Песня кита

Аиша приехала прозрачная до костей и измождённая до синевы. Чрезмерная забота и опека буквально высосали из неё все жизненные соки. В условиях тотального контроля подруга старалась не потерять саму себя, хотя душа уже лезла на стену в поисках свободы. Вернувшись обратно, Аиша казалась более закрытой и отстранённой. Её улыбка казалась менее яркой и искренней. В глазах читалась бесконечная усталость и желание слиться со стенами. — А что ты ожидала увидеть? — на руках появились новые синяки, а кожа приобрела цвет побелки. — Все мои силы были направлены на борьбу с медперсоналом, который беспощадно пилил меня за каждую бессмысленную таблетку и вонючий сироп! Подруга неожиданно скинула со стола огромную стопку медикаментов, которые ей выписали в стационаре, а лицо исказила прежде не видимая мной гримаса злости. Таблетки рассыпались по всему полу, заглушая приятный аромат тёплого дома тошнотворным запахом химии. — «Аиша, тебе лучше отложить книгу и лечь спать, так твоему организму будет проще восстанавливаться», «окно лучше закрыть, при твоих обстоятельствах ты можешь легко заболеть», «одной по парку тебе гулять не стоит, вдруг с тобой что-то случится», — Аиша с неистовым злорадством перекривляла то, что ей говорили. — Они относились ко мне, как к душевнобольной, как будто я ничего не понимаю в этой жизни и не могу даже самостоятельно сходить в туалет! Мы смотрели друг на друга, и внутри меня закипала та же какофония различных оттенков злости, негодования, чувства несправедливости, что и в подруге. — Я ненавижу то, что меня заставили провести целых полтора месяца в том месте, где ко мне относились, как к ходячему трупу! Я ненавижу, что никто, кроме меня, не замечал, как все сочувственные улыбочки, слова ободрения и поддержки были механически заучены и произносились каждый чёртов день по привычке! В одно и то же время! Как давно вместо людей нас лечат роботы, Полли? — Аиша, наконец, посмотрела на меня, и я впервые почувствовала оцепенение от того выражения лица, которое её пробило насквозь. Вены на шее вздулись от усилий, которые она совершала при каждом крике, руки дрожали сильнее прежнего, а глаза казались нездоровыми, как при горячке, мутными и безумными. — Мы убиваем друг друга, сами того не подозревая, уверенные в правильности своих действий. Мы, зацикленные на самих себе монстры, прикрываемся периной любви ко всему человечеству, а на самом деле прожигаем чужие души до полнейшего истления. Аиша зашлась в гневе, в каком я её ещё никогда не видела, и, еле вдохнув грудью, наклонилась в мою сторону, вытянула руку, пытаясь ухватиться за меня, но тут же потеряла сознание. Как будто в замедленном действии я увидела, как она падает на свои хрупкие колени, голова непослушно болтается на тоненькой шее, руки бесполезно мешаются и складываются в уродливые узоры. Вся её красота будто вылетела из тела вместе с падением, заставив меня увидеть реальную Аишу. Раковую больную. Я закричала от ужаса, сердце камнем ударилось о рёбра несколько раз и упало болью в обезумевшие руки, дрожащие от страха и не знающие, что делать. Я будто слышала эхо внутри моей головы от удара колен по паркету и шипящей злости, боли из груди подруги. Я воспитывалась в одной из лучших медицинских школ, выдерживала походы в морг, работала несколько лет с безнадёжно больными людьми и почти каждый день встречалась со смертью. Я оставалась в палатах с безжизненными телами, боролась за каждый вдох и никогда не терялась в экстренных ситуациях. Я всегда была именно тем человеком, который был нужен в реанимационных. Но эта уверенная часть меня рассеивалась, когда я была рядом с Аишей. Я паниковала, моё сердце наполняло угнетающее беспокойство. Я боялась каждого шороха, и в этот самый момент, когда я увидела её истощение, соприкасающееся с полом, я потерялась. Я закричала: моё сердце стало чёрным от нахлынувшего страха, грудь сдавило, и я не могла дышать. Моё тело бросилось к Аише и, схватив сзади, потащило на диван. Слёзы от ужаса застыли в глазах, их резало от боли. Казалось, кровь заливала мой взгляд, и я не могла ничего разглядеть. Рассудок напоминал о пульсе, но дрожащие и оледеневшие пальцы не могли нащупать артерию. Моё шумное дыхание оглушало меня, земля уходила из-под ног, голова кружилась, я чувствовала, что вот-вот, и потеряю себя. Я снова закричала. Я закричала с такой силой и громкостью, зайдясь до головокружения. Крик исходил из самой души, которая умоляла меня через него очнуться и сделать хоть что-нибудь. В голову ударило болью, и зрение прояснилось. Я как будто покинула собственное тело и стала наблюдать за всем со стороны. За тем, как родители Аиши вернулись из магазина именно в тот момент, когда я нащупала сонную артерию, остановив непомерными силами свою паническую атаку и уняв дрожь. За тем, как мы отвезли её в больницу к Викто́ру. И как при встрече с ним я будто снова вернулась в своё тело, заставив свои губы шевелиться и тело действовать быстрее обычного. — Ты идёшь в реанимацию вместе со мной. Никому больше не заходить. Указание Викто́ра стало приказом, которое спасло Аише жизнь. Она была жива. И это всё, что мне нужно было знать. Я села на ледяной пол в палате подруги и задрожала всем телом. Все эмоции страха и кошмара, которые я отключила во время реанимации, семикратно ударили по мне, подогнув мои колени. Глаза были устремлены в одну точку, а слух был сосредоточен только на писке кардиомонитора, отображающего не сдающееся сердце Аиши. Успокоив родителей новостями о состоянии их дочери, через некоторое время появился Викто́р, сел передо мной и, молча подхватив на руки, отнёс в ординаторскую. Я не в силах была сопротивляться: моя душа еле-еле пульсировала где-то вне моего тела. Манчестер накрыла грозовая ночь. Ветер завывал, обещаясь снести деревья и дома, молнии каждую секунду зловеще подсвечивали не менее страшные тучи. Гром вызывал дрожь земли, пронизывая до самого ядра. Викто́р усадил меня на кровать и поймал мой взгляд. — С ней всё будет хорошо, ты же знаешь. Мы сделали всё, что было нужно. Я, не отрываясь, смотрела на парня. — Тебе нужно пойти домой, Полли. — Мне страшно оставлять её. — Я буду здесь. Ты мне доверяешь? — Вик, я… — Полли, ты мне доверяешь? — Да. — Тебе нужно отдохнуть и успокоиться, прежде чем ты завтра с утра выйдешь на смену. Я говорю тебе это как врач своему ассистенту. Ты мне нужна здесь только собранной и уверенной в своих действиях. Ты меня услышала? Я неохотно кивнула. Викто́р убедился, что я чётко его расслышала, и уже собрался уходить, но я окликнула его. Он обернулся. — Вик, ты лучший врач, которого я когда-либо встречала. Спасибо тебе огромное за то, что спас Аишу. Я никогда этого не забуду. — Не перекладывай на меня то, что ты сделала сама. Знаешь, твои навыки слишком велики для должности ассистента. Подумай над этим. А теперь собирайся и поезжай домой. Я присмотрю за Аишей. Парень вышел из ординаторской, оставив меня одну. Я медленно поднялась с кровати, стараясь не потерять равновесие. От каждого движения сводило ноги, руки непослушно искали по карманам ключи и телефон. Я, качаясь из стороны в сторону, вышла в тёмный коридор и спустилась на первый этаж к выходу. Сквозь прозрачное стекло я наблюдала за бушующими эмоциями природы. Казалось, всё живое, что было в тот день, взвилось вместе с моими криками, и разнеслось по ветру, заставив дождь больно биться об асфальт, а гром реветь от глубокого страха, видимого только в секунды блеска молний. Присев на ближайший диван, я почувствовала себя потерянной. Ощущение, что всё самое страшное миновало, неуверенно билось о грудь: Аиша была жива. В голове вибрировало и гудело, пережитый страх стекал по моему телу на пол, и с каждой секундой окаменелость ослабевала. Найдя в себе последние силы, я вышла на улицу и, не обращая внимания на пронизывающий холодом дождь, не торопясь, дошла до машины и села в неё. Голова будто существовала в тот момент отдельно от тела, но я автоматически завела двигатель и выехала с парковки, стараясь сосредоточиться на дороге. Дождь беспощадно заливал лобовое стекло, создавая ужасную видимость, но я ехала вперёд, поглощаемая тишиной и отсутствием чувства самосохранения. Встречные машины слепили меня ярким светом фар, но я, как будто во сне, ведомая основным сюжетом, двигалась напролом грозовым тучам и встречному ветру. Оказавшись возле элитных многоэтажных домов, я подъехала к воротам и, достав ключи, нажала на кнопку. Ливень продолжал агрессивно бросаться со всех сторон на мою машину. Проезд открылся, и я, проехав немного дальше, остановилась на одном из парковочных мест. Оказавшись снова на улице, я, уже насквозь мокрая и промёрзшая, подошла к единственному подъезду и, показав пропуск, поднялась на лифте на пятнадцатый этаж. Неуверенно посмотрев на нужную дверь, я решила не использовать ключи и позвонила в звонок. Через некоторое время послышался щелчок, и дверь открылась. На пороге стоял заспанный Гарри. Мой голос в одночасье сломался, не желая проговаривать вслух всё, что случилось, а грудь как будто сдавило одновременно со всех сторон, не позволяя мне сделать вдох. Пережитое, как после комнаты страха, накинулось на меня со спины, став внезапно самым прекрасным на свете чувством – облегчением. Что всё закончилось, и все ужасы остались позади. Словно увидев и прочитав все мои эмоции в глазах, друг закрыл за мной дверь и аккуратно обнял. Его тепло стало разливаться по моему телу, руки прекращали дрожать, и сердце вновь начало биться в прежнем ритме, отогревая кончики пальцев. В этот момент я ощутила всей душой, каково это – найти убежище во время апокалипсиса.