Мы с тобой не ровня!

В Париже с некоторых пор опять наступила тишь и благодать. Нет — там, конечно, царила суета большого города, но теперь она была более-менее безопасной. Потому что облавы, организованные судьей Клодом Фролло по всему Парижу и даже за его пределами, прекратились. Не было больше пожаров, прекратились гонения цыган и тех, кто их укрывал. Судья Фролло внезапно успокоился после того, как поймал ту цыганку, которая посмела ему дерзить на Пиру Дураков. Парижане шушукались между собой: из дома судьи просочился слух, что цыганка эта — Эсмеральда, так ее звали — пришла к Фролло с намерением убить его, и за это он запер ее в четырех стенах. Парижане припоминали, что это была весьма бойкая и смелая девчонка, которая танцевала на улицах за деньги, выглядя при этом настолько счастливой, что казалось, танцы — это вся ее жизнь, то, что она действительно хорошо делала, то, что она любила. И вот теперь судья лишил ее всего этого. Кое-кто из горожан, наиболее сердобольный, печально качал головой, не сомневаясь — Эсмеральда у судьи превратится в тень самой себя. Этим людям было жалко дерзкую девчонку — она своими танцами дарила радость. И каково же было их удивление, когда однажды они увидели, как она снова танцует на улице, а рядом прыгает довольно упитанная коза! На девушке было новенькое, с иголочки, платье, которое подходило ей необыкновенно — его глубокий зеленый цвет так и оттенял чудесные глаза Эсмеральды. На щеках ее играл яркий румянец, глаза задорно блестели, и вообще, несчастной она не выглядела. И люди снова перешептывались, но на этот раз они удивлялись — как же так вышло, что девушка выглядит столь цветущей, а главное — почему судья Фролло, этот жестокий чванливый ханжа и человеконенавистник, позволил ей снова выйти на улицу?! Эсмеральда все это слышала краем уха и ухмылялась про себя. Дело было в том, что она хоть и простила судью за его выходку, когда он чуть не изнасиловал ее, но он сам не перестал чувствовать себя виноватым и делал все, чтобы доставить ей удовольствие. Когда он позволил Джали жить в комнате Эсмеральды и допустил цыганку в свою библиотеку, она заметно приободрилась. Фролло нравилось то, что Эсмеральда перестала быть похожей на тень, что к ней вернулся ее обычный задор и живость. Поэтому, когда она снова впала в тоску от того, что ей нельзя выходить из дома, он обеспокоился. Судья пришел в ее покои, где она сидела на постели и читала книжку. Эсмеральда хмурила свои брови, покусывала нижнюю губу и выглядела бледной. Фролло присел на край ее кровати, и она перевела на него свой задумчивый взгляд. — Что с тобой опять происходит, моя дорогая? — спросил он. — Ты снова стала печальной и тихой… — Ты не позволяешь мне выходить на улицы, — она вздохнула. — Разве? Мы ведь совсем недавно гуляли по Венсенскому лесу, ты забыла об этом? — он недоуменно нахмурился. — Да, но… Ты лишил меня моих танцев. Я больше не могу радовать людей. А я к этому не привыкла… — в ее зеленых глазах была тоска. — Да и навряд ли привыкну. Судья подумал. Он тоже уже привык, что она веселится и шутит, хоть эти шутки частенько отпускались в его сторону и весьма отдавали ехидством. Но радостная Эсмеральда нравилась ему больше, чем такая, поникшая. Он это понял, когда она снизошла до прощения и вновь стала самой собой — такой, какой он видел ее на Пиру Дураков. — Тебе это так важно? — спросил он. — Это доставит тебе удовольствие? — Да! — ее глаза вдруг вспыхнули так ярко, что Фролло задохнулся. — Я знаю, что ты не можешь меня отпустить! Но я вижу, как ты стараешься сделать все, чтобы я была счастлива. А на улицах я буду счастлива, правда! «Господи, она начинает вить из меня веревки!» — простонал про себя судья. Он сжал край своей сутаны, и костяшки его пальцев побелели. — Из Дворца Правосудия я часто видел, где ты танцуешь, — хрипло сказал он. — Верно, это было твоим любимым местом для танцев. Сейчас там сидит тот толстый цыган, который все время играл тебе на свирели. Эсмеральда вздернула брови. — И ты не арестовал его?! — она была потрясена. Оказывается, все то время до того, как судья поймал ее, он смотрел, как она танцует! Он даже запомнил толстяка Милоша! — Я подумал, что это тебя огорчит… — на скулах судьи вспыхнул смущенный румянец. — Поэтому запретил страже трогать его. Он и сейчас там, сидит и играет на своей свирели. Фролло в своем смущении, совершенно для него непривычном, выглядел неожиданно забавно, но Эсмеральда решила, что не будет сейчас над ним подшучивать. Поэтому она просто спокойно кивнула: — Ты прав, меня бы это огорчило. Спасибо. — Ты хочешь, чтобы я отвез тебя туда? — он пытливо посмотрел в ее лицо. Эсмеральда обрадовалась так сильно, что потянулась к нему и накрыла своей ладонью его руку. Господи, она прикоснулась к нему! Сама, по своей воле! Фролло пробрала дрожь, и его дыхание сбилось. — Да! — ее чудесные глаза заблестели, и от этого вида кадык на горле судьи судорожно дернулся. — Пожалуйста, сделай это! Он легонько сжал ее руку в своей, поднес ее к своим губам и коснулся ими ее пальчиков, целуя их. — Тогда собирайся, моя дорогая, — сказал он, а Эсмеральда зарделась, только он не понял, от чего — от счастья, что он позволил ей потанцевать, или от его прикосновений? Эсмеральда сидела в карете, на которой они ехали туда, где играл на своей свирели Милош, напротив судьи, почесывала Джали за рожками и слегка ерзала. Никак не могла забыть, как судья поцеловал ее руку. То, что она почувствовала при этом, было странным. Раньше ведь его губы казались ей отвратительными, и она содрогалась от омерзения, когда он поцеловал ее при ее поимке, или когда попытался изнасиловать ее. Но на этот раз… его губы были теплыми, и они так нежно коснулись ее, что дрожь, пробравшая ее тело, была неожиданно сладкой. Эсмеральду словно обожгло, и пламя осело где-то внизу живота, заставив ее затрепетать. Она снова поглядела на рот судьи. Да, он по-прежнему был тонким, но все же она отметила кое-что. Обычно рот у тонкогубых людей был больше похож на сплошную, почти незаметную, линию, особенно когда они поджимали свои губы, вот как судья сейчас. Но рот судьи… Его губы имели форму, были четко очерчены и хорошо видны на его лице. Кстати, о лице… Лицо у него было такое… Эсмеральда скользнула взглядом по лицу Фролло, рассматривая его, словно увидела в первый раз. Лоб у него высокий, с небольшими залысинами, но судью это не портило. Его волосы все равно оставались густыми. Седые, но при этом блестящие, на солнце они словно отливали серебром. Всегда аккуратно уложенные в благообразную прическу, настолько опрятную, что Эсмеральде уже давно хотелось зарыться в них руками и растрепать — ей жутко хотелось посмотреть, на кого будет похож взлохмаченный судья. Небольшие аккуратные уши — даже странно видеть такие у мужчины. Скулы настолько острые, что Эсмеральде казалось — об них можно порезаться. Суровые складки, идущие от крыльев носа до кончиков губ — навряд ли жизнь судьи была легкой, хоть это и казалось Эсмеральде глупостью. Он же богат и знатен, в его руках власть и могущество, так откуда бы у него могла быть тяжелая жизнь? Брови изящные, тонкие и угольно черные, весьма подвижные, при всем незыблемо высокомерном выражении лица судьи. Глаза небольшие, но тоже очень выразительные. Карие, но при этом темные настолько, что казались черными. И ресницы — короткие, но очень густые и тоже черные. Подбородок выдавался вперед, словно демонстрируя упрямство Фролло, и его упорство — уж судья-то почти всегда добивался своего. И, наконец, его внушительный нос. Длинный и изогнутый. Эсмеральде вдруг пришла в голову мысль, что любой другой нос смотрелся бы на лице Фролло неестественно и смешно. При всей своей угловатости и резкости черт, лицо судьи выглядело до чрезвычайности гармоничным. Да, его нельзя было назвать красавцем вроде того капитана — Феб было его имя, — который отказался арестовывать Эсмеральду в соборе. Судья вовсе не был смазлив. Но в последнее время Эсмеральда признавала, что Фролло не лишен своей особой привлекательности. Да, он устроил облавы по всему городу, когда искал ее. Да, он ее запер в четырех стенах, и Эсмеральда ни в коем случае не собиралась оправдывать его гадкие поступки. Но все же он так старательно, а главное — искренне, пусть и неуклюже, пытался исправить то, что натворил, что Эсмеральда перестала видеть в нем урода. Раньше она считала, что Квазимодо по сравнению с судьей — красавчик. Этот парнишка был очень чуткий, добрый и отзывчивый, верный друг. И судья — чопорный ханжа, кажущийся совершенно бесчувственным, высокомерным ублюдком, вызывал в ней отвращение, которого она совершенно не испытывала, глядя на горбатого звонаря. Ну, а теперь она на удивление спокойно могла прикоснуться к Фролло, и его ответные прикосновения не вызывали в ней той противной дрожи, как поначалу. Даже наоборот. Они ее волновали. Будоражили. Фролло заметил, как девушка ерзает на скамье. Ее щеки вдруг ярко вспыхнули, а зрачки расширились настолько что почти заполонили радужку. — Тебя что-то беспокоит? — он обратился к ней, недоуменно нахмурившись. — Ну, я… — вот тут уже покраснело все ее лицо. — Я просто волнуюсь. Я так давно не выступала на публике… Не может же она ему сказать, что это мысли о нем заставляют ее нервничать! Судья улыбнулся. — О, я уверен, что все будет в порядке, — заявил он. — В конце концов, ты делала это почти всю свою жизнь. — Д-да… — ну почему она сегодня так некстати наблюдательна?! Вот и сейчас заметила, что улыбка у него может быть очень приятной, когда она не злорадная или ехидная! К счастью, они уже доехали. Кучер по приказу судьи остановил карету — так, чтобы она не бросалась в глаза, но при этом Фролло бы видел все происходящее на том пятачке, где намеревалась танцевать Эсмеральда. Девушка поспешно выскользнула из кареты — ей сейчас надо было быть подальше от Фролло, чтобы окончательно перед ним не опозориться. Джали с громким блеянием выпрыгнула за Эсмеральдой. Толстяк Милош, завидев Эсмеральду, от радости чуть не выронил свою свирель. — Боже мой! Эсмеральда! Живая, здоровая, — он даже прослезился. — А мы-то думали — пропадешь ты взаперти у этого изверга! — Я тоже рада тебя видеть, Милош! — Эсмеральда широко улыбнулась. — А изверг оказался не таким уж и страшным. Сам посуди — он позволил мне сюда прийти. Ну, ладно. Может, ты захватил с собой бубен? — Я с ним и не расстаюсь уже! — Милош показал в ответной улыбке кривоватые желтые зубы и швырнул Эсмеральде бубен, который она ловко поймала. — Он для меня как талисман! — Прекрасно! Как насчет того, чтобы зажечь эту толпу? — она, задорно прикусив губу, ударила по потертой коже бубна, который тут же зазвенел. — О, да с тобой мы сейчас как следует встряхнем этот блошиный угол! — с воодушевлением ответил цыган и заиграл на свирели, а Эсмеральда пустилась в танец, уйдя в него с головой так, словно этого трехмесячного перерыва, когда она сидела у судьи взаперти, и не было. Судья из окна своей кареты приглядывал за Эсмеральдой. О, девчонка была чудо как хороша! Юная, гибкая и юркая, она извивалась в танце, была невероятно грациозна, прекрасна, она… Господи, она возбудила его так, что его плоть напряглась, словно каменная! Судья побагровел и покрылся испариной от желания. Его рука дернулась к паху, но он тут же остановил себя. «И что ты будешь делать, дурак, когда твое семя забрызгает тебе пальцы?! — напустился он на себя. — Чем ты их вытрешь?!» «Под скамьей есть фляга с водой, разведенной вином! — ответил он себе. — Ею и вымою! А что, будет лучше, когда Эсмеральда вернется в карету, и я на нее наброшусь?! Не будь идиотом!» Последний довод, приведенный самому себе, решил все. Судья поспешно задрал сутану и высвободил плоть из одежды. Его член стоял торчком, и Фролло тихонько застонал. Он посмотрел на Эсмеральду, которая выделывала очередное па. Ее ножка обнажилась чуть ли не до колена, и судья дотронулся до багровой головки, замычав от удовольствия. Он смотрел на Эсмеральду и ласкал себя рукой, представляя, как она изгибалась бы в его постели, в его объятьях, разгоряченная, влажная и податливая, как постанывала бы от его прикосновений, как вскрикивала, когда он оказался бы в ней… Судья яростно задвигал рукой, уже доведя себя почти до грани, когда Эсмеральда изогнулась в танце, и тогда горячее липкое семя забрызгало его пальцы, а сам Фролло выгнулся, кусая губы, стараясь не стонать от нахлынувшего экстаза. Он, тяжело дыша, обмяк, оперевшись спиной о стену кареты. Однако следовало поторопиться, пока она не вернулась и не увидела его в таком состоянии. Фролло дотянулся до противоположной скамьи и вынул из-под нее флягу с водой. Зажав ее между коленями, он приоткрыл дверь кареты и начал поспешно мыть руки, чтобы, упаси Господи, на них не было видно ни капли его семени. Он уже вымыл их и спрятал флягу под скамью, когда увидел двоих стражников, идущих туда, где танцевала Эсмеральда. По их насупленным лицам судья понял, что они сейчас будут бесчинствовать, пытаясь отобрать у цыган их заработок — шляпа для подаяний была полна монетками. Фролло одернул сутану, придавая себе приличный вид, и рыкнул: — Эй, вы, двое! Стражники остановились и обернулись. Когда они увидели, кто их зовет, то вздрогнули и вытянулись во фрунт. — А ну, подошли сюда! Живо! — приказал судья, и они послушно приблизились. Фролло посмотрел на них с нехорошим прищуром и велел: — Ты, повернись ко мне спиной! Стражник послушно сделал, как ему приказал судья, и Фролло брезгливо вытер свои мокрые руки об его стеганую куртку. — Вы сейчас развернетесь и пойдете туда, откуда шли, — тихо сказал он. — Но, ваша честь, мы в патруле! Капитан с нас шкуру спустит! — Фролло увидел, как мелко трясутся их колени. — Тогда идите согласно своему маршруту, но держитесь подальше от этой цыганки. Я сам с ней разберусь! — прорычал судья. — Да, ваша милость! — они одновременно отдали ему честь и направились по улице, где Эсмеральда собирала деньги с толпы, старательно не обращая на нее внимания. Эсмеральда в этот момент отдала шляпу с деньгами Милошу, не посягнув на содержимое. — А как же ты? — глаза у Милоша полезли на лоб — выручка была очень хорошей, денег хватило бы на несколько дней. — А меня мой изверг накормит, — усмехнулась она, попрощалась и пошла к карете. Она впустила внутрь Джали, скользнула туда сама, усаживаясь на скамью, и поглядела на судью. Боже, чем он тут занимался? Его лицо было багровым, и на нем явственно выступил пот. — Что с тобой случилось? Ты весь мокрый? — она в недоумении нахмурилась. — Здесь было довольно жарко, моя дорогая, — небрежно отмахнулся судья, чувствуя, как тяжелый бархат сутаны трется об его голый член, который он просто не успел заправить обратно в исподнее, возясь с этими стражниками. — Странно, а мне кажется, что здесь прохладно… — ее взгляд скользнул вниз. — А что это за капля? Раньше ее тут не было? Джали раздула ноздри и брезгливо наморщила нос — конечно, у нее нюх был гораздо лучше, чем у людей, а судья похолодел — на полу расплылась маленькая клякса его семени — видно стекла с пальцев, когда он потянулся за флягой с водой… Фролло наступил на каплю ногой и наклонился вниз. — Где? Я ничего не вижу… — его лицо было абсолютно невинным. — Ты наступил на нее! Фролло сдвинул ногу в сторону, с силой вжимая подошвой в пол. Да, след остался, но поди пойми, что тут было… — Видимо да, — признал он. — Вероятно, капнуло, когда я пил воду. Фляга в руках дрогнула, когда я ее открывал, вот и пролилось немного воды на пол. Он выглядел настолько невозмутимо, что Эсмеральда поняла — большего она от судьи не добьется. — Ну, что, моя дорогая, поехали домой? — предложил Фролло. — Поехали, — вздохнула Эсмеральда и устало откинулась на стенку кареты, чувствуя приятное напряжение в мышцах и теплый бок Джали, прижимающийся к ее ноге. И все-таки, то пятно не было похоже на воду. Уж больно оно было мутным…