wolf's heart

Волк перемахнул через глубокий овраг, побежал по высохшему бревну, продрался через густые кусты и оказался на поляне, где беспокойно спали низкорослые цветы. Их бутоны были закрыты, насекомые дремали внутри, защищенные своими маленькими надежными домиками из лепестков. Зверь всё равно был осторожен, стараясь не беспокоить спящих лесных жителей, отдыхающих перед долгим днем, полным забот и невзгод. Сегодня волка слишком отвлекали мысли Зейна, поэтому он никак не мог взять след. Запах терялся, раздваивался — возможно, чужаки разделились, чтобы обследовать местность. Потом Зейн спутал тропу, затем... оказался совсем далеко от нужного запаха. На небосклоне ослепительно сиял огромный диск луны, а вокруг него — облака, точно кудри прелестной женщины. Верхушки деревьев резали их на локоны, лунный диск таинственно щурился, медленно перемещаясь по небу, как флиртующая чаровница. Завтрашний день гнался за ним резвой гончей, спотыкаясь о россыпи звездочек и быстро разгоняясь обратно. Облака не отставали, густея и полнея, пока, правда, не предвещая дождя, но уже наполняясь влагой. Прохладный ночной ветер немного взбодрил волка, но не прибавил ему оптимизма. Он вновь попытался принюхаться, но запах совсем стерся, и ему пришлось взвыть — позвать на помощь других волков, которые могли видеть чужаков поблизости. Ему ответили с опозданием, Зейн сначала повел головой в одну сторону, потом в другую, не срываясь с места, пока старый волк, отбившийся от своей стаи, не сообщил ему, что в нескольких километрах от его местоположения он ощущал запахи чужаков. «Это моя вина, – думал Зейн, рассеянно перепрыгивая через старые пни и прогалины. – Я думаю только о нем, совсем забыл о своих обязанностях». В его мысли волк почти не вмешивался. Заниматься капканами и ямами также было очень важно, однако если бы только Зейн думал лишь о них! Тогда они просто прочесывали бы лес день за днем, и Малик не пригласил бы Лиама на прогулку и ужин. Возможно, Зейн сумел бы убедить себя, что он просто пытается быть учтивым и вежливым с человеком, который помог ему избавиться от ловушек в лесу, если бы не одно «но». Зейн чуть его не поцеловал! Ему еще никогда не было так стыдно. Ему еще никогда не хотелось поцеловать кого-то так сильно. Про себя Малик мог лишь ругать свою глупость: это для него Лиам был уже довольно близким человеком. Он знал его повадки, наблюдал за тем, как Пейн встает и ложится спать, принимает душ, готовит еду, а Лиам... Лиам не знал о нем ничего. Как бы он воспринял этот поцелуй, можно было лишь догадываться. В самых смелых мечтах Зейна Лиам, конечно, воспринимал всё с необыкновенным энтузиазмом. Он будто бы не мог отрицать связь, которую Зейн чувствовал придумал себе. Мысль была непривычной, смущающей и приятно волнующей, как яркие маски перед фестивалями. В реалистичном варианте развития события Лиам решил бы, что Зейн так развлекается со всеми приезжими. От этой мысли Зейну становилось так жарко, что волчья шкура хотела лезть клочьями. «Успокойся», – осадил его волк, и Зейн послушно растворился в звере, позволяя ему вести. Сейчас он готов был сдаться во власть своей звериной части, лишь бы не думать о таких смущающих вещах. Им нужно было сосредоточиться на деле. Однако их внимание всё равно было слишком рассеянным. Настолько, что ни волк, ни Зейн не заметили застрявший в ветвях дерева лист бумаги. Где-то в болотистой луже квакали лягушки, старые ночные жительницы Грей Уиллоу. В ночи застучал дятел, ухнула, шумно взмахнув крыльями, сова, набрасываясь на мышь-полевку. Зейн прислушивался к каждому шороху, боясь встретить охотников. До открытия сезона оставались считанные дни, но местным браконьерам закон был не писан. Иначе они не оставили бы свои игрушечки на звериных тропах, куда могли угодить совсем неопытные детеныши, исследующие лес. Запах, который Зейн учуял, почти полностью выветрился. Если волки проходили здесь, то очень давно. Около суток назад. За это время они могли уйти по направлению к городу или уйти обратно. Запах прерывался у реки, и Зейн чуть ли не выругался про себя. Он и сам так делал, чтобы сбить преследователей со следа, но теперь это сыграло с ним злую шутку. Малик мог переплыть реку, пойти сперва к истоку, чтобы всё проверить, затем к устью, если след оказался бы ложным, однако при неудачном раскладе Зейн потерял бы несколько суток. Уже приготовившись кинуть очередной клич, Зейн почувствовал вдруг, как порыв ветра донес до него знакомый аромат. Что он делает в лесу ночью? Встрепенувшись, волк живо помчался вниз по реке, к деревянному мосту, и в мгновение ока оказался на противоположном берегу. Теперь запах был куда более явным. Зейн мог бы учуять его раньше, если бы не букет из сотни ароматов ночного леса. Каждый зверь пахнет по-своему, каждое растение, каждая людская игрушка, брошенная в кустах. Для волка любые предметы человеческого быта были игрушечками, и Зейн никогда с этим не спорил. Он и сам не испытывал к людскому быту особой привязанности. Лес давал ему нужный диапазон свободы. Чудом не упав в колючки, волк затрещал кустами с незрелыми ягодами, выбежал на поляну и снова повел носом, пытаясь понять, как долго ему бежать. Волк не спутал бы запах Лиама с чьим-то еще, это точно был он, и теперь зверю нужно было увидеть его. Что Пейн мог делать в лесу ночью, один? Когда они прощались — Зейну расставаться совсем не хотелось, пусть он и чувствовал себя неловко после того, как попытался поцеловать Лиама — Пейн не сказал ему, что собирается один гулять по лесу до самого утра. Зейн, конечно, отказал ему, ссылаясь на семейные дела, однако он думал, что они с Лиамом увидятся уже на прогулке по городу. К счастью, Пейн не счел его совсем странным и не попытался избежать прогулки после случившегося. Остаток дня был на редкость замечательным. Лиам словно забыл про случившееся, был с ним также мил, почти на грани нежности, от чего Зейн горел заживо. Стараясь не паниковать, Зейн заикался больше обычного и тысячи раз менял конструкции своих предложений, из-за чего Лиам, вероятно, понимал одну треть сказанного им. Тем не менее, в улыбке Пейна не было ничего фальшивого, а волк и вовсе расслабился, по всей видимости, считая, что Лиама можно и в кончик носа лизнуть, если захочется. Раньше Зейн, скорее всего, даже не задумался бы о подобном. Просто позволил бы волку, как всегда, вести его по жизненному пути, однако сейчас ему было мало просто находиться рядом и смотреть, как Лиам живет своей жизнью, в качестве спутника-фамильяра. Конечно, это было чудесно, особенно немножко шалить, устраиваясь на его кровати, мордой на животе, или — проклятье, Зейн, ты сгоришь в аду! — подсматривая за ним в ванной, однако в данный момент этого было не достаточно. Волк жарко встрепенулся. Для него это тоже было новым ощущением. Обычно он не испытывал надобности в ком-то. Разве что хотел вести стаю за собой в будущем, оберегать лес и его жителей, заботиться о семье, но потребность в присутствии кого-либо была волку незнакома. Не мог же он, как собака, жить рядом с жилищем Лиама в деревянной будке, прикованный цепью к ржавому столбу? Пейн и сам бы этого не оценил. Волк — по природе свободное существо. Место ему в лесу. Дрожь от макушки до хвоста немного обескуражила зверя. Он снова разогнался, чтобы согнать с себя странную леность. Лиам и чувство безопасности словно были единым целым, и волк не мог не повиноваться инстинктам. Сознание Зейна чуть не вступило в борьбу в собственным зверем, но и он не мог устоять перед искушением взглянуть на него снова. И что-то почувствовать. Его силуэт ярко высветился в ночи. Лиам стоял спиной к нему, чуть-чуть согнув ноги в коленях, и целился своим объективом прямо в диск луны. Фотографии! У Зейна даже от души отлегло. Должно быть, взгляд фотографа видел в ночном небосклоне нечто красивое. Малик и сам был почти одержим луной, когда находился в ипостаси волка. Она манила его к себе. В конце-концов, легенды об оборотнях возникли не на пустом месте. Зейн решил подкрасться поближе, пока не вторгаясь в личное пространство Лиама, однако ветхий сучок хрустнул под его лапой, и Пейн моментально обернулся. Его глаза полыхали красным светом. Волк замер, точно каменное изваяние, напряженный от макушки до хвоста, словно крепко натянутая сетка для игры в волейбол. Зрительный контакт стал плотным, его будто можно было потрогать и даже надеть на спицы. Он словно видел эту прочную красную нить, протянувшуюся от его глаз до глаз Лиама. Его вторая половинка, родственная душа, Зейн бы ни с чем не спутал это чувство. Восхитительное по своей природе чувство, и сводящее с ума фактически. Секунды могли стать часами, Зейн не трудился считать и думать. Просто любовался красным сиянием ровно до тех пор, пока Лиам не моргнул. Красный свет немного схлынул, хотя Зейн видел, как его яркие, наполненные жизнью оттенки медленно плещутся в теплых глазах, постепенно угасая. Лиам улыбнулся ему. – Фамильяр, – произнес он чуть хриплым голосом, но в нем было много привычного тепла, напоминающего дом. Вероятно, Лиам не говорил ни с кем с тех пор, как они попрощались, от чего его голос звучал немного ниже, чем обычно, однако по вкусу он мог бы походить на горячее молоко. – И глаза снова будто красные были. «Он тоже это видит», – подумал Зейн. Волк качнул хвостом. Его тело до сих не до конца подчинялось ему, словно сказочный контакт их горящих взглядов еще длился. Взгляд Лиама вдруг изменился. – Только не шевелись, – негромко произнес он, опускаясь на корточки и выставляя перед собой фотоаппарат. Зейн услышал легкий электронный звук, Пейн осторожно настраивал фокус. – Оставайся в таком положении, – мягко баюкая его, попросил Лиам. – Хорошо бы без вспышки, – сказал он уже себе совсем тихо. Даже если бы волк не понимал человека, вероятно, он не решился бы сдвинуться в эту минуту. Он чувствовал, что Лиам видит красоту его зверя и как будто замечает отголоски этой красоты в нем, спрятанном внутри свободолюбивого животного. Пейн сделал несколько кадров, перемещаясь, прежде чем Малик решил сделать вид, будто он не понимает, что от него хотят, и пошел навстречу. Лиам протянул к нему руку, тепло улыбаясь, и волк не удержался — ткнулся носом в его ладонь, задерживаясь так чуть больше, чем на секунду, прежде чем миновал человека и остановился на небольшом участке, залитом лунным светом почти целиком. Он знал, что его роскошная шерсть буквально сияет при таком волшебном освещении, поэтому уставился в небо, ожидая, пока Лиам сделает несколько снимков со спины. – Охотишься? – спросил Лиам, опуская руку на его макушку и взъерошивая шерсть. – Я тоже. Сделал несколько снимков ночных птиц. Но ты, конечно, украдешь всю выставку. До чего великолепное животное. Сердце волка забилось чуть чаще, как если бы его догоняли. Он невольно повел мордой в сторону человека, чтобы рассмотреть лицо Лиама получше. Пейн, вероятно, не замечал, но его глаза всё еще светились красным, когда прямые лунные лучи падали на его лицо. Это его родственная душа! Как он, черт возьми, и мечтал. «А не снится ли мне это?» – подумал Зейн, рассматривая лицо второй половины. Но чудесный миг казался таким сладким и вкусным, что Малик не мог ставить его под сомнение. Конечно. Если на свете существовал человек, способный его понять и также полюбить окружающий их лес, то это Лиам с его огромной душой, добрыми глазами и пьянящей улыбкой. «А ведь он ради меня приехал, – возникла в голове Зейна трепетная мысль. – Я звал его, звал, и он откликнулся на мой зов. Это ведь меня он видел во сне!». – Да, тебя я и видел, – согласился Лиам, и теперь Зейн не сомневался, что Пейн чувствует его мысли. Сам еще не знает, конечно, но точно чувствует их. Буквально слышит. Какое восхитительное открытие! Зейн расположился на земле, опустил морду на лапы, однако его глаза всё еще были направлены на Лиама. Ему столько всего хотелось сказать своей родственной душе, но он понятия не имел, с чего начать и как всё объяснить. Восторг переполнял его. И сейчас, в эту минуту, пожалуй, было достаточно того, что они просто были рядом, прислушиваясь к сверчкам и цикадам. – А ведь мне пора домой, иначе я завтра не встану, – сказал вдруг Лиам, опустив палец на волчий нос. – Ты, конечно, очень хорош собой, но завтра у меня встреча с другим красавчиком. Вы, как Брюс Уэйн и Бэтмен, никто ни разу не видел Вас двоих в одном помещении, – Пейн невольно улыбнулся. – Как описать это чувство? Он надо мной посмеется? «Никогда, – подумал Зейн, почти физически чувствуя, как замирает его сердце. – Что бы ты ни захотел мне рассказать». Рука Лиама снова зарылась в его шерсть, и волк невольно зажмурился от удовольствия. Ему хотелось растянуть этот миг, хотя он и знал, что Пейну нужно возвращаться. Во-первых, он не желал пропустить встречу с ним (о, как сладко об этом думать!). Во-вторых, по ночам в лесу было не очень безопасно. Зейн мог заявить это, как лесной житель. – С тобой намного проще, – произнес вдруг Лиам и снова посмотрел на луну, прищурив яркие глаза. – Будь осторожен, мой фамильяр. Волк снова опустил голову на лапы, позволяя Лиаму уйти, хотя и зверь, и Зейн хотели проследовать за ним. Когда Пейн скрылся из виду, Малик попытался взять след чужаков снова.