Тысяча осеней

Глава 6: Три булочки с ослиным мясом. Прошло более двухсот лет с момента переселения народа Цзинь на Юг. После восстания пяти варваров вопрос расширения территории Севера был постепенно улажен. Две страны, Ци и Чжоу, оккупировали восточный и западный регионы соответственно. Император Ци, Гао Вэй, был довольно абсурдным человеком, чья небрежность по отношению к делам национальной важности привела к тому, что власть Ци на севере постепенно ослабла, а беженцы рассеялись по всей стране. В то же время север Чжоу с каждым днем ​становился все более процветающим под руководством своего императора Юйвэнь Юна, что также увеличивало его стабильность и достаток. От округа Фунин до страны Чжоу прокладывалось довольно большое расстояние, и на этой дороге было много беженцев. Если бы кто-то отправился в путь без какой-либо подготовки, их несомненно ждал бы исход с определением «небеса и земля не услышат ваши молитвы». Северная Ци переживала сильную засуху в прошлом году. Зимой выпало совсем немного снега, что способствовало продлению засухи с предыдущего года до нынешнего. Беженцев можно было увидеть повсюду по дороге, простирающейся на юг от города Е, вплоть до границы с Чэнь. Говорят, что в некоторых местах люди даже начали продавать детей за еду. Обдумав все это в голове, Шэнь Цяо подумал, что, если ситуация когда-нибудь коснется каннибализма, скорее всего он будет первым, кого схватят и бросят в кастрюлю, и все из-за его плохого зрения и отсутствия способности сражаться. Поскольку округ Фунин находился относительно близко к городу Е, в северном районе, и, несмотря на отсутствие дождей в прошлом году, поблизости не происходило серьезных бедствий, а ситуация оказалась относительно стабильной. Центральный город этого района был довольно большим; храмовая ярмарка[1] шла полным ходом, делая город чрезвычайно оживленным, многие люди приходили и уходили. Обе страны — Ци и Чжоу — располагались на севере, и в первые годы существования преобладала культура сянбэй[2]. После долгих лет культура постепенно ассимилировалась, и в результате их одежда и аксессуары включали элементы сяньбэй вместе с преобладающим утонченным стилем ханьского народа. Дворяне высшего класса искали элегантные и изысканные наряды, поэтому их одежда часто украшалась длинными лентами по бокам, что развевались на ветру, а также свисающими жемчужными и нефритовыми бусинами, что звенели при ходьбе. Этот стиль одежды повлиял на массы, поэтому члены богатых семей носили длинные платья, которые почти касались земли, в то время как другие носили шляпы и расклешенное платья, которые напоминали иностранный стиль. В ходе храмовой ярмарки разнообразие узоров на одежде напоминало картину «Маленькой столицы» в этом городке округа Фунин. Храм генерала Цзян, где проводилась храмовая ярмарка, был построен не так давно и ни для кого иного, как для генерала Тай, Цзян Шана[3]. Изначально храм генерала Цзян находился в южной части города. Говорят, что его впервые возвели во времена династии Хань, однако после разрушений из-за войны он перестал быть пригодным для посещения, не оставив ничего, кроме обветшавшей пустышки, даже статуи генерала Цзян нигде не было видно. Этот пустой, ветхий храм стал убежищем для бедняков и нищих. Недавно к группе людей, живущих здесь, присоединился еще один человек по имени Чэнь Гун. Днем он находился на временной работе в городском рисовом магазине. Чэнь Гун загружал и разгружал рисовые мешки с тележек и занимался другим ручным трудом подобного рода. Поскольку заработная плата была низкой, он не хотел тратить ее на аренду, поэтому он возвращался в покинутый храм на ночевку — для него такая жизнь совершенно свободная и приятная. Однако, в храме жили еще двое других нищих, и это место было непригодным для длительного проживания: ему приходилось все время носить с собой свои деньги и следить за своей едой, чтобы ничего не стащили, когда он ослабит бдительность. Когда он вернулся в тот вечер, то сразу заметил еще одного человека в заброшенном храме. Там сидел человек в серовато-белом халате. Сначала Чэнь Гун подсознательно нахмурился. Пространство в ветхом храме было довольно тесным. Если здесь поселится еще один новенький, то, похоже, часть его территории будет отнята. Затем он заметил, что у человека в руках что-то было завернуто в бумагу. Он ел это медленно, один укус за раз, с опущенной головой. Вкусный запах доносился из-под бумажной обертки. То был соблазнительный запах булочки с ослиным мясом. Он мог унюхать это сразу же. Когда его отец еще был жив, Чэнь Гун мог отведать их всего пару раз. Но после того как отец скончался, мачеха объединила усилия со своими детьми и выгнала его из дома. Что касается нескольких медяков[4], которые он зарабатывал раз в день, нося мешки с рисом, он уже ненавидел тот факт, что разрезание пополам не могло удвоить их количества, так как же он мог позволить себе есть что-то подобное? Взглянув еще раз, Чэнь Гун увидел рядом с человеком еще один бумажный сверток. Это означало, что была еще одна булочка с ослиным мясом. Чэнь Гун не единственный, кто это заметил: показались двое нищих, один из них уже кричал: — Эй! Ты даже не спросил у нас разрешения жить здесь. Этот храм слишком мал для большого количества людей. Убирайся скорее! Чэнь Гун знал, что они специально начали ссору. Ничего не сказав, он направился прямо к месту, где обычно спал, и начал собирать кучу соломы, в то время как его уши оставались настороже, а глаза не сводили взгляд с булочки с мясом. Человек в сером одеянии мягко ответил: — Мне тоже некуда пойти. Заметив, что в храме еще есть место, я подумал зайти отдохнуть. Если вы любезно окажете мне услугу, я был бы глубоко благодарен. Нищий сказал: — Если ты хочешь отдохнуть здесь, то хорошо. Тогда отдай нам все, что у тебя есть! Чэнь Гун презрительно усмехнулся: — Мне не нужны твои вещи. Если ты сможешь заплатить мне едой, я могу помочь так, что эти двое больше к тебе не пристанут! Нищий был в ярости: — Старший Чэнь[5]. Мы ничего тебе плохого не сделали, почему бы просто не остаться в стороне! Чэнь Гун был довольно молод: шестнадцати лет отроду, он не имел высокого и крепкого телосложения, но его гибкость и выносливость были выдающимися, наряду с почти жестокой стойкостью, которая глубоко укоренилась в его костном мозге. Если бы не эти качества, он бы не смог одержать над ними верх как новоприбывший, захватив самую большую «территорию» внутри храма. — Ну и что? Только вам разрешено говорить, а мне нет? — Чэнь Гун ответил лениво. Хотя эти двое были просто бродягами, правда заключалась в том, что все нищие в городе объединялись, поддерживая связь друг с другом. Рассчитывая на то, что будет двое против одного, они решили, что им может не понадобиться прятаться перед Чэнь Гуном. Нищий больше не беспокоился о Чэнь Гуне. Вместо этого он встал прямо и потянулся к булочке с ослиным мясом, что лежала около мужчины в сером. — Хватит придуриваться! Просто отдай мне все! Ты хочешь остаться здесь? Ну, это мне, старшему Лай, решать! Но прежде чем рука коснулась еды, кто-то уже схватил его за запястье. Бродяга взорвался от ярости: — Старший Чэнь! Ты снова суешь свой нос в чужие дела! Желание что-нибудь съесть туманит твой разум? Чэнь Гун в одиночку быстро взял булочку с ослиным мясом. — Я тоже хочу кушать. Почему ты не спросил меня? Сразу после этих слов он разорвал бумажную обертку и откусил кусочек, затем торжествующе сказал: — Это уже мой кусок. Ты все еще хочешь это есть? Нищий бросился на Чэнь Гуна, и тот быстро сунул бумажную обертку в свою одежду. Двое сцепились друг с другом. Другой оборванец тоже присоединился, превратив потасовку из двух в бедлам из троих. Чэнь Гун не был ни более сильным, ни более высоким, чем другие двое, но его секрет победы в драках заключался в том, что он сражался ценой своей жизни — другими словами, очень дико. Безжалостно пнув в живот одного из нападавших, Чэнь Гун хлопнул в ладоши. Затем, положив руки на бедра, он плюнул: — Мне хватило вас двоих, все время приставали ко мне только потому, что вы пришли сюда первыми! Не думай, что я никогда не замечал, что ты тайком плевал в мою еду раньше! Ты хочешь драки? Тогда давай! Мне все равно нечего терять. Если худшее обернется еще более худшим, единственное, что я могу потерять, — свою жизнь. Нападай, если посмеешь! Именно этого безрассудства боялся его противник. Услышав слова Чэнь Гуна, он взглянул на своего компаньона, который все еще лежал на земле не в силах подняться, и сразу же поджал хвост. Поддерживая руками поясницу, он отвернулся и сбежал. Видя, что его товарищ уже сбежал, другой нищий тоже не осмелился продолжить бой. Он прикрыл живот руками и встал с потоком болезненных стонов, а затем жалко убежал с бесполезными угрозами, такими как: — Ну тупица, ты еще погоди! Чэнь Гун достал булочку с ослиным мясом, которую он не доел из одежд, еще раз откусил, а затем сказал в полном удовлетворении: — Неплохо! Ты купил это в магазине Ли в южной части города? Мясо хорошо пережевывается, и до сих пор горячее. Оно могло прожечь мою грудь! Ради кусочка ослиного мяса сейчас он почувствовал, что недавняя битва того стоила. В любом случае, эти двое давно мозолили его глаза. Просто воспользовавшись этой возможностью, с которой он случайно столкнулся сегодня, было бы здорово, если бы он мог расположиться здесь сам в будущем. Видя, что человек в серой одежде не отвечает, он снова спросил: — Эй! Я задал тебе вопрос. Ты тупой? Другой человек поднял голову. — Раз ты побил их, не боишься ли, что они вернутся, чтобы отомстить? К этому времени Чэнь Гун наконец понял, что, похоже, с глазами этого человека что-то не так: в них была пустота, и, когда мужчина смотрел на него, казалось, что он смотрел куда-то еще. После того как взгляд переместился на бамбуковую палку рядом с человеком, его вдруг осенило: «Значит, он не тупой, а слепой». Щелкнув языком, он фыркнул: — Боишься? Я никогда никого не боялся! Просто посмотри на них! На что они могут быть способны? Чэнь Гун посмотрел на человека в серой одежде сверху вниз: он одевался в грубую одежду, ничего необычного ни в материале, ни в стиле; единственное, что выглядело достойным при взгляде на него, было его лицо. Честно говоря, вместо такого же бездомного, как он сам, мужчина больше напоминал путешествующего ученого. — Как тебя зовут? Ты не похож на кого-то в безвыходном положении. Тогда почему ты пришел сюда? Даже крысы не хотят рыть ямы в этом месте! Человек в сером кивнул ему с улыбкой: — Меня зовут Шэнь Цяо. У меня закончились деньги из-за моей болезни, и поэтому я вынужден приехать искать убежище в этом месте на несколько дней. Я вернусь домой, как только соберу достаточно денег для поездки. Большое спасибо за то, что выпроводил этих людей для меня только что. Могу я узнать, как к тебе обращаться? То, что сказал Юй Шэнъянь, было лишь наполовину правдой, поэтому он не мог верить всему. Однако, кроме горы Сюаньду, Шэнь Цяо больше некуда податься. Поэтому, обдумав это несколько раз, он все же решил сначала отправиться осмотреть гору Сюаньду. Гора Сюаньду располагалась на границе между северным Чжоу и южным Чэнь. Чтобы добраться туда, существовало два пути: один с уклоном на юг: по достижении территории южного Чэнь поворачивал на северо-восток — самый долгий окольный путь, а другой вел строго на юг — короткий и удобный. Шэнь Цяо выбрал последнее. Хотя мир находился в хаосе, но округ Фунин не постигло много бедствий, он оставался довольно мирным и богатым, кусочек чистой земли[6], который трудно найти в этом беспорядочном мире. Как и сказал Шэнь Цяо, у него не было выбора, кроме как сначала прийти в себя и выпрямиться здесь и сейчас, тем более, фактически, он не имел и гроша за спиной. Его зрение восстанавливалось медленно, но по крайней мере уже заметен небольшой прогресс. В дневное время при достаточном количестве света он мог видеть некоторые расплывчатые очертания. По сравнению с кромешной тьмой, как во время его первого пробуждения, это уже было намного лучше. Чэнь Гун сел. — Как хочешь. Моя фамилия Чэнь, а мое имя — Гун. Можешь просто звать меня старший Чэнь. Я только что съел одну из твоих булочек с ослиным мясом, которую можно считать твоей платой за пребывание здесь сегодня вечером. Поскольку я помог отогнать этих двоих, тебе лучше дать мне в общей сложности три булочки с ослиным мясом, включая долю завтрашнего дня! Шэнь Цяо засмеялся: — Конечно. Видя, как быстро он согласился, Чэнь Гун начал что-то подозревать: — Разве ты не говорил, что у тебя нет денег? Тогда где ты возьмешь деньги, чтобы купить булочки с ослиным мясом? Шэнь Цяо ответил: — Я всегда могу заработать больше! Чэнь Гун засмеялся над его словами: — Ты? Я слышал, что ученые могут вести учет средств или писать письма для других, но как ты можешь взять в руки перо, когда даже не видишь? Собираешься ли ты носить мешки с рисом, как я? Я говорю тебе. Три булочки с ослиным мясом, а не одну маленькую! Не думай, что ты сможешь меня обмануть и как-то выкрутиться из этого. Не стесняйся идти и спрашивать, ты узнаешь, что, хоть я, старший Чэнь, и ни на что не годен, даже демоны будут бояться меня, когда дело доходит до драки! Если ты не сможешь дать мне три булочки завтра, тогда просто убирайся и ешь пыль на ветру! Шэнь Цяо был добр. Выслушав то, что сказал Чэнь Гун, он не только не рассердился, но и согласился на все с улыбкой. Ветхий храм оказался по-настоящему ветхим, его продували сквозняки, и ни одно из окон не было в хорошем состоянии. Но, к счастью, имелось множество столбов в дополнение к алтарям, которые использовались как укрытие от ветра, а также несколько стогов сена и дров, которые Чэнь Гун сам приносил и складывал — первое использовалось в качестве одеяла, чтобы защититься от холодного ветра, а второе — для костра, чтобы согреться. Но все это лишь для его личного пользования. Теперь, учитывая, что Шэнь Цяо был готов «сделать ему подношения», Чэнь Гун неохотно пощадил его и поделился сеном и дровами. Видя, что Шэнь Цяо, к его удивлению, полностью подготовился и даже взял свой личный комплект старой одежды, чтобы укрываться им, как одеялом, Чэнь Гун не мог не фыркнуть. С тех пор те двое нищих не вернулись, будто уже нашли новые места для проживания. Без тени вежливости Чэнь Гун принес одежду, которую они носили, чтобы использовать ее как одеяло. Он понюхал и ощутил, как от нее исходила кислая вонь, поэтому он выбросил одежду с поджатыми губами, а затем подвинул тело ближе к огню. Сначала юноша тоже хотел использовать одежду Шэнь Цяо, но, подумав еще раз, почувствовал, что не будет слишком поздно, если он подождет до того момента, когда станет трудно и когда тот не сможет принести ему «подношение» завтра. С этой мыслью он невольно уснул. На следующее утро Чэнь Гун проснулся довольно рано, планируя пойти на работу в рисовый магазин как обычно. Он оглянулся, но Шэнь Цяо уже и след простыл; он оставил после себя только кучу соломы с вмятиной, оставленной его собственным весом, и кучу черного пепла от сгоревшей древесины. Чэнь Гун не особо заботился об этом, поэтому пошел в рисовую лавку работать. Он абсолютно не верил, что сегодня Шэнь Цяо сможет принести ему три булочки, так как, если у него будут дополнительные деньги, ему не нужно будет жить в таком потрепанном храме, который даже призраки не хотят посещать. Более того, Шэнь Цяо был не только слабым, но и слепым. Что он мог сделать, чтобы заработать деньги? «Не возвращайся с пустыми руками, иначе я изобью тебя до такой степени, что даже твоя мать не сможет тебя больше узнать!» — Чэнь Гун подумал про себя, когда шел вечером к ветхому храму. До того как он прошел через ворота, он почувствовал знакомый запах. Казалось, что звук его шагов привлек внимание Шэнь Цяо, так как тот поднял голову и улыбнулся: — Ты вернулся. — Мясо осла… С мрачным лицом Чэнь Гун смог произнести только два слова, прежде чем остановиться. Потому что он увидел три булочки с ослиным мясом, завернутые в бумагу и аккуратно сложенные на куче соломы, на которой он спал. Примечания переводчика: [1] Храмовая Ярмарка (庙会 miaohui): религиозные собрания на праздники, проводимые храмами во время китайского Нового года или дня рождения одного из богов. Мероприятия обычно включают в себя ритуалы, проводимые в храме, оперу на сцене перед храмом, процессии с изображениями богов на телегах по деревням и городам, исполнение музыкальных и ритуальных трупп, благословение подношений, приносимых в храм семьями, и различные ярмарочные виды деятельности. [2] Сянбэй (鲜卑): монголы, проживающие на Восточной Монголии, Центральной Монголии и Северо-Восточном Китае. Они были одной из основных кочевых групп в северном Китае в период династии Хань и последующих династических периодов. [3] Военный советник и генерал Тай, Цзян Шан (姜太公 / 姜尚 / 姜子牙): также известен как Тай-гун из Ци или Цзян Цзыя. Известная историческая фигура в истории Китая, которая также фигурирует в некоторых исторических рассказах и мифологиях. https://ru.wikipedia.org/wiki/Цзян_Цзыя [4] Медные монеты 铜钱 (тонгкян), также известные как вэнь, как наши копейки, только в древнем Китае. Серебро и золото ценится гораздо выше меди, как и их монеты соответственно. [5] Старший Чэнь (Chen 大 / 陈大郎): Буквально означает старший сын семьи Чэнь, так как он, скорее всего, был старшим сыном в своей семье. [6] Цзинту (净土 jìngtǔ): будд. чистая земля, рай, управляемый Амитабой (самая почитаемая фигура в буддийской школе Чистой земли - дальневосточный буддизм).