Пэйринг: Цзян Чэн/Ну хоть кто-нибудь, пожалуйста!

— И где ты ночевала, позволь спросить? — Цзян Чэн привалился плечом к дверному косяку кузницы. С утра пораньше глава Цзян отправился в город, чтобы проведать дочь Минцзюе. В мыслях он уже называл девушку своей подопечной, хотя прекрасно понимал, что сама она не придет в восторг от такого статуса. А Не Хуайсан так и вообще придет в бешенство. — В гостинице, — удивленно ответила Сонг, — где же еще? Она сама только пришла и теперь готовилась к работе. Когда Сонг закатала рукава выше локтя, Цзян Чэн невольно залюбовался крепкими мускулами. Он даже не был уверен, что сам сейчас в такой же хорошей форме, как эта девушка. — Хм, — глубокомысленно прокомментировал глава Цзян, — Хорошо, я возмещу расходы на жилье. Но вообще, ты можешь ночевать в стенах ордена. Девушка смерила его странным недоверчивым взглядом и громко фыркнула. — Нет уж, спасибо. — Да что ж такое? — В сердцах воскликнул Цзян Чэн, — почему никто не хочет оставаться у меня на ночь? Неужели у меня настолько плохая репутация? Сонг снова окинула его странным взглядом и вдруг расхохоталась. Она смеялась так громко и искренне, что хотелось рассмеяться вместе с ней. Цзян Чэн не знал, как ему на это реагировать. Он не привык к тому, что над ним смеются девушки. С одной стороны это задевало. Но с другой было даже приятно. Просто от того, что он слышал такой искренний девичий смех. Это было всяко лучше, чем те постные благопристойные мины, которые демонстрировали ему девицы на смотринах. А еще смех Сонг почему-то смущал. И чтобы отвлечься от этого смущения, Цзян Чэн прошелся по кузнице, рассеянно глядя по сторонам. На верстаке среди инструментов он заметил цветок магнолии. Выкованные из металла лепестки были такими тонкими и нежными на вид, что казались почти живыми. Глава Цзян протянул было руку, но тут же отдернул ее. Несмотря на то, что цветок был металлическим, заклинатель побоялся, что может сломать его неосторожным прикосновением. — Что ты там делаешь? — Возмутилась Сонг, заметив, что Цзян Чэн хозяйничает в ее владениях. Несмотря на то, что девушка прибыла сюда только вчера, она считала кузницу своей территорией. — Ты это сама выковала? — Спросил Цзян Чэн, указывая на цветок, и зачем-то уточнил, — руками? — Ну нет, ногами, — проворчала девушка, — это просто магнолия. Мне было скучно. — Черт, если бы я мог делать такое от скуки! Девушка фыркнула и усмехнулась. — Вот уж не думала, что Саньду-Шэншоу такой любитель цветов. Если хочешь, я тебе его продам. — Да при чем здесь цветы, — отмахнулся Цзян Чэн, — вообще-то хочу. Я знаю человека, который будет просто в восторге. — Девицам больше атласные цветы нравятся, — насмешливо заметила Сонг, — или из самоцветных камней. Цзян Чэн на это ничего не стал отвечать.Только усмехнулся. Он планировал отослать этот цветок Не Хуайсану. ** Вэй Ин скакал по тропе, размахивая руками и пританцовывая под одному ему известный мотив. Ванцзи настоял на том, чтобы его спутник сменил вымазанные синей краской одежды на чистые, но тот наотрез отказался надевать форму адепта Юньмэн Цзян. Так что пришлось приобрести для него новый комплект одежды. От ханьфу старейшина Илин тоже отказался, сославшись на то, что там, куда они направляются, длинные одежды будут только мешать. Но покупать простую дешевую куртку отказался сам Ванцзи. Он не спорил, не возмущался. Просто молча вышел из лавки и простоял снаружи до тех пор, пока Вэй Ин не согласился выбрать что-то поприличнее. — Признайся, тебе просто нравится наряжать меня, Лань Чжань, — хмыкнул Вэй Ин, разглядывая дорогую вышивку на рукавах и прикидывая, во что она превратится в итоге. — Мгм, — не стал спорить тот. — Но ты же понимаешь, что я угваздаю ее в хлам! — Я куплю тебе еще, — равнодушно сообщил Ванцзы. Вэй Ин развернулся и пошел спиной вперед, насмешливо глядя на своего спутника. — Ну-ка напомни мне, какое по счету правило гласит, что излишние траты запрещены? — Тридцать первое. "Не будь расточительным". Они направлялись в земли Шаньдун к горе Лаошань. Сначала заклинатели решили отправиться воздухом, чтобы сэкономить время. Но уже через час полета Вэй Ин принялся ныть, что ему холодно. И даже крепкие объятия Ванцзы не спасали. У старейшины Илин от дрожи зуб на зуб не попадал. На высоте ветер становился особенно жесток. Лань Ванцзи в очередной раз напомнил Вэй Ину, что ему следует заняться развитием духовных сил, чтобы не страдать от такой ерунды, как холод и усталость, но все же спустился на землю. И вот теперь старейшина Илин беззаботно купался в солнечных лучах, отогревая замерзшие конечности. О своем обещании обязательно заняться тренировками он позабыл, едва его ноги коснулись земли. — По земле будет долго, — безэмоционально сообщил Лань Ванцзи. — Не волнуйся, — отозвался Вэй Ин, хотя в голосе его собеседника не было и намека на волнение, — даже если вдруг что-то произойдет, уверен, Цзян Чэн справится. — Мгм, — Лань Чжань явно не разделял его оптимизма, но спорить не стал, — ты уже знаешь, что мы ищем? — Не совсем, — честно признался старейшина Илин, — мне нужно осмотреться. Понять, откуда взялся этот призрак. Но она слишком проворна, чтобы я смог поймать ее и втянуть в сопереживание. Да и посмотреть на остальных ее жертв будет полезно. — Мгм, — между бровей Лань Ванцзи появилась едва заметная складка. — Ой, да ладно тебе! — Усмехнулся Вэй Ин, заметив напряжение своего спутника, — мне совсем не обязательно заранее знать, что искать, чтобы найти необходимое. Да и вообще, относись к этому проще! — Он закружился на месте, раскинув руки в стороны, — только посмотри, как тут хорошо! Почему бы нам не считать эту небольшую вылазку романтической прогулкой? — Романтической прогулкой, — уголки губ Лань Ванцзи чуть дрогнули, а его бровь едва заметно приподнялась. Едва ли кто-нибудь, кроме его брата, распознал бы в этом жесте усмешку. Вэй Ин обежал своего спутника кругом и схватился за его локоть. — Черт, я так рад! В кой-то веки понадобились мои познания в области Темного Искусства! Я чувствую себя так, как будто мне снова восемнадцать, и мы собираем армию мертвецов! Лань Ванцзи ласково посмотрел на него и поправил непослушную прядь, выбившуюся из хвоста. Он не слишком любил вспоминать их восемнадцать лет. Ванцзи предпочитал думать о том, какой Вэй Ин сейчас. О его солнечной счастливой улыбке, мягких непослушных волосах и трогательно тонких руках. — Лань Чжань, — томным голосом произнес Вэй Ин, — ты поможешь мне в разорении могил? — Мгм, — отказался тот. — Ну Лань Чжань! Пожалуйста! Мне ни за что не справиться одному, а здесь даже Вэнь Нина нет, чтобы помочь мне. — Если бы здесь был Вэнь Нин, ты сам и пальцем не пошевелил бы. — Это да, но только потому, что Вэнь Нин в раскапывании могил чертовски хорош! Я бы ему только мешал. Улыбка Ванцзи стала отчетливее. — Тренировка, — произнес он. — Что? — Не понял старейшина Илин. — Это будет тренировка тела и духа. Вэй Ин издал мученический стон и всем весом повис на локте Лань Ванцзи. — Лань Чжань, ты так жесток. — Мгм, — невозмутимо возразил тот. — Ну хоть не стоять на руках. ** Утро в Облачных глубинах всегда начиналось одинаково. Подъем, утренние упражнения, завтрак. Тишина. Казалось, тишина окутывала все вокруг, и даже прозрачный солнечный свет наполнен ею до краев. А еще свет казался холодным. Как и все вокруг. Ученики в белоснежных одеждах ступали медленно, степенно, лица их не выражали ничего, кроме серьезной задумчивости. Даже ветер в облачных Глубинах, казалось, смирял свою силу. Он не путался в волосах, не трепал края лобной ленты, а лишь едва заметно шуршал листьями магнолий. Лань Сичэнь вздохнул. Глядя в светлую облачную даль, он так и видел главу ордена Цзян с разметавшимися волосами, ловившего ветер руками, слышал его задорный звонкий смех. Цзян Чэн будто рожден был, чтобы летать в небесах. Как ловко он балансировал на мече, борясь с яростными порывами ветра, как органично скользил в воздушных потоках, как взмывал ввысь, чтобы схватить облака рукой... Цзэу-цзюнь отвел взгляд от облаков, пронизанных золотом рассветных лучей. В Облачных Глубинах никто не смеялся. Несмотря на то, что сватовство Цзян Чэна на деле оказалось очень хлопотным, заниматься им было в радость. Глава Лань уже очень давно не чувствовал себя таким живым. И пусть Цзэу-Цзюнь не дурачился и не пытался летать на перегонки с ветром, даже просто наблюдать за происходящим было весело. Мир вокруг наполнился красками. А теперь, когда он вернулся домой, казалось, все цвета поблекли, и заклинатели в белых одеждах наводило на мысли о смерти. Спокойной, вечной, неизменной. И Лань Сичэнь казался себе таким же. Спокойным и неизменным. Мертвым. Глава Цзян писал, что у него сейчас много дел. Сичэню, конечно, тоже было, чем заняться. Вот только дела ордена будто бы и не заполняли время. Сколько бы глава ордена Лань ни заваливал себя работой, ему казалось, что дни его пусты и бессмысленны. Здесь, среди стен родного дома, он не чувствовал ничего, кроме скуки. А по ночам ему снились сны, от которых утром он просыпался печальным и разбитым. Сны, наполненные ветром и звонким задорным смехом. ** Цзян Чэн как раз раздумывал, не воспримет ли Не Хуайсан подарок, сделанный руками Сонг, как провокацию, когда едва не споткнулся об Лиу. Кажется, мальчишка уже какое-то время вертелся у него под ногами. — Ты чего здесь без дела шатаешься? — Строго спросил глава Цзян. — А что я должен делать? — Растерянно спросил Лиу, уставившись на заклинателя своими огромными глазищами. — Ну точно не путаться у меня под ногами, — проворчал Цзян Чэн, — Юньмэн — не место для бездельников. От этой фразы почему-то сразу вспомнилась ухмыляющаяся физиономия Вэй Ина, и глава Цзян недовольно скривился. Мальчик продолжал растерянно смотреть на него, явно не понимая, чего от него хотят. Цзян Чэн окинул Лиу внимательным взглядом. Худой, нечесаный. Но уже, по крайней мере, не такой грязный. Жизнь в Юньмэне шла мальчишке на пользу. — Пошли со мной, — распорядился заклинатель. — Куда? — Без особого выражения поинтересовался мальчишка. — На занятия. Будешь учиться с другими детьми. Цзян Чэн привел его в учебный зал, где как раз проходил урок каллиграфии. Наставник — один из приглашенных заклинателей — чинно восседал на почетном месте и следил, чтобы ученики выполняли его задания как положено. Эти мальчишки были немногим младше Лиу, но глава Цзян был уверен, что найденыша придется обучать с самых азов. Едва ли призрак обучила его счету и письму. — Шию Цингэ, — обратился он к наставнику, когда тот поднялся на ноги и сложил руки в приветственном жесте. — Саньду-Шэншоу? — Я привел вам нового ученика. Позаботьтесь, чтобы он овладел всеми надлежащими навыками. — Сейчас же займусь. Передав Лиу наставнику, Цзян Чэн задержался в учебном зале, чтобы понаблюдать за уроком. Шию Цингэ незамедлительно усадил мальчика за свободный стол и принялся объяснять ему, как нужно держать кисть и наносить самые простые штрихи. Тот все еще выглядел растерянным, но послушно исполнял все инструкции. "Интересно, выйдет ли из него заклинатель?" — Думал глава Цзян. Лиу был еще совсем маленьким, так что небольшое запоздание в начале обучения не должно было сказаться на его успехах. Тот же Вэй Ин едва ли был младше, когда ступил на путь самосовершенствования. В вопросе духовных навыков большую роль играла наследственность. Однако и здесь были исключения. Не редко случалось так, что выходец из простой семьи в итоге обретал высокий уровень духовной силы, а отпрыск именитых заклинателей не мог развить золотое ядро. Так что у Лиу были все шансы. Только время могло показать, как сложится в итоге его судьба. "Если мальчишка действительно окажется способным, то можно в самом деле сделать его наследником. Если, конечно, удастся разобраться с его мамашей". Вопрос с мамашей пока завис в неопределенном состоянии. Призрака периодически видели адепты ордена. Она бродила по коридорам ночью и слепо тыкалась в стены, пытаясь отыскать выход. Но талисманы, сделанные Вэй Ином и Лань Ванцзи не позволяли ей приблизиться к живым. Так что Цзян Чэн решил ничего не предпринимать до возвращения своего названого брата. В конце концов, что он мог сделать, кроме как изгнать ее еще раз? Однако просто сидеть и ждать оказалось сложно. Даже слишком. Как-то раз Цзян Чэн проснулся в холодном поту. Он не мог вспомнить, что именно ему снилось. Глава Цзян даже не мог представить, что могло вызвать у него такой животный страх. Иногда сны приносили ему боль, иногда гнев, иногда скорбь. Но Цзян Ваньинь не помнил ни одного сна, который заставил бы его испытывать страх. Страх, от которого немеют мышцы, а по спине растекается липкий холод. Глава Цзян с силой провел ладонью по лицу, пытаясь избавиться от мерзостного чувства. Вот только с пробуждением кошмары не закончились. Отдышавшись и протерев глаза, Цзян Чэн вдруг заметил, что в комнате он не один. Прямо над ним в воздухе висело шестиглазое лицо с безумной улыбкой. Волосы призрака свешивались вниз, черной занавесью отгораживая главу Цзян от окружающего мира. — ТВОЮ МАТЬ! — Вскрикнул заклинатель, инстинктивно обращая Цзы Дянь в кнут. Фиолетовая молния полоснула призрака по лицу, заставив спутанные волосы всколыхнуться. Но кнут прошел сквозь призрака, не принеся ему никакого вреда. Цзян Чэн услышал в своей голове ее смех. Не прекращая материться, Цзян Чэн скатился с кровати, и только тогда понял, что призрак не может его коснуться. Талисман все еще был повязан у него на плече. Проведя пальцами по полоске исписанной заклинаниями ткани, Цзян Чэн облегченно выдохнул и ухмыльнулся. — Что, не можешь достать? — Злорадно бросил он призраку, все еще висевшему над кроватью, — Так тебе, сука. Призрак снова засмеялся и растворился в рассветных лучах. Она не могла никого коснуться. Только смотреть. Радовало, что среди заклинателей обычно не встречались люди, слабые сердцем. Однако с этой дамочкой нужно было что-то делать. Жить рядом с призраком — сомнительное развлечение. — Поверить не могу, что говорю это, но где, бл**ь, носит Вэй Ина, — пробормотал Цзян Чэн. ** Пробуждение было, мягко говоря, не из приятных. Но пара взмахов кнутом и порция отборной брани заставили главу Цзян прийти в себя. Так что выйдя на тренировочную площадку, Цзян Чэн уже был недоволен не больше, чем обычно. Ученики Юньмэн Цзян упражнялись в фехтовании. Здесь были адепты разного возраста. Глава Цзян поискал глазами Лиу, но тот еще не мог толком поднять меч. Наставник поставил мальчишку стоять с грузом, пока остальные ученики отрабатывали приемы. Звон оружия успокаивал. Ваньинь не был уверен, в какой момент схватка стала для него чем-то обыденным и естественным. Сначала исчез страх. Его выместили гнев, боль, отчаяние. После уничтожения Юньмэн Цзян и смерти родителей, бояться было уже нечего. Врываясь в гущу битвы, он чувствовал, что наконец может дышать. Что может выплеснуть гнев, раздирающий грудь изнутри, может не сдерживать крик, может отомстить. И становилось легко. Легко было вести за собой людей, отдавать приказы и первым кидаться в битву, не заботясь о том, выйдет ли он из нее живым. Цзян Чэн урывками помнил то время. Тогда все было слишком сложно. И в то же время, совсем просто. Он — неопытный юнец — вел в бой еще более зеленых новичков, которые едва научились пользоваться духовными силами. Но уровень духовной силы важен лишь в поединке. А в сумятице сражения, когда армия идет на армию, заклинательское искусство отходило на второй план. Слишком тесно, слишком много противников. И помимо того, чтобы убивать врагов, нужно еще помнить, что рядом свои. И не ранить их по ошибке. И не дать ранить себя. Он помнил, как срывающимся голосом орал "держать строй!", пытаясь перекрыть гул сражения и лязг мечей. И как сам же нарушал боевое построение, первым вырываясь вперед, чтобы обрушить на противников фиолетовую молнию. Он почти не слышал собственный голос. Но солдаты вторили ему боевым кличем, и этот звук наполнял легкие, вместо воздуха. В бою Цзян Чэн переставал быть собой. Он чувствовал себя чем-то бОльшим. Чувствовал себя всей этой армией сразу, и в то же время никем. Он чувствовал себя боевым кличем, разрывающим легкие. И только потом, когда битва заканчивалась, Цзян Ваньинь вспоминал о том, что он человек. Что он глава ордена. Что он Саньду-Шэншоу. И что он в ответе за людей, идущих за ним. И что за его спиной Юньмэн, сожженный дотла. Дом, за который он должен отомстить. И Цзян Чэн становился главой ордена. Участвовал в военных советах, тренировал бойцов, пытался по крупицам выстроить свой орден заново, несмотря на то, что каждая новая схватка вновь сокращала число его адептов до смехотворного минимума. Но потом начинался новый бой. И Цзян Чэн опять обращался в боевой клич. — Саньду Шэншоу, — голос одного из адептов вырвал Цзян Чэна из воспоминаний, и гул битвы снова превратился в неуверенный звон ученических мечей. — В чем дело? — Глава Цзян нахмурил брови скорее по привычке, нежели от недовольства. — К вам посетитель, — сообщил адепт. — Талисман выдали? — Первым делом спросил он. Цзян Чэна это интересовало гораздо больше, чем личность посетителя. — Еще за воротами! — Подтвердил тот. — Хорошо. Пусть идет сюда. Посетителем оказалась Сонг. Девушка гордо прошагала к тренировочному полю, держа на плече длинный сверток. Поступь ее была твердой, а взгляд — решительным. Увидев ее, глава Цзян вопросительно поднял бровь. — Я закончила, — сообщила ему Сонг, сбрасывая сверток с плеча, — принимай работу. — Я мог бы сам прийти, — заметил Цзян Чэн. — Это намек на то, что мне не стоило входить в твой дом? — Девушка усмехнулась. В том, как она держалась, было больше от воина, чем от ремесленника. И глава Цзян помимо воли видел в ней равную, хотя едва ли у Сонг были хотя бы зачатки духовных сил. Она была уже слишком взрослой, чтобы ступить на путь самосовершенствования. Цзян Чэн усмехнулся ей в ответ и принял сверток из ее рук. Сбросив плотную грубую ткань, он извлек длинный обоюдоострый меч. Заклинания причудливым узором вились по лезвию. Глава Цзян провел по ним ладонью, чтобы ощутить скрытую силу символов, выгравированных на металле. Прекрасный меч. — Я не ожидал так скоро, — признался он. — У меня была заготовка, — пожала плечами Сонг, — к тому же, я быстро работаю. Цзян Чэн взвесил меч в руках. Она быстро работала. Да... И качество при этом было выше всяких похвал. Возможно, он ошибся на ее счет? Может ли духовная энергия помогать не только в битве, но и в ремеслах? Цзян Чэн не знал. Да и не то, чтобы это действительно занимало его. Гораздо интереснее сейчас было другое. Сможет ли Сонг действительно быть ему равной? Или он ей? "Если я не стану использовать духовную энергию в битве, проиграю ли я?" От этой мысли Саньду-Шэншоу охватывал азарт. Это пьянящее чувство, от которого улыбка сама собой превращается в оскал, а в глазах загорается пламя. — Ну что, проверим его? — Предложил Цзян Чэн, удобнее перехватывая рукоять и делая несколько пробных взмахов. — В смысле, проверим? — Округлила глаза Сонг. — В прямом, — Цзян Чэн хищно улыбнулся, — не ты ли грозилась познакомить прихвостней Хуайсана с настоящей саблей Не? Можешь поискать среди тренировочного оружия саблю или сходить за своей. Я ведь видел, что ты взяла оружие с собой! Сонг пребывала в растерянности не больше мгновения. Ей явно тоже был знаком этот огонь, что поднимается из груди, заставляя рваться в бой. Когда она подхватила с подставки длинный широкий меч, Цзян Чэн уже ждал ее, встав в боевую позицию. — Ты сам напросился, Саньду-Шэншоу, — заявила дочь Минцзюе, кривя губы в усмешке, и пошла в атаку. Сонг сражалась яростно. Она рычала, как зверь, и наносила удары с бешеной скоростью, вкладывая в них всю свою силу. Цзян Чэн парировал. Он понимал, что так девушка быстро выдохнется, и разумно было бы уйти в глухую оборону и подождать, пока она устанет, а потом перейти в наступление. Но слишком велик был соблазн отдаться этому безумному порыву и биться так, будто каждый удар может стать последним. Он уворачивался, отбивал тяжелый клинок и атаковал. А потом еще и еще. Не использовать духовную энергию в сражении было непривычно. Она сама рвалась наружу, заставляя пальцы ныть от напряжения. Но глава Цзян сдерживался. Так было интереснее. Интереснее было отражать удары лишь клинком и силой собственный рук, интереснее было полагаться только на собственное тело. Интересно было узнать, сможет ли клинок противника достать его. Цзян Чэн ощущал самый настоящий восторг, когда отражал град ударов. Когда видел свирепое лицо напротив, когда нападал сам, ускоряя темп, усиливая натиск, заставляя противника отступать, обороняться. Мир вокруг сжался до точки соприкосновения между лезвиями их мечей и чужого дыхания, с рычанием вырывавшегося из груди. Он теснил Сонг, атакуя снова и снова, и снова, не помня себя. А потом Цзян Цэн вдруг услышал ее яростный крик и почувствовал удар. Нет, не так. Он почувствовал УДАР. Глава Цзян ощутил это всем своим телом, как будто в него врезался поток воды, несущийся с огромной скоростью. Цзян Чэн отступил на шаг, пытаясь осмыслить происходящее. Девушка напротив него стояла, обеими руками вцепившись в меч. Глаза ее были широко раскрыты, плечи дрожали, а дыхание с шумом тяжело вырывалось изо рта. Едва ли Сонг смогла бы сдерживать его натиск и дальше. И глава Цзян пришел в ужас от мысли, что вовсе не был уверен, успел бы он остановиться, если Сонг допустила бы ошибку, или нет. Но она не допустила ошибки. Она ударила его духовной энергией. Неумело, интуитивно, но с той животной неистовой яростью, которая была свойственна всем отпрыскам клана Не. — Прости, — коротко бросил, Цзян Чэн, поспешно отступая еще на шаг, — забылся. Сонг все еще тяжело дышала. Она смотрела на меч в своих руках так, будто видела его впервые. — Что... что это было? — Отрывисто произнесла девушка. Цзян Чэн усмехнулся. Ему вдруг стало легко и радостно. — Это было то, что и должно было быть, дочь Минцзюе. ** Когда Сонг немного пришла в себя, глава Цзян предложил ей устроить небольшую экскурсию по Юньмэн Цзян. — Ну... тут все не совсем так, как я себе представляла, — задумчиво проговорила Сонг, — тут так много всего. Зачем тебе такой огромный дом? Цзян Чэн засмеялся в ладонь. — Это не только мой дом. Это орден. Каждый из учеников Цзян может назвать это место своим домом. Юньмэн Цзян состоит не только из моих покоев. Сонг сердито фыркнула, чтобы скрыть смущение из-за собственного невежества. — И что, женщины - заклинательницы тут тоже есть? — Конечно. Они живут в северном крыле. Кроме тех, кто замужем. Семьи обычно выстраивают себе небольшие дома на территории ордена, или занимают отдельные покои. — Ну... если тут есть отдельное крыло для женщин, я правда могла бы ночевать там. Наверное, это будет лучше, чем в гостинице. — По крайней мере, кормят тут точно лучше, — фыркнул Цзян Чэн, — может, ты хочешь стать ученицей ордена Цзян? Сонг смутилась еще больше. Ее смуглая кожа на щеках стала чуть темнее от прилившей крови. — А что если так? — С вызовом спросила она. Цзян Чэн пожал плечами и усмехнулся. — Ну... тогда твой дядя Хуайсан скорее всего подошлет ко мне убийц. Или сделает так, что меня объявят врагом всего света и покроют мое имя позором. — Этот мозгляк? — Недоверчиво уточнила Сонг. — Ты напрасно говоришь о том, чего не знаешь. Хуайсан очень сильный человек. И очень опасный. Не смотри на его тонкие руки. Его ум острее, чем лезвие меча. Девушка нахмурилась. Она явно не хотела соглашаться со словами Цзян Чэна, но и возразить ей было нечего. О своем дяде Сонг знала совсем немного. — Было бы лучше, если бы ты стала ученицей ордена Не, — продолжил Цзян Чэн. Сонг передернула плечами и брезгливо поморщилась. — Ну уж нет, — пробормотала она. Глава Цзян внимательно посмотрел ей в лицо. — Ты так люто ненавидишь Не Хуайсана. Скажи, а к своему отцу ты питаешь такую же ненависть? — У меня нет отца, — излишне быстро и резко ответила Сонг. — Вот как? Но почему тогда ты считаешь свою саблю саблей Не? Девушка опустила глаза и плотно сжала губы, так что они превратились в узкую нить. Она помолчала немного, прежде чем заговорить. — Мать с малых лет вдалбливала мне, что мой отец великий человек. Что он благородный, честный, сильный. Как бы не так! — В голосе Сонг звучала горечь и обида, — Думаешь, я такая наивная? Думаешь, не понимаю, что произошло? Да он даже не вспомнил о том, что обрюхатил ее! Сколько таких было у "благородного" Минцзюе? Только его братец вспомнил о нас! Все эти подарки... как будто он мог ими что-то исправить! Лицемерная сволочь! Да он даже не похож на потомка клана Не! Хилая сопля! К концу ее голос сорвался на крик. Губы девушки дрожали, но в глазах ее не было слез — только гнев. Цзян Чэн смотрел на нее еще какое-то время, а потом отвернулся и задумчиво хмыкнул. — Почему ты думаешь, что кто-то должен искупать грехи Минцзюе? Знаешь, я понятия не имею, что на уме у Хуайсана. Но если он проникнется к тебе привязанностью, то сумеет весь мир перевернуть, чтобы только ты была в безопасности и не испытывала нужды. — Я не нуждаюсь в его заботе, — слова Сонг прозвучали угрюмо, но совсем не так уверенно, как раньше. — Тогда, может, он нуждается в твоей? — Предложил Цзян Чэн и фыркнул собственной шутке. Он очень надеялся, что понял все правильно. И что Не Хуайсан действительно видит в Сонг свою семью, а не угрозу. Впрочем, если глава Не сочтет дочь Минцзюе опасной для себя и своих планов, то никакое недоверие не сможет ее спасти. И Цзян Чэн даже не был уверен, сумеет ли в этом случае он сам ее защитить. Он не имел никакого представления о том, на что способен Хуайсан, и где лежат границы его возможностей. ** На изготовление ножен ушло еще пару дней. И когда все наконец было готово, Цзян Чэн вдруг осознал, что у него нет адреса. Вообще-то Ю Шуанг (а меч предназначался именно для нее) упоминала, куда она собиралась направляться. Но с учетом того, что заклинательница покинула Юньмэн несколько дней назад, и вовсе не обязана была придерживаться выбранного маршрута, велик был риск с ней разминуться. "В конце концов, она идет пешком, — подумал Цзян Чэн, — по воздуху я легко смогу нагнать ее. А если не удастся... что ж. Буду надеяться, что судьба сведет нас вновь. Или отправлю кого-нибудь ее найти." С этими мыслями глава Цзян вскочил на меч и отправился в путь. Он уже и не надеялся на успех своего предприятия, когда на полпути к очередному городу заметил знакомую фигуру. Ю Шуанг неспешно шагала по дороге, закинув за плечи мешок. Она не была похожа ни на воина, ни на заклинательницу, ни на бродягу. В образе этой женщины органично сочетались все три ипостаси. — Шуанг! — окликнул ее Цзян Чэн, сбрасывая высоту. Заклинательница обернулась на голос и замерла в удивлении. Глава Цзян улыбнулся ей и соскочил с меча. — Что ты здесь делаешь? — Удивленно спросила она, неуверенно улыбаясь в ответ. — Тебя ищу, что же еще, — фыркнул Цзян Чэн, жестом призывая Саньду обратно в ножны. Женщина вопросительно приподняла бровь, и глава Цзян достал из-за спины меч, выкованный Сонг. — Хочу преподнести тебе подарок, — без лишних церемоний сообщил он, обнажая лезвие, — я тут попросил выгравировать кое-что, так что сможешь теперь обходиться без талисманов. Ю Шуанг продолжала стоять неподвижно. Глаза ее округлились от удивления, а плечи напряглись. — Ну же, бери, — Цзян Чэн протянул ей меч. Он радовался как мальчишка, совершивший удачную шалость. Вот только Шуанг, похоже, не разделяла его веселья. — Нет, — твердо сказала заклинательница, глядя ему в глаза, — я не могу принять этот меч. Это слишком дорогой подарок. — Разве я просил за него платить? — Поднял бровь Цзян Чэн, — я дарю его тебе, так с какой стати ты не можешь принять? — Потому что я не хочу быть тебе обязанной, Саньду-Шэншоу. И я не хочу, чтобы за этим подарком последовал другой. Я хочу остаться вольным заклинателем, идти, куда вздумается, не заботясь ни о ком и ни о чем. Я не хочу, чтобы в моей жизни что-то менялось. Они все так же смотрели друг другу в глаза, не отводя взгляда. Цзян Чэн хмуро свел брови к переносице. Какого черта она несет? Разве он собирался менять ее жизнь? Да даже если и собирался... Разве заслужил он быть вот так отвергнутым? Ему вдруг стало горько. — Что ж, — бросил он чуть резче, чем следовало, вонзив меч в землю у ее ног, — в таком случае, хочу тебе напомнить, что я гребаный Саньду-Шэншоу, глава великого ордена Юньмэн Цзян, и таких мечей у меня как грязи, — голос его был ровным, а злые слова тяжелыми камнями падали под ноги, — Этот подарок ничерта не значит для меня. Если он тебе не нужен, то продай его или брось где-нибудь. Но я не потерплю, чтобы мне возвращали мои дары обратно. Ю Шуанг молчала. Взгляд ее, казалось, сделался немного печальным. Цзян Чэн плотнее сжал губы. Больше говорить было не о чем. Запихнув свои досаду и разочарование поглубже в глотку, глава ордена Цзян развернулся и пошел прочь. Заклинательница осталась на месте. Она смотрела на его ровную широкую спину до тех пор, пока та не скрылась из виду. Меч, покрытый заклинаниями, торчал из земли у ее ног, будто бы преграждая ей путь. ** — Ты нашел все, что искал? Вэй Ин пытался отряхнуть штаны и рукава от земли. Как он и ожидал, дорогие одежды, купленные Ханьгуан-Цзюнем превратились в грязное тряпье прежде, чем старейшина Илин успел выкопать всех мертвецов. — Нет, я хочу еще осмотреть ту пещеру, которую упоминал Цзян Чэн. Вэй Ин методично выкопал всех мертвецов, убитых во время ночной охоты, но ничего нового не узнал. Как он и ожидал, труп первой пропавшей женщины нашелся. Но вот ее сына среди мертвецов не было. Мать оказалась вдовой, так что пообщаться с ее мужем не удалось. Но соседи подтвердили, что сына погибшей звали Лиу. Только вот что странно: Вэй Ин был почти уверен, что ее тела не будет среди лютых мертвецов. Ведь она же обратилась призраком. Но мать мальчика, как и остальные, преобразилась. И на лице ее так же были вырезаны четыре дополнительных глаза. Старейшина Илин удивленно приподнял бровь и отметил себе в памяти подумать об этом позже. На первый взгляд картина максимально ясна: женщина погибает в горах и остается духом в этом мире, чтобы защитить своего сына. Ловит случайных путников, чтобы те стали ее руками в мире живых и принесли ребенку еду, питье и все, что может ему понадобиться. Вот только была одна неувязочка. Когда душа остается призраком в мире живых, ее тело не преображается в лютого мертвеца. Тут уж или одно, или другое. Не может же душа раздвоиться в самом деле. Пещеру они нашли достаточно быстро. Вэй Ин бодрым шагом влетел внутрь, но оказавшись среди разбросанных костей замер и нахмурился. После рассказа Цзян Чэна он решил, что пещера раньше принадлежала какому-то крупному хищному зверю, и только потом ее занял призрак. Ведь кости там были разрозненны и переломаны. Однако теперь Вэй Ин видел, что эту пещеру никогда не занимало никакое животное. Даже очень давно. Тут не было ни следов от когтей, ни характерного запаха, ни остатков шерсти. А самое главное, тут не было ни одного скелета другого животного. Все кости были человеческими. Старейшина Илин осторожно заходил все глубже в пещеру, внимательно осматривая кости. И с каждым шагом складка меж его бровей становилась все глубже. А у самой дальней стены он увидел груду камней. Это не было похоже на следы обвала. Все камни были небольшими и примерно одного размера. Куча вовсе не выглядела аккуратной, но она явно была рукотворной. Старейшина Илин опустился на колени и принялся один за другим разбирать камни. Маленькие. Легкие. — Что там? — Спросил Лань Ванцзы, подходя ближе. Вэй Ин поднял на него встревоженный взгляд. — Нам надо срочно возвращаться, — проговорил он, — и чем быстрее, тем лучше. В груде камней у стены пещеры показалась омертвевшая рука. ** Когда Цзян Чэн вернулся в Юньмэн Цзян, охранник встретил его заискивающим взглядом и каким-то невнятным бормотанием. А потом раздался душераздирающий вопль. Не дослушав доклад, Цзян Чэн со всех ног помчался на звук. Взлетев по ступеням, он пинком открыл тяжелую дверь. Крик раздавался из коридора, примыкавшего к главному залу резиденции. Влетев в полутемное помещение после яркого солнца, Цзян Чэн не сразу смог разглядеть, что происходит. А когда глаза его привыкли к полумраку, то он подумал, что зрение обманывает его. Картину, представшую его взору, глава Цзян не смог бы представить себе даже в самой смелой фантазии. Тени в коридоре сгустились, заполнив пространство тьмой, в которой особенно отчетливо видны были белые одежды парившей в воздухе женщины. Три пары глаз пылали, словно горячие угли. Перед ней с саблей наголо стояла Сонг. Призрак тянула к ней костлявые руки, но не могла коснуться из-за созданного Вэй Ином талисмана. А за спиной Сонг сидел на полу вжимаясь в стену хрупкий на вид человек. Крик, очевидно, принадлежал ему. Цзян Чэн узнал этого человека с первого взгляда. На полу перед ним бледнея и дрожа сидел глава ордена Не.