Делай что должен и будь, что будет.

— Оби, идиот, где вы оба пропадали? Я кого просил Ширу охранять? По моему это ты Ширин телохранитель! — Не только телохранитель, но и личный хирург. Я ее несколько суток без передышки собирал по кусочкам. — Оби, чтоб тебя! — Зен подскочил к Оби, и ухватив его за шею принялся довольно ощутимо трясти. На высшей ступени шеетрясения верхние семь позвонков позвоночника Оби четырнадцатикратно хрустнули. Зен сразу же отпустил многострадальную шею несчастного хирурга-телохранителя. Тот однако не остался в долгу: — Спасибо, шею отклонило. — отозвался он, опуская Ширу на диван, и садясь рядом. — Чего сидим? Шлепайте по своим комнатам, отдыхайте. А с тобой, Оби, у меня завтра будет разговор. — Как всегда серьезный. — фыркнул Оби, легко подхватывая Ширу на руки, и направляясь к двери. — А вот на этот счёт не знаю. — тихо отозвался принц. — Не нравится мне твое лицо, Зен. — Заткнись, Мицу. *** Хоть Зен и сказал отдыхать, но Оби и не подумал тратить на сон время, даже после трёхдневного бессонного переезда. Он отправился по кузням, заказывая все детали для своего изобретения. Полдня он ждал пока откуют и отольют детали, заказанные в кузнях, и попутно мастерил мягкое сиденье без ножек, и два лёгких больших колеса 70-сантиметрового диаметра, с тонкими металлическими спицами, ободьями, и плотно набитыми ватой камерами. (К сведению читателя: надувные шины были изобретены позже описываемого века где-то на 200 лет.) Окончив с этим, он пробежался за деталями, и уже через пару часов тихонько ввез в комнату Ширы новенькую инвалидную коляску. — О, Оби, отдохнул? — Не-а. Зато собрал вот это. — Здорово. Пересадишь? Блин, сказала как про цветочек. — Ты и будешь для меня цветком. — Ну вот, буду сраным цветочком! Осчастливил! — Я буду ухаживать за тобой как за самым капризным растением. — Оби подхватил ее на руки, и покружив по комнате усадил в кресло. — Тормоз под правой ногой. Чтоб повернуть направо покрути только левое колесо и наоборот. На спинке есть ручка, так что я могу тебя возить. А ещё подлокотники откидываются, чтоб было удобно пересаживаться. — Спасибо Оби. Иди отдыхай. Я тоже лягу спать. Оби заметил, что Шира уже одела ночную рубашку. Он подкатил ее к кровати, откинул одеяло, пересадил на открытый участок матраса, и поцеловав в лоб вышел к себе. Оби проснулся посреди ночи от духоты. Он вышел на балкон. Дверь Шириного балкона скрипнула, и Оби, подчиняясь инстинкту, вжался в глухую стенку. — Зен, не веди себя как ребенок. Я не люблю тебя. Можно сказать, я люблю человека, абсолютно противоположного тебе. — Ну, и кто это, если не секрет? — Не секрет. Это Оби. — Что ты нашла в этом преступнике? — Я нашла в нем его душу. Жизнь долго его шлифовала. Ты когда-нибудь видел неочищенный алмаз? Уродливый такой камушек. Напоминает пожеванную лошадиную какшку. А потом его долго шлифуют такими же алмазами. Большинство шлифуемых таким образом алмазов ломается, рассыпается в прах. Но если алмаз уцелеет, то станет прекрасным камнем. Как кончики крыльев этой птицы. — Шира подняла высоко вверх руку с кулоном на золотой цепочке, который Оби подарил ей ещё в крепости, после первой встречи с братом. — Его душа напоминает хрустальную вазу тончайшей работы. Ее можно разбить любым неправильным, грубым, неосторожным движением. Но осколки разбитого доверия Оби ещё долго будут причинять боль тому, кто так неосторожно с ним обошелся. Он боролся за мою любовь не жалея жизни. А ты, Зен, сделал для меня только одно — оставил рядом со мной Оби. Прости. Сердцу не прикажешь. И запомни, если не хочешь со мной поссориться — Оби бывший преступник. Заметь, БЫВШИЙ. — Подчеркнула она. — Прости. Ладно, я пошел. — Ну, мы ведь не поссорились. И ещё Зен. Вы — Тоесть ты, Митсухиде, Кики. Вы стали мне родней. Будто вы мои братья и сестра. Не подумай, Зен, я люблю тебя. Как брата. — Гм, ты не сказала «но как брата». — Один мудрый человек сказал — «Все что идёт после слова «но» чистейший воды враньё». Оби тихо улыбнулся во тьме. Он прекрасно помнил, прикаких обстоятельствах сказал это Мэрлоку. — Спокойной ночи. — Ага. Зен ушел. — Ты все слышал? — Да. — Молчишь. — А что я должен сказать? — Ничего наверное. Оби подошёл к ней. Встал перед ней на одно колено. Взял ее маленькую ладошку, и прижал к своему сердцу. Она молча улыбнулась. — Помнишь ту ночь в крепости? Когда я подарил тебе синюю птицу? Тогда мое сердце пропустило удар. — Синяя птица. Птица счастья. — только и ответила Шира. Она взяла свободной рукой свободную руку Оби, всю покрытую сеточкой глубоких шрамов. Прижала к своему сердцу, и оставила свою ладошку на руке Оби, словно боясь, что Оби ее уберет. Он смотрел на Ширу, и она понимала, что такого выражения глаз у него небыло никогда. А затем из уголков его глаз выкатилось две маленькие алмазные капельки. Шира поднялась на здоровой ноге. Оби дал ей поднять руки, и обхватить себя за шею, а сам осторожно прижал к себе хрупкое девичье тело. Его взгляд упал на штору Шириной комнаты. Там блеснул голубой глаз, белоснежная кожа. Принц улыбнулся своему счастливому слуге, и исчез, тихо скрипнув дверью. Оби стоял, чувствуя как их сердца синхронно бьются максимально близко друг к другу, и думал, что ничего чудесный этого быть не может. Но он ошибся. Весь последующий обрывок ночи был для Оби и Ширы лучше, чем две отдельно прожитые ими жизни. Оби не нужно было предлагать Шире руку и сердце. Оно и так ей принадлежало. А Шире не нужно было соглашаться. Он и так знал ответ.