Песня кита

— Я больше так не могу, — еле слышно проговорила я и дрожащей ладонью коснулась глаз, даже не пытаясь прекратить поток нескончаемых слёз. Викто́р молча прижал меня к себе. Моё сердце будто рассыпалось в прах, и я вновь ощутила, как это больно, когда кто-то умирает, в чьё будущее ты верил больше, чем в своё. Я обвила руками друга и с силой вжалась лицом в его плечо, чтобы не закричать на весь дом. Тело боролось с нестерпимой болью, но обуревающие рыдания, крепко сжатые пальцы и вырывающиеся откуда-то изнутри стоны с каждой секундой становились всё более явственными признаками моего поражения. — Я не могу! — прокричала я и сильнее сжала пальцами плечи Викто́ра. Внутри меня всё клокотало, бурлило и взрывалось. Крик резал подсознание, поднимая наверх гниющие болью воспоминания. Последняя улыбка отца и мать, молящая у кровати мужа проснуться и не бросать нас. Жизнеспособная Аиша, которая в мгновение ока стала ежедневно ходить на химиотерапию и лысеть на глазах. Билли, попросивший не выключать ночную лампу, чтобы в последний раз взглянуть на фотографию родителей. Итон, заплакавший от того, что родная мама больше не верит в выздоровление. Каллиста, которая смиренно молилась и с улыбкой встретила смерть. И Селена, мечтавшая о собаке и Диснейленде. Всё это пронеслось, как вихрь убивающего смерча, по вновь кровоточащим ранам. — Полли, посмотри на меня, — услышала я. — Полли! Я бесцельно повернула голову и увидела перед собой лишь размытые очертания лица Викто́ра. — Полли, ты меня слышишь? — Какой во всём смысл, если люди умирают?.. — охрипшим голосом проговорила я, ощущая только лишь тупую пустоту. — Люди рождаются и умирают. Такова судьба. Я крепко стиснула зубы. — Она ещё ребёнок! За что судьба так наказывает детей?! За что, скажи мне?! — мой взгляд прояснился. — Я не могу больше там работать. Я никогда не смогу научиться принимать смерть так спокойно, как ты! Слышишь? Я не могу не привязываться! Это не в моих силах! Ты знаешь, я помню каждого! Каждого! — Этим ты даёшь шанс им жить! Жить в твоей памяти. Людям нужны такие, как ты, Полли. Которые всем сердцем проникнутся, будут дарить надежду, поддерживать, дарить частичку своей души, тепла и заботы. Только такие единицы, как ты, способны относиться к раковым больным как к личностям, а не как к живым мертвецам. Ты нужна им, Полли! Тебе надо научиться принимать судьбу. — Я не могу, — дрожащим голосом проговорила я и с трудом сглотнула вновь подкативший комок к горлу. — Ты говоришь какой-то бред. Викто́р внимательно взглянул на меня и аккуратно вытер слёзы с моих щёк. — Я тебе помогу, только пообещай не сдаваться. Ты нам нужна. Ты мне нужна. Слова повисли в тишине. Я облокотилась на его плечо, и мы так и сидели в серых толстовках, опечаленные и задумавшиеся, пока не стало темнеть на улице. — Что я скажу Аише? Как она справится с этим? — Аиша как раз таки примет это с полнейшим чувством смирения, Полли. Здесь более актуален вопрос, как ты справишься с этим. Мне кажется, тебе ещё нужно научиться у твоей подруги, как быть счастливой и жить без страха. Из груди вырвался тяжёлый вздох. — Прости меня. Я не смогла сдержать свои эмоции. — Не извиняйся, По. Я почувствовала, как Викто́р крепче сжал мою ладонь. — У меня есть кое-что для тебя, — он встал с дивана, что-то взял из своей комнаты и вернулся. — Я хочу, чтобы ты прочитала это. — «Разлуки не будет. Как пережить смерть и страдания близких»*, — прочитала я, взяв книгу в руки. — Она поможет разобраться в своих чувствах и, самое главное, в чувствах пациентов. — Я прочитаю это, спасибо, — с трудом выдавила я из себя. — Я тебя обидел? — Нет, просто у меня нет больше надежды, Вик. Не думаю, что после этой книги что-то изменится. — Давай поспорим? Я вопросительно изогнула бровь. — Если в твоём сознании что-то изменится в положительную сторону, то ты выполняешь любое моё желание, а если нет — я подпишу твоё заявление на увольнение. — Ты так уверен в себе. Не слишком ли ты рискуешь? — Так ты согласна? Я безразлично кивнула, и Викто́р встал с дивана. — Давай я лучше приготовлю нам ужин, а потом поедем вместе в больницу. Тебе же ничего дома не надо брать? — Нет, все мои вещи там. — Хорошо. Тебе как всегда? — Как всегда, — выдохнула я и ещё раз взглянула на обложку книги, где незыблемо воспарил голубь, укрыв под своим крылом одинокое отражение души.