***
После того как ниндзя, устроившие погром средь бела дня и спровоцировавшие сражения, неожиданно исчезли в густом тумане, стало понятно, что всех шиноби Конохи обвели вокруг пальца, как маленьких детей. Это было нечто вроде продуманного плана, который, возможно, остался не до конца реализованным. Но в итоге пострадали две девушки, которые хотели защитить остальных. У других, кроме шока и пары царапин, появилось много вопросов, требующих прямых ответов. Все будто побывали в отвратительном сне. Более-менее осознавали, что нужно делать, именно шиноби клана Хьюга. После исчезновения врагов они бросились спасать дочерей главы, особенно Ханаби, состояние которой было страшно оценивать в таких условиях. Всё, что можно было сделать — это зафиксировать возможные переломы и видимые раны импровизированными жгутами. Трое молодых людей из клана, особо не прилагая усилий, подняли её и положили на ткань, которая некогда служила покрывалом для пикника. И, взяв Ханаби под руки и ноги, они в сопровождении других шиноби Хьюга двинулись в сторону деревни, не дожидаясь остальных. Хината же с почтением благодарила Хохето, который не мешкая распорядился увести детей с поля боя. Мужчина, которого тот назвал Ко, вместе с напарником мгновенно исполнили поручение, успокаивая вырывающегося Боруто. «А клан Хьюга знает своё дело: защита господ на первом месте! Об их преданности только книжки писать», — усмехалась Сакура, постепенно приходя в себя. Перед ней разворачивалась сцена заносчивой упёртости Хинаты. Хохето уговаривал её пойти с ними и залечить раны, но та включила «самую сильную женщину в мире», отказываясь. Сакура всё же видела у неё несколько ожогов, поэтому решила зайти издалека, применив безотказный приём: — Хината, думаю, Ханаби будет нелегко после того, как мы ей всё вправим и обработаем. Так что ей понадобится твоя поддержка. Согласна пойти со мной? Хината распахнула глаза, полные беспокойства за сестру, и одобрительно кивнула, позволяя вести себя куда угодно. После этой маленькой победы Сакура убедилась, что Сарада останется с Саске. Непутёвый муж не мог сказать чего-то внятного, но дочь так вцепилась в его руку, что стало всё понятно и без слов. Сакура хотела бы понять его чувства после произошедшего, но ободряющие слова были не к месту. Поэтому счастливо искрящийся взгляд Сарады служил словно настоящим бальзамом на душевную рану. Дети быстро забывали неприятные вещи, если было что-то, что давало ток положительным эмоциям. С лёгким сердцем Сакура оставила их, зная, что Саске без его желания очень сложно затащить в городской госпиталь. Оставалась ещё Тен-Тен, которая отделалась не такими тяжкими повреждениями. На месте её привели в чувство — подействовало эфирное масло. Полная шока, девушка не могла понять, что же произошло и почему она в таком состоянии. К счастью, Сакура без медицинской сумочки никуда не уходила, особенно — если это пикник в лесу. Из неё она вынула чудодейственный пузырёк с густой жидкостью, имеющий резкий горьковато-сладкий аромат ментола на случай непредвиденных ситуаций. Хотя такой ситуации она предугадать не могла, но, несмотря на это, нашлось и обезболивающее. Поэтому, как только Тен-Тен перестала стонать, осознав, что не может даже пошевелиться, все благополучно отправились в больницу. Ещё недавно поляна была пропитана тишиной и казалась нетронутой, а зелёная трава, ласкающая щиколотки пушистыми стеблями, волновалась только при дуновении осеннего ветерка. Теперь же пространство напоминало взрыхлённое поле, на котором перевернули даже нижние слои почвы. Умиротворение уступило место напряжению, которое поселилось в сердцах присутствующих. Путь до главного отделения, куда и доставляли раненых шиноби, был почти свободен. Зевак, желающих поглядеть на них, быстро отправили восвояси, а остальные, зная, что если группа ниндзя направляется к госпиталю, уступали дорогу. Ханаби несли крайне аккуратно и медленно, поэтому все встретились как раз у входа. Так, за несколько секунд десяток людей сразу ворвались в приёмную и началась беготня: — Быстро! Несите её в реанимацию! Зовите сильных медиков! Кайоши, Хинами, Наоми, скорее! Ури, Мики, готовьте всё оборудование и препараты! — командовала направо и налево Сакура, жестикулируя. — Что здесь?.. О, Тен-Тен, госпожа Хьюга? — хлопая длинными ресницами, недоумевала Ино. — Ты будешь сегодня отвечать за Ханаби, понятно?! — сделав акцент на последнем слове, выразительно сказала ей Сакура. — Ла-а-адно, тогда поехали. Где эти Хьюга, когда они так нужны! Мне нужно регулировать влияние лечения на Бьякуган или нет, а? Эстафету перехватила Ино. Тен-Тен отправили в другую реанимацию, и спустя несколько секунд, после того как дверь захлопнулась, табличка над ней зажглась красным — процесс начался. Наоми, Кайоши и другие пришли сравнительно быстро, поэтому, не ожидая других, взялись за работу. Возможность Ханаби вновь встать на ноги зависела от того, как скоро приступят к операции. «Ну уж с такой рукой мне точно не стоит находиться там. Почему не чувствую эффективности лечения? Рана затягивается, а боль ужасная. Надеюсь, в шипах не было яда, действия которого я не знаю. Стоит пойти в лабораторию и поискать что-то. Эх, обезболивающие не помогают. И вообще, где мог научиться этой технике ниндзя, не принадлежащий к какой-то деревне, без рода и племени? Получается, он настолько ощущает состав почвы, что может отделить частицы песка и создать из них стекло буквально за несколько секунд… Стопроцентная концентрация. Мир явно не стоит на месте. Они совершают такие техники, на которые неспособны больше половины наших людей… Откуда же эти гении появились?» — размышляла Сакура, держась за плечо. Она расположилась на скамье и откинулась на её спинку. Только сейчас её внимание привлекла Хината — после того, как захлопнулась дверь в реанимацию. Уже никто не мог увести ожидающую сестру Хьюгу. Даже со спины ощущалась её тревога, Сакура видела дрожащие сомкнутые в кулаки руки. — Хината! Всё будет в порядке, вот увидишь. Поддержка Харуно на этом закончилась. Всё же тишина доставляла дискомфорт. — Да, я знаю. Но… Громко хлопнула главная дверь, и двое человек залетели в коридор, где были Сакура и Хината, которые взглядами встречали прибывших. Один сразу пошёл в сторону служебного помещения, а другая понеслась к ним. — Госпожа Учиха, я была дома. Простите… Сегодня же выходной у меня после дежурства… — Девушка с большими фиалковыми глазами не могла отдышаться. Она то и дело кланялась. — Переведи дыхание. Спокойно. Мы нашли людей. Я забыла, что у тебя выходной, Хинами… — медленно проговорила Сакура. — Но… Я видела взрыв и подумала, что всё под контролем. Надо было бежать туда, чтобы… — почти дрожащим голосом торопливо говорила Хинами себе под нос. — Ты бы там не слишком помогла. Уж поверь, — любезно улыбнулась Хината. — Сейчас всё ещё нужна твоя помощь, так что не расслабляйся и иди лучше переоденься. Ай! Сакура слишком резко развернулась, и ранение в плечо сразу дало о себе знать. Юркая девушка тут же подбежала к ней. — Сакура-сан, у вас рана. Нужно обработать и срочно залечить. Почему же вы тут сидите? — Хинами потянулась к ней руками. На лице Хинаты появилось беспокойство. Сакура не хотела усугублять её состояние, поэтому изо всех сил пыталась скрыть боль. «Что меня дёрнуло? Вот так всегда: только забудешь, что ранена, — и всё тело опять живет в обычном ритме, а уже после первого движения начинаешь проклинать себя. И начинается игра “вспомни всё”. К тому же так отвратительно, когда смотрят, будто я ноги лишилась…» Как бы сильно ни была ранена Сакура, в заботе прежде всего нуждались другие, поэтому она перехватила руку Хинами в воздухе. — Правда, всё хорошо. Лучше иди и переоденься. Думаю, там пригодится замена. — Да… — Девушка с грустным взглядом уже собиралась уходить, но вдруг остановилась и повернулась. — Так что же, это было нападение? — Угу. Неприятная неожиданность, я бы так сказала, — парировала Сакура. — Значит, в реанимации госпожа Ханаби? А кто ещё? — Да, она. Тен-Тен в другой, — как можно быстрее отвечала Сакура, чтобы спровадить Хинами. — Но кому это нужно? Вы не… — настойчиво выспрашивала девушка. — Мы не знаем, кто они. Но известно, что враг знал техники Бьякугана. И сам имел его, каким образом — непонятно. Додзюцу клана Хьюга нельзя выкрасть, — перебила её Хината. — Прости, просто я знала, что ты спросишь. — А, ничего. Тогда это кто-то из клана? — Невозможно. Как только я увидела его истинную силу, то начала подозревать одно лицо, принадлежащее клану Ооцуцуки. — Догадываюсь, о ком ты. Как же его… М-м-м, а, Ооцуцуки Тонери, — не удержавшись, добавила Сакура. — Да, но после передумала. Это были только его движения и приёмы, но энергия другой природы. Я-то уж помню, — продолжила Хината. — Вы говорите о том инциденте с «Глазами Реинкарнации»? — неловко уточнила Хинами. — Ты бы ещё громче спросила. Сакуру начало тревожить чрезмерное любопытство ученицы. Она уже хотела силой заставить её заняться делом, а не расспросами о, по правде говоря, тайных вещах. — Ворошить прошлое и связывать с ними сегодняшние события — это не наше дело. Поверь, Хинами, твоё дело — как можно скорее заняться работой, а не болтать о том, чего толком не знаешь. — Вот же, всё самое интересное мимо меня проходит, — недовольно хмыкнула Хинами. — Что ты там сказала? Подгони Такаши — он же тебя привёл. А сам где-то прохлаждается как обычно. — Ага, — уходя, протянула девушка. Как только Хинами завернула за угол, Сакура глубоко вздохнула, приложив ладонь к лицу. — Она просто очень любопытная, не драматизируй, Сакура. И лучше бы ты сама обратилась к свободным медикам — твои же подчинённые. — Тц, до меня дойдёт очередь, — отмахнулась она. — Вопрос в другом: что сегодня вообще было? — Знать бы. Неизвестные ниндзя беспрепятственно обошли все барьеры вокруг деревни. А затем, угрожая расправой, напали на людей, — задумчиво начала Хината. — При этом показывали такие трюки, которые я никогда не видела, — добавила Сакура. — Да. Похоже на… — Демонстрацию силы. — Угу. Только присутствие Тенсейгана в этой истории меня заставляет волноваться. Если не Тонери, то кто? — А ты уверена, что он не мог скрыть свою чакру и вновь захотеть уничтожить мир? — Он обещал. Тем более подходящих глаз у него не было, — уверенно вступила в его защиту Хината. Сакура поняла, что у неё веские причины опровергать подозрения одного из самых известных Ооцуцуки. Разбираться, отчего же он такой добрый, не хотелось совсем. Но одна ситуация всё равно волновала её. — Хината, в тот момент, когда существо с Тенсейганом направилось к тебе, что произошло? Я видела его стоящим на коленях. Практически полную тишину, за исключением приглушённых голосов из реанимаций, нарушил звук отдаляющихся шагов. Будто кто-то резко раздумал заходить в коридор, в котором они с Хинатой беседовали. Но это было так мимолётно, что Сакура подумала, будто ей почудилось. — Ты же знаешь, что на Луне мы с Наруто наткнулись на своеобразное кладбище ветви Ооцуцуки, жившей там. Тогда явился дух самого Хамуры, сына Кагуи и, соответственно, первого обладателя Тенсейгана. Когда он дотронулся, то через меня будто прошёл разряд молнии. Не только его чакра передалась мне, но и знания о Тенсейгане тоже. Я увидела Тонери насквозь. И сегодня так влекло дотронуться до этого ниндзя. Его последняя техника против меня уже была слаба, так что отразить её оказалось несложно, — выдержав паузу, поведала с серьёзным лицом Хината. — И ты действительно дотронулась? — Да, совсем немного. Но этого хватило, чтобы увидеть несколько образов. Даже не знаю, как их понимать. — Что за образы? Хината сжала губы, опустив взор. Затем медленно подошла к скамье, где сидела Сакура, и опустилась рядом. — Разные: от яркого света лампы до нескольких стоящих напротив фигур вокруг среди каменистой местности, — прилагая усилия, вспоминала обеспокоенная девушка. — М-да, связи тут не особенно можно увидеть. — Самое плохое, что нельзя узнать, как же Бьякуган попал к нему. Меня волнуют только два вопроса: как это существо завладело додзюцу моего клана и зачем попыталось уничтожить Ханаби и меня? — О, ты думаешь, что они пришли именно по ваши души? — Да. Он не приложил особых усилий, чтобы расправиться с Тен-Тен. А также предпочёл, чтобы с тобой сражался другой его соратник… Сакура заметила, что Хината выражала предположения не просто с долей неуверенности, а скорее с долей страха. Это было понятно — на кону существование всего клана. Такой вывод повис в воздухе, даже не озвученный старшей Хьюгой. Быстрые шаги в другом конце коридора заставили их притихнуть. Две фигуры в белом с небольшим контейнером проскочили мимо и вошли в реанимацию, где сражались за жизнь Ханаби. «Наконец-то Хинами и Такаши явились, я только хотела поразмыслить, где же найти здоровых собак, чтобы их сюда притащить. А они тут как тут. Надеюсь, скоро будут хорошие новости», — обнадёживала себя Сакура. — Давай пока это оставим. Наверное, сейчас выйдет Ино и нас обрадует. — Это было самым рациональным решением, пришедшим в голову Харуно. — Было бы замечательно, — мягко кивнула Хината. — Правда, теперь я буду беспокоиться ещё больше. Ведь послезавтра инициация вступления на пост Хокаге Наруто. А Ханаби должна была обеспечивать охрану. Да и Тен-Тен пострадала из-за нас, по всей видимости. — Не накручивай себя, ладно? А с охраной справятся ваши старожилы. Ко, Хохето, насколько я знаю, вполне достойные командиры отрядов. — Верно. Сакура на мгновение заметила тень улыбки на лице Хинаты. У неё появилась надежда, что бедняжка хотя бы не будет думать об организации важнейшего события деревни за последние восемь лет. Об этом можно было только мечтать, зная тревожный характер Хинаты. Из реанимации наконец-то вышли — даже почти выползли. Ино выглядела так, словно неделю сидела в тёмной пещере без еды и воды. Да ещё и за голову схватилась. Сакура тихонько хмыкнула Хинате, чтобы освободить место для поникшей Яманаки. — Скажи хоть слово, не томи. — Стабильно. Она в порядке, — выдержав паузу, произнесла Ино, тотчас усевшись рядом с Сакурой. — Точно? — наклонилась к ней Хината. Ино слабо кивнула. — Отдохни, — настояла Сакура. — Ты сделала мою работу. Спасибо, Ино. — Да ну. От тебя с раненой рукой мало толку. — Заметила всё же… — Вот Ури выйдет — и организует тебе профессиональную перевязку. Постепенно Ино приходила в себя после флакончика с чудотворной жидкостью, помогающая чакре быстрее восстанавливаться. Тот самый Ури не заставил себя ждать. Табличка над дверью загорелась синим, что означало не экстренное оказание помощи. Теперь точно можно было вздохнуть спокойно, что и сделала Хината. Молодой человек с чемоданчиком будто был послан специально к Сакуре, от чего ей стало крайне неловко. — Такие раны нужно сразу лечить, — заметил Ури. — Я что, по-вашему, не медик? Только здесь есть пострадавшие похуже. — Вечно о себе забываешь, — сведя брови, процедила Ино. Ури искусно наложил повязку. — Глубокий порез, поэтому не сразу стал затягиваться. Вам не видно, Сакура-сан, но там та ещё дыра. Ещё несколько сантиметров — и прощай рука. — А, вот как. Удачлива, как никогда, — улыбнулась Сакура, чтобы не нагнетать и без этого напряжённую обстановку. Боль не хотела уходить, но её устранили препараты, техники врачевания и ловкие руки молодого медика. Харуно уже в десятый раз поблагодарила себя, что взяла его под своё руководство. Другие ирьёрины, занимавшиеся Тен-Тен под командованием Мики, уже перевели её в палату. Об этом сообщили незамедлительно, и туда тяжёлыми шагами направилась Ино, чтобы убедиться в успешности процедур. Через несколько часов двери реанимации распахнулись. Двое спешно везли медицинскую каталку, а третий шёл за ними, держа на лице Ханаби маску для обеспечения кислорода и ведя аппарат за собой. Хината бросилась следом. Ури помог Сакуре встать, хоть та и сопротивлялась помощи. Все последовали в палату, номер которой она прокричала им вслед. Хинами и Наоми уговорили её прилечь в одной палате с Ханаби. «Вам нужен отдых», — твердили они. Сакура только успевала закатывать глаза. Не отпуская руку спящей сестры, Хината долго сидела с ней. — Ты можешь оставить её на нас. С ней будут сидеть всю ночь, так что смело иди домой к детям и Наруто, — сидя на соседней кровати, сказала Сакура. — Дети с отцом, тем более, думаю, их уже успокоили и уложили спать. А Наруто… Возможно, Шикамару или Саске его атаковали новостью о сегодняшним происшествии, — устало выговаривала каждое слово Хината. — Ладно, поспи тогда рядом. Я пойду. Надо же кого-то отпустить домой. Противоречить никто не собирался, поэтому Сакура через минуту уже шла к стойке, где собралось несколько ирьёринов. — Если мне не изменяет память, то сегодня дежурить должны Наоми и Такаши, — начала с самой страшной темы она. — Да. Вы правы. — Наоми толкнула пытающегося возмутиться Такаши. — Мы присмотрим за госпожой Хьюга и Тен-Тен-сан. Молодой человек всё же промолчал и кивнул. — А остальным даю драгоценное время для сна. Хинами, можешь приходить к завтрашнему вечеру. Твой выходной был сорван, так что сделай то, что не успела. Как и Ури, который сегодня был на высоте. — Только потому что залечил вам руку, — как можно тише произнесла Мики, но Сакура была не настолько глуха, как, возможно, думали другие. — Не только поэтому. Он провёл много времени с Ханаби, а после следил за Тен-Тен, когда ты пила чай, между прочим. Все сомнения быстро ушли, и больше никто не посмел высказаться против. Только Хинами слегка поклонилась и прошептала: «Спасибо».***
В день инаугурации предсказывали солнечную погоду. Сейчас же небо напоминало чёрное полотно, образовывая закрученную воронку. Близился ураган, сомнений не было. Хинами чувствовала, как менялась погода, поэтому, не задерживаясь в госпитале, поспешила домой. Ей станет спокойно, если тётя будет в безопасности. Кумико безмятежно спала в кресле. Видимо, она утомилась, завивая лозы, и ею завладел сон. Хинами, стараясь быть как можно тише, укрыла её пледом и затушила почти догоревшую свечу. Совсем скоро она тоже провалилась в мир грёз, как только дошла до постели и прикрыла глаза. Вмиг ночь обернулась утром. Хинами уснула в неудобной позе, поэтому тусклый свет остановился прямо на её лице. Сон перестал быть приятным, и она заставила себя выполнить все утренние ритуалы, исключая только старую привычку — ежедневный мимолётный взгляд на фотографию с Неджи. Последний штрих: брошь, подаренная бабушкой Мико. Стоило ей взять вещицу, как вспомнился вчерашний разговор Сакуры и Хинаты. «Они говорили, что это, возможно, подстроенное нападение, цель которого — обе госпожи Хьюга. Кто-то владел Бьякуганом и был способен развить Тенсейган. Значит, последнее додзюцу происходит от характерного в нашем клане? Я слышала раньше, после того переполоха с Луной, что наш собрат — Тонери Ооцуцуки — хотел уничтожить Землю. И все шептались, что он имел какие-то “Глаза Реинкарнации”. Тогда Тенсейган и “Глаза Реинкарнации” — это одно и то же? Наверное, это всё мои предположения. Где же можно узнать про это…» — думала она. Раньше Хинами корила себя за то, что совала нос в чужие дела, подслушивая разные слухи, которые не должны были касаться её ушей. Но уж слишком ей не нравилось чувство неведения, будто обо всех важных ситуациях должны знать только избранные. А почему другим нельзя? Если б простые шиноби и обычные люди знали реальную ситуацию, то не распускали бы слухи. Наметился повод пойти в место, где она может получить желанные ответы. Не слишком популярное в последнее время, но всё же его стерёг пожилой дядюшка. Библиотека клана Хьюга — вот то самое пыльное пространство. Иногда туда захаживал глава и медики. Остальным же не было никакого дела до старых книжек и свитков. Уходя из дома и держа в зубах рыбку тайяки¹ с сыром, Хинами махнула тёте, которая уже занималась уборкой. Она увернулась от метлы, явно обязанной прилететь ей в лицо. Приговаривающая что-то себе под нос Кумико уже не препятствовала её побегу. Естественно, ей хотелось, чтобы племянница больше времени проводила с ней, а не бегала где попало, к тому же: «Серьёзно настроенные мужчины не смотрят на таких ветреных девиц, как ты!» — Хинами обычно выслушивала это без желания отвечать. Судя по мокрой траве и лужах на дорогах, предположения оказались верны. Ненастная погода — отличный повод выспаться. Все до сих пор прятались в домах, всего несколько фигур Хинами видела вдалеке по дороге к библиотеке. Сделав серьёзное лицо, она подошла к входу, возле которого на стуле сидел старичок. Судя по сопению, он сладко дремал. Хинами аккуратно перебирала ногами, едва слышно ступая на старые дощечки, которые так и жаждали заскрипеть. Коснувшись дверной ручки в виде кольца, она на секунду затаилась, так как следующее действие явно должно быть очень громким. — Собрались незаметно пройти мимо меня, девушка? — послышался сзади хриплый голос. — Ах, не совсем, — стала оправдываться Хинами, уважительно поклонившись. — Не хотела вас разбудить. Мне нужно только найти записи о редких травах. — М-м-м, ты — медик. Тогда понятно. Проходи, — деловито отозвался мужчина. «Конечно, конечно, нужно показать, кто здесь главный. Главный соня если только. Вот при нападении на библиотеку каких-то шиноби, вроде тех, которые создали много проблем вчера, его гордость сразу бы испарилась, как и он сам. Что за время? Даже самые ценные записи одного из величайших кланов Конохи уже охраняются, как урожай пшеницы», — заметила Хинами. По её лицу проскользнула улыбка, и она наконец-то попала внутрь. Состояние многочисленных книг оказалось не таким плачевным. Где-то царил порядок, а где-то хаос — после просмотра записей неряшливым человеком. Разобраться по алфавиту было сложнее. Потребовалось около часа, чтобы Хинами нашла своеобразное «руководство по Бьякугану». Но заветного упоминания о Тенсейгане увидеть не удалось, поэтому поиски продолжались. Сколько прошло времени, Хинами даже не представляла. Ей показалось, что целая вечность. Фразы «клан Ооцуцуки» и «высшая форма Бьякугана» она случайно заметила только в одной книге — очень потрёпанной, страницы норовили выпасть. В книге содержалось слишком много отсылок к «Собранию записей о додзюцу Хамуры Ооцуцуки». — Ещё и это собрание искать, — мучительно произнесла Хинами, усевшись на стопку книг. Желание выпить холодной воды было почти непреодолимым, но это значило, что она выйдет наружу и, следовательно, не закончит начатое. Поэтому нужно думать о чём-то другом… — Та-а-ак! Хамура Ооцуцуки — это, по сути, основатель клана Хьюга и, соответственно, побочного клана Ооцуцуки. Если говорится, что он первый, кто пробудил Тенсейган, который они называют «высшей формой Бьякугана», то и всю информацию следует искать в записях о нём. Теперь моя цель — сборник о Хамуре! Ей казалось, что она просмотрела всё в библиотеке в поисках заветного названия. Но тщетно. И, стоя перед последним шкафом, Хинами не могла понять, почему прошла мимо него. Пыли на лежащих в нём предметах почти не было, будто там регулярно убирались. Она пожала плечами и стала вытягивать каждую книгу по очереди, как делала раньше. — Не то, не то, всё не то… — приговаривала Хинами, пока после сдвига последней где-то за шкафом всё не заскрипело и задрожало. Она рефлекторно отошла, наблюдая, как открывался проход в тёмный коридор со ступенями, ведущими далеко вниз. Схватив свечи с полки шкафа, Хинами зажгла их. — Понятно, почему они лежат именно здесь. Не спеша она преодолевала ступеньку за ступенькой, уходя в кромешную тьму. Скоро она дошла до последней и неуверенно ступила на твёрдую поверхность. Освещая всё вокруг, Хинами поняла, что это одна комната, разделённая несколькими книжными полками. Вот здесь-то точно кто-то бывал: порядок говорил об этом, но застоявшаяся пыль напомнила, что приходили сюда давно. — Похоже на тайный архив. Говорят, что под зданием Хокаге тоже есть такой. Здесь уж точно будет что-то интересное. — Восторг от скрытого от глаз места прибавил ей сил. Пробегая взглядом по тонким книгам на столе, Хинами удивилась и достала одну. «Птицы в клетке. Автор: Хизаши Хьюга» — гласила обложка. Название точно исправляли, затирая несколько раз. Больше ставило в тупик, что этот очерк написан отцом Неджи. Рука развязала ленту и перевернула первую страницу. Разместившись в запылённом кресле, Хинами стала вчитываться в каждое слово.***
«Уже ощущается осенняя прохлада. Прошло несколько месяцев с тех пор. Ты, наверное, догадалась, что раз я пишу это, то непреодолимо соскучился. В другом бы случае мне не нужно было писать письма к тебе… Не хочу забывать. Не хочу сожалеть. Будет трудно, но эти страницы навсегда сохранят историю, которая изменила многое в моей жизни. Прошлая весна выдалась действительно дождливой. Погода совсем не радовала, да и отдых мне только снился. Всё свободное время занимали поручения и задания от отца. Мы с Коичи и Такато за четырнадцать лет стали отличной командой, нам не было равных во всём клане. Даже мой брат Хиаши иной раз восхищался нашей работой на собрании клана. Говорить о большом уважении не приходилось. Зато доверие было ценнее всего. Особенно — когда несколько лет назад нам разрешили взять младших помощников. Коичи сразу же приставил к себе юношу Итару. Он до сих пор благодарит его за предоставленную возможность. Постоянный оптимизм этого сорванца Коичи не раз придавал нам уверенность, особенно на сложных заданиях. Только на недавней миссии в деревне, граничащей со Страной Огня, он перестарался. Нас ушло трое, а вернулось четверо. Кто мог подумать, что наш доблестный друг не просто спасёт девушку, но и радушно откроет для неё двери своего дома. Задание в итоге не выполнили, хотя сначала нам показалось, что стало тихо и больше никто не будет тревожить их. Но нет — только Миори Укину осталась жива. Было непросто уговорить отца принять её жить в клане на полных правах. Всё-таки Хьюга славился недоступностью вхождения, и редко кто мог попасть туда, не владеющий фамильным додзюцу. Но, видя впервые серьёзно настроенного Коичи, я не смог отказать и настоял на своём. По договору, “те, кто привёл последнего члена клана Укину, должны были выполнять задания низшего ранга сто дней”. Сказано — сделано. Только вместо Такато с нами с большим удовольствием принимал участие в забегах на рисовых полях Итару. У Такато тогда родился младший сын — Токихару. И я сам отпустил его к семье, предоставив своеобразный отпуск. Последние дни “наказания” тянулись слишком долго. Итару не переставал удивляться неутомимости Коичи, а тот неустанно рассказывал о своей непростой, как ему казалось, жизни. Примерно так: “Вы не представляете, какие она готовит вкусные рисовые шарики!” — поражался Коичи. “Может быть, стоит пригласить её куда-то?” Итару старался поддерживать любой разговор. И эти двое останавливали работу, пока не решали, что Коичи уже намекал много раз Миори. Но в этот раз мне почему-то надоели его сопли. “Если не позовешь гулять Миори, то она пойдёт со мной!” — без сомнений, такие слова могут разозлить кого угодно. “Хизаши-сан! Как вы можете? Перестаньте! Сегодня же мы будем с ней есть рамен!” Так-то. Нечего включать тормоз, когда несколько месяцев назад признавался ей в чувствах и даже пытался втайне увезти. Что он пообещал, то и сделал. Мне было в новинку наблюдать за их взаимоотношениями. Счастье для друга заключалось в красноволосой чужестранке, как её называли у нас. Хотя место Миори в клане можно сравнить с положением оленя среди стаи волков. Я никак к ней не относился, хотя постепенно её доброта и забота от сердца раскрывались всё больше. В день последних работ на ферме отец вызвал меня к себе на ковёр. Вполне ожидаемо было услышать от него долгие порицания о том, что он помнит про деревню, которую мы должны были защитить, и многое другое, к чему я уже привык. Но только мне удалось избавиться от запаха скота и прийти к приёмному залу, где принимал шиноби отец, стало понятно, что это не индивидуальная встреча. Не успел я зайти в коридор, на другом конце которого и находилась приёмная, как брат стал живо махать рукой. “И тебя тоже позвал чичи²?” — со своей непосредственностью спросил Хиаши. “Не называйте так Хошими-сама. Вы уже совсем не ребёнок”. Хоть старшим был Хиаши, но поучал его всегда я, будто судьба что-то перепутала. Его добродушный нрав в совокупности с наклонностями глумливого шутника делали из него пятнадцатилетнего юнца, а ведь на тот момент нам было по двадцать семь. Отец не то чтобы ругал Хиаши, но всячески направлял на путь истинный: от сложных заданий, где всё зависело от его решения, до грязной работы, где он должен был проявить стойкость. Как бы это странно ни звучало, со вторым вариантом он справлялся на отлично. А над его решимостью оставалось только работать и работать. Был один большой вопрос: зачем мы оба здесь? Мне не хотелось услышать, что нас вместе отправляют на задание. Это значило бы, что Хиаши останется сидеть у меня на плечах, грубо говоря. Так что ожидание утомляло. Между тем брат нашёл повод поговорить: “Да ладно тебе. Мы же тут одни”. “Когда вы станете серьёзным? Я поддерживаю субординацию между главной и побочной ветвью…” “А, ты об этом”. Хиаши не любил говорить о разделении на ветви, если это касалось нас двоих. “Давайте как-нибудь сходим на тренировку вместе? Неофициальную”. Тон его голоса стал более официальным, но тень улыбки не сходила с лица. “Соглашусь”. “На самом деле я хотел спросить… вашего совета. Если судьба предлагает выбор — бесконечное уважение и почитание или свобода и любовь, — что бы выбрали вы, отото³?” Рассуждения о свободе через стену от отца, который и стал для нас “судьбой”, бессмысленны и подобны смешной истории с печальным концом. Но мы с Хиаши всё-таки очень похожи, потому что если бы ни одного из нас не держала ответственность, то ответом стала бы эта далёкая и приятная на ощупь, вкус и запах свобода. Поэтому я ответил: “Вы знаете, каков мой выбор, — конечно же второе. Такое условие поставил вам Хошими-сама?” “Почти. Это я перед самим собой поставил такой выбор. Потому что мне известно, что у меня сейчас спросят”. “А что важно для вас? Разве мы вместе не фантазировали в детстве, когда никто не видел, что однажды на рассвете сбежим из дома и пойдём смотреть на поля хиганбана⁴?” Уж мне-то не знать, какой пинок нужен брату, чтобы он сказал своё слово. Мы даже не успели договорить, как с другой стороны послышалось приглашение войти. Замешкавшись, Хиаши отворил дверь, поклонился и зашёл. Но ни я, ни тот, кто попытался выйти из приёмной отца, не ожидали встретить препятствие. Маленькая женщина ударилась о мою грудь головой, вылетев. Тотчас я отошёл в сторону, но не ожидавшая этого женщина повалилась. Мне удалось её подхватить. “Куда же вы смотрите?” — бездумно обратился я к ней — оказалось, что женщина достаточно молода. Девушка коснулась моей руки, выпрямилась, поправила одежду. На ощупь это лёгкая юката. (Мне удалось распознать ткань материала, пока я ловил её.) Девушка чуть повернула голову, окутанную в капюшон, в мою сторону, но взгляда я не поймал. “Благодарю. Быстрая реакция. Я и правда вас не заметила. Хорошего дня, господин Хошими!” Как она может прощаться с отцом, не удосужившись посмотреть на него? Этот вопрос, думаю, можно было прочитать у меня на лице. И её голос… Такой отрешённый и чёткий, но вместе с тем мягкий и спокойный. Очнуться мне помог Хиаши, коснувшись плеча. Только оставалось наблюдать, как девушка и две сопровождающие её женщины уходили прочь. И вдруг меня осенило: я дотронулся до девушки без её разрешения! Как же неудобно получилось, тотчас захотелось извиниться перед ней. Но образ этой маленькой женщины стал таким призрачным, будто я правда никогда не видел её. Демонстративный кашель отца означал, что сейчас нужно только слушать, а думать уже после. “У меня к вам два дела. Начнём с того, что требует быстрого решения. Только что на приёме здесь была не прямая представительница нашего клана — Катцуми, Хьюга по бабушке и Ооцуцуки по дедушке. Фамилия Ооцуцуки может вам напомнить нашего предка Хамуру, его брата Хагоморо и первую обладательницу чакры Кагую, их мать. Девушка и её прямые родственники живут здесь на свободных правах, в отдельном крыле главного дома. Поэтому раньше вы не могли видеть её или кого-то похожего на неё. Пока это всё, что разрешено знать о её происхождении. Я рассказал это, чтобы сразу пресечь лишние вопросы”. Мы даже не знали, что сказать. Вдруг узнать, что были какие-то другие члены клана Хьюга, которые одновременно принадлежали и к другой фамилии, как минимум неожиданно. Тем более этот рассказ означал, что задание будет связано с ней. Отец дал нам подумать над его словами несколько минут, а после продолжил: “Её бабушка — госпожа Мико — отправилась по важному делу в соседнюю страну вместе с нашим Хираку. Но вчера он вернулся один с письмом, адресованным Катцуми. Сегодня, как вы понимаете, она пришла ко мне и прочитала его. Полного содержания не знаю, но важно одно: госпожа Мико хочет, чтобы девушка забрала её лично. Естественно, я не могу отправить наших тайных членов клана в одиночку путешествовать. Особенно в её положении…” “Каком?” — это был один из самых глупых вопросов в моей жизни. “Разве ты не заметил? Она слепая. Хоть и хорошо ориентируется в пространстве, без помощи. Поэтому ей нужен сопровождающий. «Доверенный, надёжный, в меру умный и не скучный» — под такие требования он должен подходить, по её словам. Я подумал, что ты, Хизаши, подходящая кандидатура, по первым двум критериям точно. На тебя уж точно можно положиться при защите важных людей. Думаю, всё, что нужно знать, ты услышал”. Выбор у меня был небольшой: да или да. Поэтому я просто кивнул и поклонился. Прогуляться со слепой девушкой, а потом забрать бабулю и отвести их домой? Мне казалось, что хуже только уборка на ферме. А в том, что отец умудрился ещё и принизить меня в одном предложении, сомнений не было. Даже удивления. Второе же задание носило иной характер: “Хиаши, ровно год назад мы с тобой год говорили о твоём будущем в роли мужа, отца и будущего главы клана. И я предоставил тебе трёх девушек из главной ветви. Тебе только нужно было определиться, какая из них будет идти рука об руку с тобой. Год, данный тебе на раздумья, прошёл. Здесь твой брат, мнение которого для важно для тебя. Поэтому самые близкие должны услышать первыми окончательный выбор…” Ведь Хиаши даже не говорил об этом. Мы редко видимся лично, и редко удаётся поговорить без лишних глаз. Но ни разу за целый год он не обмолвился. А за дверью ему так не терпелось задать тот вопрос про свободу и любовь. Неужели брат метался в сомнениях всё это время? Честно говоря, мне хотелось взять его за плечи, потрясти и спросить, отчего же он молчал. Будто Хиаши вмиг стал не свободнее меня. “Решение принято мной, и вы, Хошими-сама, его не измените, а я не передумаю. Все те девушки действительно милы и хороши, думаю, для них обязательно найдётся пара. Но мне по душе другая… Риоко Хьюга — вот кто будет моей женой!” Хиаши был твёрд. Несмотря на ультиматум со своей стороны, безупречный поклон сопровождал его слова. Произошедшая сцена достойна будущего главы клана, уж я в этом уверен! Лицо отца после таких убедительных слов нужно было немедленно зарисовывать. Он будто не понимал, что произошло. Но как только всё встало на свои места в его голове, открылся спор. И меня, соответственно, вежливо попросили удалиться. Но я мысленно оставался там, с братом. Потому что за свои цели и убеждения нужно бороться, иначе твоё существование рано или поздно признается бесполезным. Позже мне сказали, что Катцуми будет ждать меня возле крайнего входа в главный дом, о котором я даже не знал до этого. Поэтому пришлось выйти раньше, чтобы понять, куда идти. По расчётам, я уже должен был подойти через несколько метров, но с крыльца послышался голос, такой же твёрдый и спокойный: “А вы весьма ответственны, раз пришли раньше”. Я поднял голову и увидел фигуру, опирающуюся о перила и повернутую ко мне спиной. На девушке был плащ, капюшон которого покрывал голову. Только через несколько секунд мне пришла идея подняться, чтобы поприветствовать её. Обмен поклонами прошёл очень официально. Я забросил её сумку за спину, и мы начали путь. Катцуми была молчалива, и я тоже был тих. Мне уже было известно то место, и я избрал самый короткий путь, так что прогулка обещала быть немногословной и спокойной. Мы приближались к шумной деревне. Жители праздновали традиционный праздник цветения умэ⁵. Девушки осыпали прохожих лепестками, торговцы предлагали купить различные блюда с умэ, так что народу было больше, чем обычно. Я совсем не предвидел это событие. От пестроты одежды людей перед глазами помутилось, и Катцуми пропала из поля моего зрения. Уважительно расталкивать празднующих оказалось непросто. Тогда я стал звать её, но вспомнил, что она слепая, и даже если услышит, то не увидит меня. До ушей донеслись звуки людского говора, будто все собрались посмотреть на что-то. Применив некоторую силу, я всё же протиснулся. Там стояла девушка — почему-то я сразу узнал в ней Катцуми, хотя плаща на ней не было. И первый раз моему взгляду предстали её голубые волосы с ледяным оттенком. В тот момент мне показалось, что она вдруг стала совсем другой, непохожей на других, будто и вовсе не из этого мира. Я избавился от последней преграды и подошёл к ней. Рядом лежал мужчина в крестьянских одеждах. Ситуация оказалась за гранью моего понимания, поэтому ничего не оставалось, кроме как обратиться к Катцуми: “Не могли бы вы объяснить, что здесь произошло, госпожа Катцуми? Вы незаметно исчезли, и я…” “Как могла так «незаметно» уйти от вас слепая девушка? Это я должна спрашивать с вас за безответственность”. Она смогла заткнуть мне рот. Поблизости послышались осуждения в мой адрес. Не дождавшись какой-то реакции от меня, Катцуми продолжила: “Пока Хизаши-сан где-то ходил, меня попытался ограбить этот крестьянин. Видимо, если я хожу в плаще, значит, имею много денег. Неправильное предположение. Вот он и поплатился”. Мужчина лежал пластом на земле, потому что слепая девушка его уложила? Это уже слишком. Народу собралось больше, и решение было очевидным: я взял на руки Катцуми и, крича “Разойдись!”, быстро покинул это место. От моего спонтанного действия девушка вцепилась в моё плечо и скривила губы. Мы благополучно спаслись, но пощёчину я не получил, как ожидалось. Убедившись, что ничего не растерял, пока выбирался, я нагнал Катцуми. “Заночуем в лесу. Сейчас в меру тепло. В городе небезопасно, не считаете так, Хизаши-сан?” — мягко обратилась она ко мне, несмотря на произошедшее. “Можно. Но разве вам не будет уютнее спать на кровати, чем на бамбуковой подстилке?” “Мне без разницы, где спать, главное — будет ли кто-то рядом. Вы же не собирались спать со мной в одной комнате?” “Нет конечно”. “Вот, значит, я была бы одна. Это уже неуютно. Тем более я никогда не спала под звёздами!” В её голосе появилась нотка предвкушения, которое обычно выказывают маленькие дети. “А мне часто приходилось так ночевать, но звёзды не слишком интересовали в такие моменты”. “Странно, ведь вы можете наблюдать за ними: какие сверкают больше, каких не было в прошлый раз”. “Разве это можно запомнить?” “Я бы запомнила, если б возможность представилась. А так мне только суждено слушать истории о том, что, глядя на звёзды, можно увидеть человека, животных, разных существ и даже предметы, если мысленно соединить их в линии. Вы пробовали так делать?” “Нет, никогда”. “Вот, а теперь Хизаши-сан ко всему прочему ещё и скучный!” Катцуми в первый раз улыбнулась. Её лицо стало открытым моему взгляду. Я заметил ямочки на неестественно бледной коже — это сделало загадочную спутницу более живой. Веки так и остались сомкнутыми, но немного напряглись, и брови сдвинулись. С одной стороны, по факту меня сейчас оскорбили, но с другой — если для того, чтобы увидеть улыбку Катцуми, мне нужно стать шутом, то… я готов. Место для ночлега нашлось очень быстро. Как только наши постели на сегодня были готовы, то я позвал её: “Госпожа Катцуми, всё готово. Я помогу вам лечь”. “Спасибо”. Она плотнее укуталась в плащ. Мне только осталось подложить под её голову походную перину и бережно укрыть льняным одеялом. Как шиноби, который большую часть жизнь проводил в пути, я привык брать такие комплекты. В этот момент привычка оказалась очень кстати. “На самом деле я ещё в самом начале увидела, что в вашей сумке есть всё для ночёвки в лесу. Так что не фантазируйте о своей проницательности”. Как так — увидела? Озорство в её голосе разожгло во мне любопытство и пробудило смелость. “Что это значит? Притворяетесь слепой?” “Оу, я не настолько коварная! У меня и правда нет глазных яблок. Поэтому я вижу по-своему. Отец говорил, что у меня вечно активированный Бьякуган без самого Бьякугана. Забавно, не так ли?” “Скорее, необычно. Так вот как вы ходите без помощи”. “Да, в этом мой секрет. Только вот вместо людей и животных я вижу образы. Разные, но совсем не чёткие. Я не совру, если скажу, что не знаю, как вы выглядите… Хотя было бы неплохо рассмотреть”. “Дайте свою руку”. В моей голове будто разыгрался маленький ураган. Я до сих пор был в сомнениях, но как только Катцуми вложила свою хрупкую холодную руку в мою, то тут же поднёс её к своей щеке и стал водить ею по всему лицу. Она не отдёрнула руку, но тревога и волнение читались в её мимике и тяжёлом дыхании. Мне стало неловко, и я отпустил её. “Спасибо, кажется, теперь понятно, с кем я провожу время”. “Разочарованы?” “Скорее, наоборот”. Катцуми легла на спину. Я знал, что даже самый сильный Бьякуган не смог бы рассмотреть крошечные звёзды. “Я воображаю, что вижу весь небосклон, мне становится спокойнее. Не переживайте, новые глаза не найдёшь”. “Можно спросить?” “Смотря что. Если про то, как я лишилась зрения, то нет”. Кто-кто, а Катцуми очень проницательна. Выкручиваться из ситуации всё-таки нужно было, поэтому я спросил то, что интересовало меня с того момента, как отец рассказывал про неё. “Глава клана сказал, что вы не только Хьюга, но и Ооцуцуки. Как такое может быть? И от чего вам прятаться в крайнем крыле?” “Я думала, ты ещё днём это спросишь. Но выдержки у тебя хватает. Так, «почему, почему». Может, сначала перейдём на ты?” “Эм, если хотите…” “Хочу. Итак, что ты знаешь про клан Ооцуцуки?” “Почти ничего: основатели кланов шиноби, существовавшее где-то в космосе”. “Правильно, тогда начну сначала. Нечасто удаётся поговорить с кем-то так долго”. Я тогда сел возле неё и стал наблюдать, как она, морщась и кусая губы, вспоминала будто давно утерянную информацию. Катцуми начала говорить медленно, выдерживая паузы: “Главная ветвь клана Ооцуцуки основной носитель неограниченной природной энергии. Они предпочитали питаться плодами энергии на каждой планете, которую завоюют, силой или с согласия местного населения. Так для этих существ действовала непрерывная цепь насыщения силой. Плодом чакры нашей планеты больше ста лет назад захотела завладеть одна представительница Ооцуцуки — Кагуя. У неё были такие же светло-голубые волосы, как у меня. Она обладала Бьякуганом и Риннеганом, который был у неё в третьем глазу. Но возникло небольшое обстоятельство — император Тенджи. Хоть Кагуя и вошла в доверие к нему и его подчинённым, любовь проникла в сердце рогатого существа. Да, да, у неё ещё были рога, похожие на кроличьи ушки, как мне говорили. И вот у них родились два сына: один унаследовал силу Риннегана, в том числе третий глаз, впоследствии стал Мудрецом Шести Путей и дал начало миру шиноби, другой же получил силу Бьякугана и характерную для клана внешность Ооцуцуки, а после смог пробудить Тенсейган. Его звали Хамура, он-то и основатель побочной ветви Ооцуцуки на Луне и клана Хьюга, разделивший его подобно своему родному клану”. Я с трудом понимал её, но до меня дошла как минимум одна вещь — Катцуми знала гораздо больше, чем большинство из клана Хьюга. Поэтому я не смел перебивать и не задавал вопросов. “Род Ооцуцуки на Луне оставался не слишком уважаемым среди существ главной ветви, поэтому, стараясь выглядеть достойно в их глазах, потомки Хамуры стали развиваться и обустраивать свою жизнь. Тенсейган выделял их, и они поклонялись его силе. Те, у кого от рождения проявлялось это додзюцу, спустя время расставались с ним, а глаза, источающие колоссальную энергию, помещались в огромное хранилище. Так Луна процветала за счёт обеспечения энергии от Тенсейгана. Если ты вдруг не понял, то Тенсейган — это высшая форма развития Бьякугана, как Риннеган — высшая форма Шарингана. Жители Луны были почти чисты по крови и обладали Бьякуганом, поэтому пробуждение Тенсейгана не было редкостью. А теперь твой вопрос. Побочная ветвь Ооцуцуки всегда наблюдала за населением нашей планеты, особенно за шиноби и родственным им кланом Хьюга. Но среди них были те, кто смотрел с интересом и любопытством, одной из таких стала Момое — вторая племянница тогдашнего главы клана на Луне. Она долго приглядывалась и каждый раз узнавала новые для себя вещи, а больше ей полюбился быт Хьюга. Ближе всех её сердцу пришёлся молодой человек, носящий отметку о своей принадлежности на лбу. Момое следила за его взрослением — и так двадцать лет. Ей не терпелось сбежать и увидеть мужчину совсем близко, потрогать и услышать. Как-то раз она смогла осуществить свой план, как раз перед церемонией передачи Тенсейгана в руки старейшин. Попав на Землю, Момое тотчас стала искать Страну Огня, Деревню Скрытого Листа и клан Хьюга, куда её вело сердце. Некоторое время спустя она нашла того высокого худощавого мужчину — Акио, который каждый день проводил в поле, помогал старшим и читал книги младшим сестре и брату. Идеальный смертный, ничего не сказать. С каким презрением смотрели на Момое в клане Хьюга, пока старейшины не поняли, кто перед ними. Она захотела быть под защитой у Акио. По характеру чужестранка проявляла себя как хитрая, расчётливая особа, которая не даст в обиду ни себя, ни возлюбленного. Скоро Момое вошла в семью Акио, очаровав необычной внешностью и сильным нравом. Через год у них появился сын, которого они решили назвать как земного императора, принявшего первую Ооцуцуки среди людей, — Тенджи. В ночь полной Луны к Момое спустился сын главы побочной ветви Ооцуцуки и попросил вернуться, на что она ответила резким отказом. Тогда он передал условие её пребывания на Земле, принятое старейшинами: все потомки, которым передастся Тенсейган, должны будут отправиться на Луну до достижения пяти земных лет, а для остальных людей в мире её дети, внуки, правнуки не могут раскрывать своего происхождения. И самое главное — последний член рода Момое обязан принудительно отбыть на Луну. С первым условием боролись очень просто: Тенджи не развивал Бьякуган, прочувствовав границу. Момое же под влиянием воспитания стремилась больше не «загрязнять» кровь и в жёны сыну выбрала его кузину — дочь брата Акио Мико. Некоторое время спустя Момое не просто закрыла доступ к своей семье, но и попросила твоего дедушку, Хизаши-сан, как можно меньше обращаться к ним. Это произошло, когда родились двойняшки — внуки Момое Хиро и Хоси. Тенджи тогда вошёл во вкус жизни шиноби, так как успел пройти подготовку в академии, которая к тому времени выпустила только несколько десятков ниндзя. Спрятав внуков вместе с мужем и невесткой, Момое обосновалась в крайнем крыле главного дома. С детства Хиро и Хоси внушали, что им нельзя осквернять кровь и они обязаны жениться друг на друге. Так и случалось, как только брат и сестра достигли двадцати двух лет. Девушка с детства была слабой, поэтому ей хватило сил лишь на вынашивание ребёнка, а на его рождение — уже нет…” Я чувствовал, как задрожали руки, внутри горел огонь несправедливости к людям, которые оказались загнаны в клетку. А уж понять сошедшую с ума Момое Ооцуцуки мне было не дано ни тогда, ни сейчас. Защита близких? Но не заставлять же их жениться на братьях и сестрах ради сохранения крови! Тогда моё раздражение покинуло тело. Я встал и отошёл к ближайшему дереву, чтобы болью сбить злость. Но Катцуми вдруг неуверенно продолжила: “И как ты думаешь, что за болезненная девочка родилась у них?” Меня словно осенило: конечно, она упоминала имя Мико — так зовут её бабушку, а значит, той “болезненной девочкой” была сама Катцуми. К спине прильнуло холодное тело, которое так и не согрелось в ночной прохладе. “Благо мой дедушка родился без рогов, я хотя бы не похожа на монстра. Но эти волосы…” “Они прекрасны”, — всё, что я смог выдавить, когда ощутил, что рубашка сзади намокла. Сильная девочка выпустила наружу съедающие её долгие годы чувства. Утром Катцуми не подавала признаков обиды, злости и даже сожаления. Она знала, что я никому не стану рассказывать о её исповеди, поэтому вела себя непосредственно и выглядела крайне отдохнувшей. “В жизни так крепко не спала! Готова горы свернуть!” — признавалась она, что, безусловно, радовало меня. Когда мы пересекли лес, Катцуми невольно стала смеяться и восторгалась: “Если б прабабушка Момое была жива, то я никуда ябы выйти не смогла! А сейчас — свобода!” “Разве то, что она жила на Луне, не означало её бессмертие?” (И с каких пор я мог так спокойно задавать ей глупые вопросы?) “Ну, как бы сказать… Долгое пребывание на Земле укорачивает им жизнь в три раза. Так что она давно умерла, а Акио сжёг её тело и пустил по ветру прах, чтобы Момое не забрали на Луну. Представляешь? Тогда я была маленькой”. “Получается, ты живешь с прадедушкой, дедушкой, бабушкой и…” “Только я и бабушка Мико”. Катцуми сказала это слишком резко, поэтому спрашивать дальше не имело смысла. Избрав путь через старый засохший ручей, я не предвидел, что после ливня несколько дней назад он окажется действующим. Поэтому стоило мне прикоснуться к плечу Катцуми, как она всё поняла и стала послушно держать меня за шею. “Это такой план? Перейти через реку? Ты страннее, чем я!” — кричала Катцуми в моё ухо. “До обеда доберёмся до твоей бабушки”. Отчитываться о своей глупости — самое последнее дело, поэтому я сделал вид, что всё в порядке. Через несколько часов мы встретились с бабушкой Мико. Она и Катцуми вели себя очень сдержанно, будто были расстроены. И я понял, что это меня не касается, поэтому пошёл искать повозку, которая могла бы нас довезти до ближайшего селения. Всё-таки путешествие с пожилой женщиной и слепой девушкой пешком — плохой вариант. С одним извозчиком удалось договориться. Чтобы не выдавать нас, я представил Катцуми как свою жену, а госпожу Мико — как её бабушку. Меня ничего не смущало. Только когда мы устроились рядом с мешками риса, я понял, что хаори⁶ тянулось вниз. Наклонившись, возле уха я услышал ехидный голос: “Интересно, почему не сестра, а сразу жена?” Провалиться сквозь деревянные доски телеги, а после и под землю хотелось больше всего. Катцуми смеялась так, что её длинные ресницы затрепетали. Я запоминал каждую чёрточку лица Катцуми, пока повозка не остановилась. Почти наверняка госпожа Мико наблюдала за мной, но решила притвориться спящей. Остановка на постоялом дворе оказалась вынужденной. Самочувствие Катцуми сильно ухудшилось. Она не могла надышаться и хрипло кашляла. Бабушка бранила саму себя, что послала за собой слабую телом внучку. Мне почти сразу сказали выйти и не тревожить их до утра. О состоянии Катцуми я даже не догадывался. Когда она назвала себя “болезненной девочкой”, то можно было подумать, что её болезни остались в детстве. Но, как оказалось, нет, они прогрессировали здесь и сейчас. Разве отвары и отдых помогут, когда у девушки отнимутся ноги, сама она холодна как лёд, а сердце стучало так часто, будто вот-вот выпрыгнет? Маловероятно. Я продолжал прислушиваться к каждому шороху, чтобы быстро прийти на помощь. Так прошла вся ночь. Рано утром меня подняла сама Катцуми, так как до деревни рукой подать и “дома отоспишься”. Последние часы нашего похода прошли в молчании. Моему, хоть и не прозорливому, глазу было видно, что Катцуми делала вид, что всё хорошо, а на самом деле она бы с удовольствием легла в постель. Я смог предложить только понести её, от чего никто не отказался. Обратный путь занял почти вдвое меньше времени. Ещё недавно незнакомая мне девушка уже несколько раз побывала у меня на руках. Причём очень привлекательная и храбрая, несмотря на хрупкое телосложение и слабое здоровье. Но даже в таком положении она сохраняла позитив и озорно шутила. Её просыпающаяся жизнерадостность, по сути, была направлена только ко мне. С бабушкой Катцуми оставалась в меру суха и почтительна. Что до меня, я не мог понять желания защищать её, неважно от кого, если придётся, то и от отца. Мне не хотелось думать, что где-то совсем рядом живёт девушка, которая в любой момент окажется в опасности. Я мысленно предложил ей руку помощи. А Катцуми только крепче прижалась ко мне… Это означало — да. “Знаешь, всё-таки я хочу присниться тебе… и напугать! Потому что буду смотреть своими глазами”, — сказала она, стоя уже на земле, когда мы оказались возле того самого крыльца. Такие “угрозы” из её уст я воспринимал как ещё один повод встретиться, даже если во сне. Я сказал ей: “Хорошо, пусть так и будет”. Катцуми смутилась и повернула голову в сторону ожидавшей её бабушки. “А ещё ты так и не понял, как я побила того вора на празднике, ведь так?” “О, да. Это случилось неожиданно”. “Приходи через пять дней в зал тренировок побочной ветви, как только появится Луна. Я бросаю тебе вызов, Хизаши Хьюга!” — совсем тихо назначила она личную встречу, чтобы никто не услышал. “С честью приму его, Катцуми Хьюга!” От моих слов её бледные щёки начали розоветь, и её след простыл. Я почти был уверен, что никто так не обращался к Катцуми за всю её жизнь. Предстояла ещё одна малоприятная встреча с отцом. Хотя на этот раз моё абсолютное спокойствие и равнодушие удивляли больше всего. Но когда я пришёл, там уже был посетитель. Госпожа Мико непринуждённо болтала с отцом. Меня пригласили внутрь, несмотря на её присутствие. “Да, ваш Хизаши хороший спутник”, — обращалась она к отцу, который в этот момент был на редкость добродушен. Я ещё стоял возле входа, и он махнул рукой, предлагая присесть рядом с ними. “Мой сын не мог недостойно выполнить особо важное задание”. Очень непривычно было слышать, что, оказывается, он ещё помнил, что я его сын. “Ох, мой тоже был таким деятельным, после смерти сами знаете кого возобновил работу шиноби! Правда, не появлялся дома, но ничего. Он исполнил свой долг”. “Прошу прощения, но когда скончался ваш сын?” Моя прямолинейность могла стоить чуть ли не положения в обществе, но я был слишком спокоен, чтобы волноваться. “Хизаши!” “Нет, всё в порядке. Несколько дней назад, позавчера я развеяла его прах”. Уже в который раз меня потрясла мужественность женщин рода Ооцуцуки-Хьюга. Говорить о ещё недавней потере и при этом пить чай! Я не смог бы так… Теперь стало понятно, почему Катцуми говорила о своей семье в настоящее время с дрожью в голосе. Но спустя несколько секунд госпожа Мико продолжила: “Хорошо, что ты зашёл так вовремя, Хизаши. Как раз собиралась обсудить дальнейшую судьбу моей драгоценной внучки”. “Разве уже пора?” — спросил отец, будто знал, о чём толковала госпожа Мико. “Думаю, да. Приступы случаются чаще, тем более ей уже двадцать”. “Катцуми-сан… Скоро умрёт?” Собственные слова оказались слишком неприятны и отвратительны. “Пока нет. Но будет лучше выдать её замуж уже сейчас”. “Зачем? За кого?” — поднялся я в порыве гнева. “У меня пока один претендент. Я вам, Хошими, говорила об этом ещё лет десять назад. Тогда вы кивали, не так ли?” Мне показалось, что крики и вопли здесь никого не интересовали. Они продолжали беседу, похожую на торг на рынке. “До сих пор у меня такое же мнение на этот счёт. Хизаши хорошо подходит вашей Катцуми”, — он сказал последнюю фразу слишком выразительно, тем самым “попросил меня успокоиться”. Я снова сел, но с другим чувством. Кто-то когда-то договорился, и никто никого не спросил. Что это было: зависть брату, что ему представлялся хотя бы выбор, ощущение беспомощности или же радость… Теперь никто не причинит Катцуми вреда, не закроет её в клетке, она будет в безопасности. Уж это я обещал. На той встрече уже после ухода госпожи Мико отец сказал, что свадьба Хиаши через два месяца. Он говорил так, будто смирился с каким-то фактом. Застенчивая миловидная девушка с синими волосами — Риоко — выступила в роли невесты брата. Всё-таки настоял на своём, негодник! Надеюсь, она сделает его не таким легкомысленным и более вдумчивым. Не думал я, что девчонка, которая бегала от моего брата всю юность, скоро станет его женой. Отец должен был это предусмотреть! У Хиаши семь пядей во лбу. Наступил день полной Луны. Мне повезло тогда быть дежурным, так что я попросился стоять рядом с тренировочным залом. Когда наконец остался один, то стал высматривать Катцуми. Десять, двадцать минут. Я не хотел думать, что она теперь будет избегать меня и не придёт. Но что-то ударилось о мою спину. “Всё-таки ты тёплый и мягкий…” Неужели она снова догадалась положить голову мне на спину? О, да. “С такими приветствиями можно и заикой остаться, госпожа Катцуми”. “Ты опять за своё? Никакая я не госпожа!” “Тогда принцесса Катцуми?” “Нет!” Вывести из себя девушку вежливостью — отличный способ подкупить её. Эту теорию я проверил сразу, так как Катцуми хоть и надула губы, но подняла руку, разрешая вести. Сегодня она сразу пришла в хакаме⁷ и кендоги⁸. “Готовность номер один — настучать тебе по голове”. Я не воспринял всерьёз её слова, за что поплатился, как только мы начали постановочный спарринг. Стойка хоть и не идеальная, но правильная. Она водила головой из стороны в сторону, будто пыталась осмотреть помещение. Напряжённые мышцы лица, руки, поставленные в боевом стиле Мягкого кулака. “Начали!” — скомандовала Катцуми, и через секунду я распластался по полу. Я сначала не понял, почему ноги не могли держать тело, и не успел глазом моргнуть. “Как так получилось? Ты оказалась слишком быстрой или в чём проблема…” “Твоя проблема в том, что у тебя до сих пор не активирован Бьякуган. Или в подачки играть будем? Нет уж, всё серьёзно”. “Никаких подачек не будет”. Как и полагается Хьюга, который тренировался с самого детства и проходил сложнейшие задания, чтобы доказать, что достоин защищать главную ветвь, я вновь принял стойку, приведя в действие додзюцу. “Начали!” — повторно провозгласила она. Наверное, со стороны казалось, что мы танцевали. Определенно! Отбивать удары друг друга в бесконечных движениях тел. Она и правда искусно владела собой. Удары Катцуми плавные, точные, и в то же время, несмотря на физический изъян, её руки вдруг стали сильными. Конечно, только с помощью Бьякугана мне удалось рассмотреть, что каждый палец пропитан чакрой. Буквально каждый! Контроль чакры на таком уровне нечасто увидишь даже среди действующих шиноби, а тут такая… девушка. Мне тоже хотелось закрыть глаза и прочувствовать то же, что и она, но понимал, что точно проиграю. “Секрет ты мой, наверное, уже раскрыл. Сила в контроле чакры. Он настолько развился у меня из-за отсутствия глаз, что я могу обращаться со своей энергией как захочу. О физической мощи остаётся только мечтать — здоровье не позволит. Начну долго заниматься — умру, всё просто”. Ха, не всё так просто. Если обречённый на малоподвижную жизнь человек осваивает сложные техники, вызывает на дуэль и при этом старается шутить изо всех сил, то для него всё в принципе сложно. Он пытается жить, а не выживать! Эти мысли посетили меня позже. Но тогда я не испытывал жалости к ней! Слышишь, она не жалкая! Ей просто нужна защита и опора, а в остальном Катцуми сильная, возможно, сильнее меня… После “танца” мы лежали на соломенной циновке. Я изредка поглядывал на неё, забывая, что она не увидит мои попытки. “Раз уж мы будем мужем и женой, то расскажу тебе то, что знает только моя семья и ещё один человек. Даже глава клана не знает. Это касается глаз. Когда я родилась, все, во-первых, испугались, насколько маленьким и тщедушным оказалось моё тело. Во-вторых, расстроились, что эти голубые волосы снова передались. А в-третьих, пришли в настоящий ужас, когда прабабушка Момое почувствовала в моих глазах такой же Тенсейган, как и у неё. Это означало, что я буквально могла активировать Бьякуган и Тенсейган одновременно. Результат выдержанной относительной чистоты крови? Не знаю. Но самое смешное, что как только на Луне ощутят присутствие их «Глаза Реинкарнации» — так по-другому называют Тенсейган, — то они сразу убьют всех и заберут меня. Как ты думаешь, что придумал мой драгоценный дедушка, который был изредка вхож в деревню? Правильно: поскорее привести лучшего медика и избавиться от глаз. В то время госпожа Цунаде уже становилась известной, поэтому лучшего варианта не было. Бабушка рассказывала, что долго отказывалась, а они все стояли на коленях перед ней. В итоге я жива, но слепа. Всё-таки Ооцуцуки знали, что мои мать и отец поженились, поэтому дедушка сам предоставил им вырезанные глаза и сказал, что ребёнок умер, потому что был слишком слаб”. “Как они могли сделать такое с новорожденным… И выдающийся Саннин пошла на это. У меня не укладывается в голове”. Сказать, что я никогда бы не догадался об истинной причине её слепоты, — ничего не сказать. Никогда. “Все поверили. Вроде бы. Только у меня из-за такой операции обострилось малокровие. Поэтому я похожа на хрустальную”. С того момента всё встало на свои места. Теперь я знал о ней всё. Катцуми настолько мне доверилась, что готова была выложить каждый секрет? Да, но это я узнал позже. “А я знала раньше, что нас поженят. Просто лет пять назад бабушка обсуждала это с папой. Мне повезло услышать. «Младший сын Хошими-сама» — так и запомнила. Всё думала, какие же у тебя глаза и нос, мягкие ли волосы, упрямый ли характер, или ты вовсе простой добряк”. “И как, раз узнала?” “Всё вместе, а в остальном ты сам дал мне себя пощупать”. Забавная и неловкая ситуация, однако. Хотя её губы уже расплывались в широкой улыбке, и я улыбнулся тоже. “Ты, наверное, хотел себе красивую, статную и хозяйственную жену. А получил статую…” “Неправда. Никакая ты не статуя. Вот как сегодня на лопатки уложила — до сих пор болит”. “Могу полечить! Папа говорил, что у меня бо-о-ольшой дар!” Катцуми стала искать мою спину, исследуя руками плечо и шею. Я попытался отодвинуться, повторяя “Не нужно, перестань, пожалуйста”. Но потом она резко остановилась. “Пообещай не считать меня жалкой!” Этот крик вырвался у неё случайно, но шёл будто из самой глубокой потаённой точки души. Я сжал её руку и прошептал: “Обещаю”. Свадьба… Много об этом рассказывать нет желания. Не то чтобы жениться в один день с братом — это что-то отвратительное. Мне и Катцуми тайно в храме предков провели церемонию очищения, за которой последовали традиционные молитвы о ниспослании счастья и долгих лет только в присутствии госпожи Мико, отца, брата и двух старейшин. И через несколько часов в том же храме находился почти весь клан Хьюга с приглашёнными выдающимися жителями и шиноби Конохи и других деревень. Нет, было не обидно — я просто чувствовал несправедливость. Хотя брат очень хотел привести Риоко, но отец сказал: “Она сегодня должна блистать перед гостями, так что ей будет больше времени, чтобы собраться”. Хорошо, что Катцуми этого не слышала и не видела их лиц. Я всем сердцем рад за брата, но почему такое отношение ко мне и моей невесте? Из-за того, что родился младшим, а значит в побочной ветви, или из-за того, что её жизнь на волоске и если кто-то узнает, кем она является, то это будет трагедия, позор? Гордость — вот что я чувствовал и чувствую до сих пор. Мне разрешили взять под защиту самое прекрасное чудо во всей Вселенной! Ведь что бы она ни говорила, но всегда являлась для меня принцессой Хьюга… Ощущение беспомощности приходит, когда пытаешься сделать всё, но этого не достаточно. Мы с Катцуми недолго думали насчёт ребёнка. Она засыпала меня аргументами, поэтому я доверился ей. Что действительно получится, что её сила может спасти всех… Какие глупости. Что происходило все девять месяцев, не опишешь в одних черновиках. Мучения — это всё, что я видел. Хотя Катцуми постоянно твердила: “Всё хорошо. Правда. Не беспокойся”. А потом мы с доверенным врачом сидели несколько дней, не смыкая глаз. Риоко всё-таки как-то познакомилась с моей Катцуми. Вроде это случилось, когда мне пришлось единственный раз уйти на задание. Как же я переживал тогда! Но, вернувшись, увидел Риоко и брата рядом с ней. Спасибо, правда, спасибо, Хиаши! Весь день было безумно жарко, я несколько раз в час умывал Катцуми и прикладывал холодный полотенец. Она тихо смеялась и всё время хотела сжимать мою руку. Возможно, это было её предчувствие. Как раз одна из близких помощниц привела госпожу Мико и сказала, что меня срочно вызывают. “Иди”, — всё, что сказала жена. Ведь я не мог не пойти — это же долг шиноби Хьюга! Тогда проходили локальные противостояния между народами и странами. Мне следовало идти прямиком в бой, но я всегда выбирал жену. А в этот раз нужно было обеспечить безопасность отходящим шиноби Конохи, поэтому и пошёл. Мне хотелось быть одновременно и с участвующими в сражениях соклановцами, и с беременной женой. В тот день выбор пал на первое. Спустя какое-то время ко мне прилетела птица с коротким письмом: “Началось”. Позже я узнал, что отправила записку бабушка Мико. Да, бросил всё, да, бежал со всех ног. Ломая все двери, пробирался к ней. Катцуми лежала уже совсем обессиленной. Схватки на тот момент прекратились. “Подойди. Сюда”. И я подчинился. “Не хотела тебе говорить, что всё будет так. Видишь, не справляюсь. Но наш сын точно будет жить. Обязательно. Я прошу только оберегать его, как меня… И ещё его имя — оно должно иметь связь с нашим кланом. Да, Семпу или, может, Неджи. Нужно отдать ему брошь, она теперь его… Да… Нужно”. Катцуми выдавливала все эти слова, но я не понимал их значение. У меня будто отключился мозг. Мне не хотелось смириться с тем, что происходило. Она говорила об имени нашего сына, а сама непрерывно кашляла кровью. Что нужно было сделать, что? Я только держал её за руку. Последние схватки, такие продолжительные. Катцуми не могла кричать слишком громко. Она уже устала. Из уголков её глаз покатились дорожки крови, старые раны открылись. Ей так хотелось этого ребёнка, что она была готова ко всему! Даже попрощаться с жизнью! Ребёнок закричал. Меня трясло. “Какой он?” — истошно, из последних сил спросила Катцуми. “Такой же, как и ваш муж”. Последняя улыбка моей дорогой жены. Не помню, как кричал и умолял вернуть её. Мне сказали, что она перестала дышать, и пульс, как бы ни старался, я не смог прослушать и едва не сошёл с ума. Звал свою Катцуми. Предлагал жизнь, сердце, душу ради того, чтобы хоть раз услышать её голос. Позже я услышал — только в другом человеке. В нашем Неджи…» Последние записи были неполными. Но столько искренности и откровенности Хинами не могла ожидать. Слёзы бесперебойно струились по щекам и падали на страницы. Неужели, пройдя через столько боли, нельзя обрести счастье?