Песня кита

Я бежала по коридорам, обесцвечиваемая яркими светодиодными светильниками, бьющими прямо в глаза, запахом бактерицидных ламп, химии и крови. Я чувствовала, что ещё секунда – и я упаду в обморок от волнения. Оставалось совсем немного времени до операции, и я ощущала, как кровь прожигает каждый сосуд моего тела отравляющим ядом паники. Нужный холл, и я со скрипом от «Vans» резко останавливаюсь возле кресел, где сидят родители Аиши. Мы переглядываемся, и я замечаю, как её мама незаметно кивает головой, руки дрожат. Вокруг стоит стойкий запах сильного успокоительного и совсем недавней истерики, которую пыталась скрыть от дочери. В этот момент Викто́р хватает меня за руку и тащит за собой в палату, где ждёт подруга. Вокруг суета, друзья, знакомые, родственники – все встречают меня с одним и тем же выражением лица. Надежда, смешанная с глубинным животным страхом смерти. Люди проносятся мимо меня, их тревожные мысли клубятся на поверхности, отчего становится ещё тяжелее. Как будто от меня зависит всё и одновременно ничего. Голова кружится. Возле двери стоят представители организации в тошнотворно белых халатах, Виктор договаривается с ними о чём-то, я бездумно киваю, не понимая, что происходит. Холл начинает крениться, почти переворачиваясь, как будто корабль, раскачивающийся на волнах, и я еле держусь на ногах. Сознание застилает темнота, и в ушах начинает противно звенеть. Я на мгновение отключаюсь. Вик подхватывает меня и не даёт упасть на холодную и мерзкую плитку больницы. Секунда – и я оказываюсь в палате, возле Аиши, которая в напряжении сидит на краю кровати. Мы встречаемся глазами, и сразу становится тихо. Дверь закрывается, и мы остаёмся наедине. Я не выдерживаю и бросаюсь к подруге, она в отчаянии прижимается ко мне, и я слышу, как мы одновременно теряемся в громком всхлипе. Рыдания прорываются из глубины сердца, мне страшно, но ей ещё страшнее. Мы вместе, и больше не так больно. — Я здесь, тише, — откуда-то находится сила на слова. Я обнимаю Аишу крепче, стараясь успокоиться в родных прикосновениях. «Я успела» звенело в голове, и я, зажмурившись, старалась не растерять себя в этом звоне. Я нужна была ей, и это не позволяло мне отключиться от действительности. — Полли… — Тише, — я глажу колючую голову подруги. — Я здесь, видишь? Я обещала. Я всегда буду рядом. Слёзы скатываются по моему лицу и с грохотом капают на больничную плитку. Мне так хочется разрыдаться в голос, но я не позволяю себе переступить эту черту отчаяния и всепоглощающего страха. Вся паника, в которой я пролетела самые болезненные километры в моей жизни, набрасывается на меня, кусается, треплет душу в острых клыках. Но я не сдаюсь. Я хочу протянуть ещё чуть-чуть, чтобы поддержать Аишу. — Я тебя так люблю, — я слышу это, и новая волна рыданий нападает на меня со спины. Слёзы бесконтрольно льются по щекам. Слабый голос подруги еле прорывается сквозь всхлипы. — Я хочу жить. Мне больно и страшно это слышать, но я заставляю себя что-то ответить. Время испаряется слишком быстро, и к нам стучатся в палату. Заходит врач и приветливо здоровается со мной. Что-то говорит про время, что костный мозг ожидает реципиента. Заготовленные отравленные профессионализмом фразочки наводят на меня тошноту. И я, не сдержав её, подбегаю к раковине и вырываю. От волнения завываю и обессиленно смотрю на Аишу. Она помогает мне встать и прижимает к себе. Мы крепко обнимаемся. Кажется, что долго. Так глубоко, почти сливаясь. Мне хочется кричать. Мне так страшно, но я храбрюсь и даже нахожу в себе силы что-то сказать. — Мы ещё увидимся, слышишь? — По, ты лучшее, что случилось в моей жизни. С трудом глотаю колючий, раздирающий глотку комок и криво улыбаюсь. Мне больно. И я боюсь, что это прощание. — Всё будет хорошо, потому что я рядом. — Наконец-то ты это поняла. — Я тебя люблю. — И я тебя, По, — едва сдерживает слёзы. Аишу сажают в кресло и вывозят из палаты. Я смотрю вслед, и подруга, повернув голову, не отрывает от меня взгляда. До самого поворота. Задник кресла исчезает, и всё обрывается. Вся моя сила вмиг иссякает, и я медленно приземляюсь на пол. Сзади меня стоит вся семья Аиши, её друзья и родственники. У всех перехватило дыхание, руки застыли в прощальном взмахе, фальшивые выхрабренные улыбки преломились от больничного света и превратились в уродливую гримасу страха. Гарри подбежал ко мне и, подхватив на руки, понёс в сторону кожаных скрипящих от усталости диванов. — Милая, всё в порядке, я здесь. Но ничего не было в порядке. Меня трясло от страха. Накрывала паника. Такая сильная, что я боялась пошевелиться, чтобы не разозлить её лишним движением. Стайлс нежно гладил меня по голове и что-то говорил, но меня впервые за долгое время накрывала паническая атака, с которой я не могла справиться. Стеклянные глаза неотрывно смотрели в белоснежный потолок, перешёптывание сливалось в бесящий неразборчивый гул, трясло каждый миллиметр тела. — Что с тобой? Голос Гарри. Я слышу его, хочу выйти на него. Но не могу. Смотрю в изумрудные глаза, пытаюсь что-то сказать, но меня так сильно трясёт, что конечности и скулы сводит. — У неё паническая атака, — передо мной вдруг появляется Викто́р и нависает надо мной, закрыв собой противный белый свет. — Дыши, Полли. Дыши. Давай, повторяй за мной. Он делает глубокий вдох и выдох. Я чувствую на себе его дыхание и прикрываю глаза, пытаясь ощутить это неуловимое дуновение воздуха. Парень кладёт ладонь на мою грудь и задаёт темп моему дыханию. Я хватаюсь за его руку и делаю через силу вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Мы смотрим друг на друга. Слёзы прорываются через пелену, и я, наконец, ясно могу различить черты лица парня. — Давай, вдох и выдох. Всё хорошо. Голос такой тёплый и мягкий, я с охотой иду на него, и мне становится легче. — В этот раз ты справилась гораздо быстрее, — невесело ухмыляется парень. Вокруг стоит напряженная тишина. Гарри помогает мне приподняться и нежно целует в висок. Я хватаюсь за руки Стайлса, как за последнюю надежду, и не отпускаю его. Никто не смотрит друг на друга. Никто не разговаривает, томясь в мучительном ожидании. Каждая секунда засасывает в свой водоворот и выбрасывает потрёпанным в полную неизвестность. Сердце то пульсирует, то останавливается. Останавливается от внезапно появившегося из-за поворота врача в белом халате, но потом снова возобновляет ритм. Не выдержав томительной статичности, я нервно встала с места и решила пройтись до ординаторской. Найдя там Викто́ра за работой, я постучалась. Он обернулся. — А, это ты. — Спасибо тебе, Вик, — голос был тихим и охрипшим. — Опять? Неужели я опять чем-то помог? — не отрываясь от бумаг, съязвил он. — Мне так было страшно, что я не успею. Спасибо, что договорился. Он некоторое время молчал, затем, повернувшись, резко ответил: — Ты не должна была уезжать. — Что ты имеешь в виду? — Я имею в виду то, чтобы ты думала, когда что-то делаешь. — Я впервые сделала что-то для себя. Кто знал, что так получится? — обессиленно спросила я. — Это похвально, но если бы ты не успела? — Но я же успела, — разговор заводил меня в тупик. — Головой надо думать, Полли, а не бросаться в эмоции. Тело Викто́ра находилось в полном напряжении, и злость прорывалась сквозь слова. — Ты злишься, что я уехала? — Я злюсь, что ты не подумала о последствиях своего решения и тут же бросилась в океан чувств. Аишу неспроста посадили на высокодозную терапию и поместили в стерильные условия. По-моему, это должно было тебе хотя бы чуть-чуть намекнуть, что пересадка должна быть скоро. — Какой ещё океан чувств?! — Тебе пора уходить, у меня много работы. Мы встретились взглядами, и я вдруг смогла всё прочесть по одним лишь его глазам. — Ты злишься на меня за то, что я оставила одну не Аишу, а тебя! — Я сказал: тебе пора уходить, — парень сжал челюсти. — Я заслуживаю правду: откуда в тебе столько злости на меня? — Хочешь правду? Тогда слушай сюда, — он подошёл ко мне, и я глубже вдохнула воздух. — Давай восстановим хронологию. Сначала я признался тебе в любви, затем ты сказала, что не готова к отношениям и хочешь найти себя и… Подождите-ка, что там дальше было, не напомнишь? Ах, да, ты нашла себе пару и свалила на Бали! Я молча смотрела на Викто́ра и ничего не чувствовала. Во мне не было ни вины, ни жалости, ни боли. Я настолько была опустошена к этому моменту, что тупо смотрела на парня, не зная, что ответить. — Вик… — Я пытаюсь избавиться от этих чувств уже очень долго, но я люблю тебя по-настоящему, — в глазах парня за злостью вдруг на секунду показалась хорошо скрываемая боль. — А теперь представь, как трудно мне видеть тебя каждую чёртову секунду. — Несмотря на то, что мы с тобой пережили? Это целая история, Вик, — мне становилось трудно дышать. — Мы больше не друзья, Полли. Просто прими это. Дыхание перехватило, и я отвела взгляд. — Я увольняюсь. — Я не буду тебя держать. Самый последний пазл, который склеивал новую и старую меня, отклеился. И я не могла сказать, что мне было больно.