то ожидаешь, оно неожиданным образом падает на голову кирпичом, больно ударяя и не жалея. В его случае кирпичиком оказался альфа, решивший строить свои правила, которым омега собирается перечить и точно не поддаваться. Чимин покусывает губы, тянется обратно за телефоном и открывает диалогом с Чоном, принимается печатать сообщение, но из личной ванной комнаты вылетает Тэхен, укутанный в полотенце, и подлетает к шкафу блондина. — Я позаимствую твои вещи, — говорит омега и достает белую майку и серые штаны, используемые Чимином исключительно для тренировок. — Хорошо, что у меня двое таких, — закатывает глаза Пак, сползая с кровати и убирая телефон в задний карман джинсов. — Не забудь свои вещи забрать, — кивает на одежду, сложенную аккуратной стопочкой на стуле. — Да помню-помню, — фырчит Ким, надевая майку и поправляя взлохмаченные после душа волосы. — Забрось в свою сумку, — просит розововолосый, и Чимин лишь качает обреченно и безнадежно головой, улыбаясь уголками губ, спихивая и свои, и Тэхенова вещи в спортивную сумку. — Все, вперед! Сейчас наберу Сокджина, Юнги написал, что они уже там, и скинул адрес, — воодушевленно воркует Тэхен и спускается по лестнице. — До свидания! — машет рукой на прощание Ким родителям Чимина, обсуждающим что-то на кухне. — Будьте осторожны! — еще раз просит Джунг и посылает им воздушный поцелуй.***
— Серьезно?! Ты учишься на врача? — Тэхен расширенными изумленными глазами на моментально покрасневшего Сокджина смотрит, ушам не верит. — Афигеть! Красивый, умный, талантливый, я думал, что я один такой! Сокджин, смущенный словами парня, отводит голову в сторону, пряча взгляд, лицезрея город по ту сторону автомобильного стекла. Он не считает ни одно из перечисленных Тэхеном качеств присущим ему, но омега с таким восторгом на него смотрит, искренне это говорит, что Сокджин впервые подвергает сомнению свое личное мнение касательно самого себя. — Нет, серьезно, посмотри на Чимина. Красивый — да, умный, — Тэхен на секунду задумывается, подпирая кулаком подбородок и постукивая пальцем по щеке, — не дотягивает, конечно, до уровня Эйнштейна, но не глупый, — смеется, замечая, как становится хватка на руле сильнее. — Но что касается характера, — сокрушенно вздохнув, розововолосый качает головой, — отчаянная безысходность с нотками зазнавшегося эго, приводящего к губительному разрушению души, — театрально взмахивает руками, мол, ничего уже не сделаешь. — Ты сейчас пешком пойдешь, — угрожает Чимин, сбавляя скорость. — Прости, крошка, но сегодня мои ноги не созданы для ходьбы, — Тэхен кивает на Пака, вздыхая снисходительно. — Видишь, к нему от всей души, а он чуть что — и сразу «высажу». Мое хрупкое сердце не выдержит, — говорит омега и всхлипывает иронично, искусно играя на нервах Чимина. Сокджин тихо смеется, прикрывая ладошкой рот, поглядывая на Тэхена, сидящего вместе с ним на заднем сидении автомобиля блондина и открыто над ним издевающегося, запустив пальцы в волосы цвета яркого солнца, трепля их. — Вот видишь, зато Джини-и рассмешили, — радостно говорит Тэхен, получая по рукам от Чимина. Губы Сокджина расплываются в широкой улыбке, и нежный смех заполняет салон, вызывая у всех веселую и беззаботную улыбку на лицах. Сокджин светлый такой, словно лучик солнца, освещающий мир, дарующий тепло, он такой притягательно-хрупкий, словно цветок, требующий заботы и защиты, он такой невероятный, что, смотря на него, затаиваешь дыхание, пытаясь не упустить ни одну деталь. Тэхен практически ничего не знает о Сокджине, но видит в нем самого прекрасного, доброго человека с чистой душой, имеющей только благие намерения. Это странно, потому что Тэхен никогда не судит о других по первому впечатлению, прежде, чем сделать выводы о ком-то, старается хоть немного узнать человека. С Сокджином все по-другому, теперь он понимает Намджуна, который точно в омеге далеко не друга видит, планы на него совершенно иные строит. Тэхен этого беззащитного мягкого омегу ни за что и никому в обиду не даст, если кто-то, пусть даже этот кто-то Ким Намджун, трепетно относящийся к Джину, посмеет себе лишнего телодвижения или слова в его сторону пустить. Тэхен за друзей любому глотку перегрызет, а то, что они с Сокджином подружатся, не сомневается. — Сокджин, а можно личный вопрос? — спрашивает Тэхен, стараясь звучать как можно деликатней. — Ну давай, — кивает омега, направляя все внимание на розововолосого, который садится полубоком, подпирая ладонью лицо и опираясь локтем на спинку сиденья. — У меня обострено обоняние, — начинает Тэхен, хлопая длинными ресницами. — Так вот, в твоем запахе чувствуется еще один терпкий аромат, принадлежащий кому-то незнакомому мне. У тебя есть альфа? — с искренним любопытством в голосе задает вопрос Ким. — Угу, — без особой инициативы отвечает Сокджин, опуская взгляд вниз, и начинает пальцами теребить джинсы. — Прости-прости, — Тэхен облизывает виновато губы, краснея, глаза отводит и ловит в зеркале заднего вида недовольный взгляд Чимина. — Да нет, все в порядке, — резко выдергивает голову вверх омега. — Просто мой нынешний альфа — это вынужденная мера, чтобы отец лишний раз меня не трогал, — выдыхает Джин. — Отстань от человека, Тэхен! — хмурится Чимин, глазами ищет место, куда припарковать машину. — Да я не хотел! — оправдывается Ким. — Да все хорошо, не ругай его, Чимин-а! — тихо хихикает Сокджин. — Все! На выход! — говорит Пак, глуша мотор. — Знакомое место. Я тут прятался от альф несколько месяцев назад и встретился впервые с Хосоком, — задумчиво говорит Тэхен, с интересом оглядываясь по сторонам. — Что?! — одновременно оборачиваются назад и Чимин, и Сокджин, впиваясь изумленно-удивленными взглядами в омегу, непринужденно хлопающего своими большими глазами цвета топленого шоколада, переливающимися в естественном солнечном свете. — Ой, — отмахивается Тэхен и, обгоняя парней и открывая дверь в пятиэтажное здание, забегает внутрь, — долгая история. — Ким Тэхен! — кричит Чимин, но друг только заливисто смеется, открывает дверь, ведущую совершенно в иной мир, сокрытый от чужих глаз, голосов и сплетен, спрятанный надежно, охраняемый бережно, не каждому позволено пересечь незримую черту. Чимин в немом восхищенном исступлении замирает на пороге, оглядывая зал, затопленный мягким дневным светом через высокие тонированные окна на стенах. Омега скользит взглядом по помещению, отделанному в деревянном стиле, напоминающему ему комнаты для тренировок в стенах Академии. Одна стена, находящаяся в противоположной стороне от двери, увешана зеркалами во весь рост, слева находится небольшой возвышающийся помост, на котором стоит стереосистема и лежат рюкзаки. Чимин делает неуверенный шаг внутрь, спотыкается носком кроссовок об порожек и цокает от своей неуклюжести. — Говорил я, что на ровном месте споткнуться можешь, — с победными нотками в голосе подтрунивает Тэхен. — Ну привет! — взмахивает рукой в дружески-приветственном жесте, и ослепительная белозубая улыбка появляется на лице, посылаемая альфам, но больше одному конкретному, на кого взор направлен прямо сейчас. Тэхен неосознанно на Хосока сразу взгляд бросил, просто так вышло, просто альфа слишком красив, беззаботен в своей желтой майке размера XL и черных широких штанах с растрепанными волосами и улыбкой мягкой, такой согревающей, будто тепло летнего солнца, за окном сияющего. Тэхен в руках себя держать пытается, потому что желание в объятиях Хосока оказаться неимоверно сильное. Тэхен, как правило, себе в своих желаниях не отказывает, но с этим чертовым Чон Хосоком все планы идут совсем не так, как изначально задумано. Альфа все своим правилам подвергает, перечеркивает Тэхена, новые пишет. Для омеги чьи-то слова, устои, традиции, привычки не стоят и выеденного яйца, но у Хосока все просто, легко, непринужденно, но в то же время правильно и понятно, отчего невольно Тэхен проникается этим. Розововолосый проходит в центр танцевального зала, с интересом оглядывается по сторонам, оценивая обстановку, а после подходит к Юнги, тянущемуся недалеко от Хосока, и наваливается на него с крепкими объятиями. — Я вчера был груб и повел себя некрасиво, прости-прости, — говорит омега и тереться начинает щекой об щеку брата. — Ты же пустишь меня к себе, да? — целует в любимые щечки. — Нет, не пущу, уезжай к родителям, — отталкивает младшего Юнги. — Но Юнги-и, — тянет Тэхен, задетый до глубины души словами старшего. — Нет, — отрезает Мин. — Скотина, — бурчит обиженно Ким. — Что ты сказал? — хмурится возмущенно омега, выпад на брата делает, который моментально срывается в сторону старшего Чона, за его спиной прячется. Тэхен за майку альфы хватается, выглядывает из-за широкой спины парня и язык старшему показывает, а Хосок, кажется, совсем не против. — Вот и ночуй у Хосока, — не сдерживает издевательского смешка Юнги, а Тэхен тотчас глаза отводит, пряча пунцовые щеки. Чимин, на месте застывший, пытается не смотреть в угол, в котором Чонгук отжимается в одних гребаных штанах, отчего омега губы зажимает, взгляд отводит. Альфа словно чужой заинтересованный взор на себе чувствует, останавливается, на колени садясь, вскидывает голову вверх и опирается руками на колени, поддавая вперед корпус. Чимин не хочет глазеть, но не выходит, ибо альфа настолько привлекательный, сексуальный, а его забитый рисунками рукав и часть груди рассмотреть хочется, узнать про каждую татуировку, теплую на ощупь кожу на кончиках пальцев ощутить. Чимин омегу, запертого внутри него, цепью обвязывает, пригвождает кольями к стене, запрещая даже звук издавать. Он не должен показывать свои слабости. Он очередную маску, прилипшую намертво к лицу, сменяет, губы в самодостаточной дерзкой ухмылке изгибает. Чимин, привыкший играть и на сцене, и в жизни, слился с главными ролями, уже не отделяя себя от них. Кажется, найти настоящего Чимина, затерявшегося в непроходимых густых сумерках, практически невозможно, но он ведь где-то прячется, скрывается от посторонних глаз и, возможно, тихо зовет, чтобы помогли, за руку схватив, из бездны вытащили. Чонгук поднимается с пола, хватая лежащее рядом полотенце, и начинает вытирать стекающие по лицу капельки пота. — Чон Чонгук! Быстро оденься! Перестань ходить голым перед моим братом! Он еще маленький! — кричит Юнги на альфу и швыряет в его сторону майку. — Я не маленький! — вопит Тэхен в ответ — По закону Америки — несовершеннолетний! — не унимается Мин. — То есть тебе можно глазеть, а мне нет?! — обиженно хмурится омега, скрещивая руки на груди. — Да, потому что я взрослый, — качает головой Юнги. — Да ты же кроха, — смеется Чонгук, но черную майку все равно надевает, взгляд Чимина на себе ловит, не скрывая лукавой улыбки, к нему медленно подходит. — Принцесса, — акцент на ненавистном омеге слове делает, ближе подходит, дыхание на мгновение задерживает, потому что от Чимина пахнет умопомрачительно, природный запах ноздри забивает, пуская рой мурашек по телу альфы, — почему не переодеваешься? — но держать себя в руках до последнего будет, не даст внутренним инстинктам, альфе, что сидит в нем, к омеге подобраться, который не понимает ни черта, какого он не может к своему омеге подойти, глубокий вдох сделать. — Ты что ль стесняешься? — изгибает бровь Чонгук, стараясь открыто не рассматривать Пака, который хмуриться начинает, скрещивает на груди руки и взгляд острый, словно заточенные копья, бросает. — Пф, было бы кого, — говорит омега, открывая сумку и доставая из нее вещи. Чимин кидает рюкзак на пол, поверх одежду и принимается расстегивать тонкую белую рубашку на пуговицах, делая вид, будто ему глубоко плевать на нависшего над ним альфу. Чимин стягивает рубашку, кладя ее на рюкзак, и тянется за майкой, берет ее и слишком откровенно надевает, а Чонгук пожирает его жадным взглядом, любуясь рельефным телом и безупречной бледной кожей. Чимин прекрасен. Чонгуку сложно постоянно одергивать себя от навязчивых мыслей касаемо омеги, но он пытается изо всех сил. А у Чимина предательски горят щеки, выдавая его смущение, но все равно настырно переодевается. И в этот момент все остальные с неподдельным интересом наблюдают за этими двумя, для которых будто никого в зале не существует. — Ладно, один-ноль, — фыркает Чонгук, а Чимин гордо вскидывает вверх подбородок. — Не зазнавайся, я быстро нагоню очки, — подмигивает Чон, отходя от покрасневшего, словно спелый помидор, омеги. — Так, давайте мы уже вас раскатаем, а потом приступим к более важным вещам, — говорит альфа, сцепляет руки в замок, вытягивает их вперед, а после поднимается и потягивается. — Рано ты нас со счетов списываешь! — восклицает Тэхен, на дне глаз которого озорной огонек вспыхивает. — Так покажи, что ты умеешь, — неожиданно за спиной розововолосого раздается, заставляя его вздрогнуть и повернуть голову, встречаясь взглядом с темной бездной, утягивающей вглубь себя. — Так делай громче музыку, — расплывается в вызывающей улыбке Тэхен, что Хосока неимоверно заводит, энергией, исходящей от омеги, заряжает. Юнги накручивает музыку. Тэхен плечами ведет вперед, шеей крутит, разминается слегка, а после несильно толкает Чона в грудь, вынуждая отойти на шаг назад. Тэхен хоть далеко и не уличный танцор, но танцует так, словно это последний танец в его жизни. Тэхен делает волну руками, начиная от кончиков пальцев правой руки и заканчивая левой, поворачивается вокруг собственной оси на носочках и, резко согнув колени и выпячив задницу назад, начинает безбожно бессовестно тверкать, вызывая у остальных восторженный смех и многозначительное «ооо». Тэхен продолжает работать активно задницей, подключая руки и делая взмахи возле груди, периодически выбрасывая то одну ногу вперед, то другую. Тэхен точно рожден для танцев, ибо исходящие от него волны безудержной энергии невероятны. Хосок завороженно смотрит на него, пока рядом стоящий Намджун громко хлопает, пританцовывая. Омега весело улыбается, спрыгивает на две ноги и делает реверанс, наклоняя голову набок, этим жестом вызывая Хосока на так называемый «ответ». Хосок усмехается, качает головой, мол, ему с таким не тягаться, но Чонгук дает брату пинок под зад, заставляя выйти вперед. Альфа начинает с простых базовых движений ногами, выкидывает вперед сначала правую, делая крест, возвращается обратно, затем левую, повторяя то же самое, а после подлетает к Тэхену, не прикасаясь к нему, скользит ладонями вдоль тела омеги. Хосок двигает волнообразно телом в такт музыке, смыкает руки в замок и танцевальными движениями перекидывает их за спину, после возвращает обратно, не забывая подстраивать под движения рук ноги. Хосок нависает над розововолосым, почти касается губами лба, но резко отстраняется. Чонгук глаза закатывает, брата за плечо назад отталкивает и танцевать начинает, двигаясь к Чимину, который теряется сначала, но через секунды в улыбке дерзкой вызывающей расплывается. Чонгук хватает рукой лодыжку, подгибает, начинает двигать ею вперед-назад, не сводя пронзительного хищного взгляда с блондина. Альфа спрыгивает на две ноги перед Паком, находясь максимально близко к нему, чувствуя прерывистое дыхание, танцует телом, изгибаясь, имитируя удары грудью и плечами. Чонгук кивает, приглашая Чимина ответить, но блондин руками перед собой машет в отрицательном жесте, на что Юнги закатывает глаза и выходит вперед, начинает танцевать. Юнги двигается грациозно и плавно, но в то же время дерзко и напористо, тонко балансируя между двумя этими состояниями. Юнги делает вращение вокруг оси, вскидывает вверх руки, опускает вниз, соединяя на груди крест-накрест, скользит вдоль ключиц к плечам. Омега сгибает ноги в коленях, качая корпусом вперед-назад, улыбается своей невероятной улыбкой, обнажающей десны, от которой у любого поднимется настроение. Юнги, не специализирующийся на брейке совсем, замахивается руками и становится на стойку, открывает одну руку от пола, а корпус направляет в противоположную сторону, вызывая дикий восторг Намджуна и его громкие похвальные аплодисменты. Юнги приземляется на пол и начинает смеяться, встает на ноги с помощью Тэхена, протянувшего руку брату. Намджун выходит в центр импровизированного круга танцевальными движениями брейк-данса, носящими название «топрок*», и левой рукой делает козырек над лбом, ловко передвигая ногами, заставляя Сокджина завороженно замереть и смотреть расширенными глазами на альфу, приоткрывая рот в немом восхищении. Намджун опускается на колени, прокручивается на них, спрыгивает на пятки, выпрямляется корпусом и, подмигнув Джину, делает взмах рукой, переносит вес тела на нее, опираясь, опускается на лопатки буквально на мгновение, после перекатывается на левую руку, сверху кладет правую и поднимает вверх ноги, продолжая вращение вокруг собственной оси. Альфа спрыгивает на ноги, радостно и весело улыбается, кивает Сокджину, который смущение жгучее подавляет, но в центр неуверенно все же выходит. Омегу все начинают громко поддерживать. — Ты сможешь! — восклицает Тэхен. — Вперед! — хлопает в ладоши Хосок. — У тебя все получится! — Давай! — кричит Намджун. Сокджин начинает делать вращательные движение руками, сгибая их в локтях. Движения омеги резкие, быстрые, имеют чуткую амплитуду и мощь, поражая ребят, которые смотрят на омегу, выпучив глаза от изумления. Сокджин выводит руки вперед, слегка выгибаясь в спине и закидывая назад голову, после переступает на носках, продвигаясь немного вперед, продолжая движения руками вверх, в стороны, вперед. Вакинг (waacking) — это не только четкие танцевальные движения руками и модельные грациозные позы, но и артистичность и зрелищность, которые танцор должен уметь передать эмоциями на лице. Сокджин стервозно дует губы и хлопает длинными ресницами, и омега присаживается на корточки, на секунду останавливается, а после медленно сексуально встает, заставляя Намджуна откровенно залипнуть и застыть, наблюдать, взглядом пожирать, каждый изгиб с жадностью рассмотреть, рисуя в голове непристойные картины. Сокджин замирает под последний музыкальный бит в мелодии, выгнувшись в спине, уперев одну руку в бок, а другую подняв наверх. Все начинают аплодировать, свистеть и танцевать под следующий трек. И душа каждого танцует. — Это было мощно! — подмечает Чонгук, смахивая капельки пота со лба. — Но, Чимин, почему ты не вышел? — направляет на блондина хмуро-недовольный взгляд. — Но я не уличный танцор, — отводит глаза Пак, слегка задетый словами альфы. — Ну и что? — удивленно выгибает бровь Хосок, подходя к омеге. — Неважно, какой танец, если он, — пальцем дотрагивается до груди Чимина, — идет от сердца, — и приподнимает губы в легкой благодушной улыбке. Чимин распахивает глаза, пронзенный в самое сердце словами старшего Чона, отчетливо понимая их смысл и посыл. Омега кивает, выходит в центр и делает глубокий размеренный вдох. Чимин не умеет танцевать ни хип-хоп, ни брейк, ни вакинг, ни стрит-данс — ничего из того, что относится к условному разделу «уличные танцы», но он умеет танцевать из глубин своей души, умеет чувствовать музыку сердцем и душой. Чимин танцует плавно, пластично, выбрасывая руки вверх, медленно их опускает, закрывая собственное лицо, после в стороны разводит, закручивает себя и сразу останавливается, начиная смеяться. Чонгук впервые со дня их знакомства слышит его смех. И в это застывшее мгновение ему кажется, что он бесконечно готов слушать чистый, звонкий, ласкающий слух смех омеги и смотреть на счастливую улыбку, озарившую лицо, отчего глаза его напоминают тонкий полумесяц на ночном небосводе среди миллиарда невообразимо прекрасных звезд, на которую блондин сейчас похож. Для Чонгука эта картина высечена на обратной стороне сетчатки, а образ яркого улыбающегося омеги, вокруг которого будто золотая аура сияет, преследовать во снах будет. Чонгук неосознанный шаг к Чимину делает, который его чувствует, улыбку с лица убирает, а с глаз альфы дымку снимает. «Улыбнись еще», — мысленно умоляет, но время вновь свой ход возобновляет. — Ну вот и кто выиграл? — скрещивая на груди руки, спрашивает Тэхен. — Я думаю, чтобы было все справедливо, у нас будет ничья, — спокойно говорит Хосок, подходя к стереосистеме и делая музыку немного тише. — Но так нечестно! — Ты хочешь пойти со мной на свидание? — подлавливает омегу Чон, а Тэхен покрасневшие то ли от смущения, то ли от танца щеки скрыть уводом головы в сторону пытается. — Еще чего, — бубнит розововолосый. — Ничья так и ничья, — фыркает обиженно. — Ой да ладно тебе, тигренок, — Хосок неожиданно за спиной оказывается, кладя руки на напряженные плечи омеги, массировать их начинает. — Дурацкое прозвище, — по-детски надувает губы Тэхен, а Хосок к его уху нагибается, горячим дыханием опаляет, волнения вызывает, сердце пару резких ударов тотчас пропускает. — Тебе подходит, — тихо говорит парень, почти незаметно касается губами области за ушком и выдыхает, поднимая короткие волосы на затылке омеги. — Перестань, — просит отчаянно Тэхен, у которого от этого альфы все кубарем переворачивается внутри. — Ты не отступишься? — оборачивается к танцору, сталкиваясь взглядом с глазами цвета самого темного янтаря, озорно искрящиеся на свету. — Нет, — отвечает Хосок, ни секунды не раздумывая. — Мне тебя жаль, — выдает Тэхен, вызывая на лице Чона снисходительную улыбку. — Не стоит, — не расстроившись, отвечает альфа. — Я хочу, чтобы ты тоже был в команде, — неожиданно говорит Чонгук, подходя к Чимину, вызывая на чужих лицах удивление. — Ч-что? — омега все прекрасно расслышал. — Я хочу, чтобы ты был частью команды, — повторяет Чонгук, шумно вдыхая воздух. — Но я не подхожу вам! — непонимающе вскрикивает Чимин, в упор смотря на альфу, в словах которого ни намека на шутку. — Ты бесишь, — не сдерживается Чонгук. — Да как ты смее… — но ему договорить не дают, альфа палец поверх пухлых губ кладет. — Цыц, — улыбается ехидно, на омегу смотря, который сейчас от негодования взорвется точно. Чонгук начинает смеяться, подмигивает блондину и, за руку взяв, тянет к центру зала. — Молчи, не думай, не размышляй, растворись в моменте, закрой глаза, — приказывает Чонгук, а омега слушается, прикрывая веки, крепче руку альфы перехватывает, сжимая теплую ладонь. — Вдохни, — негромко просит парень, чтобы только Чимин мог его слышать. — Танцуй так, будто это твой последний танец, просто танцуй, слейся с музыкой, неважно, какая она, — Чонгук наклоняется к аккуратному, маленькому, проколотому в двух местах ушку омеги и шепчет: — Ты прекрасен в этом. Чимин удивленно распахивает глаза, немигающе на альфу смотрит, в голове его слова в единый пазл собирает и понять не может: Чонгук издевается сейчас или искреннее говорит? Чимин поддается внутреннему порыву, рвущимся наружу эмоциям выход дает, начинает танцевать, отключаясь от реального мира и погружаясь в свой собственный, в котором существует только он, музыка и вдохновение, позволяющие творить, воплощать самые неординарные и невероятные идеи. Чимин танцует. Все остальные подхватывают, начинают танцевать друг с другом, весело смеяться и наслаждаться творческой атмосферой, наполняющей пространство, проникая в каждый уголочек и трещинку студии. Каждый улыбается так ярко, так солнечно и ни у кого не остается сомнений в том, что истинное счастье заключается в моменте. Они до самого вечера проводят в стенах танцевальной студии, которую братья Чон арендуют у хорошего знакомого. Они танцуют, смеются, долго разговаривают между собой и улыбаются. Намджун и Сокджин сидят в углу зала, и омега хихикает, уткнувшись лбом в плечо альфы, не имеющего ничего против такой близости. Джун рассказывает про очередное смешное приключение, произошедшее с ним в Аризоне, когда он путешествовал по штату автостопом. Омега сегодня весь вечер улыбается, Намджун налюбоваться сиянием его души не может, оно глаза слепит. Подарите альфе бесконечность времени и миллиард жизней — он будет находить его всегда, делать самым счастливым из всех живущих на планете. Намджун раскрывает ладонь, второй рукой берет руку омеги, кладет поверх и переплетает их пальцы в крепком замке. Сокджин, кажется, тоже совсем не против таких жестов со стороны альфы. Хосок массирует плечи Тэхена, в блаженстве прикрывшего глаза и наклонившего вперед голову. Альфа надавливает посильнее, делая круговые движения, срывая с чужих губ низкий хриплый стон удовольствия. Хосок погружается мыслями в день их одной-единственной совместной ночи, в памяти неоново-ярким воспоминанием горит, бурю эмоций внутри Чона поднимая. Хосок уверен, что прикосновения рук Тэхена не забудет никогда, что его спелые, сочные, как вишня, губы не сотрутся ни через месяц, ни через годы. Хосок обречен. Ему с этой зависимостью жить, борьбу вести, но война заранее проигранная, в которой нет ни победителей, ни проигравших. Хосок свой выбор сделал, его выбор сейчас сидит к нему спиной, пахнет лесом и сводит с ума своей внешностью, характером, душой. Иногда хватает секунд, чтобы понять «твое». Чимин шутливо бьет Чонгука в плечо, а альфа бесцеремонно обхватывает тонкую талию омеги и поворачивает его спиной к себе, прижимает к телу, сцепляя руки на животе с замок. Чимин начинает брыкаться, но Чонгук сильнее в несколько раз, зажимает в тисках и отпускать, похоже, не намеревается. Чимин ощущает теплое дыхание альфы на затылке, рой мурашек по коже снизу вверх пробегает. Чимин отрицает, но в объятиях именно этого альфы спокойно, уютно, надежно, и в голове нон-стопом «не отпускай». Чимин пугается собственных мыслей, бежит от них, как от огня. Юнги сидит на помосте, вытянув вперед ноги, а корпусом подавшись назад, опираясь на выставленные позади себя руки, и оглядывает всех, чувствуя, как внутри тепло окутывает. Юнги кажется, будто он «дома». Омега всегда себя считал «не своим» в любой компании, словно чужой, изгой, лишь в «Сайфере» ощутил себя частью чего-то большего, но и это было не то. Сейчас Юнги, смотря на веселящихся и дурачащихся ребят, вечно изгоем себя считавший, понимает, что на своем месте находится. Жизнь Юнги далеко не радужна, как может показаться впервые. Его внутренние проблемы, комплексы, ненависть к себе прячется за масками вечного похуиста. Единственные моменты, позволяющие Юнги вкус жизнь почувствовать, — это танцы. В танце он может быть собой, показать миру все, что душу раздирает в клочья, ошметки которой по земле волочатся. — Уже поздно, пора собираться, — говорит Мин, поднимаясь с пола, бросая взгляд на настенные круглые часы. — Тэхену скоро спать, — подмигивает младшему омега. — Так ты все-таки пустишь меня к себе? — обрадовавшими глазами смотрит, как котенок, лакомство просящий. — Ну куда я денусь, — закатывает глаза Юнги и принимается доставать из сумки сменную одежду. — Ты самый лучший! — живо произносит Тэхен, подскакивая с места, Юнги на это лишь хмыкает. Остальные тоже начинают переодеваться под мелодичную песню, поставленную Мином. В зале повисает тишина, не та, что давит бетонной плитой на сознание, а та, что успокаивает, обволакивает умиротворением и дарит спокойствие, которые каждому находящемуся здесь жизненно необходимы. Каждый из них ощущает «правильность» мгновения. Солнце уже ушло за горизонт, отдавая законные бразды правления одинокой Луне на темном небосводе среди россыпи невидимых звезд из-за бесчисленных огней сумасшедшего города. На улице тепло, легкий летний ветер приятно щекочет кожу. Лето — это рай, заветные мечты о любви и счастье, наконец-то исполняющихся. Танцоры выходят из здания, беззаботно смеясь над шуткой Намджуна, не отпускающего руку Джина, со щек которого румянец не сходит. — Я отвезу Джини-и домой, никто не против? — подмигивает омеге Ким, притягивая ближе к себе. — И что, вот это пешком идти? — расстроенно бросает Чонгук, опуская голову, показывая, что он без сил. — Нам идти два квартала, — и получает смачного подзатыльника от старшего Чона. — Не ной. — Ауч, — трет голову альфа, оскорбленно надувая губы. — Ладно, до встречи, — говорит, улыбаясь, Намджун, пожимает руки альфам и приобнимает, дает пять омегам на прощание и, вновь обхватив крепко руку Сокджина, идет в сторону припаркованного на обочине дороги мустанга. — И почему такие классные омеги достаются таким, как Намджун? — бормочет возмущенно Тэхен, подходя к Чимину и обнимая со спины за талию. — Я бы себе Чиминни забрал, но этот, — тычет подбородком в плечо блондина, — меня вообще не воспринимает, — дуется обиженно. — Все, кому-то пора отдыхать, — Чимин сбрасывает руки друга и обхватывает его запястье. — Спасибо вам, — неожиданно произносит омега, смотря на братьев Чон, вопросительно брови изгибающих, — за подаренное время, — улыбается уголками губ. — Привыкай, принцесса, это теперь будет часто, — кивает Чонгук. — До встречи, — машет всем на прощание. — Чон Хосок! Ты должен угостить меня кофе! — кричит Тэхен, которого насильно тянет за собой Чимин. — Я все равно выиграл! — Молодец, тигренок, не сдавайся! — в ответ кричит Хосок. — Да ты, кажется, влюблен, — замечает Чонгук, когда братья заворачивают за угол здания. — Окончательно и бесповоротно, — выдыхает альфа.***
Намджун, как истинный джентльмен, открывает пассажирскую дверь для омеги, но закрывать не спешит, оббегает желтый мустанг и, плюхнувшись в кресло, заводит мотор, включая кондиционер, потому что в салоне очень душно. Альфа забирает рюкзак Сокджина и вместе со своим кладет на заднее сидение, достает телефон из кармана джинсов и, открыв навигатор, протягивает брюнету. — Вбей свой адрес, — просит Намджун. — Обещаю, что не буду за тобой следить, — ярко улыбается, отчего на лице альфы милые ямочки появляются, заставляющие в ответ улыбнуться Джина. — Поверю на слово, — говорит омега и, введя адрес, отдает телефон парню. Сокджин закрывает дверь машины, откидывается спиной на сидение и глубокий вдох делает, насыщенный запах бергамота, заполняющий маленькое пространство, ноздри щекочет, приятно обволакивает, будто обнимает. Сокджин глаза прикрывает, руками предплечья обхватывает, хочет, чтобы день не заканчивался, вечность длился. Омега облизывает губы и, повернув голову в сторону альфы, открыто разглядывает его. Намджун красив, невозможно красив. У него мягкие черты лица, но в то же время в каждом изгибе видна мужественность, притягивающая внутренняя сила. Намджун действительно потрясающий. У него немного пухлые губы, на которых всегда загадочная ухмылка играет, у него небольшой милый нос, который последняя время омега безумно хочет чмокнуть. Намджун — обладатель глубокого чарующего голоса, успокаивающего и пленительного тембра. У альфы невероятное чувство юмора, озорной смех и поистине широкая душа, несмотря на болезненное и тягостное прошлое. В его глазах жизненный огонь полыхает, и Сокджину кажется, он об это пламя обжечься готов. Омега скользит взглядом по обнаженным рукам с рисунками разными, о значении их вспоминает. Одни сделаны просто из-за красивого эскиза, другие несут важный для альфы смысл. Но они все красивы и гармоничны. Сокджин, кажется, влюбляется. Омега отворачивается, направляя взор в окно, за которым шумный, никогда не спящий Нью-Йорк проносится. Он, не спрашивая разрешения, открывает полностью окно, вытягивает правую руку и нагибается немного корпусом на дверцу, высовывая голову. Сокджин дыхание ветра ощущает, дарующее, опьяняющее и головокружительное чувство свободы, наполненности, словно не существует никаких проблем, забот, сдавливающих сердце в своих железных тисках. Сокджин восторженно колоритные огни родного города рассматривает и любуется, будто впервые их увидел. Оно так и есть. Омега впервые вкус жизни испытывает, ее многогранность в себя вдохнул, по венам пустил, впервые за двадцать лет сковывающие цепи скинул. Сокджин водит рукой по воздуху, вырисовывая незамысловатые узоры, и губы в безмятежной улыбке расплываются. Намджун, кажется, влюблен. Альфа следит за омегой, погруженным в полное умиротворение в эти секунды, любуется картиной прекрасной. Вечность наблюдай — всегда новое, впечатляющее, удивительное откроешь. Сокджин как куб многогранный: с какой стороны ни посмотри, ни поверни, он волшебный, неземной, великолепный, заставляющий Намджуна на миллиард атомов распасться, собраться вновь и то ли мучиться, то ли наслаждаться. Намджун смотрит на него и видит в нем мягкость, плавность, текучесть, которых ему не хватает. Сокджин окутывает со всех сторон, словно вода живительная, мощная, но к которой так аккуратно подойти надо, иначе отвергнет, оттолкнет, а Намджун хочет, чтобы приняла, приласкала, обняла. Они едут молча до самого дома омеги, лишь спокойная медленная музыка нарушает их тишину. Мустанг плавно тормозит вдоль тротуара напротив высокого каменного забора с металлической дверью. — Спасибо тебе за сегодня, — негромко говорит Сокджин, исподлобья смотря на альфу, неожиданно нагнувшегося к его лицу. — Все что угодно, лишь бы ты вот так улыбался, — и ласково целует в щеку. Сокджин хватает рюкзак, будто ошпаренный кипятком, вылетает из машины, быстро открывает дверь ключом, заходя во двор. Омега бежит в дом, бесшумно заходит в погруженную в темноту прихожую, стараясь не шуметь, снимает обувь и поднимается по лестнице в свою комнату. Сокджин, только переступив порог спальни, шумно выдыхает. В груди бешено колотится сердце, которое ребра пробить пытается, омега хватается за майку и оттягивает сильно вперед, будто это как-то поможет. Парень ударяется затылком об деревянную поверхность, морщится болезненно и головой качает, но глаза неожиданно улавливают что-то лежащее на кровати. Он включает свет и растерянно замирает. На постели лежит огромный букет роз нежно-розового цвета. Сокджин подходит ближе, достает небольшую прямоугольную записку, сложенную на две части. «Прости меня, самый невероятный и красивый омега, которого мне довелось повстречать», — Вонхо. Бумага падает из рук на не раскрывшиеся еще бутоны. Сокджин опускается на колени, утыкается лбом в край кровати, и первый всхлип сорвавшийся по комнате разлетается. Сокджин ребро ладони сильно кусает, плач подавить пытается, но срывается на беззвучные рыдания. Сокджин не понимает. Он пять минут назад безграничное счастье в себе ощущал. А что теперь? Разбитость, тоска, отчаяние. Все вернулось в привычное русло. Сокджин не понимает, как замкнутый круг разорвать, как покончить с этой раздирающей изнутри болью. Омега телефон достает, открывает диалог с человеком, который точно помочь может, но так и ничего не напишет, будет смотреть на экран, пустую графу и имя и ненавидеть себя за свою слабость. «Прости, но я тебя недостоин», — думает Сокджин, клубком сворачиваясь на кровати, предварительно скинув букет на пол.