satin birds

— Ты не можешь бросить меня. Слова врезаются в живот Эйджи, как отравленные стрелы. Он стоит спиной к Мисе несколько долгих минут. Он чувствует на себе горящий взгляд, ощущает её боль и злость, но не знает, как успокоить свою сестру. Он почти хочет упасть на пол и плакать вместе с ней, пока у них обоих не кончатся слёзы. Так что в итоге он именно это и делает. Отрывая свой взгляд от кучи чемоданов, которые его тётя приказала собрать для него, Эйджи с трудом сглатывает и поворачивает своё лицо к сестре. — Миса… — Ты не можешь бросить меня, — резко повторяет Миса, и на этот раз её прекрасные карие глаза блестят от слёз. — Ты — всё, что у меня есть в этом мире, и ты покидаешь меня… Эйджи умудряется поймать её как раз перед тем, как они оба опускаются на пол, отчаянно рыдая. Неважно, как сильно Эйджи не хотел этого, но Миса всё же научилась играть по правилам с самого начала их жизни с тётей Хидеко. Она очень хорошо усвоила, каких эмоций от неё ожидают в определённых ситуациях. Когда тётя Хидеко сказала ей, что Эйджи собирается в Нью-Йорк, чтобы жениться на полном незнакомце («Очень уважаемый и богатый молодой человек. Твой брат будет жить, ни в чём не нуждаясь, до самого конца своей жизни, сладенькая»), Миса только моргнула, после чего её лицо засияло яркой улыбкой и она поднялась со своего места, чтобы обнять и поздравить Эйджи. Тогда Эйджи почувствовал, как дрожит её тело. Но сейчас она дрожит ещё больше в его объятиях. — Малышка, — сломлено шепчет Эйджи, — всё будет хорошо. Миса просто продолжает плакать, бросив на него безнадёжный взгляд своих огромных глаз. Эйджи пытается снова: — Как только тебе исполнится восемнадцать, — страстно говорит он, — как только она не сможет как-либо влиять на нас, я брошу того мужчину, и мы с тобой будем вольны делать всё, что пожелаем. Идти туда, куда мы пожелаем. Но выражение лица Мисы спокойнее не становится. — Ты не можешь гарантировать это, братик, — грустно шепчет она. — Неважно, как сильно мы хотим этого, ты не можешь ничего обещать на этот счёт. Нижняя губа Эйджи снова дрожит. Они с Мисой обнимают друг друга, кажется, ещё часы. Когда для Эйджи наконец-то приходит пора уезжать, Миса быстро обнимает его ещё раз, после чего бежит в дом со слезами на глазах. «Я не смогу смотреть на то, как ты уезжаешь», сказала она ему ранее, когда они плакали вместе на полу. Эйджи смотрел ей вслед, когда её каштановые волосы исчезли в темноте, с очень тяжёлым чувством на душе, которому он даже не мог дать название. Тётя Хидеко подходит и обнимает его, не обращая внимания на его полный ненависти взгляд или на то, что Эйджи не обнимает её в ответ. Её ореховые глаза полны коварства, когда она отстраняется. — Я не могу выразить, как я горда тобой, мой дорогой. Ты сделал наилучший выбор. Эйджи может сказать об этом столько всего, но он просто смотрит на неё усталыми глазами и тихо говорит: — Пожалуйста, позаботься о ней. — О, Эйджи, — говорит Хидеко так же тихо, — именно это я и делала столько лет, и я продолжу делать это до своего последнего вздоха. Он садится в машину, не говоря больше ни слова. Дорога от Токио до Нью-Йорка довольно долгая. Эйджи проводит её, тихо плача практически всё время. Он не знает, сколько раз он проваливался в беспокойный сон, надеясь на то, что всё это просто окажется длинным кошмаром, но каждый раз, когда он просыпался, ничего не менялось. Он не верил ни во что из этого. Он всё ещё не хочет верить в то, что он собирается жениться на мужчине, которого он не знает, одному Богу известно, как надолго, вдалеке от его дома и сестры. Совсем один. Без единого знакомого лица рядом. Эйджи страшится встречи с семьёй Калленризов, особенно с его будущим женихом. Он не знает, какой он человек, этот Эш, и он боится ответа. Его сообщение выглядело достаточно вежливо, но Эйджи всё же почувствовал в нём злость и неприязнь. Он не знал, была злость Эша направлена на него или нет. Он также не знал, как он должен реагировать на тот факт, что Эш даже не удосужился позвонить ему вместо того, чтобы отправить одно короткое сообщение. Тётя Хидеко говорила ему, что какие-то люди из персонала Калленризов собирались забрать его из аэропорта, так что он не удивляется этому, когда добирается до Нью-Йорка. Двое мужчин, которые встречают его, кажутся достаточно вежливыми, и Эйджи бездушно кивает им, после чего залезает в машину, когда они говорят ему, что позаботятся о его багаже. Его сердце начинает больно сжиматься, когда они подъезжают всё ближе и ближе, а его глаза снова наполняются слезами, но на этот раз он решает больше не плакать. Эйджи не знает, сколько продлилась поездка на машине, но ему кажется, что он провёл здесь больше времени, чем в самолёте. Когда они наконец-то прибывают к пункту назначения, Эйджи внезапно осознаёт, что начался дождь. С мгновение он раздумывает о том, как поступить, но прежде, чем он что-либо решает, кто-то открывает дверцу и наклоняется к нему. Это парень, и первое, что замечает Эйджи, это его рост. Он такой высокий, что ему едва ли не приходится согнуться вдвое, чтобы посмотреть Эйджи в глаза. У него короткие чёрные волосы и тёмные глаза, а на лице — вежливое беспристрастие. — Добро пожаловать, мистер Окумура, — говорит он. — Господин Калленриз ждёт вас. Я здесь, чтобы сопроводить вас. Эйджи секунду нервно смотрит на него, после чего вылезает из машины. Парень немедленно закрывает его от дождя зонтом, и пока они медленно идут к двери, Эйджи впервые разглядывает особняк. Он огромен. Он огромен, и он сияет яркими огнями сквозь туманную погоду. Эйджи начинает подташнивать от его вида, так что он опускает глаза на землю. Сильная волна тёплого воздуха окатывает Эйджи, когда они входят внутрь, и он поражённо моргает. Затем слегка пугается, увидев своё отражение в одном из многих зеркал в коридоре. «Я выгляжу неприглядно, — практически с энтузиазмом думает Эйджи. — Неприглядно, уродливо и устало. Может, они отправят меня обратно, когда увидят, что я недостаточно подхожу этой семье». — Сюда, — мягко говорит молодой человек, и Эйджи тихо следует за ним. Комната, в которую они входят, ещё теплее, и на этот раз Эйджи не может не вздрогнуть. Возле камина спиной к Эйджи стоит мужчина, и он медленно оборачивается, когда парень, который привёл его сюда, вежливо прочищает горло. У Джима Калленриза очень тяжёлое лицо. Первое впечатление о нём совсем не помогает Эйджи. Мужчина осматривает его с головы до пяток, как будто он какое-то животное на выставке, и когда его холодные голубые глаза на мгновение вспыхивают одобрением, Эйджи чувствует, как последняя частичка надежды в нём мучительно умирает. — Добро пожаловать, мистер Эйджи, — говорит он с едва заметной улыбкой на лице — Эйджи даже не уверен, улыбается он на самом деле или нет. — Надеюсь, твоё путешествие было комфортным. Эйджи мгновение колеблется, после чего кланяется, молясь, чтобы его дрожащие колени не подвели его. — Так и есть. Спасибо за вашу доброту, мистер Калленриз. Джим издаёт нейтральный звук, после чего поворачивается и подходит к обеденному столу, жестом приказав Эйджи следовать за ним. — Ты, должно быть, голоден. Садись, я попросил поваров приготовить великолепный ужин для нас. «Я не голоден, я просто устал и хочу пойти в кровать». Эйджи проглатывает обратно все свои жалобы, когда голос тёти Хидеко в его голове скандирует: «подчиняйся, подчиняйся, подчиняйся», и садится за стол. — Вы очень продуманны. Они молчат, пока им подают еду. Эйджи совсем не голоден, но он знает, что Джим будет недоволен, если он не поест, так что он съедает немного крем-супа. Джим откусывает кусочек от своего стейка и медленно прожёвывает его. — Думаю, есть некоторые вопросы, которые нам следует обсудить, — наконец-то говорит он. — Вот как мы это сделаем: я буду говорить, а ты будешь слушать и отвечать только тогда, когда нужно. Понятно? Такое чувство, словно температура в комнате упала до леденящего холода всего за секунду. Эйджи может только слегка кивнуть, тихо стиснув зубы. — Итак, я знаю, что эта помолвка происходит не при самых… нормальных обстоятельствах, — начинает Джим уже спокойнее. — Но, думаю, все мы согласны с тем, что она — самый лучший вариант для всех нас. Эйджи опускает руки под стол, чтобы скрыть их сильную дрожь. — Как видишь, Эш сегодня не с нами, потому что у него есть некоторые неотложные дела, о которых ему нужно позаботиться. Только это уже доказывает то, какой мой сын трудолюбивый и серьёзный, — Джим отпивает немного от своего вина. — Пока ты член нашей семьи, о тебе будут заботиться лучшим образом. Всё, что ты пожелаешь, будет твоим, стоит тебе только сказать об этом. Он вопросительно смотрит на Эйджи, очевидно, ожидая его выражения благодарности, но слова застревают в горле парня, и он молчит. Джим выглядит слегка недовольным, но продолжает: — Но, конечно, у тебя будут некоторые обязанности, Эйджи. Эш — мой единственный сын, мой единственный наследник, и эта женитьба не может быть менее, чем идеальной, — строго говорит Джим, и Эйджи знает, что на этот раз он должен ответить. — Я буду стараться изо всех сил, чтобы оправдать ваши ожидания, мистер Калленриз, — тихо говорит он, и каждое слово будто съедает его изнутри. Брови Джима поднимаются в выражении, которое Эйджи может описать только как злобную насмешку. — Рад знать. У тебя также будут люди, которые будут помогать тебе, — он указывает в угол. — Этого джентльмена зовут Шин Су-Лин. Он будет твоим личным помощником. Эйджи оборачивается и осознаёт, что Джим говорит о парне, который сопровождал его по дороге сюда. Лицо Шина слегка напрягается, когда Джим упоминает его, но он всё же вежливо кивает Эйджи. — Шин наполовину китаец, — говорит Джим. — На самом деле, Эш предлагал нанять помощника, который знает японский, для тебя, но я счёл это необязательным. Шин преданный и надёжный, нет никакой нужды нанимать какого-то незнакомца. Тем более, ты больше не будешь говорить по-японски. Шок, который испытывает Эйджи, такой внезапный, что на этот раз он не может сдержаться и давится воздухом. Его горло горит от кашля, а глаза — от выступивших слёз, но Джим только с пустым лицом наблюдает, как он трясущимися руками выпивает стакан воды. — Твой английский очень хорош, — комментирует Джим, как будто ничего не случилось. — Ни следа акцента. Ты, должно быть, много работал над этим. Это чудо - то, что Эйджи ещё может говорить. — Моя покойная мать заставила меня начать учить его очень рано. — Мудрая женщина, — бормочет Джим, затем вздыхает, выглядя довольно заскучавшим от этого разговора. — Полагаю, на сегодня достаточно. Шин отвезёт тебя в особняк, который я выбрал для тебя и Эша. Мы поговорим снова, если я сочту это необходимым. Внезапно он встаёт, и Эйджи беспомощно следует его примеру. Он стоит, как вкопанный, пока Джим направляется к выходу, как вдруг он бросает на Эйджи довольно нервирующий взгляд. — И последнее: я хочу, чтобы ты не покидал особняк, пока Эш не вернётся. Эйджи пошатывается, как будто Джим только что дал ему пощёчину. — Простите? — Это первая вещь, которую тебе необходимо знать о нашей семье, — холодно говорит Джим. — Мы очень скрытные. Я знаю, что мы уже объявили о вашей помолвке, но я не хочу, чтобы ты впервые появился на публике без Эша. Ты можешь гулять в саду возле особняка, но бродить по окраинам запрещено. Джим не утруждает себя тем, чтобы сказать что-либо ещё, и уходит. Эйджи не знает, как долго он смотрит ему вслед, абсолютно застыв, но со временем Шин говорит ему, что им тоже пора идти, и не особо реагирует, когда Эйджи обращает на него свой мёртвый взгляд. Эйджи совсем не помнит движение, не помнит, как садится в машину, входит в ещё один огромный, роскошный особняк и встречает персонал… Он только на миг приходит в себя, когда Шин осторожно тащит его в спальню, и моргает. — Это спальня, которую Эш… господин Аслан выбрал для вас, — объясняет Шин. — Он надеется, что вам здесь будет удобно. Эйджи оглядывается вокруг. Кровать выглядит огромной, удобной и совсем новенькой, как будто её купили только для него. В комнате есть ещё две двери: одна ведёт в ванную, вторая, кажется, заперта, и Эйджи понятия не имеет, что за ней находится. В этой комнате, как и в гостиной, в которой он был раньше, есть камин. Эйджи неуверенными шагами ступает внутрь и осознаёт, что из здешних высоких окон открывается вид на искусственный пруд. — Есть что-то, что я могу для вас сделать, господин Эйджи? Может, лёгкий ужин? Вы съели довольно мало сегодня. Эйджи закрывает глаза и глубоко вздыхает, когда слова вырываются из его рта прежде, чем он успевает остановить их. — Тебе правда необходимо обращаться ко мне «господин Эйджи»? Может, просто Эйджи? Когда он снова смотрит на Шина, он видит, что тот напрягается, но быстро берёт себя в руки. — Боюсь, не могу, — беззлобно говорит ему Шин. Эйджи ничего не отвечает, но и не похоже, что Шин ожидал от него ответа. Он в последний раз вежливо кивает Эйджи и оставляет его одного. Кровать оказывается удобной, как и ожидалось. Перьевая подушка ласкает лицо Эйджи, когда он засыпает в слезах той ночью.

***

Дни проходят, словно в тумане. Эйджи не уверен, что он должен делать целый день в доме с кучей незнакомых людей. Прислуга относится к нему уважительно и помогает ему наилучшим образом каждый раз, когда он просит о чём-то (хоть он и пытается ни о чём не просить, пока это не абсолютно необходимо), но Эйджи чувствует, что он не нравится им, и даже не винит их за это. Он бы тоже чувствовал себя странно, если бы из ниоткуда вдруг появился незнакомец и начал руководить им. Единственный человек, с которым он регулярно разговаривает, это Шин, но даже его «помощник» не беседует с Эйджи слишком много. Он узнаёт, что Шину двадцать лет — что удивляет Эйджи: учитывая его размеры, он думал, что тот постарше, — и что он учится в колледже. Когда Эйджи робко спрашивает его, как он будет справляться с учёбой, когда ему придётся быть с ним большую часть его времени, Шин просто слегка улыбается и бормочет что-то о «дистанционном обучении». Эйджи хотел бы, чтобы они могли разговаривать более свободно. Иногда Шин выглядит так, будто собирается сказать ему что-то, но передумывает в последнюю секунду. Его колебание также заставляет Эйджи воздержаться от вопросов. Так что он просыпается, в одиночестве ест приготовленный для него завтрак и проводит остаток дня лёжа на диване перед камином. Шин приходит, чтобы провести с ним один час, каждый день. Но в то же время глубокое и ранящее чувство изоляции растёт внутри Эйджи. Он следует этой небольшой удушающей рутине следующие несколько дней. До одного знаменательного дня. Эйджи едва заканчивает говорить по телефону с Мисой (к счастью, Джим не запретил ему общаться с его семьёй), когда он слышит громкие звуки внизу и, поколебавшись, приоткрывает дверь. — Где он? — громко спрашивает мужской голос. — Я знаю, что он здесь. Я хочу увидеть жениха Эша. Эйджи испуганно вдыхает, и ровно в то же время кто-то скрипит зубами рядом с ним. Он не знает, как, но Шин внезапно оказывается прямо возле него. — Кажется, Джим говорил, что я не должен ни с кем видеться, — говорит Эйджи. Он боится, что это звучит, как жалоба, но ничего не может с собой поделать. Шин глубоко вздыхает. — Это не просто «кто-то». Боюсь, тебе придётся принять его. Эйджи плотно сжимает губы и медленно выходит на верхний лестничный пролёт. Внизу стоит, наверное, самый красивый парень, которого Эйджи когда-либо видел. У него длинные волосы, очень длинные, это первое, что Эйджи замечает в нём, и они угольно-чёрные, словно ночь. Его лицо выглядит так, как будто оно выточено из дорогого мрамора. Его длинные серьги мгновение переливаются под светом люстры, и Эйджи чувствует что-то вроде восхищения и зависти, когда смотрит на него. И всё же, Эйджи неприятно ёжится, когда такие же тёмные глаза парня останавливаются на нём, и на его прекрасном лице появляется едва заметная улыбка. — Вот и вы, мистер Окумура, — самодовольно говорит он. — Полагаю, вас прятали здесь, как драгоценную жемчужину, но для меня всегда могут быть сделаны исключения. Я очень хотел встретиться с вами. Эйджи быстро напрягается, не зная, что сказать, но парень всё равно не оставляет ему времени для этого. — Мы будем в гостиной, — объявляет он прежде, чем Эйджи успевает как-либо отреагировать. — Анна, принеси мне мой обычный чай. Ву, подожди снаружи, пока мы поговорим. Он поворачивается и входит в комнату, не дожидаясь чьего-либо ответа, как будто это его дом. Эйджи слегка вздрагивает, когда Шин деликатно касается его спины. — Пойдёмте, господин Эйджи. — Да, — тихо отвечает он. Парень как раз рассматривает комнату, когда они входят, но он обращает своё внимание на них только после того, как Шин громко хлопает дверью. Гость насмешливо улыбается, замечая его. — О, ты тоже здесь, — его жестокий взгляд бегает между Шином и Эйджи. — Так, как тебе твой новый работодатель, Шин? Видимо, он неплох, раз ты бросил меня ради него. Глаза Эйджи округляются от его слов, но ничто не сравнится с шоком, который он испытывает, когда Шин, вежливый и уважительный Шин, срывается на парня. — Ты опять пил? — Может, я пил, может и нет, — напевает тот. — Не то чтобы это твоё дело. Шин захлопывает свой рот, почему-то выглядя при этом сильно задетым. Гость обращает свои холодные глаза на Эйджи. — Ты понятия не имеешь, кто я, не так ли? — Не имею, — коротко отвечает Эйджи. Юэ-Лун садится, пока он всё ещё стоит. Эйджи знает, что гость ведёт себя грубо, но и помимо этого что-то в нём ему не нравится. Он хочет, чтобы эта встреча закончилась как можно скорее. — Неудивительно, — он фыркает и бросает на Эйджи очень самодовольный взгляд. — Меня зовут Юэ-Лун Ли. Моя семья была бизнес-партнёрами Калленризов многие, многие годы. Эйджи знает, что в такой ситуации он должен сказать «приятно познакомиться», но вместо этого он просто холодно улыбается Юэ-Луну. — Думаю, мне не нужно представляться. — Тебе определённо не нужно, Эйджи Окумура, — мягко говорит Юэ-Лун. — Эш — мой друг детства, так что я подумал, что мне стоит пойти и повидаться с тобой перед вашей свадьбой, — он внезапно подаётся вперёд с острым взглядом. — Кстати, где он? — Юэ-Лун, — голос Шина звучит, как предупреждающий рык. — Расслабься и помолчи, Шин, — мурлычет длинноволосый парень, поудобнее устраиваясь на диване. — Так, Эйджи, где Эш? Эйджи мысленно считает до десяти, прежде чем ответить. — Франция. Бизнес-вопросы. — Какие бизнес-вопросы могут быть достаточно важными, чтобы отсутствовать, пока его жених ждёт его? — невинно спрашивает Юэ-Лун, разглядывая свои ногти. — А ещё я не помню, чтобы у нашей компании был какой-то значительный бизнес во Франции… Может, он проводит время с его тайным возлюбленным теперь, когда ему придётся жениться на незнакомце. Эйджи делает шаг назад, сильно задетый его словами. Юэ-Лун сладко улыбается и продолжает: — Знаешь, Эш привык спать с великолепными мужчинами и женщинами ради бизнеса, но абсолютный незнакомец… То есть, не пойми меня неправильно, ты, определённо, симпатичный, но достаточно ли симпатичный, чтобы быть мужем-трофеем для Аслана Калленриза? У меня есть сомнения на этот счёт. — Достаточно! — кричит Шин с широко распахнутыми глазами. Юэ-Лун улыбается шире. — Кажется, я сказал тебе помолчать, Шин. Я тут просто делюсь своей мудростью с прелестным Эйджи, — он ищет что-то глазами. — Боже, я не был в этом особняке так много лет… Семья Калленризов жила здесь до того, как Гриффин и Амма умерли. А потом Эш и Джим просто переехали в другой особняк. Но, думаю, Джим посчитал, что жизнь здесь до конца ваших дней подойдёт вам с Эшем, — он склоняет голову набок. — Ты знал об этом? Или тебе и это было неизвестно? Эйджи молчит, но его тело словно заполняется жгучим ядом, пока он смотрит на Юэ-Луна. — Ясно, — весело шепчет Юэ-Лун. — Как я и ожидал. Они просто хотят, чтобы ты был их милой куклой. — Мне всё равно, что ты думаешь о моей ситуации, — наконец-то истерически шипит Эйджи, зная, что Шин смотрит на него. — И мне определённо плевать, что ты думаешь обо мне. Мне просто придётся потерпеть всё это некоторое время, прежде чем… — Ты правда так думаешь? — спрашивает Юэ-Лун, и Эйджи сильно пугается, потому что в его голосе нет злобы, он действительно кажется заинтересованным. — Потому что позволь мне сообщить тебе о том, что ты останешься мужем Эша до тех пор, пока Джим жив, и уж поверь мне, этот человек не собирается умирать ещё долгое время, — он ослепительно улыбается Эйджи. — Так что тебе лучше привыкнуть к жизни цветка перед окном, потому что ты в ловушке. Живот Эйджи скручивает так сильно, что он правда думает, что его сейчас стошнит. Дверь открывается, и входит Анна, держа в руках поднос с чаем. Эйджи быстро бросает на неё острый взгляд. — Убери это. Мистер Ли как раз уходит. Анна только моргает и не двигается, обращая свой вопросительный взгляд к Юэ-Луну, очевидно, ожидая его приказа о том, что она может забрать чай. Эйджи не может вспомнить, когда он в последний раз чувствовал себя таким униженным. — Да, Анна, я выпью чаю как-нибудь в другой раз, — мягко говорит Юэ-Лун и весело наблюдает, как Анна послушно выходит из комнаты. Одним изящным движением он встаёт и поправляет свою дорогую одежду, в последний раз улыбаясь Эйджи. — Что ж, это было весело. Может, ещё увидимся, Эйджи. Он уходит, не оглядываясь, и колени Эйджи наконец подкашиваются, но он успевает сесть на диван, прежде чем упасть. Он не знает, как долго в комнате царит напряжённая тишина, когда вдруг Шин рычит: — АННА! Эйджи подпрыгивает на своём месте, и Анна поспешно возвращается в комнату, выглядя испуганно и смущённо. — Д-да? — Что это, чёрт возьми, было?! — срывается Шин с дрожащими руками. — Ты принимаешь указания только от господина Эйджи, ты поняла меня? Я больше не позволю такое неуважительное поведение когда-либо ещё, ты поняла меня? Если на бледных щеках Анны ещё оставался какой-нибудь цвет, то он мгновенно исчезает, когда она кланяется перед Эйджи. — Я поняла. Пожалуйста, простите меня, господин Эйджи. Я не имела в виду ничего плохого. Внезапно Эйджи чувствует себя таким уставшим, таким уставшим, что ему становится трудно дышать от тяжести в его груди. — Уходите, — говорит он, стиснув зубы. — Вы оба. Уходите. Оставьте меня. Анна уходит без пререканий. Шаги Шина медленнее, он колеблется, но в итоге тоже покидает комнату, и Эйджи наконец-то прячет своё лицо в коленях, пока дрожь охватывает его тело, и слишком нежный голос Юэ-Луна в его голове повторяет: «Ты в ловушке, ты в ловушке, ты в ловушке». — Замолчи, — жалко рыдает Эйджи. — Пожалуйста, пожалуйста, замолчи.

***

Первым впечатлением Шина от Эйджи было то, что он напомнил ему оленёнка из мультфильма. Серьёзно, у парня, наверное, самые большие глаза, которые Шин когда-либо видел в своей жизни, и его удивление только возрастает, когда он вспоминает, что Эйджи на самом деле на пять лет старше, чем он. Он двигается с некоторой грацией («бывший балетный танцор», напоминает себе Шин), у него мягкий голос, он вежливый, прямо как они и хотели. Но каждым своим вздохом он источает такую меланхоличную ауру, что иногда горло Шина сжимается, когда он смотрит на его бледное лицо. Шин видел свою долю ужасных вещей с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать и он был вовлечён в семейный бизнес, но ситуация Эйджи была непохожа на всё, с чем он когда-либо сталкивался. Он не мог представить, как бы он себя чувствовал, если бы его внезапно заставили покинуть свою страну и жениться на ком-то, кого он даже никогда не встречал. К тому же, Шин злится на Эша. Однажды, после того, как Эйджи снова вежливо, но решительно отказывается от обеда, он в порыве злости звонит Шортеру. — Почему Эш так долго? — шипит он. Шортер, по какой-то причине, которую Шин не понимает, всё ещё присматривает за ним, как заботливый братец, хоть между ними и нет никакой кровной связи, и Шин просто паренёк, который работает на объединение Ли-Калленризы. — Он вернулся бы немедленно, если бы хотел. — Я не знаю, — говорит Шортер напряжённым голосом. — Я тоже пытался сказать ему это, но… Шин не знает, сколько раз он открывает рот, чтобы подбодрить Эйджи, но затем передумывает. В мире, в котором они живут, есть определённые роли и правила, и Шин не знает, будет ли его сочувствие нормально воспринято Эйджи. Джим нанял его как помощника, и ничего большего. Шин знает, как играть свою роль. Даже спустя часы после того, как Юэ-Лун покидает особняк, руки Шина не перестают трястись, пока он курит. Он знает, что не должен, он знает, что он молод и это вредно для него, он знает, что Юэ-Луну бы это не понравилось, если бы он узнал (но Юэ-Лун лицемер и лжец, потому что он продолжает пить несмотря на обещание, которое он дал Шину), но не может сдержаться. Эйджи выглядел довольно решительно, когда сказал Шину оставить его, но с тех пор прошло уже несколько часов, и у него появилось какое-то тревожное чувство. Так что он просто тихо бормочет «похуй», убирая сигарету и медленно поднимаясь по лестнице вверх. Он осторожно стучит в дверь Эйджи. — Господин Эйджи? Ответа нет. Шин отсчитывает ещё пять ударов своего сердца, после чего стучит снова, и когда ответа опять не следует, он поворачивает дверную ручку. Дверь не заперта. Но внутри также нет и следа Эйджи. Шин, колеблясь, ступает внутрь, и его кровь застывает, когда он осознаёт, что дверь на балкон открыта. Эйджи стоит на носочках как раз за балконными перилами. Его лицо выглядит зловеще пустым, когда порыв ветра врезается в него, пока он держится за перила очень осторожной хваткой. Если Эйджи хоть немного ослабит её, он упадёт. Лёгкие Шина горят, когда он резко вдыхает в ужасе. Звук, похоже, вырывает Эйджи из транса, потому что он поворачивает голову и смотрит на Шина своими глубокими, тёмными глазами. — Я говорил тебе ранее, мистер Су-Лин, — холодно бросает он. — Мне не нужна твоя помощь сейчас. Оставь меня. Сердцебиение Шина начинает дико отдаваться в его ушах, но он собирает всю свою силу воли, чтобы спокойно достать ещё одну сигарету из своего кармана. — Простите, я не хотел беспокоить вас. Я просто хотел покурить. С этого балкона открывается довольно неплохой вид. Эйджи наблюдает за тем, как Шин зажигает свою сигарету, затем снова обращает свой взгляд в землю. Шин быстро затягивается и продолжает: — Можно спросить, чего вы пытаетесь добиться, делая… это? Губы Эйджи едва уловимо сгибаются в улыбке, но далеко не от веселья. — Скажем так, я ускоряю время прихода некоторых неизбежных событий. Уголки рта Шина начинают дёргаться. — Смотри… — Я не могу поверить, что я был достаточно наивен, чтобы думать, что от этого можно сбежать, — говорит Эйджи со странным спокойствием в голосе. — Посмотри на меня. Я живу взаперти, пока Джим Калленриз не решит, что мне можно выйти отсюда, и это только начало. Кто знает, что ещё мне придётся пережить в будущем… Юэ-Лун прав, не так ли? Думаю, в его жестокости есть существенная доля правды. — Это не так, — отчаянно говорит Шин. — Это совсем не так. Ты… — Я никогда не смогу спасти Мису из этого ада, — шепчет Эйджи, — и в итоге она обозлится на меня, возненавидит меня, и я ничего не могу с этим поделать. Его хватка слегка ослабевает. — Чёрт возьми… Эйджи! — испуганно кричит Шин, отбрасывая сигарету. — Эйджи… Ты не умрёшь, если прыгнешь. Здесь недостаточно высоко. На лицо Эйджи впервые ложится тень сомнения. — Может, ты навсегда останешься инвалидом, может, ты впадёшь в кому, но ты не умрёшь, — говорит Шин между рваными вдохами. — Что тогда случится с Мисой? Думаешь, её жизнь станет лучше? Слёзы катятся из тёмно-карих глаз Эйджи. Шин с дрожью выдыхает, когда и его глаза становятся влажными. — Неважно, что случится, ты всегда будешь нужен своей сестре, Эйджи. И я знаю, что ничего не в порядке сейчас для тебя, но я клянусь своей жизнью, Эш намного лучший человек, чем Джим. Ты поймёшь это, когда встретишь его. Он не обидит тебя. Эйджи на целую минуту закрывает свои глаза, но сомнение всё ещё не покидает его, когда он снова открывает их. — И я… — Шин тяжело сглатывает. — Я тоже буду твоим другом, Эйджи. Я буду на твоей стороне, я защищу тебя, я помогу тебе. Так что, пожалуйста, не… — он медленно протягивает ему свою руку. — Не делай этого. Эйджи смотрит на его руку, как испуганный ребёнок, пока слёзы продолжают стекать по его лицу. В конце концов он очень медленно кивает и тянется, чтобы схватиться за неё. Его рука соскальзывает в последнюю секунду. Шин не помнит, чтобы он когда-либо в своей жизни двигался так быстро. Эйджи визжит от страха, когда теряет равновесие, но Шин с варварской силой хватает его за его шёлковый халат и затаскивает внутрь. Их тела тяжело падают на пол, но Эйджи, кажется, не чувствует физической боли, и просто начинает неконтролируемо рыдать в объятьях Шина. — Прости, прости, прости… — истерично повторяет он между всхлипами. — Ш-ш-ш, — бормочет Шин, поглаживая его по спине, хотя сам он тоже дрожит. — Всё закончилось. Ты в безопасности. Это занимает некоторое время, но Шин относит Эйджи в его кровать, когда тот достаточно успокаивается. Теперь Эйджи выглядит перепугано и смущённо, а его тело всё ещё дрожит в немом плаче. — Я худший брат в мире, — шепчет он. — Я — единственная семья для Мисы, и я чуть не… Шин осторожно придерживает его голову, помогая ему отпить немного чая с женьшенем. — А теперь поспи, Эйджи, — строго шепчет он в ответ. — Поспи, и всё это будет казаться далёким сном, когда ты проснёшься. Это, наверное, самая длинная ночь в его жизни, но Шин всё же остаётся в комнате Эйджи. Понаблюдав за тем, как он беспокойно крутится во сне, следующие несколько часов, Шин снова медленно выходит на балкон и зажигает сигарету. Он достаёт из кармана телефон. Время позднее. Очень позднее. Но он всё же берет трубку после нескольких попыток. — Это насчёт сегодня, так ведь? — тихо вздыхает Юэ-Лун, звуча мягко и виновато. Шин закрывает глаза. — Потому что я знаю, что вёл себя не слишком дружелюбно, и мне стыдно за это. Ты знаешь, что я никогда бы не обидел тебя намеренно, Шин. Шин зажимает сигарету между губами. — Ты извинишься перед Эйджи. Тишина по другую сторону телефона напряжённая. Смех Юэ-Луна звучит совсем не весело, когда он наконец-то отвечает. — Нет. Есть некоторые вещи, которые я не сделаю. Даже для тебя. — И всё же, ты извинишься, — спокойно отвечает Шин. — Или я больше никогда не буду разговаривать с тобой. До конца своей жизни. Голос Юэ-Луна источает яд. — Ты не в том положении, чтобы угрожать мне. — Это не угроза. Я просто говорю тебе о том, что случится. — Шин, ты… Шин сбрасывает. Он делает ещё одну затяжку, затем ещё, и ещё.

***

Эш уже почти засыпает, когда вдруг чувствует чью-то руку на своих волосах. Секундой позже его нос заполняет запах горячего шоколада, и он медленно поднимает голову с кухонного стола. — Знаешь, тебе не стоит спать на столе, если ты не хочешь заработать ужасную боль в шее. Сложно вспомнить, как давно Наташа была блондинкой (её натуральный цвет), а не рыжей, как последние несколько лет. Эш пару раз моргает, прежде чем его зрение проясняется, и принимает чашку из её рук, тихо пробормотав что-то. Наташа просто хмыкает в ответ и молча сидит рядом с ним, но это длится недолго, потому что она не из тех людей, которые любят пустую болтовню. — Эш, — мягко говорит она, — почему ты не со своим женихом? Живот Эша болезненно сжимается. Он знает, что не сможет обмануть Наташу, но всё же пытается. — Я подумал, что ты будешь рада увидеть Бланку. Кажется, он становится слишком уродливым для тебя… Губы Наташи сгибаются в маленькую улыбку. — Конечно, я рада видеть своего мужа. Но ты не ответил на мой вопрос. Эш глубоко вздыхает, грея свои пальцы о чашку. — Я боюсь, — шёпотом признаётся он. Наташа ждёт. — Я боюсь этой свадьбы. Я боюсь встречи с ним. Я боюсь узнать, что он на самом деле думает обо мне. Я боюсь, что он уже ненавидит меня. Вздох Наташи слишком понимающий, слишком добрый. — Ты не узнаешь, так ли это, пока не встретишь его, дитя. И тебе придётся встретиться с ним, рано или поздно. — Я знаю. — Он ждёт тебя там, Эш, — говорит Наташа, почему-то выглядя очень, очень меланхолично. — И, поверь мне, в мире есть лишь несколько вещей более утомляющих, чем ожидание кого-то. Эш крепко сжимает губы. — Наташа! — нетерпеливый голос Бланки внезапно доносится из сада, и Эш закатывает глаза, пока Наташа смеётся. Но Эш не может винить его. Он знает, что Бланка хочет провести как можно больше времени со своей женой, пока они не уехали. — Иду, Сергей! — отвечает она, поднимаясь и мягко касаясь волос Эша ещё раз. — Пожалуйста, подумай о том, что я сказала. Эш сидит за столом в одиночестве, когда она уходит, и медленно пьёт свой шоколад, как будто у него есть всё время в мире, но у него нет, и он знает об этом слишком хорошо. Допив, он встаёт и медленно направляется в комнату в конце коридора. Грудь Гриффина стабильно вздымается под одеялом, на его лице — мирное выражение, как будто кошмары решили его не тревожить сегодня. Он никак не реагирует, когда Эш притягивает стул к его кровати, чтобы сесть рядом с ним. Он никак не реагирует, когда просыпается. Эш глубоко вздыхает, спрятав лицо в груди брата, и начинает плакать. — Помоги мне, Грифф, — тихо всхлипывает он. — Помоги мне. Я больше не знаю, что мне делать.