wolf's heart

Вскоре лапа зажила. Зейн старался не перенапрягать её, хорошо питаться и почаще зализывать. Волчья слюна хорошо действовала на рану, а свежий воздух, которым он вдоволь дышал, прогуливаясь по лужайке или сидя на террасе, воздействовал на Малика благоприятно, так что уже через две недели волк вновь начал передвигаться по лесу, выискивая капканы и ловушки. В их лесах других оборотней не было, только настоящие волки, и Зейн часто предупреждал их о ловушках протяжным воем. Волки тоже предупреждали его, в основном, о людях. Оказалось, что местные охотники выслеживали оленя, не дожидаясь начала охотничьего сезона. Бедняге удалось скрыться, однако он не тешил себя надеждой, что люди отстали от него навсегда. Зейн знал, что они вернутся — возьмут с собой больше ружей, патронов, поставят другие ловушки, сядут в засаду. Если людям что-то нужно, они не остановятся ни перед чем. Лесные звери прекрасно различали волков и оборотней. Волков справедливо опасались, в оборотнях видели свою защиту. Зейн часто лежал на солнце и наблюдал за тем, как маленькие крольчата или семейство енотов выходят на поиски пищи. Под его внимательным взором они могли резвиться, сколько душе угодно, не опасаясь других хищников. Зверюшки старались ходить теми же тропами и скрываться, когда на пути встречались обыкновенные волки. Мысленно Зейн часто возвращался к Лиаму, его уютному дому, где он провел не так много времени, но всё равно почувствовал знакомую, располагающую атмосферу. У Пейна было почти так же приятно, как и у него в «логове». Однако больше всего Зейн вспоминал добрые глаза орехового оттенка. Зейну хотелось увидеть этого человека снова, а волку... волку хотелось того же. Сам себе Зейн ничего объяснять не хотел, им двигало чистейшее любопытство, невинное, как у ребенка. А вот волк... волк просто молчал, как и положено дикому хищнику. Со своим внутреннем зверем Зейн всегда жил в согласии, но сейчас не мог от себя ничего добиться. Только понял, что Лиама обязательно надо проведать — так сердце подсказывало. Его собственное или волчье, он так и не определился. Дождавшись, пока семейство оленей перейдет через ручей, Зейн двинулся к подлеску, чтобы навестить человека. Погода сегодня была замечательной. Над верхушками вековых деревьев растянулось солнце, напоминающее яичный глаз, но под пышной листвой царила прохлада. Лапы мягко ступали по влажной земле, оставляя следы. Под землей тянулась грибница. Пахло ягодами, мокрыми после дождя. В лесу, как всегда, кипела жизнь. Звери совсем проснулись от спячки и теперь вовсю выискивали молодые побеги, накапливая жирок на следующую зиму. Всё дышало молодостью. Юные крольчата, бельчата, оленята выискивали себе удобные пристанища, места для водопоя, сытные кормушки. Волчата и лисята не отставали — их только учили охотиться, однако и они готовились к взрослой жизни. На севере Зейн как-то слышал рев медведей, но не знал, есть ли выводок в этом году. Дверь в дом оказалась приоткрыта, словно Лиам Пейн не имел ничего против незваных гостей. Пахло Лиамом — приятный мужской аромат, немного свежего хвойного шампуня, нотки ванили — но откуда бы им взяться? Оглядевшись по сторонам, Малик подкрался поближе, толкнул дверь носом, мягко пробирался в холл. В гостиной звучали шаги, словно кто-то ходил взад-вперед. Засада! Он там не один! Зейн уже решил убраться восвояси, как вдруг в холле появился Лиам, сталкиваясь с ним нос к носу. Пейн отпрыгнул назад, шерсть у Малика встала дыбом. Несколько секунд они смотрели друг на друга, как две дамы, не поделившие приз за лучшую лужайку. – О, это ты, – Лиам улыбнулся с заметным облегчением и сделал шаг навстречу. – А я думал, ты уже не придешь. Проходи. Зейн сделал вид, будто не понимает, о чем идет речь и понюхал плоский комод. На самом деле он прекрасно знал, что там лежит — из нижнего ящика пахло дождем, а вот верхние были совсем пусты. Лиам жил здесь только летом, поэтому в доме было не так много вещей, только самое необходимое, и некоторые мелочи, без которых комнаты казались бы необжитыми. – Там резиновые сапоги и зонтик, – сказал Лиам, и волк незаинтересованно опустился, подергивая хвостом. Ему стоило больших усилий не откликаться на реплики Лиама. – А ты где-то потерял повязку. Я тебя в лесу искал, нужно же менять бинты, обрабатывать рану, но ты просто неуловимый зверь. Дай-ка посмотреть, как у тебя дела. Пейн осторожно сел перед волком и протянул руку. От него явственно веяло ванилью, однако Зейн не понимал, откуда мог взяться этот тонкий аромат. Разве что Лиам что-то готовил с утра, но пирогом не пахло. – Дай мне лапу. «Я тебе что, собака?» – подумал волк, недовольно отвернув морду. – Нет, ты не собака, я же это не для развлечения, – ответил Лиам, заставляя Зейна напряженно замереть. Был бы он в облике человека, заподозрил бы, что ненароком проговорил это вслух. – Вот ведь дикое животное, я же просто хочу посмотреть, нет ли у тебя там нагноения! «Уж об этом я позаботился, будь уверен», – заметил про себя Зейн, но всё-таки невзначай выдвинул лапу вперед, позволяя Лиаму рассмотреть её. На лице человека появилось удовлетворение, обрадовавшее и волка, и Зейна, однако он не позволил себе дружелюбно махнуть хвостом. – Хорошо выглядит, – улыбнулся Лиам и легким движением погладил волка по ушам. Зейн прижал их к голове, будто движение человека напугало его. – Эх, ты. Ушел, не дождался барбекю. А сегодня у меня только овощи. Зейн брезгливо дернул ушами. Нет, у него был разнообразный рацион, включающий в себя множество компонентов, но мясные блюда составляли большую часть его питания. Ему нужно было много энергии, чтобы волк чувствовал себя хорошо. После отца и матери Зейн был главным в их маленькой стае, он держался с родителями почти на равных, поэтому его волк был гордым и своевольным. – Зря ты так, – заметил Лиам. – Это ведь смотря как приготовить. Нет, правда, не ожидал, что ты вернешься, – рука человека снова машинально прошлась по его макушке. – После случая с капканом я бы людям не доверял, на твоем месте. Местный мэр — проходимец. Я прорвался в его кабинет с боем. Говорит, в лесу никаких капканов нет, нечего выдумывать. А сезон охоты начнется со дня на день, и тогда попробуй докажи, что капканы стоят тут с весны. Мелкий жулик, – брезгливо бросил Пейн. Последняя реплика так обрадовала волка, что он даже хвостом махнул. Местные власти он ненавидел почти до одури, особенно после того, как они закрыли глаза на его пикет. Не то чтобы Зейн долго протестовал, однако попытку предпринял, чтобы не сожалеть до конца жизни. После этого он решил действовать лишь в облике волка. Звери понимают лишь звериный язык. К сожалению, люди — те же звери. – Буду рад, если ты задержишься, но вообще я выбирал фотографии для выставки, – отвлек его от мыслей человек. – У меня есть несколько удачных снимков, но я никак не могу определиться. Так что, гуляй, где хочешь, а я буду там, – Лиам кивнул в сторону гостиной и поднялся на ноги, не забыв взъерошить волку шерсть на загривке. Игнорируя желание сразу проследовать за Лиамом, Зейн немного полежал в холле, наблюдая за тем, как по полу ползет божья коровка. Через приоткрытую дверь тянул легкий ветерок — Лиам наслаждался свежестью и прохладой, а также ароматом леса, проникающим прямо в дом. В доме Зейна тоже пахло лесом и ещё волками, потому что скрыть этот запах было сложно. Впрочем, Малику всегда было комфортно в волчьей шкуре. В такие моменты он был собой. Побродив по холлу, Малик, наконец, заглянул в гостиную, стараясь не мешать хозяину дома работать. Пейн сосредоточенно перемещал фотографии на столе, отставляя одну за другой, но, увидев его, оторвался от своего занятия и рассеянно улыбнулся. Волк посмотрел на Лиама, тяжело запрыгнул на диван и, по неведомой для Зейна причине, положил голову на колени Пейна. Кажется, это стало неожиданностью для всех. Во всяком случае, Пейн среагировал не сразу. Как и любой нормальный человек, он был осторожен с диким зверем. – Ох, – рука Лиама аккуратно опустилась на его макушку и прошлась по черной блестящей шерсти, слегка зарываясь в нее пальцами. – Ты хороший мальчик. Волк тут же зарычал, и Лиам вновь подарил ему нотки чудесного низкого смеха. – Понял, как с собакой нельзя. Ты очень дикий и своевольный, – проговорил он, погладив Зейна снова. Малик повертел головой, но, в конце-концов, прикрыл глаза, позволяя Пейну продолжить прерванное занятие. Поглаживания волку нравились. – С того дня, как ты ушел, волки снились мне еще два раза. Я будто бродил по лесу и не мог понять, человек я или зверь... А потом я увидел других волков, среди них, кажется, даже был ты, – по неведомой для Зейна причине, Лиам понизил голос. – Или другой волк с подобным окрасом. Думаешь, это совпадение? – спросил он. Волчья сущность хотела чутко откликнуться. Ведь мог же Лиам ощущать древних стражей леса? Гипотетически мог. От других людей он отличался. Его душа оказалась тоньше и нежнее, словно этому человеку лес и его обитатели были небезразличны. К тому же, люди и оборотни всегда были соседями, о них ходили предания, и... – Ох. Ты, конечно, ничего не понимаешь, а я просто разговариваю с собой, – вздохнул Лиам, задерживая руку на волчьей шее. Зейн почувствовал легкую грусть, однако Пейн развеял её уже через мгновение. – Всё равно приятно думать, что ты можешь быть со мной в чем-то солидарен. С некоторыми людьми бывает непросто. Например, с организаторами выставки. Не знаю, как объяснить им, что я не могу просто отправить фото, – поделился он. – Для меня в этом должен быть смысл. Я здесь уже две недели, но пока не нашел ничего, что мне хотелось бы показать на выставке. Красот много, эти места богаты прекрасными видами и чудесными животными. Но хочется рассказать историю. Понимаешь? В фотографии волк понимал немного, но всё равно еле слышно заурчал. Покуда это не вредило его родным и обитателям этих мест, он поддерживал молодого фотографа и руками, и лапами. – Познакомиться бы с местными... С адекватными местными, которые не воспринимают этот лес, как неограниченный запас денег, – поправился Пейн, кажется, вновь вспомнив местные власти и охотников. – Ты таких знаешь? Зейн отнял голову с его коленей и внимательно посмотрел в глаза Лиама. Красивые, чуткие, смутно знакомые глаза. Малик мог бы сказать, что видел их где-то раньше, но это оказалось бы неправдой. Когда в этот дом приезжали люди, волк переставал приходить в подлесок. Да и в человеческом облике Малик почти никогда не навещал соседей. Ему было не о чем с ними говорить. Других людей Зейн едва терпел. «Конечно, знаю, – подумал он внезапно. – Это же я». – Вот опять мне кажется, что глаза у тебя красным горят, – сказал Лиам, погладив его по шее. Волк помотал головой, будто хотел избежать касания, но на самом деле несколько раз стукнулся о широкую ладонь. – Я бы дал тебе имя, чтобы как-то обращаться, но ты зверь свободный и вряд ли у меня есть на это право. Волк, у которого возникло желание лизнуть его руку, вместо этого зевнул. – Ты и понятия не имеешь, о чем я с тобой говорю, правда? – выдохнул Лиам, откинувшись назад. Зейн хотел возразить, но вместо этого спрыгнул с дивана, подобрался к камину и сосредоточенно понюхал его. Недавно разжигали. Да, уголь поуменьшился, и в целом камин теперь выглядел более обжитым. Обычно Малику было несложно притворяться простым волком. Он позволял своему зверю вести себя, но сейчас его волк был слишком спокоен и дружелюбен, а сам он терял мысли и ощущения, путая их с инстинктами. Раньше он не встречал людей, которые распространяли бы вокруг чувство безопасности. Лиам заполнял им комнату. От его рук шло тепло. Спокойное, ровное, никак не связанное с ружьями или пистолетами. Легкая прохлада в его доме с любовью принимала свежесть от ветра, а не от холодного оружия. Пейн не собирался вредить ему. Он даже баюкал своим голосом его хищника. Волк пошел дальше, делая вид, будто осматривается в первый раз. В доме Лиама ничего не изменилось, разве что фотографий стало немного больше. На этот раз Зейн заострил внимание на работах Лиама, чтобы получше узнать его. Семья енотов греется на солнышке — хорошая фотография с большим количеством зеленого. Домашняя кошка спит на подоконнике. Уютная, городская работа. Орел взмывает ввысь, удивительно удачный кадр резвой птицы. Побуждает к действию. Роса на паутине, сзади мох. Большое в малом — очень символично. Холм в «золотой час», сказочно, таинственно и волшебно. Ягоды на поляне, фотография с намеком на фольклор. Свежо и скромно. Крошечная малиновка прячется в кустах... – Сфотографировал её, когда тебя искал, – поведал ему Лиам. Зейн повернул морду в его сторону. Он вдруг понял, что Лиам совсем не фотографирует людей. Пейзажи, животные, кусочек города, но человека на картинках не было даже случайно. Личная причина? Особенность стиля? Впервые в жизни Малику стало интересно, впервые захотелось задать человеку вопрос, но волк этого сделать не мог. Пройдясь по комнате, он вновь подошел к Лиаму и несильно дернул за штанину, стараясь не порвать тонкую ткань и не задеть зубами кожу. Пейн чуть не подпрыгнул. – Что ты делаешь? Ткань натянулась, и Лиам понял, что ему нужно следовать за волком, пока его одежда не пришла в негодность. Малик, конечно, не ставил себе целью порвать ему брюки, но точно не стал бы жаловаться, случись такое внезапно. Если Лиам смог поднять его на руки, то под одеждой скрывалось что-то стоящее. Впрочем, даже сейчас было заметно, что Пейн хорошо сложен. Зверя ход его мыслей запутал, и он незаметно вытеснил его на задворки. Их союз был прочен, однако иногда они путались, в силу возраста, конечно. Зейн осторожно повел Лиама к подоконнику, где стояло изделие из даров природы. – Это хочешь? – спросил Лиам, осторожно взяв в руки поделку. – Нет уж, прости, зубы у тебя острые, поломаешь. Это мне племянник сделал, – объяснил Пейн. – Корабль. Мы с ним вместе собирали каштаны, шишки и желуди. Только те, что сами упали. А потом вот он подарил мне корабль за то, что я научил его правильно вести себя в лесу. Хвост волка невольно качнулся, и он посмотрел на Лиама другими глазами. Захотелось играть, но Зейн напомнил себе, что давно вышел из этого несерьезного возраста. Конечно, у волков игры не возбранялись, но уж точно не с людьми. Высказывание Лиама, однако, пробудило в нем что-то радостное. Зейн никак не ожидал, что Лиам с таким трепетом относится к лесу. Для Малика лес был родным домом, а для Пейна должен был быть диковинкой или местом для отдыха. Местом, где можно мусорить, шуметь, ломать ветви и рвать цветы, разводить костры и пугать диких зверей. – А ты думаешь, – улыбнулся Лиам, вновь опускаясь перед волком на одно колено. Теперь их глаза были на одном уровне. – Я же понимаю, что прихожу в гости. Ты у меня ничего не ломаешь, и я у тебя тоже ничего не ломаю. И ведь можно дружить, – заключил он приветливо. – Будем друзьями? Заманчивое предложение вновь насторожило зверя. Это что же, за фрисби бегать, как глупое животное? Волк посмотрел на Лиама скептически. – Да не как с собакой, чего ж ты заводишься всё время? – рассмеялся Пейн, успокаивающе потрепав волку уши. Теперь Зейн думал, что к этому легко привыкнуть. Рука у Лиама оказалась легкой, ласковой, после нее шерсть так и стояла торчком, словно человек её не приглаживал. Прикосновение тоже чудилось приятным. Малик почти отвлекся, разве что мысль всё-таки пронеслась в голове: «Как он всё время меня понимает?». – Я займусь ужином. Если хочешь, оставайся, но мяса сегодня не будет, – предупредил Лиам, подарив волку мягкую улыбку. Самое время сматываться. Малик сделал всё, что планировал — навестил человека, что спас ему жизнь, посмотрел, как он живет. Волк почти сдвинулся с места, однако его тело, по какой-то причине, вновь опустилось на пол. «Можно и погостить», – рассеянно подумал Зейн. Тем более, он предупреждал, что задержится.