Error 550: Mailbox unavailable

Яд — вкус твоих губ, Запах волос, Блеск твоих глаз, Тепло твоих рук. (Технология — Яд)

Вейлон распахнул глаза. Было темно, очевидно, меньше пяти часов утра, иначе уже бы рассветало. Было навязчивое ощущение продавленного матраса на уровне ног, будто кто-то сидел на его кровати. Но тепла, как от живого человека, при этом не чувствовалось. Он даже подумал, что это может быть сонный паралич, потому что поначалу не смог пошевелиться. На стене был синеватый отсвет — тот самый оттенок, который, как он думал, привиделся ему вчерашней ночью. И он не исчезал, если Вейлон моргал. И еще было какое-то едва слышное жужжание работающего механизма. Ему пришлось собрать силу воли в кулак, чтобы повернуть голову. В темноте горели два глаза. Но отсвет был не от них; в голове человекоподобной фигуры зияла дыра с проблесками внутренностей и металла, и именно оттуда исходило свечение. Кожа на лице и плече с правой стороны была темной, будто бы покрытой волдырями. Вейлон испуганно вжался в кровать, когда андроид протянул к нему руку, сердце застучало где-то в горле, а в голове, в такт ему, мысль: «господи, он реален». Все это время ему писал андроид. Каждое из сообщений было порождено сломанным искусственным интеллектом. Неизвестно, как давно он сидел на его постели и в упор смотрел на Вейлона, пока тот спал; неизвестно, как давно он проник в дом, создавая ощущение присутствия чего-то инородного. — Наконец-то мы вместе, — ласково произнес низкий голос, и холодные пальцы огладили скулу Вейлона, убирая за ухо прядь волос. Тот зажмурился, стараясь вдохнуть, чувствуя себя загнанным в угол. Он и был. — Можешь назвать свой идентификатор? — тихо спросил Вейлон. Андроид улыбнулся — обгоревшая сторона полностью обнажала зубы в челюсти, и улыбка получилась неестественно широкой. — Для тебя я всегда был Эдди. Эдди Глускин. Разве это имя не было придумано тобой? Вейлон прикусил губу, пытаясь взять себя в руки: опасения подтвердились. Исправная машина никогда не выдала бы человеческое имя. Почему-то даже его одежда была нестандартной, без опознавательных знаков — никак не узнать номер модели. Будто это сейчас было важно. — Я так долго искал тебя. Ты меня не помнишь? — голос прозвучал надломленно, почти жалобно, и Вейлон чувствовал, что эта жалость легко может перерасти в агрессию. Стоило продумывать каждое свое слово, — но его мозг отказывался работать. Возможно, Эдди, как он себя называл, на самом деле не хотел ему навредить — просто очень плохо осознавал происходящее. Просто не понимал, насколько жутким было все то, что он делал, что он был похож на чертового маньяка. Относиться к нему, как к сломанной машине, было проще, но все же Вейлон не мог определить, насколько он опасен. — Ты меня с кем-то путаешь, — покачал головой Вейлон. — Не лги мне. — Мы не виделись раньше. У тебя был кто-то… — Я люблю тебя всем сердцем, — перебил Эдди, нависая над Вейлоном, и тот вновь ощутил прилив страха: андроид был больше, он был сильнее. Когда руки опустились по обе стороны от его плеч, он почувствовал себя в железной клетке, и едва удержался, чтобы не попытаться инстинктивно выскользнуть из-под него. Он ведь знал способ его выключить. «И ни один из них не способен на насилие без причины», — сказал ему Рауль. Но Эдди, похоже, не понимал, насколько его поведение пугает. Он ведь явно был сделан для работы с людьми и давно должен был распознать эмоции Вейлона — по его мимике, по импульсам его мозга — но ничего не работало. Вейлон стараясь не взвыть, позволил холодным губам целовать его шею, пока его руки, скользнув под жилет, расстегнув одну и оторвав другую пуговицу рубашки, шарили по груди андроида — сердце, регулятор тириумового насоса! — но оно было запечатано оплавившимся пластиком. Под пальцами Вейлон не ощутил никаких углублений, никаких стыков — только наслоения обугленного материала и вибрацию сквозь синтетическую кожу. Он отдернул руки, невольно всхлипывая, пугаясь, что выдал себя. — Ты боишься меня? О, мне так жаль… — Эдди запустил пальцы в его волосы, и ледяные кончики коснулись кожи его головы, будто бы действительно пытаясь успокоить. — Все будет хорошо, я обещаю, я не причиню тебе боли. Сжав волосы, он притянул Вейлона для поцелуя; его губы пахли жженой проводкой, а в глаза бил свет из разверстого черепа и подсвеченных радужек. Вейлон задышал чаще, пытаясь отстраниться, но механическое тело было неумолимо — Эдди оставлял без внимания цепляющиеся за него ладони Вейлона. Его мышцы напоминали сталь, делая борьбу бесполезной и заранее обреченной. Язык ласкающе скользил по нёбу, губы были мягкими, и Вейлон подумал невольно, для чего Эдди предназначался раньше. Ладонь легла на его грудь, придавливая к кровати, и, похоже, Эдди вовсе не смущал тот факт, что она плоская, когда он сказал: — Ты будешь прекрасной женой. — Я даже тебя не знаю, — возразил Вейлон, пытаясь приподняться, но его держали, и держали крепко. — Эдди, ты не в порядке. Ты болен. Что бы там ни происходило в голове у андроида, сейчас главное было — не выводить его из себя. На мгновение Эдди показался ему растерянным — свел брови, глядя будто бы сквозь Вейлона, вычисляя что-то в своей поврежденной голове. Если бы только Вейлон знал, какие слова сейчас подойдут. Если бы только он знал, как правильно себя вести. — Позволь мне помочь тебе, — сказал он, стараясь не обращать внимания на то, как неуверенно трясется его голос под натиском ситуации. — Мне больше не нужна помощь, — вкрадчиво произнес Эдди, и на его лице снова появилась уверенная улыбка. — Все, чего я хотел — вновь обрести тебя. Теперь все будет хорошо. Руки сорвали с него одеяло, скользнули по груди — холодная синтетическая кожа не напоминала даже латекс перчаток, сквозь которые чувствовалось бы тепло человеческого тела. У Эдди явно не работал регулятор температуры кожи, он был как хладнокровное существо, и его прикосновения ощущались бесконечно чужеродными. Вейлон ненавидел себя, ненавидел собственную растерянность, ненавидел этот ядовитый страх. На секунду он подумал, что нет иного выхода, кроме как сдаться. Ладонь поднялась по бедру, легла на живот, и Эдди промурлыкал в его шею: — Я все исправлю. Я сделаю тебя красивее. — Подожди, — выдохнул Вейлон, — подожди. — Все в порядке? — Мне нужно выпить воды, — произнес Вейлон первую попавшуюся фразу. Эдди сдвинулся назад, освобождая его, и это казалось слишком, до неправильности легким. — Я буду ждать, — Эдди слегка склонил голову набок, рассматривая его, улыбаясь высвеченными синим зубами. От одного его вида бросало в дрожь. Вейлон, кивнув, медленно поднялся с постели, не спуская с него глаз, аккуратно стащил с тумбочки смартфон и вышел в коридор. Позади не было слышно никакого шевеления; ноги подгибались, но пока что слушались, и до сих пор не верилось, что такой глупый предлог сработал. Вейлон остановился у перил лестницы, глядя на темные ступени, отсчитал долгие пять секунд, почти оглушенный биением собственного сердца — и сиганул вниз, слыша окрик «Немедленно вернись!» Эдди, без сомнений, был быстрее: оказавшись на первом этаже, Вейлон успел только нырнуть за барную стойку и замереть. Андроид остановился на нижней ступени, оглядываясь, прислушиваясь, может быть, даже вынюхивая — Вейлон видел отражение в оцинкованной ножке стола. Теперь он не сомневался, что Эдди убьет его, если найдет, и это было ужасно нечестно, что тому не нужно было дышать, в то время как Вейлон зажимал себе рот, боясь обнаружить себя любым вздохом. Под лестницей была дверь в подвал, и Вейлон вспомнил об этом слишком поздно: туда было не подобраться, не попавшись прямо в руки Эдди. Вейлон сжался в комок, лишь последним усилием воли не всхлипывая от страха, когда андроид направился вглубь комнаты, проходя в каких-то сантиметрах от барной стойки — его шаги, когда он двигался неспешно, и правда были почти беззвучными. Вейлон смотрел в широкую спину, выжидая, когда расстояние между ним и Эдди хотя бы сравняется с расстоянием до лестницы — лишь бы тот не оглянулся. Вейлон провел воображаемую черту посередине комнаты, и, как только Эдди пересек ее, рванул что было мочи к двери. Вход в подвал был единственной дверью, запиравшейся на тяжелую щеколду, а не электронный замок, и лишь на эту преграду оставалось молиться, когда он рухнул прямо там, на верхних ступенях, понимая, что еще одну лестницу не переживет. Здесь было слишком мало места, чтобы чем-то подпереть дверь, даже если бы он был в состоянии что-нибудь дотащить. Вейлон не мог подняться, будто бы его организм отказывался себя спасать, перед глазами плыло. Он прижимался к двери, которая тряслась от ударов снаружи, будто бы это могло удержать обезумевшую машину, а голос, в котором больше не было и капли заботы, звучал со скрежетом, меняясь и искажаясь, как сломанные динамики. — Правда думаешь, что я тебя там не достану?! Последний добавленный номер в списке контактов был единственным, что Вейлон смог нажать трясущимися руками, и, когда звонок приняли, он больше не мог сдержать подступившие рыдания: он просто умолял о помощи. Он не помнил, о чем говорил, не помнил, что отвечал на вопросы, пока из-за двери лились угрозы и проклятия. — Пошел к черту! — выкрикнул Вейлон в бессильной злобе. — За тобой приедут, тебя заберут! После этого удары стихли, и было несколько секунд тишины, прежде чем Вейлон услышал фразу, вновь заставившую его трястись от плача: — Я вернусь за тобой. После этого тишина стала полной, до звона в ушах. Вейлон сидел в прострации, не в силах поднять смартфон, из которого кто-то до сих пор называл его имя.