А это лето было жарким.

       Прошло несколько дней. Одинаково ярких и несколько наигранных. Дело в том, что и Альбус и Геллерт упорно делали вид, что ничего не случилось. А началось всё с того, что Геллерт, всё-таки залез в записную книжку и прочитал записи, которые там были. Конечно он не нашёл там сопливых воспеваний своей красоты, но небольшие зарисовки его профиля, сокровенные мысли, которые Альбус в полной задумчиво выводил, даже того не замечая… Это было интересно. В особенности важные вещи, наметки заклинаний и различные схемы, в которых Гриндельвальд пытался разобраться и которые показались ему интересными. Ну, такое упускать нельзя, копирующее заклинание в помощь.        Не то, чтобы они избегали друг друга, вовсе нет. Даже наоборот. Геллерт стал чаще заходить к Альбусу в гости (может быть виновата и погода, которая снова начала портиться, но факт оставался фактом), причем не запираться вместе с другом наверху, а сидеть в гостиной и распивать чай. Да, Альбус всё-таки приучил его к этому напитку. А ещё Гриндельвальд неожиданно для всех в целом и для себя самого в частности подружился с Арианой. Девочка привязалась к нему, ходила за ним хвостиком и даже смеялась чему-то, что он тихо рассказывал ей, сидя за кружкой чая холодным дождливым вечером. С этим смирился даже Аберфорт. Он всё так же злобно зыркал в сторону Геллерта, бросал в его сторону различные колкости и дико злился, что тот находится радом с Арианой. И параллельно с этим испытывал облегчение от того, что у сестры прекратились припадки. К ней как будто возвращался разум. Она перестала шарахаться от волшебной палочки, лишь вздрагивала при виде её. Но только если её в руках держал кто-то, кроме Геллерта.       Однажды Аберфорт, проходя мимо проёма в гостиной услышал звонкий смех, он которого похолодел. Это был смех его покойной матери. Ужас охватил его лишь на мгновение, спустя которое он понял, что это всего лишь Ариана. Ариана?! Он осторожно заглянул в проём. Там, сидя возле камина и склонившись над низким столиком, сидели Гриндельвальд и Ариана. Вокруг девушки парили лепестки роз, окутывая её, словно одеяло. А она смеялась и радостно хлопала в ладоши, глядя, как они завихряются, повинуясь движениям палочки Геллерта. Это нужно было обдумать.        Как-то раз Альбус спросил своего друга (друга ли?), что он постоянно рассказывает девочке? На что получил лишь смешок и шуточное предупреждение не совать свой длинный нос (Геллерт легко щёлкнул Альбуса по носу так, что последний отскочил) в чужие дела.        Продолжались поиски Даров. У Батильды была довольно внушительная библиотека, которая не убивала надежду найти что-то стоящее, но всё же… Смотря на неровные стопки книг, брошюр, свитков, содержащих в основном совершенно ненужную в данной теме информацию, всё сильнее хотелось бросить всё и выйти наконец на улицу, чтобы погреться на солнышке, которое так редко выглядывало из-за туч.       Однажды тёмной безлунной ночью Альбус проснулся от холода. На улице снова лил дождь, сверкала молния. Холодные пальцы обвили его запястья, по спине прошёл холодок. Он вздрогнул. Мозг не спешил просыпаться, соображая медленно, нехотя.        — Тихо, это всего лишь я, — послышался знакомый шёпот на ухо. — Спи.       Всё хорошо, это Геллерт. Дамблдор слишком устал, поэтому только перевернулся на бок и уткнулся носом в холодный изгиб шеи, мгновенно засыпая, окутанный таким родным запахом. Этой ночью тёплое пуховое одеяло согревало их обоих.       Наутро Альбус проснулся первым. Что-то было не так. В кровати он не один, под одеялом жарко от тепла чужого тела. Он поднял взгляд. В нескольких дюймах от него находилось умиротворённое лицо Геллерта, сам он был был прижат к полуобнаженному телу и выбраться незаметно не представлялось возможным. Краска начала заливать лицо. Мало того, что было жутко жарко, так ещё и это… Пока он судорожно соображал, как вылезти из-под тяжёлой руки, в голову пришло другое. Как-то некстати ему прилетел «утренний привет» от организма, в виде стояка, который упирался прямо Геллерту в бедро. Краснота переползла на шею, когда он это осознал и резко дёрнулся. Гриндельвальд нахмурился и приоткрыл один глаз. Проснулся. Сердце у Альбуса упало.        — Доброе утро, — с ужасающим зевком протянул Геллерт, и теперь уже открыл два глаза. Он уставился на пунцовую мордашку напротив и чуть не рассмеялся. Когда ночью он шёл сюда, то предполагал примерно такую реакцию.        — Доброе, — как-то слишком нервно ответил Альбус, как будто задеревенев. Он не двигался, только моргал иногда. — Могу ли я поинтересоваться, что ты забыл в моей постели?        — Можешь, — Геллерт расплылся в улыбке. — Просто мне в голову пришла одна идея, но придя сюда я обнаружил, что ты спишь. Не захотел возвращаться домой и решил остаться. Тем более ты так красиво стонал во сне… — Тут он конечно соврал, но оно стоило того. Выражение лица Альбуса было непередаваемым. На самом деле ему действительно в голову пришла идея, и он решил совместить приятное с полезным. Это был повод прийти, и если бы Альбус спал…        У Дамблдора не было слов. Он только открывал и закрывал рот, ошалелыми глазами глядя на хитрое лицо напротив. Геллерт не выдержал и рассмеялся.        — Видел бы ты себя, — утирая выступившие слёзы, Геллерт поудобнее лёг на узкой кровати. Он поднял руку и провёл пальцами по лицу Альбуса, проводя по ярким веснушкам. Этот жест, такой нежный и трогательный, заставил сердце юноши сжаться. В этот момент он наконец понял, что с ним случилось. Геллерт Гриндельвальд околдовал его, забрал его сердце себе. Теперь ничто не поможет. Альбус уже принадлежит ему, весь, полностью. Он взял руку, касающуюся его лица в свою похолодевшую ладонь, отвёл её и потянулся вперёд, касаясь своими пересохшими губами нежных губ напротив. Лишь лёгкое прикосновение. Альбус хотел выразить всю нежность, всю любовь, переполнявшую его. Геллерт застыл лишь на мгновение. А потом опрокинул Дамблдора на спину, навис сверху и принялся целовать. Гриндельвальд был нежен. Он был настойчив и страстен. Руки поглаживали разгорячённое тело, воздуха не хватало. Он оторвался от истерзанных губ и посмотрел прямо в глаза. Потемневшие, они напоминали грозовое небо. Зрачки расширились, почти полностью перекрывая собой радужку. Альбус тяжело дышал. Под одеялом было уже невыносимо. Скинув его на пол, Геллерт провёл рукой по шее, груди, обводя не так давно полученный шрам. Припал губами к шее. Сладкий приглушённый стон пронёсся по комнате, заставляя все внутренности Гриндельвальда сжаться. Это уже не было игрой. Сердце понеслось галопом, он резко раздвинул ноги юноши, лежащего под ним и потёрся своим возбужденным членом о его. Это было слишком. Альбус застонал громче, так что его пришлось заткнуть поцелуем. Под веками расцветали цветные пятна. Пары минут хватило, чтобы они кончили вот так, прямо в брюки.        Лёжа рядом и тяжело дыша, оба пытались осознать, что это вообще было. Альбус тайком поглядывал в сторону, рассматривая разметавшиеся пряди и тяжело вздымающуюся грудь. А Геллерт… Он пытался убедить себя, что это часть плана, что только так он сможет завоевать доверие Альбуса, только так сможет удержать. Но с болью на сердце он понимал, что все его планы разрушились, как только его губ коснулись чужие губы. Это было не по плану. Это снесло крышу. Хотелось касаться, хотелось любить. Хотелось обнять и никогда больше не отпускать. Странная радость охватила его, но он не стал придавать ей значение. А зря…