Украденная жизнь

      Шатенку прерывает звонок в дверь и она недовольно цыкает, причитая кого же там могла принести нелегая. Перед ней стоит Джон Мерфи, недовольно скрестив на груди руки: — В офис позвонила Кларк и я узнал, что ты уже в городе, оказывается! Не ожидал от тебя такого безрассудства и что ты оставишь всё на поруки Рэйвен. Я видел в тебе карьеристку, но кажется, я ошибся. На твое место найдется достаточно ответственных претендентов. Понимаю, что у тебя умерла мама, но ты всегда считала работу средством спасения от депрессии. Не понимаю, что с тобой происходит, но трагедии личного характера не должны препятствовать рабочим моментам и ты сама не раз мне это говорила. Ты знаешь, что коллекция Николо Фидеричи висит у тебя в кабинете и дожидается своего звездного часа, а ты тупо бездельничаешь, заперевшись дома. Я в тебе всегда видел огромный творческий потенциал и собирался назначить тебя креативным директором своего агентства, но раз ты так просто разбрасываешься своими перспективами продвижения по карьерной лестнице, то я вынужден буду подыскать тебе замену. — Извини, Джон, но я и сама собиралась уйти. Меня все достало, вымораживает... Так что спасибо, что облегчил мою участь и я не чувствую теперь за собой вины, — улыбается Кэролайн фальшивой улыбкой, а Мерфи не понимает причины радости на лице подруги и лишь пожимает плечами, разворачиваясь в сторону от Фостер и направляется к своему "мерседесу". Шатенка довольно захлопывает парадную дверь и по пути в гостиную, раскручивается на носочках по паркету, напевая:

--- Alanis Morissete - I'm a bitch I'm a lover --- I'm a bitch, I'm a lover, I'm a child, I'm a mother I'm a sinner, I'm a saint, I do not feel ashamed I'm your hell, I'm your dream, I'm nothing in between You know you wouldn't want it any other way

— Ну и ладно! Всё равно я не смыслю нихера в этой сфере и не собиралась даже работать, — Кэролайн забрасывает в рот горстку соленого арахиса и с чувством исполненного долга плюхается на диван.       Весь день бездельничества отзываются в Кэролайн желанием возвратиться к старым привычкам и она вытаскивает из сумки завернутую в белую бумагу марихуану. Сделав пару самокруток, Кэролайн выходит на задний дворик дома Гриффин, устраивается на садовых качелях, медленно раскачиваясь и запрокинув голову назад, и любуется ясным голубым небом.       Кларк приходит поздно вечером изрядно вымотанная и падает на диван рядом с Кэролайн, которая тут же устраивает свои ладони на плечи блондинки, легонько их массируя. — Джон сказал, что он вынужден был уволить тебя, с чего это? За что? — Кларк возмущенно распахивает глаза и вопросительно смотрит в глаза девушки. — Он был не в духе и посчитал, что я просто обязана была сегодня быть на работе… — Ну ты ведь перед отъездом действительно переживала за представление новой линейки пляжной одежды Николо Федеричи. Я тоже не совсем поняла, почему ты решила остаться дома, даже не предупредив меня… — А я обязана за это отчитываться перед тобой? — Кэролайн повышает голос, что несколько пугает Кларк, которая резко становится тихой. — Прости… Я просто вся на нервах… — Ты ведь поговоришь завтра с Джоном? Уверена, он вернет тебя с удовольствием к себе в агентство… Ну или ты всегда можешь работать на меня.., — Кэролайн качает головой и рассматривает свои наманикюренные ногти. — Ты меня вообще слушаешь? И с каких это пор ты ходишь по салонам делать маникюр? — Кларк прищуривается, не припоминая любви Лексы к накрашенным ногтям. — Решила пойти против своих принципов. Новое в моей жизни — помнишь? И я пока что хочу немного прийти в себя. Позже подыщу себе новую работу, окей? — Кларк натянуто улыбается, но принимает ответ, какое-то время немного хмуря брови. — Иди ко мне.., — Кэролайн придвигает блондинку к себе поближе и шепчет ей на ушки разные нежности, отчего та почему-то напрягается. — Ты решила теперь пользоваться моими духами? А как же твои любимые Lancome? — Кэролайн начинает елозить на месте, нервничая и ругая себя за ошибку (судя по всему, она брызнула на себя духи Кларк, а не Лексы — непростительная оплошность). — Я скучала по тебе и решила нанести на себя твой аромат, — эта милая ложь срабатывает и блондинка накрывает губы Кэролайн страстным поцелуем, запуская язык. Пульсации внизу живота заставляют шатенку сжать пальцами упругие ягодицы Гриффин, но та резко останавливает её, неодобрительно качая головой. — Мы же договорились… Только не после похорон. Уважение твоей матери — превыше всего.., — Кэролайн закатывает недовольно глаза, про себя говоря «святая Лекса», что не ускользает от внимания Кларк.       Странное поведение Лексы настораживает блондинку, но она надеется, что хотя бы завтра ее девушка станет прежней, когда они вечером соберутся их большой дружной компанией. Придет и Джон Мерфи с Рэйвен, которые, как Кларк выяснила лишь сегодня, начали встречаться.       Кэролайн стягивает с себя майку и ожидает реакции от Кларк, которая наблюдает за ней. — Ты меня провоцируешь, Лекса? Зачем ты сводишь меня с ума? — охрипшим голосом задаёт Гриффин важный перед сном вопрос. — Даже и не думала.., — пожимает плечами Кэролайн, отбрасывая майку в сторону. Кларк прищуривается, рассматривая родную для неё татуировку на спине Лексы, но она кажется ей видоизмененной. Оставив этот вопрос на завтра, Кларк решает закрыться одеялом с головой, лишь бы не смотреть на наготу своей девушки, которая через пару минут приземляется рядом с ней и дышит в макушку своим мятным дыханием.       Кэролайн обнимает Кларк и приоткрывает за край одеяло, целуя в щеку блондинку, у которой сейчас в голове полный хаос, и еще это странное непонятное поведение Лексы напрягает без того заполоненную проблемами голову девушки. _____________________________________       Лекса сидит на подоконнике в смирительной рубашке, постепенно, изо дня в день смиряясь с тем, что сбежать отсюда без помощи не удастся. Она заперта в белых стенах, её считают психически больной и неуравновешенной. Ее считают Кэролайн Фостер, а не Александрией. Она сейчас в шкуре сестры, а та, в свою очередь, живет ее жизнью, жизнью Лексы. Эти мысли невыносимы для девушки и она начинает от переживаний раскачиваться в стороны, сидя на подоконнике. Таблетки, выпитые не без помощи врачей утром, лишают координации движений и девушка падает на пол, отбивая бедро и затылок. Медсестра Костия тут же спешит к упавшей Лексе и помогает встать ей на ноги: — Осторожнее, Кэролайн, — более дружелюбно, чем прежде, предупреждает брюнетка Лексу. Имя, которым ее называют, коробит, и невольно девушка передергивается.       Мысли о ее любви в Лос-Анджелесе лишают сна: не видеть, не слышать Кларк почти две недели невыносимо больно. Лексе хочется позвонить любимой, но тут не позволяют совершать звонки. Даже в тюрьме заключенные имеют право на редкие звонки, здесь же разрешены только посещения родственников и близких друзей, коих у Лексы в Сиднее нет, и даже если бы они и были, то вряд ли бы кто-то узнал правду о том, что Кэролайн сейчас притворяется Лексой.       Лекса старается размять тело, но ноги ее не слушают и девушку стремительно уносит в мир грез, где она может видеть Кларк и делиться с ней своими переживаниями.       Шатенка просыпается в холодном поту, когда понимает, что пока она спала, в ее вену ввели катетер и по прозрачным трубочкам в кровь вливается какой-то физраствор. Лекса дергает привязанными к кровати руками и с непониманием смотрит на новую медсестру: — А где Костия? — тревожно спрашивает Лекса, обращаясь к женщине, которая в два раза старше ее предшественницы. — Она на больничном. Пока я буду вместо нее… — Зачем мне капельница? Я не больна! — Больна, раз не признаешь болезни. Посмотри на себя в зеркало, в самом деле, — женщина направляет зеркало к Лексе и увиденное действительно поражает девушку: под глазами проступили фиолетовые синяки и мешки, подбородок обтянут кожей и вообще она походит на заключенную Бухенвальда, нежели на прежнюю себя. От прежней Лексы не осталось ни следа.       Ежедневные процедуры, полное отсутствие аппетита выдергивают последние счастливые воспоминания Лексы о прошлой жизни. Сейчас для нее остаются на первом месте лишь мысли о Кларк, о Кэролайн, которой, вероятно, удалось успешно заменить ее, и о матери.       На глаза Лексы наворачиваются слезы и она съеживается в постели в клубок на столько, на сколько позволяют ей ремни. Всхлипывания слышит вошедшая медсестра и она с наигранной заботой поглаживает плечо Лексы, приговаривая: — Ничего, милая. Здесь всех вылечивают… «Или залечивают… убивают…» — пугающая мысль проскальзывает в голове Лексы и она понимает, что вообще разучилась мыслить позитивно. Во всем она видит лишь подвох и сговор против себя. Она действительно начинает медленно сходить с ума. Она знает, что в психушках очень умело делают из здоровых людей шизофреников, и если ее не спасут, если не узнают о том, что она заперта в клинике, то ее ждет участь всех несчастных, бывших когда-то здоровыми.       Лекса научилась плакать в этих четырех белых стенах, как беспомощный ребенок. Здесь она становится растением, домашним питомцем, которого периодически нужно кормить и поить, и менять за ним утки. Все тело затекает почти от постоянной привязанности к койке. Лекса в этой психиатрической ловушке — жертва, она — эксперимент. _____________________________ — Ты готова к сегодняшнему вечеру? Или же отложить до следующей недели? — заботливо спрашивает Кларк у Кэролайн, подходя к ней со спины и целуя ее в шею. — Нет, я готова, милая.., — приятные мурашки скользят по коже шатенки и она перехватывает запястье Кларк и целует тыльную сторону ее ладони.       Гриффин оттягивает край майки девушки и целует в область правой лопатки. Кларк знает Лексу, она изучила ее за два с половиной года, знает каждый миллиметр ее прекрасной кожи, но это тело... Кларк не видит сейчас, при дневном свете, любимой родинки под правой лопаткой — на ее месте как раз идет продолжение татуировки, тот самый добавленный новый элемент, что несколько напрягает Кларк в первую ночь после приезда Лексы, но сейчас, спустя почти две недели, она решает проверить еще и на предмет ещё одной маленькой отличительной черты своей девушки.       Кларк молчит о своей находке, стараясь не выдавать своего волнения и с трудом дожидается вечера, желая обсудить все с друзьями. Пока Фостер принимает душ, в гости первыми заявляются Джон с Рэйвен, и Кларк полушепотом рассказывает им о своей утренней находке. —Ты думаешь, что Лекса совсем двинулась? Подумаешь тоже проблема — усовершенствовала татушку, — улыбается Мерфи, но все же подозрения относительно перемен в поведении Лексы тревожат и его. — Ну и что с того? Выговор ей предъявишь? Тем более изначально она била тату в Сиднее, так что вполне вероятно, что воспользовалась случаем и пошла к своему мастеру на коррекцию... — Она ведь сейчас сломана морально, думаете эти перемены такие уж странные? — вопросительно поднимает брови Рэйвен, переходя полностью на шепот, потому что по полу раздаются уверенные шлепки шагов Фостер, и Кларк успевает лишь пожать плечами и изобразить наигранную улыбку на своих губах. — И ты бы спросила ее про тату. Хотя... Нет, Джон! Уехать на похороны матери и обновить татуировку? Глупо!       Вечером Лекса ведет себя вполне обыкновенно, что заставляет всех забыть о своих опасениях о подмене. Линкольн с Октавией втягивают Лексу в дженгу и та обыгрывает всех друзей. Кларк под воздействием алкоголя успокаивается и не отпускает из своей руки ладони Фостер, и та выглядит такой же счастливой, как ее прежняя Лекса.       Когда гости расходятся по домам, Кэролайн завлекает Кларк в спальню, прикусывая нижнюю губу и толкает к кровати. — Лекс... Что ты сделала со своей татуировкой? — не выдерживает Кларк и стреляет своим вопросом в упор, задирая майку шатенки. — А тебе что-то не нравится? — Кэролайн охватывает страх, что вполне вероятны различия в татуировке ее и Лексы.       Кэрол как-то увидела на ноутбуке Лексы эскиз тату, когда они учились в средней школе. Настучав о намерении сестры набить тату, Бриджит отправила Лексу под домашний арест. Тот случай стал первым ледником, отколовшимся от айсберга дружбы между сестрами. Кэролайн набила себе татуировку раньше Лексы, но промолчала, а Бриджит Фостер все же прознала о проступке дочери, что послужило первым тревожным звоночком в правильности ее воспитания.        Лекса же после домашнего ареста все равно записалась на пару сеансов тату и через десять часов мучений татуировка во всю спину уже радовала Лексу, которая рассматривала ее в отражении зеркала. Зашедшая в комнату Кэролайн, подглядывавшая за сестрой, довольно сместила руки за спиной и с триумфом прошагала к Лексе, начиная шантажировать ее, что расскажет обо всем матери. Лекса впечатала сестру в стену и с угрозой во взгляде, оскалившись, прошептала ей на ухо: "только попробуй". — Просто здесь забили пигментом твою родинку... А я ее так любила.., — Кларк проводит подушечкой пальцев по месту, где следует находиться родинке. — И ты не говорила о своем намерении добить рисунок этими элементами.., — Кларк ведет пальцами к правой лопатке, очерчивая фрагмент полинезийского узора, идущий ответвлением от перечерченной дуги верхнего прозрачного круга. — Но мне нравится...       Кэролайн боится выдать себя, поэтому пытается сменить тему.Сбросив с себя брюки и оставшись в одной рубашке на голое тело, Фостер наклоняется к нижнему ящику и вытаскивает кляп и веревку. Гриффин приподнимает брови и не успевает сообразить, как ее руки оказываются связаны, а в рот ныряет силиконовый шарик-кляп, затягиваясь на затылке ремешками. — Я так давно об этом мечтала.., — шепчет Кэролайн, любуясь беспомощностью Кларк и ее красотой. — Обожаю тебя такую уязвимую...