Песня кита

Мои выходные закончились. И уже всё говорило о том, чтобы я наконец-таки перестала избегать Викто́ра. Это была первая наша совместная смена после той ночи в ресторане. Он опаздывал, поэтому я сама приняла смену, расписала план на ночь и пошла на обход. Это лето стало причиной всего. Но, самое главное, моих внутренних изменений. С каждым разом, выходя на работу, я чувствовала внутри себя что-то новое: совершенно неясные чувства, неопределённые метаморфозы, которые, как сгусток энергии, вращались внутри и, нарастая своей силой, толкали моё тело в разные стороны, вылепливая из меня совсем другого человека. И в эту августовскую ночь после метеоритного дождя моё восприятие поменялось окончательно. Моя душа успокоилась. Осталось только глубокое сострадание, безграничная любовь и укореняющееся смирение. Я в задумчивости брела по коридору, ощущая собственную невесомость. Мои мысли вытекали из меня, заслоняя слух и зрение. В голове словно играла отдалённая музыка. Я смотрела себе под ноги и направлялась в сторону палаты Троя. Я не проверяла и не читала его лечебную карту, я не видела результаты химиотерапии. Во мне оставалось волнение, что она не дала никаких результатов. Но я хотела услышать это от него, а не узнать из протоколов. Мгновение – и я врезалась в человека. Мне не нужно было поднимать глаза и узнавать, кто это. Потому что я чувствовала всем своим телом, что это был Викто́р. — Ты в порядке? Чуть не убила меня. Он был всё таким же. Я посмотрела на него и поняла, как сильно скучала по нему. — Да блин! — неожиданно воскликнула я, придя на саму себя в раздражение. — Вау, не такой реакции я ожидал. — Извини меня. Поговорим в ординаторской, мне нужно увидеть Троя. Я мгновенно исчезла из поля его зрения и подошла к нужной палате. Стараясь бесшумно открыть дверь, я вошла внутрь и увидела друга, лежащего при свете ночных ламп и читающего толстую книгу. Он взглянул на меня и тут же растянулся в своей фирменной широкой улыбке. — Полли! Сегодня ты ко мне в качестве врача решила зайти? Мне нравятся эти твои ролевые игры, — парень поиграл бровями, я попыталась зло посмотреть на него, но не сдержалась и рассмеялась. Я присела к нему на кровать в некотором предвкушении и волнении, боясь задать тот самый вопрос. Поэтому я просто блуждала по другу взглядом и собиралась с силами. — Ты такая нерешительная. Ты боишься узнать результат? Я прикусила губу и слабо кивнула. — Дай мне свою руку. Подсев к нему ещё ближе, я взяла ладонь Троя в свою. Он отложил «Эрагона» в сторону и слегка приподнялся на подушке. — По, прежде чем я тебе скажу, как прошла химиотерапия, я хочу, чтобы ты вспомнила, что ты мне сказала перед тем, как я пошёл на лечение. Я нахмурилась и попыталась вспомнить тот день. Друг сделал небольшую паузу и произнёс: — Ты забыла, а я, кажется, запомнил эти слова на всю жизнь. Ты сказала со всей своей привлекательной яростью: «Я буду ненавидеть тебя до конца своих дней, если ты не поверишь в это лечение и не найдёшь то, ради чего жить». Я ощутила прилив стыда и поджала губы. — Трой, я… — Ты не должна извиняться. Я, наоборот, благодарен тебе. Ты мне открыла глаза. По, лечение подействовало. Врачи сказали, что 70% вероятности моего выздоровления, — моё дыхание перехватило: я словно забыла, как делать вдох. — По, я просто нашёл то, ради чего хочу жить. Я задрожала и неуверенно погрузилась в его взгляд. — Ты та, ради кого я хочу жить. Мне хотелось провалиться, мне хотелось исчезнуть и раствориться в пространстве, потеряв собственную материю. — Я вижу, как ты растерялась, но, послушай… Ты мне ничего не должна, ладно? — он искренне улыбнулся и крепче сжал мою руку. — Я знаю, что ты ко мне относишься не больше, как только к другу, но для меня это не проблема. Я счастлив просто быть твоим другом. Я наконец-то выдохнула и благодарно положила голову Трою на грудь. Он нежно стал гладить меня по волосам, перебирая пряди пальцами и даря через эти прикосновения ощущение свободы. — Я так счастлива, — в моих глазах появились слёзы радости, облегчения, и я обняла парня. — Спасибо тебе. Всё будет хорошо, ты вылечишься и сможешь переспать с Евой Грин. Мы одновременно посмотрели на картонку с приделанным лицом актрисы, стоящую в углу палаты, и засмеялись. Мы разговаривали ещё некоторое время. Я рассказывала о своих новых занятиях, о новостях Аиши, которая поездку в санаторий принимала как заточение, и слушала об ощущениях друга после химиотерапии. Но больше всего мы любили говорить о книгах. Это было то, из-за чего мы могли не спать ночами и обсуждать сутками свои ощущения после одного лишь прочитанного произведения. Пожелав Трою спокойной ночи, я поцеловала его в щёку и вышла из палаты. Передо мной стояла ещё одна стена, которую предстояло разрушить этой ночью, – разговор с Викторо́м. Я вошла в ординаторскую, но не нашла его там, поэтому сразу перевела взгляд на экраны видеонаблюдения. Парень выходил из одиннадцатой палаты. Я подошла к полке с чаем и кофе и достала две кружки. Через несколько секунд я услышала шаги и встретилась взглядом со стоящим в дверях Викторо́м. Внутри меня снова всё перевернулось, я сглотнула. У него, видимо, тоже, поэтому мы поспешно отвели глаза в сторону и сделали вид, что ничего не почувствовали. — Я тебе сделаю кофе? — хриплым голосом спросила я, сердце бешено стучало. — Если можешь, — парень оказался совсем рядом, я резко развернулась и вновь очутилась настолько близко к нему, что не могла двигаться. — Не пугайся, я всего лишь салфетку хотел взять. Он протянул руку к салфетнице и тут же отошёл в сторону. Я выдохнула с облегчением, стараясь сделать это незаметно, но вышло, наоборот, слишком шумно, так что Викто́р покосился на меня. Руки дрожали, но я всё же заварила нам кофе и поставила на столик перед неразложенным диваном. Опущенная в неловкое состояние, я встала посреди ординаторской, буравя взглядом парня. Он, наконец, обратил на меня внимание и вопросительно поднял бровь. Видно было, как он старался держать вид, что ему всё равно, но его сердце билось сильнее моего.