С неба свалилась

Если хотите демона — заберите у Мадары Учихи его предназначенную.

В Токе Сенджу двадцать четыре года жизни, выпестованная сражениями изворотливость и невыносимое желание быть сильной. Она — воин, а воины растут и из хрупких и злых девочек. Тока уже и не помнит: как это, быть маленькой и слабой, только мечтающей о победах и сражениях? Ее руки не исколоты иглой, не ободраны об струны сямисена, не испачканы в чернилах… — Я хочу быть как брат! — громко и четко, старательно артикулируя, говорит крошечная Тока своему грозному отцу и демонстрирует ему подсмотренный у того же брата выпад кунаем. Отец не отвешивает ей затрещину сразу же, как она опасается, и не требует у служанки забрать ее и отвести к матери. Тока, маленькая и умная, уже заранее для себя решает, что даже если это случится — она все равно попытается снова. Попросит старшего брата, красивого, доброго, но немного ветреного Аяши, научить ее метать сенбоны и сюрикены, а потом покажет отцу: вот, смотри, я могу! — Почему? — только и спрашивает отец, закладывая испещренные ожогами ладони за спину. У него благодушное настроение, и Тока заранее задирает подбородок повыше. — Я не хочу замуж. Я хочу быть сильной и умной, хочу защищать маму, — тут же отвечает она, вспоминая шепотки служанок о том, как быстро ее сосватают за второго сына Буцумы-сама. — Как ты и брат, отец! — Так ты хочешь быть сильной и умной, чтобы защищать маму, или не хочешь замуж? — у отца не меняется выражение лица. Тока запальчиво открывает и закрывает маленький рот, задумчиво почесывает затупленным концом куная щеку… Отец, высокий и грозный, смотрит поверх Токи непримиримо и отрицательно качает головой. — Ты все же девочка, — отвечает он снисходительной и очевидной глупостью на незаданный и полный дикой обиды вопрос. То же самое ей говорит и брат, когда она просит научить ее метать кунаи. Пока он обещает найти ей — громко всхлипывающей — самую красивую заколку для волос, Тока прячет один из его кунаев в неподвернутый рукав. Отец отбивает летящий в него кунай, метко запущенный тонкой и слабой детской рукой, и долго объясняет ей, чем опасно самообучение. Тока сглатывает злые слезы, но не отступает. Мама, скромная и тихая, в полном ужасе. Аяши, который совсем не дурак, с задания приволакивает Токе простую деревянную заколку. Токе нет дела до этого подарка, пока она совершенно случайно не обнаруживает, что эта заколка со скрытым лезвием. Отец с легкостью перешагивает через поставленную на него ловушку-леску, ловит пущенный ему в левый глаз сенбон двумя пальцами, находит нычки Токи с метательным оружием и строго запрещает Аяши помогать младшей сестре. Но Тока все равно в итоге берет упрямством. После очередной ее выходки взбешенный отец вместо наказания отправляет ее на тренировку с мальчишками и требует от учителя, старого Юкито-сана, не давать ей никаких поблажек. Если отец думает, что клин вышибут клином, то он ошибается. Взрослая Тока не боится ни демонов, ни Учих (что иногда эквивалентно), ни прямого взгляды Тобирамы-сама, ни вида крови, ни боли… Ей нет дела до кройки и шитья, до отличного рецепта или до способа порадовать мужа. Мужа, кстати, нет. Как и метки на запястье. Она может заштопать как прореху на штанах, так и рваную рану; собрать из кореньев и листьев питательный перекус и порадовать себя победой в бою. Последнее, понятное дело, самое волнующее. Иллюзии Токи — это то, к чему у Сенджу обычно нет предрасположенности. Иллюзии — это к Учихам с их погаными трюками. Но в Токе горит желание побеждать красноглазых ублюдков их же оружием. Это не метод Сенджу, но она находит себе точку отсчета — давно вышедшего в расход старика, который немного понимает в методах Учих (испытал их на собственной шкуре). Тока совершает свою вторую победу в его честь. Первую — в честь отца, который не успел ее увидеть. Потом их становится больше, но Тока больше никому их не посвящает. Если Учихи своими иллюзиями и шаринганом оглушают мгновенно, так, что не успеваешь даже дернуться, то Тока вплетает иллюзию и мимоходом, заменяя солнечный луч на тень или приглушая блеск танто, и хлестко, так, чтобы не успели опомниться, пока в горло входят жирные древесные корни. Тока бьет и за отца (а после воет на его могиле), и за не пережившую его слабую и хрупкую мать (вкладывает в ледяные ладони полевые цветы, когда возвращается домой с вылазки), и за не вернувшегося с задания брата (закрепляет сложный пучок его заколкой). Она растет, чтобы сражаться и убивать тех, из-за кого умирает отец и брат. В ней нет того огня, который сжигает этих демонов с их проклятыми глазами, но ее ненависть от этого ничуть не слабее. Тока использует все ресурсы, выматывается на тренировках, впитывает новое, не ограничиваясь одним только гендзюцу, оттачивает тайдзюцу до кровавых мозолей, чтобы… Чтобы что? Чтобы их глава решил, что может перечеркнуть имена погибших, покалеченных и просто сломанных? Ради дружбы с демоном? Детской мечты? Разве это правильно? Память, за которую держится Тока, только подогревает ее неверие. Ее отец умер зря? Или, может, брат? Как так? Тока помнит слезы матери, хрупкой и слабой, ничего не способной изменить. Тогда она с предательским чувством превосходства думает, что сделала правильный выбор. Но теперь уже она ничего не может изменить. Она не верит в этот мир, как в него не верит и Тобирама-сама, и многие соклановцы. Ее не переубеждают переговоры, хрусткое перемирие, принятое соглашение, расчищение места для общего поселения, планирование бюджета, строящиеся здания, переговоры с другими кланами… Тока не может отказаться ни от памяти, ни от ненависти. Но кто она такая, чтобы говорить или даже думать об этом? Ее судьба — быть клинком, а не рукой. Ее жизнь — ради процветания клана. И если глава решает, ее дело — стать опорой и поддержкой. Поэтому Тока опускает взгляд, когда Хаширама-сама жмет ладонь проклятому Мадаре Учихе. Деревня, утопическое место для мира и процветания, образовывается на глазах. Но кланы все еще практически в боевой готовности. Никто этого не показывает, но все об этом знают. Зачастую от стычек с Учихами соклановцев удерживает только приказ Хаширамы-сама. Учихи стараются держаться черты, тоже подведенные под приказ. Тока не может смотреть на их белые и черноглазые лица без застарелой, как боль в правом плече, ненависти. Если бы Изуна Учиха умер, они бы дожали остальных, уверена она. Печально известные братья Учиха, один из которых — глава клана, основа их боевой мощи. Но Изуна Учиха выживает. Тока не может разобраться, что ощущает в тот момент, когда младший из братьев Учих появляется на поле боя здоровым: ледяную ненависть, потрясение или удушающую злобу? Но она знает виновника — видит его (ее) на заключении перемирия. У девчонки нежно-розовые короткие волосы, высокий лоб и круглые зеленые глаза, и стоит она в первой линии, почти за плечом главы клана. Кто это, если не тот самый медик? Учихи не позволяют своим женщинам выходить на поле боя. Презирать их за это или уважать — интересная тема для дискуссий между Тобирамой-сама и Хаширамой-сама. Откуда она? Кто такая? Как Учихи ее нашли? Про эту девушку соклановцы перешептываются еще долго. Неужели — та самая госпожа Учиха? Никого не останавливает, что от Учих у нее ровным счетом ничего. Тока не знает, как к ней относиться. Она часто мелькает в строящейся деревне. Неподалеку всегда двойка из Учих, если она не идет рядом с главой клана. Не похоже, что ему нравятся ее вылазки. У нее нежное цветочное имя и скрытое тканью запястье. Ткань совершенно случайно приподнимается однажды, когда Сакура взмахом ладони приветствует Изуну Учиху. Не то чтобы Тока сильно присматривается к ней, просто она знает, куда смотреть. Предназначенная Мадары Учихи. Она же госпожа Учиха. Это объясняет и ненавязчивый присмотр (пыталась бежать?), и холодное внимание ее предназначенного, и даже то, что рядом с Изуной Учихой, человеком, по мнению Токи, не самым приятным, она совершенно не теряется. Но в таком случае ее должны беречь еще больше, чем клановых женщин! Почему Мадара Учиха позволяет ей быть на виду у них?.. Вряд ли даже у Хаширамы-сама есть ответ. Тока и сама не замечает, как правда начинает приглядывать за ней издали, когда случайно ловит розовый блик около строящейся академии или около остова будущего госпиталя... Ей мерещится в тонкой и маленькой фигурке что-то неправильное и странное. Она редко видит ее лицо, но это не мешает ей каждый раз вспоминать его выражение во время заключения мирного договора. Эту удовлетворенную усталость Тока узнает из тысячи — она лет десять назад видит ее в маленьком круглом зеркальце, когда возвращается с тренировок, где мужчины клана пытаются показать ей ее место. Почему она смотрит так, будто это — перемирие — уже давно случилось? Току это цепляет за живое до волчьего воя. Сакуре-будущей-Учихе не нравится быть под защитой одного из сильнейших — Тока признает это с зубовным скрипом — воинов. Она может улыбаться и перебрасываться с каким-нибудь Учихой шутками, вежливо, но очень тепло и как-то восхищенно говорить с Хаширамой-сама, но она так же стремительно гаснет и каменеет, когда рядом с ней встает ее предназначенный. Девчонка — а она и правда девчонка, совсем молодая, едва ли ей есть двадцать — совсем не слаба. Тока обнаруживает это, когда ищет себе место для медитации подальше от центра строящейся деревни. За намеченными окраинами, медленно перетекающими в густой лес, должно быть достаточно полян. Возможно, скоро окраины отделят от этого леса барьерами, не зря же Хаширама-сама с Тобирамой-сама ведут переговоры с Узумаки. Но это только в предполагаемом будущем, а сейчас ничто не мешает скрыться под тяжелыми и грузными зелеными кронами. Тока находит ее совершенно случайно. Просто замечает розовый блик, когда пробирается на просвет между дряхлыми старыми деревьями. Почти-Учиха бьется с тенью. Без чакры (сбежала?) и без оружия. Короткие резкие движения, налипший на высокий лоб пух розовых волос, красное возмущенное лицо… Даже без глубокого анализа видно, что удары отточены и что им чего-то не хватает. Не катаны и не танто, даже не куная… Тока не знает, почему засматривается на это. Недолго, впрочем. Ее быстро замечают. Девчонка дергает головой и безошибочно упирается взглядом в нее, скрытую кустами и тенью нависших крон. Она от этого пробирается неуместным и немного предательским одобрением и спешит исчезнуть. Если Учихи решат поискать свою подопечную тут, будет очень нехорошо, если они наткнутся по пути на Току. Она продолжает наблюдение. Девчонка не та, кто может принять приказ предназначенного с покорностью. Тока совершенно случайно оказывается неподалеку, когда Мадара Учиха с каменным лицом отправляет свою предназначенную домой и получает в ответ: — У меня еще есть тут дела. С каким удовлетворением Тока наблюдает за чужим сдерживаемым бешенством. А спустя пару недель, в погожий осенний день, ее теряют. Это Тока узнает совершенно случайно — слышит от проносящейся мимо двойки Учих — и перестает что-либо понимать. Побег она одобряет — потому что упаси Ками-сама от такого предназначенного, да и будто девчонка сама захотела остаться рядом с ним — но не одобряет момент. С находящимся неподалеку (в пределах одного поселения) Мадарой Учихой даже пытаться не стоит… Ближе к вечеру Тока, ищущая Хашираму-сама для Тобирамы-сама, замечает: все встреченные по пути Учихи выглядят так, будто их всех одновременно поразили головная боль и солнечный удар. Когда вечер наступает медово-рыжим закатом, Тока, успевшая все на свете, понимает, что бегают не только Учихи. Даже рядовые Сенджу перенимают странную нервозность. Тока совершенно случайно узнает, что предназначенную Мадары Учихи так и не нашли и что лидер Учих, взбешенный до края, добирается до Тобирамы-сама. По слухам, Тобирама-сама в этот момент выглядит настолько опешившим, что позволяет вздернуть себя за воротник, а весь их диалог состоит из: — Тебе лучше сдохнуть до того, как я узнаю, что это твоих рук дело. Тока не слишком в это верит (попахивает конфликтом на самом высоком уровне), но почему-то ей становится крайне не по себе, когда на горизонте маячит темный и источающий угрожающую Ки силуэт лидера Учих. Никакой Сенджу не станет вредить ей, знает Тока. Из-за мирного договора, Хаширамы-сама, который общается с ней до неприличия тепло (и что, по слухам, невероятно раздражает ее предназначенного) и из-за того, что ей... и не хочется вредить. Может быть, только ей? Потому что Тока воспринимает ее как попавшего в передрягу и не выбравшегося ребенка, достаточно вздорного, чтобы бесить своего безумного предназначенного, но и достаточно умного, чтобы вовремя сбегать от конфликта.       Без последнего она бы просто не смогла бы выжить рядом с этим демоном, думает Тока. Поэтому она усмехается тонко, закатывая глаза, когда слышит от соклановца версию о побеге. Эти мужчины… Девочка преспокойно оттачивает выпады, прокручивая в пальцах клинок. У нее забранные в куцый хвост влажные волосы, мрачная задумчивость на лице и легкая судорога, бегущая по плечам. Тока появляется с намеренным хрустом ветки. Ей ничего не стоит отбить кунай, но она предпочитает предупредить о вторжении. Зеленые глаза, затуманенные злой сосредоточенностью, фокусируются на лице Токи. — Сенджу-сан, — с задержкой приветствует ее девочка, напрягаясь. — Учиха-сан, — возвращает ей приветствие Тока с нейтральным выражением лица. — Я не Учиха, — вздыхает с каким-то унылым смирением, будто никто не хочет принимать этот факт во внимание, — а Харуно. Тока по старой привычке проворачивает в памяти целый пласт мелких кланов, но не находит ничего созвучного. Бастард? Из далеких мест? Крошечный и никому не известный клан? Возможно, первое и второе, потому что у Учих времени на поиски не было. Насчет первого Тока сомневается, потому что бастардов стараются не плодить… Все-таки клановая? Спросить не зудит. Это не ее дело. Она предназначенная Учихи Мадары, а не Хаширамы-сама. — Вас ищут, — бесстрастно замечает Тока, делая один нарочито медленный и спокойный шаг. Сакура Харуно вздыхает громко и с выражением, ее лицо недовольно кривится, а рука с кунаем обвисает вдоль тела. Вечер, тягучий и медовый, обвисает темнеющими рыжими облаками. — Ни на шаг отойти нельзя, — бормочет она, передергивая плечами, но тут же посматривает на Току с опаской. — Вы же здесь не меня ищете? Она видит девчонку, сбежавшую из-под строгого надзора, всего лишь ребенка… с круглыми блестящими глазами, розовыми щеками и волосами, с натуральной детской опаской на лице. Тока задумывается ненадолго. Что, если кто-то из Учих наткнется на них обеих? — Вам лучше вернуться, — Тока смотрит из-под полуприкрытого века, разглядывая разочарованное лицо напротив. — Будьте благоразумны. Ей нет никакого дела до этой учиховской девочки. Она просто улаживает возможный конфликт. Сумасшедший Мадара Учиха найдет, кого обвинить в ее пропаже, и это будут явно не его соклановцы. Тока не верит в этот наступивший мир, но Тока должна быть благоразумна и сама. Сакура Харуно молча кивает, стирает пот со лба ладонью и посматривает на небо как-то устало. У нее кровят костяшки, и Тока замечает на коре одного из растущих неподалеку деревьев темные влажные пятна. На тонких пальцах вдруг вспыхивает зеленая чакра. Тока с изумлением приглядывается к этому и ловит схожесть с методами Хаширамы-сама. Кто научил ее этому?! Безбожно ссаженная кожа нарастает слоями сначала на одной руке, а потом и на второй. Харуно Сакура небрежно отирает тыльные стороны ладоней о собственные штаны, стирая подсохшую кровь, и удовлетворенно кивает сама себе. Тока понимает, что ей лучше было исчезнуть сразу, как только чувствует ужасающую Ки Мадары Учихи неподалеку. Внутри все инстинктивно натягивается, готовясь к чему угодно, включая столкновение. Конечно. Сакура Харуно скрывала чакру во время тренировки… На секунду Тока жалеет, что ее нашли так быстро. Сначала на поляне вырастает мощная фигура главы Учих, потом, с запозданием и чуть позади, появляется и пара его подчиненных. Тока подбирается. Тяжелый и непереносимый взгляд падает на ее лицо. От чужой Ки хочется сползти в траву. Мадара Учиха мгновенно переводит взгляд на свою предназначенную, замечая и ее потрепанный вид, и не до конца счищенную с костяшек кровь… Дышать становится сложнее, а ведь Тока уже сталкивалась с его Ки и не раз! Рука сама дергается к цубе, жалкий жест, скорее, для того, чтобы дать себе иллюзию сопротивления. — Я тренировалась. Сенджу-сан просто посоветовала мне возвращаться, Мадара-сама, — неестественно ровный и спокойный голос лопает пузырь дикого напряжения и чудовищное Ки чуть ослабевает. Сакура Харуно подходит к своему предназначенному бесстрашно, отлично зная, что тот не сможет даже поднять на нее ладонь. Тока замирает, считая ее шаги. Девочка на фоне фигуры лидера Учих, окруженной мощной и придавливающей к земле Ки, кажется крошечной. — Ты забыла предупредить о тренировке меня, — низко и рычаще отвечает ей Мадара Учиха, сверкая глазами. Он всего лишь поводит подбородком, но его соклановцы мгновенно испаряются. — В следующий раз я обязательно это сделаю, — она не меняет тон и — что-то внутри Токи жутко леденеет — кладет пальцы ему на локоть. — Давайте вернемся? Он смотрит на нее сверху вниз, и от одного выражения его лица Токе становится весело, как перед последним — смертельным — ударом. Черные провалы на чужом лице наполняются проклятым огнем. Тока машинально опускает веки, ощущая крупные мурашки на позвоночнике и острое желание все-таки сдавить в ладони хотя бы рукоять куная. Это известное правило — не смотреть в глаза. Она размыто видит, как лидер Учих разворачивается обратно, в сторону окраин. Его предназначенная, чью руку он стряхивает небрежно, покорно шагает вслед за ним. В последних лучах закатного солнца их фигуры отбрасывают черные густые тени, а спустя пару секунд сливаются с темнотой, клубящейся под кронами деревьев. Но Тока успевает заметить, как рука Мадары Учихи вздрагивает, чтобы перехватить низко обвисшую и тугую, задетую им, ветку до того, как она свистнет у лица Харуно Сакуры. Токе Сенджу есть за что его ненавидеть до конца жизни. Конечно, ей до него не дотянуться. Если кто и способен победить это чудовище, так Хаширама-сама. Никакое самомнение, кстати, Токе не свойственное, не может покрыть факта, что она слабее в разы. Но почему-то именно сейчас с чисто женской кривой насмешкой, которая так и не выползает на губы, Тока понимает, что видела чужое уязвимое место, делающее из монстра — человека.