Квантовое бессмертие или история о самом упёртом ублюдке во Вселенной

В феврале 1945 года военно-воздушные силы союзников, а именно Штатов и Великобритании, нанесли авиаудар по немецкому городу Дрездену. Мы практически стерли этот город с лица Земли. Это было сделано, чтобы Западный и Восточный фронт смогли встретиться без помех. Что ж... В апреле 1945-го мы действительно встретились. Вопрос, которым я задаюсь, не в морали, гуманности или этических соображениях той бомбардировки. Нет. Я думаю о той несчастной церквушке, которую разнесло на мелкий щебень — Фрауэнкирхе. Однако, как и всему в этом мире, войне пришел конец. И вот с 1993-го по 2005-й годы шло восстановление церкви, в котором принимал участие весь мир. Все оригинальные более-менее целые камни, которые удалось откопать, были пронумерованы, сфотографированы и использованы при реконструкции. Но девяносто процентов стройматериалов все равно пришлось использовать новые. Эти камни, оригинальные, настоящие камни Фрауэнкирхе в наши дни выделяются черными пятнами на фоне светлого фасада. В этом есть очень сильный посыл — жизнь продолжается, и все вместе мы можем заживить любые раны. Но вот в чем вопрос: если девяносто процентов церкви Фрауэнкирхе новые, стало быть, она на девяносто процентов подделка? Я озвучиваю свой вопрос Пятнице. — Вам объяснить парадокс корабля Тесея? — безупречно вежливо уточняет она. — Нет, не стоит. Спасибо. Я вот к чему... Команда утверждает, что я все тот же Стив Роджерс, Капитан Америка, упертый ублюдок, который даже после огнестрела в голову не сдался и выжил. Да, вот только часть моей головы, скажем так, попала на окружающих. — Если быть точнее, то на Кристин Эверхарт. Согласно моим данным, она продолжает работать журналистом, и данный эпизод не оказал на нее травмирующего эффекта, так как нет ни одного сообщения о том, что она обращалась за психологической помощью или принимает седативные препараты. По крайней мере, по рецепту. — Чудно, я рад за нее. И вот, значит, мой мозг, слава Господу, не весь, выбило нахер... Нахер — это плохое слово, забудь его, Пятница. — Мои протоколы позволяют разбирать ненормативную лексику, капитан Роджерс. — Отлично. Мой мозг выбило из моей черепушки. И если мозг — это хранилище сознания, то, выходит, часть моего сознания... выпала на ступени здания суда, чтобы в последующем его смыли из брандспойта и вычистили. — Это очень примитивное рассуждение. И ваш мозг, как вы выразились, не выбило нахер из вашей черепушки. Пострадала только твердая мозговая оболочка. У Финеаса Гейджа было более серьезное ранение в середине девятнадцатого века. Однако он не только выжил, но и полноценно прожил еще двенадцать лет. А у него, к слову, не было сыворотки суперсолдата и гениального друга. — Ну да, тут ты права. Просто мне так... странно. Это уже какая-то долбаная традиция! Вот я умираю, а вот я открываю глаза и оказывается, что провалялся в заморозке и пропустил годы жизни. В этот раз, слава богу и Мстителям, я отделался всего двумя годами. Когда я пришел в себя, Сэм спал, сидя в кресле рядом. Он откинулся на спинку кресла, запрокинул голову, открыл рот и храпел. Не знаю, связано ли это с тем, что я осознал себя живым, или с тем, что меня накачали явно убойной дозой всякой дряни, чтобы помочь организму выкарабкаться, но я в жизни не видел ничего очаровательнее. Серьезно, я насмотреться на спящего Сэма не мог. Мне до дрожи хотелось его притиснуть к себе и не отпускать. — Уилсон, твой храп мертвого поднимет. Сэм при моих словах закашлялся, поперхнувшись слюной, поднял голову, сонно моргая, наконец осознал, что случилось, и подорвался с места. — У нас получилось! Получилось! — Сэм стукнул меня в плечо, но увидев, как я скривился от боли, тут же извинился. Довольно быстро в чистую зону лаборатории забились все, и все же разом загалдели. — Какой сейчас год? — Кэп, ты задал нам задачку, — Тони мялся, подходя ближе. — Решить ее с наскоку оказалось невозможно. — Джарвис, какой сейчас год? — мое нутро сковало холодом. Значит, я умер. Но здесь Тони и Наташа, Брюс, а не профессор Халк, так что меня не отбросило в свой мир после Таноса. Уже радость. — Здравствуйте, капитан Роджерс, я Пятница. Сегодня двадцать пятое августа две тысячи пятнадцатого года. Мое сердце ухнуло куда-то вниз. Значит... И тут я увидел Вижена. Мне едва удалось собрать все свое самообладание, чтобы не завопить. — Капитан Роджерс, рад познакомиться. Я Вижен. В каком-то смысле можно сказать, что я родственник Джарвиса. — Это снова случилось, — я откинулся на подушку и рассмеялся. Думаю, это было довольно истерично, но случилась же просто херня какая-то, согласитесь! Если здесь Вижен и появилась Пятница, значит, Тони сделал это. Создал долбаного Альтрона. И мне страшно представить, что именно тут творилось. Но команда жива, и за занавесками, отделяющими чистую зону от остальной лаборатории, видны два прижавшихся друг к другу силуэта. Ванда и Пьетро. Соберись, солдат. Ничего непоправимого не случилось. — Что произошло? Что за хрень тут приключилась, пока меня не было? — то, как резко смолк мой смех, кажется, напугало Мстителей больше, чем сам смех. — Все хорошо, Стив, правда. И мы очень рады, что ты снова с нами, — Баки абсолютно не шел и не идет тон доброй тетушки. — Где директор Фьюри? У нас потери? Кризис? Отвечай, черт тебя побери! — Ванда, — позвала девушку Наташа, поворачиваясь к занавескам. И было что-то в ее голосе такое отчаянное, беспомощное, усталое. Алые нити силы исходили из рук Ванды, когда она подошла к кушетке, на которой я лежал. — Засыпай, — тихий голос ласковой щекоткой пробрался в сознание. — Нет! — и тут же словно вокруг моего «я» упали заградительные щиты, все внешние раздражители резко оборвались, кажется, даже подсознание отключилось, оставив только кристально ясное ощущение самого себя. Я не хотел тогда засыпать, и уж тем более не хотел, чтобы меня вырубали силком, однако я ясно осознавал, что мне нужно успокоиться. И перестать пугать своих людей. — Все хорошо. Я спокоен, — глубокий вдох и выдох. — Порядок. Порядок. Итак, я жив. Вы создали Вижена. Ванда и Пьетро не в гибернации. — В криосне. Гибернация не брала шустряка, — Клинт кивнул на парня, который стоял поодаль, приоткрыв занавески, чтобы видеть сестру. — Славно, что «Старк Индастриз» взялась за спонсирование изучения крионики и гибернации. Очень... вовремя, — отметил я. — Когда ты воскрес в первый раз, ну тогда еще... я посчитал, что стоит вложиться в это направление, — Тони пожал плечами. На некоторое время вокруг моей кушетки атмосфера стала спокойнее. — И не прогадал. Ладно, так Пятница, значит. Стало быть, потери у нас все же есть. Последовавший затем рассказ был не очень-то складным, каждый перебивал всех остальных, зачастую они просто говорили разом, но знаете что? Когда агенты, выученные быть многоликими притворщиками, чтобы выжить, доктора наук с легкой степенью асоциальности (или не легкой?), вообще мне не знакомые (только ли в этом мире?) близнецы, киллер, который себя-то толком не помнит, но почему-то сохранил в самом укромном уголке своей души дружеские чувства ко мне, профессиональные военные с посттравматическим расстройством (кто бы смог выбраться из «горячих точек» без расстройств?), знающие меня как Стива Роджерса всего ничего, — одним словом, когда люди, в душах которых каждый день идут сражения с собственными демонами, так взволнованы твоим воскрешением, что все их маски слетели прочь, сложно не растрогаться. Не думаю, что они меня любят, нельзя любить то, чего не знаешь толком, но каким-то невообразимым образом так получилось, что они испытывают ко мне теплые чувства. И что самое важное, искренние теплые чувства. Тут сквозь толпу Мстителей пробрался Коулсон, и рассказ наконец-то обрел связность. И сейчас я заперся с Пятницей наедине, чтобы все хорошенько обмозговать. А подумать есть над чем! Я умер уже несколько раз, и кроме самого первого пробуждения в две тысячи двенадцатом, каждое воскрешение было связано с силой камней (этот раз не исключение, но об этом чуть позже). Мое тело обратилось в ничто, вместе со схлопнувшимися Вселенными. И я материализовался волей камней снова и снова. Значит ли это, что я все время обновлялся? И что значит «я», и что значит «новый» в подобном контексте? — На случай если бы технологии «Старк Индастриз» и разработки Тони и профессора Беннера не помогли, велись переговоры с Тором Одинсоном о доставке вас в Асгард. — И что? Они смогли бы меня оживить? — На этот счет у меня нет данных. — Коулсон сказал, что я натурально умер. Мое сердце остановилось. — Смерть наступает, когда умирает мозг. Фил Коулсон несколько преувеличил. Профессору Беннеру удалось предотвратить окончательную смерть, однако вас пришлось практически сразу погрузить в гибернацию. — В кому? — Нет, существует целый спектр принципиальных отличий, — Пятница разворачивает голограмму с этими отличиями, но я отмахиваюсь. — Покажи видео, где в меня выстрелили. Конечно, у Пятницы находится что мне показать. Многие видео из тех, что она мне показала, лежат в открытом доступе в социальных сетях и на новостных сайтах. С ума сойти! Больше всего я страшусь увидеть то, как Баки превращается в Зимнего Солдата. Но случившееся несчастье демонстрирует крайне приятное открытие: чтобы активировать Солдата, нужны кодовые слова. Баки, судя по видео, испытывает сильное эмоциональное потрясение, но не бросается ни на кого вокруг, не ведет себя агрессивно, позволяет медперсоналу оказать мне помощь, а Тони — позаботиться о транспортировке моего тела в Башню Мстителей. Это ли не радость? Он владеет собой. И если никто никогда не узнает этих страшных слов, может, и удастся обойтись без дальнейших вмешательств по очистке его сознания. Хотелось бы верить, да вот только верится с трудом. Когда застрелили президента Кеннеди, бесновалась ли толпа хоть наполовину так, как когда на ее глазах застрелили Капитана Америка? — Если это все, то выключай. — Вас транспортировали в Башню Мстителей, и дальнейшее уже в Сеть не попало. Показать новостные выпуски последующих дней? — Валяй. Заседание отложили, и все замерли в нерешительности: объявлять ли траур? Капитан Америка в коме, и нет никаких шансов, что он вернется к своим обязанностям и в ряды Мстителей. Значит ли это, что король умер, да здравствует король? Тони, оказывается, выступал даже в Белом Доме вместе с президентом по поводу моего состояния! Но время шло, я не ожил, Мстители никакой информации не давали, патрулирования и рядовые дежурства шли в штатном режиме, появились другие новости, жизнь текла дальше. Мир уже однажды терял Капитана Америка, ничего ужасного не случилось тогда, ничего ужасного не случилось и сейчас. Радует, что вся огромная махина, прозванная «Мстители», которую создали Фьюри, Мария, Коулсон, Тони, Наташа и Пеппер, не дала даже малой осечки, когда из игры выбыл Капитан Америка. И я чертовски горжусь этим фактом. — Покажи, что происходило в Башне. На твой выбор. Что посчитаешь важным. Никогда ни в одной из Вселенных я не перестану восхищаться гением Тони, который дарит жизнь столь органичным ИИ, создавая удивительно тонкие и безупречные системы. Пятница не зависла, не попросила уточнить запрос, ничего подобного. Должно ли это меня пугать? Вероятно, должно: у нас ведь был Альтрон. Но как существо, обретшее всю свою удаль из пробирки, я восхищаюсь научными открытиями со всей искренностью. Первым же идет эфир с Баки. Он сидит на кровати в нашей общей комнате и внимательно рассматривает свою руку. Судя по пару, который вырывается из его рта, он попросил Джарвиса выстудить его комнату: иногда на него нападало такое настроение, когда ему нестерпимо хотелось в холод. Хорошо, что у нас обоих сыворотка, иначе бы я как пить дать подхватил двустороннее воспаление легких, ночуя с Баки. В видео раздается стук в дверь, и я удивленно хмурюсь, потому что заходит Мария. — Локальный ледниковый период? Баки молчит, даже не смотрит на нее. — Я знаю, что у тебя на уме, — Мария подходит и садится на кровать рядом. Это вынуждает меня напрячься: я боюсь за них обоих в этот момент, Зимний Солдат опасен как для Марии, так и для самого Баки. — Знаю, потому что это на уме у всех нас, — продолжает между тем Мария. — Каждый в этом здании думает о том, как изловить того ублюдка, что выстрелил. И того, кто заказал Кэпа. — А если кто-то из этих ублюдков в этом здании? — голос Баки такой скрипучий, словно, он много-много лет не открывал рта и не произносил ни звука. — Здесь случайных людей нет. — Они убили единственного, кто видел во мне человека, а не гидровского монстра. — И поэтому ты хочешь этого гидровского монстра продемонстрировать? Баки встает и идет к двери, но Мария бросает ему вслед, уверенная, что ее услышат: — Ты ошибаешься, считая, что капитан Роджерс единственный, кто видит в тебе человека. Баки покидает спальню, решительно движется по коридору, продвигается по лестницам, не используя лифты, и добирается до оружейной. В свое время он упорно игнорировал существование этой комнаты, но Клинту таки удалось убедить его (понимай «взять на слабо») сунуться не только туда, но еще и в тренировочные залы. И теперь я смотрю на то, как Баки методично собирает походный арсенал. Некоторые навыки, я полагаю, у него от Зимнего Солдата. Не мог Джеймс Барнс настолько поднатореть в современном оружии и обмундировании в те редкие моменты, когда выныривал из своего забвения. А вот Зимний Солдат знает, как выследить человека в городе-миллионнике, как убить так, чтобы никто даже не понял, что по отношению к этому человеку применялось вообще какое-либо насилие. И знает, что для этого пригодится. Движения Баки экономные, точные, он вскидывает винтовки одну за другой, выбирая наиболее оптимальную, придирчиво осматривает каждый пистолет, нож, гранату, берет ровно столько оружия, сколько может прихватить с собой без потери мобильности. Кажется, в этот самый момент я свидетель того, как Баки примирился с Зимним Солдатом в себе как со своей неизбежной частью. Меня терзают противоречивые чувства: на лицо явное психологическое оздоровление или это все-таки сломленность? Баки выздоровел, полностью осознав себя, приняв и примирив свои темные и светлые стороны, или он сдался, позволил Зимнему отвоевать часть его сознания навсегда? Зимнего Солдата нужно стереть без остатка, так я полагал. Но я ведь даже не задумывался о том, что будет дальше! Сотрем коды, и сразу выскочит мой друг Джеймс Бьюкенен Барнс, так, что ли, я хотел? Семьдесят лет — долгий срок. Мне ли не знать, черт подери! Может, мой друг Баки Барнс умер в плену, пока я плясал с кордебалетом? Умер уже тогда. Окончательно и бесповоротно. Задолго до падения с поезда. И теперь есть другой Баки, он видел смену эпох и режимов, у него руки по локоть в крови, а в голове ворох имен и дат, калейдоскоп лиц, скорчившихся в предсмертной агонии, набор смертельных умений, впечатляющий лингвистический запас, вместе с тем он все также отменно жарит омлет и готовит удивительно вкусные кексы, знает, сколько положить мне меда в молоко, чтобы было в самый раз, на полном серьезе считает, что у меня есть чувство юмора, и все также любит отбирать у меня рисунки прямо из-под карандаша. Я никогда не видел в нем гидровского монстра, но мне нужно прекратить видеть в нем моего Баки. Если я смогу сделать это, то и самому Барнсу будет проще адаптироваться к жизни без постоянной промывки мозгов и вечной диктатуры Гидры. Перестать винить себя за кровь и грязь в своей жизни, а принять их, перешагнуть и двигаться дальше. Ведь в движении вперед и есть суть жизни. Я чувствую, как по моим щекам начинают течь слезы. Они жгут мне лицо и душу. Я ведь никогда... ни разу не задумывался о таком. Я видел в Баки свое прошлое, свою прошлую жизнь, почему-то именно ее считая своей настоящей жизнью. И заставлял своего друга, который продрался ко мне через семьдесят лет пыток и даже с разбитой личностью и сознанием меня все же вспомнил, быть другим, ломать себя в угоду мне, строить из себя того, кого мне хотелось видеть перед собой. Тем временем в оружейную входит Сэм. — Далеко собрался? — буднично уточняет он, оперевшись о косяк двери. Баки не отвечает, а Сэм не выказывает никаких признаков страха. Он продолжает все так же стоять и разглядывать Барнса. — Наташа и Клинт отправились на место преступления. Они выяснят, откуда был выстрел, тогда Старк выяснит, кто стрелял. Мы раскрутим всю цепочку и накажем всех причастных. — Отдадим под суд? — Баки хмыкает. Затвор винтовки оглушительно щелкает. — Знаешь, не только ты тут потерял друга. — Но только я могу отомстить за него. — Ну, знаешь... Мы тут тоже не пальцем деланные так-то. Не ты один крутой перец в Башне. Баки долго молчит. Я полагаю, что он сейчас попытается уйти и скорее всего все-таки будет драка и увечья, но происходит... происходит совершенно иное! — Я не к тому, что вы слабые или что-то подобное, — Баки разворачивается к Сэму лицом и отставляет винтовку. — Я... Не хочу, чтобы вы брали на себя такой грех. А у меня одним больше, одним меньше, хуже уже не будет. — Не говори так. Думаешь, Кэп бы такой расклад одобрил? — Сэм, если сыворотка не справилась сразу, значит, дела плохи. Я знаю, о чем говорю. Поверь. И возможно... возможно, все, что нам осталось, это мстить за Стива. Позволь мне это сделать. Сделать хоть что-то хорошее. — Не бывает праведных убийств. — Я знаю. Я не об убийстве. Позволь защитить вас от этой грязи. — Понимаешь, в чем дело: ты можешь не считать себя членом команды, но команда тебя своим членом считает. Мы очень расстроим Кэпа, если перестанем поступать согласно его, скажем так, завету. — И, видя скептично выгнутую бровь Баки, Сэм продолжает ему терпеливо втолковывать: — Вместе. Мы все делаем вместе. И разбираться с теми, кто выстрелил в Кэпа, мы тоже будем вместе. А теперь бросай эту хрень и пошли выгуляем Рэдвинга. И они действительно пошли. Эта запись наглядно продемонстрировала, что пока я пытался воскресить своего Баки, остальная команда приняла и привязалась к новому Баки, к тому, который есть сейчас, который живет среди нас. — Вы в порядке, капитан? Ваш пульс зашкаливает, и я рекомендую... — Они нашли его? — Стрелка? Да, нашли спустя двадцать два часа после инцидента с вами. Было проведено голосование. Единогласно принято решение не отдавать исполнителя правоохранительным органам. — Разобрались сами, стало быть. — Да. Я вытираю слезы, шмыгаю носом и делаю глубокий вдох, максимально долгий выдох. — А заказчика? — До него добраться не удалось. — Да ну? Пятница показывает мне множество файлов, но я сворачиваю их, не читая. — Что было дальше? Пятница пускает следующую запись. На ней первое общее собрание новичков из всех отделов. Почему-то в начале нашей совместной работы после развала ЩИТа Коулсон прямо очень настаивал на инициации, как он выразился. Нам просто необходимо Посвящение в Мстители, напирал Коулсон. Я не видел в этом какого-то особого смысла, но директор Фьюри и Мария поддержали коллегу, так что я исправно ходил на все эти первые общие собрания, на которые меня приглашали. Только вот я не думал, что, оказывается, ходил на в принципе все первые собрания! Коулсон обычно молча вписывал собрание в мое расписание, и я послушно подходил в указанный кабинет в назначенное время в полном боевом обмундировании, произносил приветственную речь и уходил дальше по делам. И вот теперь на видеозаписи Коулсон сообщает присутствующим, что это первое собрание с образования Мстителей как независимой организации, которое пропускает Капитан Америка. — Сейчас я вам раздам стандартную внутреннюю форму о неразглашении и прошу подписать ее после ознакомления. Спустя точно семь минут Коулсон демонстративно смотрит на наручные часы и, постучав по циферблату ногтем, просит сдать заполненные формуляры. В обмен каждому он дает ключ-карту для входа в Башню, называя эту штуку "карточкой Мстителя". Не понимаю, в чем смысл вот всех этих атрибутов, собраний, инициаций, особенно если человек устроился, ну скажем, в клининговый отдел и просто пришел сюда работать, зарабатывать и кормить семью. — Итак, — когда все сдают подписанный "неразглас" и получают свой ключ-карту, Коулсон выходит из-за стола и встает ближе к присутствующим, — как я уже говорил в начале, к сожалению, Капитан Америка не может лично поприветствовать вас в рядах Мстителей. Так что сегодня я почту за честь поздравить вас всех со вступлением в ваши должности. Отныне вы не просто юристы, медики, лаборанты и водители спецмашин. Вы Мстители. Вам доверена важная миссия: защита Земли. И исполнить ее мы сможем только работая вместе, — Фил так выделил последнее слово, что даже меня пробрало. — В этом деле нет малых и второстепенных задач. Все, что вы делаете в рамках своей профессиональной компетенции, помогает этому миру стать лучше, безопаснее и справедливее. Я наконец-то понял (как много я сегодня еще осознаю?) почему вообще нам нужны эти "карточки Мстителя" и посвящения. Понял, глядя на то, как расправились плечи новичков, как посерьезнел их взгляд, как лица приняли сосредоточенное и полное решимости выражение. — И завершаю собрание приятным сообщением: приветственная вечеринка будет завтра с семи вечера в Зеленом холле на первом уровне. Можете пригласить с собой членов семьи, но предупредите об этом своего куратора. Спасибо, собрание окончено. Коулсон кивает всем на прощание и покидает комнату. Некоторое время Пятница продолжает транслировать происходящее. — Думаете, он действительно со всеми встречался, кто только поступил на службу сюда? — задает вопрос одна из присутствующих женщин, поправляя ремешок сумочки. — Кто? — ее соседка по столу задерживается, чтобы поучаствовать в разговоре. — Ну как кто?! Капитан. — А... Ну да. У меня кузен работает здесь. Это правда, Капитан Америка действительно приветствует всех новичков. — Никогда его в живую не видела. Жалко, что его не было сегодня. — Считаете, это этично, что у нас будет вечеринка? — кто-то из дальнего конца кабинета задает вопрос неуверенным тоном. — А почему нет? Никто же не умер. Ах, ты про это... Ну, если бы Капитан Америка умер, нам бы точно сообщили. И никаких вечеринок бы не было. И вообще объявили бы траур. По всей стране. — Ну да, так-то так, конечно. И все равно... стремно как-то. — Он суперсолдат. Сверхчеловек и все такое. Оживет, куда денется? Я посмеиваюсь, спрятав лицо в ладонях. Да уж, оживу, куда денусь? — Ваш эмоциональный фон нестабилен. — Я заметил, — сухо комментирую слова Пятницы. — Рекомендую закончить на сегодня. — Завтра, думаешь, мне станет легче? — я верчу в руке компас с фотографией Пегги и заколкой Морган внутри. — Только время еще больше терять. Продолжай. Хотя погоди! Покажи мне, как и почему Ванда и Пьетро вышли из криосна. Как я и ожидал, Ванду вытащили, потому что она телепат и могла помочь мне вернуться к жизни. Без брата она бы на контакт не согласилась, так что он шел в комплекте. Тони и директор Фьюри в кои-то веки оказались солидарны: они выступали резко против пробуждения близнецов, пока Мстители должным образом не подготовлены к встрече с ними; в то время как все остальные, включая Брюса, считали, что помощь нужна любая и срочно, ведь с каждым днем шансы Стива Роджерса вернуться к полноценной супергеройской жизни становятся все более призрачными. В итоге большинство одержало верх. Ванду и Пьетро начали готовить к процедуре разморозки. — Если мы запрем их в этой штуке, они никогда нам не помогут. — Если мы не запрем их в этой штуке, они нас убьют. — Тони, — Наташа подходит к Старку, который сидит, сгорбившись прямо на полу перед голограммой камеры, наподобие той, в которой пытались удержать Локи на геликарриере ЩИТа. — О нет! Убери этот тон, он тебе не идет, мисс Рашман. Не строй из себя... — Не огрызайся. Меня этим не задеть, ты это прекрасно знаешь. Некоторое время они молчат: Наташа терпеливо, Тони раздраженно. В конце концов, он сдается первым. — Нат, ты пойми, я не могу... не могу вытащить Роджерса из этой срани. Он, считай... умер. Мы потеряли нашего Капитана. И я не могу потерять кого-то из вас еще. А они угроза, — Тони тычет пальцем в сторону криокамер. — Угроза для вас и для Пеппер. — Мы сможем защитить Пеппер. Старк недоверчиво хмыкает, но голограмму сворачивает. — Мне бы твою уверенность. — Работа в команде подразумевает доверие друг другу. От меня такое слышать, вероятно, удивительно, — Наташа издает тихий смешок, который быстро обрывается. — Я не спец в доверии и прочей сентиментальной чуши, но... у нас есть задача. Задача, с которой никто из нас в одиночку не справится. Есть только один выход: работать в команде, работать вместе. Вот мы и вернулись к тому, с чего начали: работа в команде равно доверие друг к другу. Мы доверяем тебе, ты доверяешь нам. По-другому никак. Мы тщательно подготовимся и разморозим Максимофф. Перестанем держать их за подопытных или невообразимо опасных элементов. И посмотрим, что из этого выйдет. — Выйдет дерьмо и кровища, поверь мне. — По твоей Башне свободно разгуливает бывший Зимний Солдат, он же Баки Барнс. И ты сам прекрасно знаешь, что Зимние Солдаты бывшими не бывают. Я стою тут без кандалов, а ты осведомлен о том, кто я и что я могу. Ты тесно сотрудничаешь и не боишься жить под одной крышей с Беннером, у которого альтер-эго Халк. И что-то я не вижу дерьма и кровищи. Пока Тони с Наташей разговаривают, я думаю о той команде, которую оставил. Команде, в которой кое-кто из нас был дружен, кое-кто кое-кому доверял, но никто не доверял всем. И только какой-то глобальный пиздец заставлял нас сплотиться, и то, сдается мне, только потому что шансы выжить у каждого таким образом были выше, чем при битве по одиночке. Насколько этично использовать как черновик старую жизнь и старую команду, чтобы здесь, в этой Вселенной переписать все набело? Я достаю заколку Морган из компаса и долго ее разглядываю. Первый компромисс с совестью всегда дается с трудом, но последующие все проще и проще, пока в итоге не остается только одна истина: цель оправдывает средства. Наверное, однажды я дойду и до этого. — Они справились? — в горле пересохло, и мне приходится несколько раз сглотнуть, прежде чем удается внятно задать вопрос Пятнице. — Ванда и Пьетро Максимофф были дефростированы спустя месяц после даты записи этого видеофрагмента. Прошло без нештатных ситуаций. Я знаю историю ненависти Ванды и Пьетро к Тони. И знаю, что в моем мире примкнуть к нам их заставила угроза планетарного масштаба. Здесь ничего подобного нет. Пятница, основываясь на собранных данных, считает, что ситуация выправилась после того, как Баки рассказал Тони о смерти Говарда и Марии. Я долго молчу, сидя в темной комнате. За окном давно глухая ночь, Пятница свернула все проекции и затихла в ожидании. Тоска в моей груди становится все более объемной, стук крови в ушах нарастает ревом, ладони липкие от пота. За стеной роботы-уборщики тихонько жужжат и переговариваются писком, мерно тикают часы в соседней комнате слева, охранная система сканирует согласно установленному графику периметр этажом выше, а этажом ниже кто-то курит у окна. У этого курильщика высок уровень холестерина, если не пересмотрит диету, очень скоро сосуды забьются бляшками. Я смотрю на журнальный столик с металлическими ножками. Что-то в стиле хай-тек. Выдыхаю и отрезаю все внешние звуки, концентрируясь здесь, в этой комнате. А якорем становится этот несчастный столик. Его ножки сминаются и складывают гармошкой, зеркальная столешница идет трещинами, затем рассыпается "безопасной" мелкой крошкой. — Есть протоколы, которые могут сработать, если я... если я начну буянить? — Да, чрезвычайный протокол "в домике". — И что же будет... в этом домике? — Отсек, в котором произойдет неконтролируемый выброс вашей энергии, законсервируется. Теоретически ни изнутри, ни снаружи не пробьется взрыв эквивалентом в двадцать одну килотонну тротила. — А Тор сквозь них пробиться смог? — Данных нет. Экспериментов не проводилось. Это чертовски скверно. — Ты считаешь меня опасным? — обмен простыми репликами с Пятницей меня успокаивает. — Опасным для кого? Пятница просто чудо. Тремор и потливость отходят, оставляя после себя какую-то приятную истому, легкость и почти неприличное расслабление. "Будто кончил", — внезапно думаю я, и эта мысль меня веселит. Наверное, эта сила, "энергия" как выразилась Пятница, требует выхода, так сказать, сброса напряжения временами. Но тут встает вопрос контроля: если я его потеряю, то произойдет несчастье. Это уж как пить дать. Но, черт возьми, ощущения при этих выбросах супер! — Покажи мне, как Баки рассказал о Говарде и Марии. В моей комнате, которую мы временно занимали вместе, Баки перебирает вещи. Он убирает в шкаф куртку, которая осталась висеть на спинке стула, когда я последний раз покидал эту комнату. Она все это время провисела так? Видимо, да. Когда в дверь робко заглядывает робот-пылесос и вопросительно пищит, Баки отрицательно мотает головой. — Нет, дружок, тут я сам, — он закрывает дверь с этими словами и просит Джарвиса, чтобы его никто не беспокоил. Барнс перестилает постельное белье, заправляет кровать. Сдается мне, он здесь продолжал спать и без меня, но постельное белье, на котором спал еще я, сменил впервые. Не знаю, как к таким вещам относиться. Не гигиенично же, а с другой стороны, я чувствую, как слезы скапливаются в уголках глаз: Баки все это время притворялся, что я жив и рядом. Куда-то вышел, занят, но вот-вот вернусь. Он убирает с мольберта начатый пейзаж, аккуратно вкладывает его в папку с завязками к остальным моим рисункам. Собирает карандаши и краски с письменного стола и складывает их в небольшую плетеную коробку, убирает ее и канцелярские принадлежности в выдвижной ящичек стола, некоторое время разглядывает девственно чистую столешницу. Баки стоит над ней, сгорбившись, волосы, которые он при мне в последнее время стал убирать в забавный хвост, теперь снова распущены и неопрятными прядями свисают на лицо. Спустя минуту, не меньше, он наконец возвращается к уборке. Собирает с полок в ванной комнате мой бритвенный станок, пену для бритья, зубную щетку, даже шампунь, складывает их в коробку, затем убирает в нижнее отделение шкафчика, где хранятся чистые полотенца. Возвращается в спальню и некоторое время разглядывает небольшой контейнер, стоящий на тумбочке у кровати. Мои личные вещи, догадываюсь я. Вещи, которые были при мне, когда я попал к медикам. И вот теперь их нужно тоже убрать. Я было уже подумал, что Баки просто поставит их на какую-то из полок в шкафу, не открывая контейнера, но он все же срывает пломбу с крышки и открывает его. Мой блокнот для зарисовок и записей, карандаш, компас, почему-то заколка Морган отдельно, наверное выпала, армейские жетоны, пара леденцов, наушники, смартфон и хрононавигатор. Последний не вызывает у Баки никакого интереса, как и заколка с компасом. Все это он откладывает, не приглядываясь, как и мелочевку вроде карандаша и леденцов. Баки оглаживает обложку блокнота, вертит его в руках, но в конце концов тоже откладывает, не открыв. Вероятно, он считает, что это вторжение в личное, хотя в моих блокнотах, в этом в том числе, нет ничего такого. Какие-то быстрые наброски под настроение или когда нужно занять руки, большую часть занимают бытовые заметки: даты собраний, тезисы к интервью, телефоны, имена, списки покупок. Но Баки не заглядывает в мой блокнот, однако включает смартфон, просматривает галерею фото, которых оказывает у меня так мало (если бы я тогда и правда умер, неужели это все, что я хотел запечатлеть за свою жизнь в этом мире?), хмыкает, глядя на последнюю открытую вкладку в поисковике, бездумно перебирает установленные приложения, наконец, натыкается на плеер. Немного поколебавшись, Баки включает последний трек, который я слушал. Марвин Гэй "Горе-человек" вообще-то поет о нелегкой судьбе чернокожих в Штатах, но почему-то это очень сильно подкашивает Баки. В буквальном смысле. Барнс пошатывается, с трудом садится прямо на пол и начинает выть, вцепившись себе в волосы. Это не рыдания взахлеб, не тихие слезы, полагаю, даже не истерика. Это вой. Самый настоящий, душераздирающий вой. — Хватит. Я просил показать разговор Баки с Тони, а не это. — Этого архива нет, капитан. Тони запретил вести аудио- и видеозапись их разговора. Я не могу вам ничего предоставить. — А рассказать? — Нет. Джарвиса там не было. — Я думал, вы с ним везде. — Везде, где позволяет быть Тони. Тогда и там он не позволил. — Ясно. Тогда... тогда выходит, после этого всего Баки отправился к Тони и все ему выложил? — Да. — Никто не пострадал? — Нет. Я отшатываюсь от услышанного. Не то чтобы я не рад, что обошлось без членовредительства, но... Перед моими глазами стоят стены бункера. Стены, покрытые инеем, в брызгах крови, подпалинах от репульсоров, бороздах от щита. Убери из всей этой истории меня, и вот как все могло обернуться. Без крови и физической боли, без раскола и ненависти. Тут не то что раскола не было, этот разговор (у меня нет причин сомневаться в аналитических способностях Пятницы) подтолкнул в какой-то степени к сплочению команды. Тони и Баки провели вместе вне наблюдения Джарвиса и Мстителей почти два часа. Баки с того дня больше в мою комнату не возвращался. К слову, судебные слушания по делу Гидры возобновились в полном объеме примерно через неделю после разговора Баки и Тони. Итак, очевидно, жизнь в мире вообще и в мире Мстителей в частности продолжилась и без меня. Это прекрасно. И нет нужды выяснять как и почему. — Хотите еще что-нибудь посмотреть? — Почему Мстители съехали с Башни в пригород? — ах да, еще важное уточнение. — Потому что Башню разрушил Альтрон. — Ох... Вот значит как. Ладно, новостные сводки в хронологическом порядке. Ключевые слова: Мстители, Башня, нападение, кризис, пострадавшие. — Это еще что за хрень?! — я смотрю на чертов разорванный пополам экскурсионный паром Статен-Айленд Ферри. — Нападение, кризис, пострадавшие, Мстители. — Нет, я про... кто смог разрезать паром?! — я вскакиваю, но тут же сажусь, в растерянности глядя на проекцию. — Оружие читаури, капитан. — Утечка из Департамента по контролю ущерба? — Нет. Частная компания Эдриана Тумса потеряла контракт на расчистку Манхэттена после Битвы за Нью-Йорк. Это его... несколько разозлило. — И это он сотворил? — утечки оружия в первые месяцы после нападения читаури было столько, что мы срочно вынуждены были создать Департамент по контролю ущерба, который прекрасно работает по сей день. Что ж... видимо, не все приветствовали эту идею. — Эдриан Тумс назвался Стервятником и начал поставки оружия Читаури на черный рынок. — Крупнее, — я тычу пальцем в разлом на пароме. — Вот дерьмо! Я вижу... ну да, вижу мальчишку в красно-синем трико. Прекрасно! Пока я изображал труп, Пита покусал паук, и он стал... — Это Питер Паркер. Человек-Паук. Мститель. И да, он стал Мстителем. — Вот как. А почему его не было на базе, когда я очнулся? — Уроки, капитан. Тони очень щепетилен в вопросе посещения занятий. — У нас теперь и дети в команде. Понимаете, я не знал о Стервятнике. Видать, этот кризис грянул, когда мы были в бегах. И Наташа не стала активировать нас, потому что ее каналы доложили о том, что все под контролем. Тони с Питером тогда справились сами, а я ни сном, ни духом. Это просто... у меня нет слов. Вернее, у меня куча слов, красочных и смачных, да вот только все они нецензурные. И все они исключительно в свой собственный адрес. — Тони решил, что уж лучше он будет в Мстителях под присмотром, чем болтаться на улицах. — Ясно. Тем временем на проекции Мстители прекрасно разрешили кризис, эвакуировали пассажиров, убрали паром в безопасное место, даже очистили залив от пролившихся нефтепродуктов. И да, говоря Мстители, я имею ввиду не только команду, но и вообще всех работников в форме с фирменным знаком "А". Меня пробирают мурашки при взгляде на этот слаженный механизм, на то, как прекрасно отрабатывает команда, и как в дело включается Департамент по контролю ущерба. У нас штатные не только медики, оперативники, водители, пожарные, но даже экологи! Кажется, судьба — это не какая-то абстракция, не просто глупое слово для обозначения неизбежности чего-либо. То, что должно, обязательно произойдет. С тобой, без тебя, в иной реальности — неважно. То, что должно, обязательно произойдет. Питер станет Мстителем. В мире появится Стервятник — та самая обратная сторона медали, о которой всегда так неприятно говорить. Создание Департамента повлияло на жизнь граждан в подавляющем большинстве положительно. Но эти чертовы неудобные исключения всегда где-то да просочатся! Глядя на этот разорванный паром, я действительно понимаю Тони, создавшего Альтрона. Потому что люди... люди никогда не будут стопроцентно довольны. Всем не угодишь. А защитить всех нужно, и защитить нужно сейчас. Мы Мстители, и это наша работа. Железный Человек просто делал свою работу. Он создал Альтрона, чтобы отрезать человеческий фактор. После всех этих моментов с духом товарищества и прочим таким, что Нат всегда обзывала "сентиментальной чушью", неужели никто не увидел и не сказал Тони о потенциальной опасности этой херни?! Глядя на самолет, горящий прямо посреди пляжа Кони-Айленда после разборок со Стервятником, я восклицаю: — Но все мы видели проект "Озарение", и как после такого может показаться привлекательной идея об Альтроне?! Пятница, может ты мне объяснишь?! Зря я спросил. Потому что, оказывается, в создании Альтрона участвовали все. Да, вот так. На практически семейном ужине, собравшись вокруг обеденного стола (при других обстоятельствах меня бы это даже растрогало), под пиво и острые крылышки по фирменному рецепту Сэма было обсуждение о создании глобальной системы наблюдения и сдерживания. Выступили все, выслушали всех, распределили обязанности и дружненько принялись клепать того, кто подведет всех к черте. Охуенно, блядь! — И к чему это привело? Давай, покажи мне. Рухнула Башня? Или весь Манхэттен? А может, Нью-Йорк стерт с лица Земли? Миллиардные потери? Давай, Пятница, что же ты? Хуже мне уже не будет. К счастью, рухнула только Башня. Последствием того, что все знали об Альтроне и все участвовали при его создании, стало то, что его удалось быстро остановить. Альтрон не покинул Башню Мстителей. Как только он взбрыкнул и показал свое истинное лицо, Башню тут же отрезали от мировой сети, законсервировали все бронекостюмы в здании, смогли организовать эвакуацию персонала и оцепление территории. Не было этой растерянности, из-за которой мы упустили Альтрона в моем мире, все смогли оперативно аккумулироваться и дать отпор, а не погрязли в обвинении друг друга. И на Тони никто не нападал. Потому что... вместе. Даже в этом. Вместе впутались — вместе и выпутываться. Будь я там, такого бы не случилось. И я сейчас не про Альтрона. Судьба, помните? То, что должно, все равно произойдет. Альтрон все равно бы появился, но то, что последовало за этим, разительно отличается от сценария в моем мире. Я бы страшно разозлился (я даже сейчас зол, раз на то пошло), принялся бы всех отчитывать, искать виноватых и пытаться их пристыдить, в итоге это вызвало бы только смуту внутри команды. Но хрен бы со всем этим, если бы... если бы рухнувшая Башня Мстителей не стала катализатором для Акта Регистрации Суперлюдей. Ванда и Пьетро были представлены широкой общественности, Баки стал ключевым свидетелем. Код активации Зимнего Солдата стараниями Тони вычистили, но перед этим пришлось пережить множество неприятных допросов и расспросов. И все это длилось не день, не два и даже не недели. С одной стороны, это демонстрирует, почему собственно идея с Альтроном показалась всем стоящей: раз Читаури добрались до нас, то, значит, придут и другие; если есть Ванда и Пьетро, значит, есть и другие подобные им; Гидра проникла в ЩИТ, значит, нет гарантии, что она не поразила вообще все системы государства. Альтрон мог помочь со всем этим дерьмом уж если не разобраться, то хотя бы держать под контролем. С другой стороны, создав Альтрона, Мстители показали свою невероятную мощь. Такое положение дел понравится далеко не всем. Мир узрел близнецов Максимофф и их силу, едва не потерял кусок суши из-за Альтрона, обнаружил, что герой Второй Мировой, друг Капитана Америка, оказывается все эти годы был наемником и диверсантом, а сам Капитан Америка уже не раз демонстрировал какую-то совершенно дикую силу. И еще у нас есть Халк. И Бог грома. Когда Пятница сказала, что все это вылилось в локальный Акт Регистрации Суперлюдей, то есть Акт будет действовать только на территории Штатов, я вздохнул с облегчением. Но потом меня постигло мрачное озарение: такие люди, как Росс, которых в моем мире хоть как-то сдерживала ответственность перед ООН и наблюдателями из Совета Безопасности в частности, в этом мире будут абсолютно всесильны. Они в своей стране и в своем праве, а если примут Акт, так вообще будут действовать исключительно в законных рамках. И заключение в Рафт покажется нам раем. Нам так перекроют кислород, что конфронтация с ООН в моем мире на этом фоне — это просто курорт какой-то. А я-то ненавидел Заковианский Договор и считал его фашистским! Все так некстати заметили определенную корреляцию между теми, кого называют супергероями, и теми, кто прозван суперзлодеями, споро провели анализ, подсчитали жертвы и финансовые (как же без этого) потери, и вуаля! В Конгресс представили черновой вариант Акта. И пока я думаю о том, что Мстители снова вляпались в дерьмо под названием "Регистрация Суперлюдей", Пятница внезапно сообщает, что есть несколько сообщений на мое имя, записанных в архивах Джарвиса и ее. — Что, прости? — Пока вы были в гибернации, Мстители оставляли сообщения, адресованные вам. — Как на автоответчик? Я тут же спохватываюсь и извиняюсь, но Пятница оставляет мои слова без ответа: ее глубоко оскорбило сравнение. — Здравствуй, капитан Роджерс, — раздается с проекции, и я вижу, как Фил Коулсон стоит в дверях моей комнаты в Башне. Он некоторое время мнется, затем проходит к стулу, отодвигает его от стола и садится, поддернув брюки, трет лицо в ладонях. Общий вид Коулсона такой усталый и изможденный, что меня буквально парализует от увиденного. Никогда не видел Фила таким! Он не позволял. — Привет, Кэп. Прости, что вторгся сюда. Обычно навещают в палате, в нашем случае я мог бы прийти к твоей капсуле гибернации, но... не смог найти в себе силы смотреть на... тело Капитана Америка. Тони ничего не говорит, но я же вижу. Тоже ведь не дурак. Короче, то, что лежит в капсуле — это не ты. Не можешь быть ты. Мы тебя потеряли. Черт! — Фил выдыхает и берет себя в руки. — Поэтому я пришел сюда. Поболтать с твоими вещами. Коулсон хрипло смеется и откидывается на спинку стула, молчит некоторое время. — С близнецами сложно. У них ведь ни гражданства, ничего. Еще и агенты Гидры. Задачка та еще... Вместе с мисс Поттс пытаемся смягчить это все в глазах общественности. Уж не знаю, кого подкупил Тони, а кому пригрозил Фьюри, но Ванда и Пьетро пойдут в деле Гидры как свидетели, а не обвиняемые. Как и Барнс. Надеюсь, это обрадует тебя, когда ты... когда ты вернешься. Надо же! Мне иррационально стало легче, — Фил улыбается и встает, задвигает стул как было, внимательно осматривает комнату и вздыхает. — Мисс Поттс была права. Кто бы мог подумать, что полегчает. Спасибо, капитан. Он вышел, а я в недоумении. За что спасибо-то? Сэм говорит, что видел, как пару дней назад Коулсон выходил отсюда, шутит, что Мстители сделают исповедальню из комнаты Капитана Америка, затем садится на краешек кровати и рассказывает о том, что это было самое отстойное Четвертое июля, которое только можно вообразить. Сэм совсем не говорит о себе, но он подробно описывает то, как Наташа раскрыла страшный секрет Клинта. Оказывается, он не умеет готовить барбекю. Разумеется, Клинт принял это как вызов и встал у гриля. — Пришлось его спасать, черт возьми! Иначе бы он спалил всю Башню, а Тони бы припоминал ему это до пенсии! Мстителям повезло, что у них есть я. Серьезно. Для работников устроили праздник и салют, но сама команда немного потопталась у гриля и разошлась. — Я не против тимбилдинга, пойми правильно, Кэп. Но... эти попытки казаться веселыми, когда на душе кошки скребут, это полный отстой. Сэм тщательно расправляет примятый уголок постели и уже в дверях негромко произносит, прежде чем прикрыть за собой дверь: — С днем рождения, Стив. Однажды мы вспомним всю эту херню за бутылочкой Бадвайзера и посмеемся. Директор Фьюри говорит о том, какие же эти чертовы бесенята Максимофф и что они хуже диких волчат. Затем внезапно смягчается: — Черт возьми, Роджерс! У этих ребят было такое хреновое детство, и, конечно, они приучились доверять только друг другу и видеть во всех остальных врагов. С другой стороны, это и радует. Это значит, они последовали за Гидрой не потому, что верили в ее идеалы. Им сделали больно, и им необходимо было выплеснуть эту боль как-то. Тут подвернулась Гидра. Ну и закрутилось все. Но тут другое любопытно... Наташа сутками торчит с ними. Вот уж нереализованный материнский инстинкт! — директор хмыкает. — А еще Старк. Все таскается к ним. Грехи, что ли, замаливать. Ник уходит, а я пытаюсь переварить поступившую информацию. Допустим, я ожидал, что случись со мной что, то Наташа и Сэм пришли бы ко мне, ну вот так в мою комнату или там к могилке моей, если совсем скверно. Но чтобы Фил! И тем более Ник Фьюри! — А нам можно сюда? — Если дверь открылась, значит, можно. Ванда входит первой. Равнодушно оглядывается и плюхается на кровать, раскинув руки. — И все-таки я думаю, нам нужно уходить, — судя по словам Пьетро, они продолжают разговор, который вели по пути сюда. — Неизвестно, как долго еще они продержат нас вне клеток. Со дня на день им это надоест и... — Мы были в суде, и ты собственными глазами видел, что там творилось. Выйдем за дверь и нас упекут за решетку. Пьетро раздраженно пожимает плечами и отходит к окну. — Ты слышал, что они говорили о Наташе. — О Наташе? — в голосе Пьетро сочится яд и неприязнь. — Она одна из них. Она Мститель. И все равно все эти люди так язвили, задавали эти свои вопросы, мерзко ухмылялись, вытаскивали все ее секреты и трясли этим перед лицом каждого присутствующего. Представь, что сделают с нами? — И что теперь, сидеть тут и стать ручными мутантами Старка? — Пьетро выплевывает фамилию Тони как самое грязное ругательство. — Я не про Старка сейчас, — твердо отвечает Ванда. — Я все думаю о Наташе. Она ведь действительно считает, что поступает правильно, оставаясь Мстителем, продолжая... ну не знаю, кровь за людей проливать, выходить на миссии, не зная, вернется ли живой. И все это ради тех, кто ее боится и презирает, ради тех, кто сидел там в суде и практически свежевал ее в прямом эфире. Это странно. — Она вообще странная дамочка. Я не одобряю, что ты постоянно с ней трепишься. Ванда хмыкает и отмахивается. Они некоторое время молчат, затем Ванда отпускает свои силы, и алые нити распространяются по всей комнате. — Я чувствую его здесь до сих пор. Сильный дух. Да вот только сильный дух от пули не спасает, как видно. Не такой уж он и крутой, этот Капитан Америка. — Ну не знаю. Как по мне он... крутой, — внезапно смущенно произносит Пьетро. Он потирает затылок и ерошит волосы, и я вдруг отчетливо вижу его молодость. Они ведь еще совсем дети. Он и Ванда. Несчастные, напуганные дети. — Я, например, так бы не смог. Самолет утопить, чтобы спасти людей. И вот вроде только зажил, второй шанс дали, с того света вернулся, и на те снова! Баки говорит, он не стал от пули уклоняться только потому, что ранить могло тех, кто был рядом. Не знаю, как ты, но я бы не смог второй раз жизнь отдать. Первый раз, допустим, еще можно, ну там адреналин, героизм и все такое, но второй раз... это же жесть! Он умер! Знает, что это такое, весь свой мир потерял, и тут снова! И не испугался же, не смалодушничал. — Эй-эй, ты чего так возбудился, а? — Ванда смеется и садится на кровати. И внезапно очень тихо и серьезно спрашивает: — Ты знаешь, что Баки сделал с родителями Старка? — Ну знаю, и что? — Сегодня утром я видела их за завтраком. — Кого? Я не понимаю, к чему ты. — Баки и Старка. Они завтракали. Вместе. За одним столом. — Я все еще не понимаю. — Помнишь, Старк как-то сказал, что единственное отличающее героев от злодеев — это выбор. — Чертовски логично. Кто-то выбирает быть злодеем, кто-то героем. Кто-то и тот, и другой в зависимости от ситуации. Так и в чем дело, сестренка? — Я смотрела на завтракающих Баки и Старка и, знаешь, внезапно поняла, что именно Старк имел ввиду. Они выбирают быть героями. Это не какая-то константа. Это выбор и борьба. Каждый день, каждый раз это их выбор: быть героями для мира и, что гораздо важнее, быть героями друг для друга. Вот почему Наташа надевает костюм и выходит в патрули, и вот почему Старк завтракает с Баки, а не пытается его прикончить любыми способами. — И что? Мы тоже в герои заделаемся, что ли? — Вечно бегать мы не сможем, Пьетро. И вечно прятаться тоже. — Наташа плохо на тебя влияет. — Я смогу вернуть Капитана Америка, — Ванда пожимает плечами. — В любом случае попытаюсь. А ты... Сможешь взять у него автограф. Пьетро в мгновение ока подбегает к кровати и швыряет в сестру подушку. Ванда заливисто хохочет, отбиваясь. Судя по увиденному, близнецы не ограничены в передвижениях. Их силы никак не подавляются. Тем не менее они все еще в Башне, допустим, это потому что податься им особо некуда, и они сами это понимают. Но они могли бы устроить всем тотальную промывку мозгов, однако они этого не сделали. Наташа каким-то образом смогла найти к ним подход, и не только с Вандой, а с Пьетро тоже, я уверен. Как бы тот ни огрызался. Они знают, кто именно живет в Башне, из чего я делаю вывод, что все Мстители общаются с Максимофф. Скорее всего, кто-то с большей опаской, кто-то с меньшей, но никто не делает вид, что их нет. Это славно. Больше чем я ожидал, если честно. Потом наведывается Тор. — Заскочил поприветствовать. Друг Сэм сказал, что поговорить с тобой они ходят сюда. Так что и я решил зайти. Девочка с магией сказала другу Тони, что твои силы очень похожи на излучение от Камня Разума, который мы нашли в скипетре. Это один из Камней Бесконечности, схожий с Тессерактом. Я еще не до конца разобрался и исследую миры в поисках ответов, однако склонен согласиться с девочкой-магом. Тони попросил привести его, и я... не смог отказать. Наш дух братства велит мне доверять друзьям Мстителям. Хотел было еще Локи привести с собой, он бы тоже, может, чего дельного посоветовал, да только Фьюри заартачился. Так что, увы, пришлось брата оставить в Асгарде. Брюс и Тони проверят силу Камня и как ее можно будет использовать, а потом я продолжу свое путешествие. Надеюсь, в следующий мой прилет ты будешь в добром здравии, друг. Привет тебе от Локи, — внезапно добавляет Тор, прежде чем выйти за дверь. И ему привет. Я испытываю очень постыдное облегчение при мысли, что Локи не принимал участие в моем воскрешении. Брюс входит тихо и неуверенно, и мне кажется, он даже постучал, прежде чем войти. — Привет, Стив. — Видно, что ему неловко. Скорее всего, дело в том, что он же ученый. А это абсолютно ненаучно — ходить в пустую комнату и болтать в ней о всяком так, словно хозяин спальни здесь. — Зашел сказать, что вроде начало налаживаться. Мы нащупали кое-что. Теперь главное не паниковать, не дергаться. Ванда здорово нам помогает. И Пьетро. Он согласился помочь нам испытать некоторые медикаменты: его ускоренный метаболизм гораздо ближе к твоим показателям, чем показатели Нат или Баки. Что еще рассказать? Эм... я переживаю за Тони. Мы не фанаты магии, ты и сам знаешь, Кэп, — Брюс негромко посмеивается и садится чуть более расслабленно на стуле. — Тони места себе не находит, но, кажется, это единственный вариант. Я утешаю его тем, что магия — это просто неизученные области науки. Но помогает так себе, если честно. Как-то так. Мы все скучаем, Кэп. И надеемся снова услышать твой призыв. Брюс выглядит уставшим и растерянным, и мне даже хочется его обнять. Мария сообщает, что эксперимент с Камнем Разума прошел отлично. Эксперимент удачный. И добавляет, что они создают систему "Альтрон", которая позволит значительно упростить работу Мстителей. — Это стало возможно после удачного эксперимента Тони и Брюса с Камнем Разума. Так что мы сейчас создаем Альтрона и надеемся, он нам поможет так же, как сейчас помогает Вижен. И кстати о нем. Довольно странно такое говорить, но у нас новый член команды, Кэп. Наше научное братство его буквально... собрало в лаборатории. Можно сказать, что Джарвис обрел физическое воплощение, но сам Вижен, так он себя называет, считает себя абсолютно уникальной личностью. Тони горд, как новоиспеченный отец. Такой потешный, — Мария негромко смеется. — В общем, Стив Роджерс, что-то ты засиделся в запасе. Пора на службу, солдат. В конце концов, Баки очень скучает. — Тони посоветовал мне наведаться сюда. Приветствую, капитан Роджерс. Я Вижен. Горд носить звание Мстителя. Надеюсь, что в ближайшее время мы с вами познакомимся лично. Вижен проводит меньше всех времени. Удивительно, что он вообще решил зайти! Для него подобное времяпровождение, вероятно, кажется немыслимой глупостью. Пусть Вижен в этом мире появился по абсолютно иным причинам, чем в моем мире, я рад видеть его, слышать его голос, рад как старому другу, который в порядке. Тщетно отгоняю картину, которая встает перед моими глазами: страшное безжизненное тело Вижена и сломленная Ванда рядом. Клинт заходит, некоторое время молча топчется у двери, затем проходит к столу и садится прямо на него, болтая ногами. — Вот ты валяешься у себя там в капсуле, а твой лучший друг подумывает промыть себе мозги, — брякает Бартон. Он хмурится, и я по-настоящему чувствую себя виноватым перед ним и всеми Мстителями. — Тони заблокировал триггер, но Баки все переживает, что кто-то все равно доберется и выпустит Зимнего Солдата. И вот он захотел промыть себе мозги! Брюс высказал серьезное опасение, что тогда сотрется вообще все. Это вызовет страшные и необратимые последствия в работе мозга. Но с тех пор как с нами живет Ванда, Баки все время обдумывает эту мысль. Он советовался с Брюсом и Тони по этому вопросу. Такие дела. Тут на самом деле должен был бы ты включиться, потолковать там со своим другом и все такое. Но тебя нет, Роджерс. И приходится отдуваться нам. Клинт молчит, болтая ногами в воздухе. В этом жесте явственно читается крайняя степень раздражения. — Я пригласил Лору и детей в Башню. Все были в шоке, — Клинт посмеивается. — А ты знал? Я ж семейный человек, представляешь? Дочка и сын. И совсем скоро в третий раз стану папой. В общем, Баки Барнс — герой Второй Мировой, друг Капитана Америка, впал в кризис. И я не придумал ничего лучше, чем познакомить его со своей семьей. Представляешь? Это моя солидарность взыграла. Мы же с Баки состоим в одном клубе. Ну тех самых... с промытыми мозгами, — Клинт усмехается. — Мне показалось отличной идеей показать, что даже пережив вмешательство в свое сознание, можно вернуться к нормальной жизни. Так что... я познакомил Зимнего Солдата со своей беременной женой, дочерью и сыном. Тут такое дело... Они, ну остальные, приняли Баки и заботятся о нем, но они его не понимают. И дай бог чтобы никогда не поняли, каково это быть под внушением. А я понимаю. И вот что я хочу сказать, я профи, Кэп. Убивать — это мое ремесло. Но тех... но тех, кого я убил под гипнозом Локи, чтоб ему пусто было, я вижу в кошмарах. Они мне до сих пор снятся. Не каждую ночь, но снятся. Имел ли я право после такого вернуться в семью и стать Мстителем? Ванда говорит, что неважно, кто мы были, важно, кто мы сейчас. И я согласен с этой малявкой. Такие дела. Я выбираю быть Мстителем, отцом и просто неотразимым Клинтом Бартоном. Вот кто я сейчас. Так что я припер Баки к стенке и заставил выложить все как на духу. А потом посмотрел ему в глаза и твердо сказал: нельзя бегать вечно. И прятаться тоже нельзя. Это было в нашей жизни, в твоей и в моей. Но только мы сами выбираем, кем нам быть. Ты Мститель, Баки Барнс, сказал я ему, а Мстители своих не бросают. Получилось, скорее всего, не так сильно, как у тебя, но Баки тем не менее проникся. Клинт некоторое время молчит, затем продолжает. — Вообще я думал, что схлопочу бионической рукой суперсолдата по своим далеко-не-супер-ребрам. Но обошлось. У него такое лицо было... будто вот-вот развалится и улетит пылью сквозь мои пальцы. Так что я сгреб его в охапку, утащил в гостиную и велел всем срочно собраться. И пока народ его стерег и отпаивал какао, я вызвонил жену и детей. И мы все вдосталь наигрались в суперсемеечку в тот вечер. Ванда и Пьетро считают нас сумасшедшими с тех пор. Но Наташа была такая довольная, что я ни капли не жалею о своем решении. Немного путаный рассказ Клинта тем не менее прояснил одну очень важную деталь: они все очень тесно общаются, и они заботятся друг о друге. В этих сообщениях Мстителей видно то, как зарождалась и крепла команда. Как работа превращалась в семью, а доверие каждого к каждому становилось не менее важным, чем наличие запасного магазина. Полковник Роудс заходит сразу после операции, судя по всему. Он все еще в броне и не обращая внимания на то, что пачкает постельное белье, грузно садится прямо на кровать, которая издает жалобный скрип от тяжести костюма. — Когда люди, попавшие в беду, видят нас, Мстителей, они расслабляются. Думают, что раз мы тут, то все уже хорошо, им ничего не угрожает больше, мы спасем их. Я лечу с Тони, как правило, чуть опережая остальных, и нас они видят первыми... Начинают вопить: "Это же Железный Человек! Мстители!" Но не всегда... не всегда удается спасти всех. Ох, Капитан, ты сам все прекрасно знаешь, да и я знаю, черт возьми! Две командировки в Афганистан, семьсот двадцать дней в пустыне с восьмидесятипроцентной вероятностью, что там и помрешь. И все равно паршиво, мать твою. К этому невозможно привыкнуть. Знаю, ты скажешь: нельзя привыкать, если привыкнем, то мы не Мстители больше. Знаю. И понимаю. Но черт... иногда хочется и правда привыкнуть. Обрасти броней изнутри. Стать камнем. И просто делать свою работу. Мы не успели. Не успели, Кэп. Я могу только догадываться, что имеет ввиду Роуди, но мое сердце разбито вдребезги видом плачущего Воителя. — Разгребали завалы и находили только мертвых. Зря мы взяли с собой детишек. Я не сразу понимаю, что Роуди имеет ввиду Пьетро и Ванду. — Первая их операция и такое. Черт! Надеюсь, Альтрон нам поможет. Роуди встает и тяжелой походкой покидает комнату. Наташа приходит глубокой ночью и просит Пятницу не включать освещение. Она тенью скользит к кровати, но садится не на нее, а на пол возле. Опирается о кровать спиной и шумно выдыхает. Она долго молчит, затем невпопад произносит: — Брюс уснул. В последние дни... после... после того обвала, — голос Черной Вдовы внезапно дает осечку, она прокашливается, чтобы снова заговорить твердо и уверенно. Но я понимаю, как сильно устала моя подруга. — Они с Тони как с цепи сорвались. Днями и ночами в лаборатории. Еле увела сегодня оттуда Брюса. Вот чем плохо жить в одной комнате, — Наташа негромко смеется. И я не знаю почему, но я хочу назвать этот тихий смех "девичьим". Каким-то особенным, нежным и женственным. — Я слишком осведомлена теперь о его расписании. Он не приходит ночевать или поесть, и я уже это знаю и начинаю беспокоиться. Ох, уже эти сентиментальные привязанности. Чувства. Пакость такая. Мы с Пеппер теперь подруги по несчастью. Но вот что удивительно, кажется, у Тони с годами возник иммунитет. Он не реагирует на просьбы Пеппер пойти поспать или поесть чего-нибудь помимо кофе и энергетических батончиков. И еще более странно, что функцию по кормлению Старка взял на себя... кто бы ты подумал? Ни за что не догадаешься! Баки! Ага. Он как минимум дважды в день заставляет Тони прийти на общую кухню и поесть горячего. Пеппер молиться на Барнса готова. Альтрон нам нужен, я не спорю. Но Брюс и Тони нужны нам все-таки больше. А потом мы вытащим тебя, Кэп, даже не сомневайся. Так просто ты от нас не отделаешься, так и знай. Следующая запись демонстрирует уже другую комнату, ту, в которой я нахожусь сейчас. Мою спальню на Базе. Значит, после сообщения Наташи произошло обрушение Башни Мстителей. Знаете, одно дело, когда твоя старая комната остается ожидать тебя, и совсем другое — когда даже после переезда Мстители оборудовали для меня спальню. Выделили некое пространство, обставили, перенесли мои вещи, окрестили комнатой Стива. Разве это не трогательно? Я уж не говорю о том, что во всем этом кошмаре с обрушением Башни, кто-то явно рисковал жизнью, чтобы вытащить капсулу с моим телом. С одной стороны это мне приятно, глупо спорить, с другой — попахивает нездоровой привязанностью. Прям патологией, я бы сказал. Довольно жутко. Тони приносит в комнату, предназначенную мне, мои личные вещи, кое-какую мелочевку, которую не перевез специальный Департамент (уверен у нас и такой есть). Блокнот, рисунки в папке, краски, еще что-то. Ну и хрононавигатор. На мгновение я напрягаюсь, когда Тони вытаскивает прибор из коробки. Но, судя по всему, он уже не первый раз его видит. Старк откладывает хрононавигатор в ящик письменного стола вместе с компасом. Не то чтобы я считаю Тони абсолютно толстокожим человеком без границ дозволенного. Но у него страсть к исследованиям, к познанию, чертово любопытство, что кошку сгубило. Я не верю, что обнаружив какую-то штуку, которую он сходу не смог идентифицировать, Тони бы не загорелся исследовательским интересом! И то, что это моя личная вещь, вещь, судя по всему, дорогая мне, раз я ее постоянно с собой таскал, вряд ли остановило его. Я ведь считай помер, а мертвым так-то все равно. И я был уверен: обнаружив хрононавигатор, Тони исследует его вдоль и поперек. И раз он его когда-то там где-то там создал, то разобраться с его устройством сможет на раз-два! Но хрононавигатор занимает место в ящике моего письменного стола, никто спонтанно никуда не перемещается, никакого насилия над временем не происходит, из чего я делаю вывод, что либо Тони разобрал эту штуку и по каким-то причинам не стал приводить в действие, либо он вообще к ней не прикасался. Тоже по каким-то неведомым мне причинам. Тони не произносит ни слова, раскладывает вещи, зачем-то поправляет сбившуюся подушку, некоторое время возится с мольбертом, ища подходящее для него место. — Что он делает? — Полагаю, ищет лучший свет. — Но зачем? Какой в этом смысл?! — Вас вытащили из гибернации в тот день и начали запуск протокола "Возрождение". Вот оно что. Тони полагал, что я будут жить в этой комнате и пользоваться этими вещами. — А мой щит и костюм? — Они в вашей ячейке в хранилище. Код тот же. — М... ясно. Тоже, стало быть, вытащили. Башня рушилась! Неужели других дел не было кроме как... Ладно, это потом. Есть еще сообщения? — Последнее. Питер входит в комнату, но дальше двери не проходит, стоит, топчась на входе. — Здрасьте. Я Питер Паркер. Мы с вами не знакомы, точнее, это вы меня не знаете, капитан. Я-то о вас столько всего знаю! С пяти лет собираю комиксы о вас. У меня их приличная коллекция уже. Даже Коулсон обратил внимание! А он-то ваш фанат номер один. Ну в общем как-то так. Мистер Старк говорит, что комиксы херня полная, там ни слова правды о вас. Вот и проверим. Профессор Беннер считает, что если все пойдет по графику, то вы проснетесь уже через неделю. Жду с нетерпением. Меня уже посвятили в Мстители, но вы ведь сможете провести обряд снова? Какой к черту обряд посвящения в Мстители?! Вручение идентификационной карты и подписание "неразгласа" теперь называется обрядом? Тем временем Питер покидает комнату, а я сворачиваю проекцию. Питер Паркер хочет познакомиться с Капитаном Америка и посмотреть, насколько лживы комиксы. Это пропагандистское дерьмо изрядно раздражает, если начистоту. Потому что когда говорят: это Капитан Америка, идеальный суперсолдат и гордость нации, все тут же напрочь забывают, что да, тело у меня идеального суперсолдата, но мозги! Мои мозги-то не идеальны! И они далеко не гордость нации. Я боюсь, ненавижу, обижаюсь, могу расчувствоваться, могу разозлиться вплоть до бешенства, могу ошибаться как в фактах, так и в людях. В этот момент у меня начинают светиться руки, и приходится спешно изменить ход своих мыслей, чтобы не нервничать. Темнота уже немного рассеялась. Ночь подходит к концу. За окном разбрызгиватели для газона пришли в действие согласно графику полива. Знаете, сейчас я бы крепко так выпил. Надрался бы как свинья, если б мог. Наверное, есть в этом мире какая-то наркота, которая может торкнуть даже меня? — Выведи мне текст Акта. Когда я прочитываю преамбулу, разбрызгиватели заканчивают свою работу. Немаленький газон вокруг Базы полит полностью, пока я читал и вникал в текст на двух страницах. В этом Акте пять разделов и двенадцать глав. В лучшем случае я продерусь сквозь этот текст к концу новых суток. У меня нет столько времени. Пресс-конференция будет в три пополудни. Прежде чем выйти к народу, мне нужно разобраться в своей позиции к АРС, найти точку опоры. — Так, ладно. Окей. А ты что считаешь? Нарушены ли Конституционные права граждан? Пятница выводит строки жирно подчеркнутые красным в тексте Акта. — Полагаю, некоторые пункты могут трактоваться как нарушения, а именно Первой поправки о свободе собраний, Четвертой поправки о необоснованных обысках и задержаниях, Пятой поправки о праве на надлежащее судебное разбирательство, Четырнадцатой поправки, гарантирующей равенство всех граждан. Я выделила вам абзацы, вызвавшие сомнения с моей стороны. — Спасибо, Пятница. Что ж. Я был прав! Это фашизм в чистом виде. Считай, приняв АРС, мы подотремся Биллем о правах! — То есть, выходит, одна группа американских граждан, а именно "суперов" будет выделяться от остальных? Это что же выходит? Мы снова вернулись к сегрегации, к этим ублюдочным "разделены, но равны"? А что дальше? Резервации? Рабство? Лагеря перемещения, что есть одно и тоже с концлагерями? — Акт еще не принят, капитан. Это еще только законопроект, который попал в Конгресс и ждет своей дальнейшей судьбы. — Его примут. Даже не сомневайся. Все хотят приказывать Капитану Америка. — И что вы предлагаете? — внезапно интересуется Пятница. Это, конечно, полная жесть, но я... я видел, я, блядь, своими руками усугубил и так непростую ситуацию. В итоге погибли миллиарды ни в чем не повинных людей. Но я просто физически не могу это подписать, считать Акт правильным, позволить ему стать Законом. Я не могу жить по принципу: пусть страдают тысячи, если это спасет миллиарды в итоге. Эгоизм ли это? Недальновидность? Слабость? Желание остаться чистеньким? С другой стороны, я уничтожил целые Вселенные, влез в ткань мироздания и неизвестно еще что натворил своими вмешательствами и заигрыванием со временем. Думаю, я самый мерзкий и лживый человек во всех Вселенных. — Что думает Тони? — я отворачиваюсь к окну, мне хочется спрятаться, свернуться в клубок и ничего не решать. Застыть в молчании. — Он считает костяк закона верным. И в целом положительно его комментирует. Хотите посмотреть записи? — Нет. Лучше скажи мне, что значит "костяк"? — Тони гений, если вы забыли, капитан. И пусть он не цитирует Конституцию, но вопиющие несоответствия увидеть способен. Однако проводя аналогию с лицензированием, Тони поддерживает АРС. Без этого Закона наступит хаос. Мстители против хаоса. — Вот как. Против, значит... ну-ну. Я, конечно, далеко не гений, но сказанное прямым текстом понять способен пока что. Лицензирование. У мамы была лицензия медсестры. И она чертовски ей гордилась. Этот факт не имел бы никакого значения для меня в ситуации с АРС, если бы не одно воспоминание. Маму вызвали к женщине, у которой медик без лицензии приняла роды. Началось кровотечение, маму вызвали слишком поздно, в итоге умерли и ребенок, и мать. Я помню мамины слезы и кровь под ее ногтями. Как бы она ни терла свои руки скребком, эта кровь не вымывалась. Она все плакала, а я не знал, чем ей помочь. Так я понял, почему лицензия — это хорошо. Это ответственность. Сертифицированное обучение. Профессиональные знания. Это важно и нужно. Мало надеть белый халат, чтобы спасать жизни. Мало обладать суперсилами, чтобы стать супергероем. Сказать по правде, эта идея приходила ко мне и тогда, но понимаете, все катилось к чертям: долбаная Гидра, Баки, которого надо было вытаскивать, хреновы суперсолдаты в Сибири и манипуляции Земо, чувство вины и ложь о родителях Тони, смерть Пегги. Все смешалось, и я сделал то, что сделал. Но сейчас в этом новом мире было бы глупостью совершать все те же действия и надеяться на иной результат! — И что же? Это нормально, если каждый штат начнет выдавать свои лицензии? Вот Тони. В скольки штатах он может работать инженером? — В четырех: Нью-Йорк, Калифорния, Массачусетс и Теннеси. — А теперь представь, что Железному Человеку выдадут лицензию только в этих штатах. Противник нападет на Флориду. И что? Он сунется туда, зная Тони, зуб даю, он сунется, да вот только после всего его же и упекут за решетку за работу без лицензии. Это же оживший кошмар! — Отнюдь. Если лицензированием и сертификацией займется орган на федеральном уровне, то лицензии будут действовать на территории всех Штатов. Тони хочет протолкнуть такую правку. — Какие еще правки он хочет протолкнуть? — Убрать обязательную регистрацию. И обязательный труд суперлюдей на правительство США. Это то что я знаю. Я настоятельно рекомендую вам поговорить с самим Тони по этому вопросу. — Да, спасибо, Пятница. Эм... общественность уже в курсе, что я ожил сегодня утром? — Нет. — То есть никто не в курсе вообще, умер я или жив, или был жив все это время? — Да. — Можешь оставить меня одного? — До свидания, капитан Роджерс. Во-первых, для ясности, я с радостью бы обсудил АРС с командой. Серьезно. И во-вторых, Башня рухнула. Были жертвы. Катастрофа была так глобальна, что Акт о Регистрации Суперлюдей сейчас в Конгрессе. Кто-то должен ответить. Кого-то нужно посадить. Что-то предпринять, чтобы избежать народных волнений и осуждения со стороны мировой общественности. Вся проблема в том, что если я начну говорить с остальными Мстителями, они не позволят мне вмешаться в сложившуюся ситуацию. Вмешаться так, как я считаю правильным. Это снова звучит самонадеянно, будто только я в этом мире понимаю, что правильно, а что нет, но... Мне больше нечем им помочь. Мне нечем помочь в сложившейся ситуации своим друзьям. Все, что у меня есть в качестве разменной монеты, это я сам. Я военный, я все еще числюсь на службе в Армии США. И я знаю, что такое военные суды в нашем государстве. И я знаю к кому мне стоит нанести визит в столь ранний час. Я паркую мотоцикл на въезде у массивных ворот и пугаю заспанного охранника на проходной. — Капитан Америка? — заикаясь уточняет он. — Ага. Госсекретарь у себя? — А вам назначено? — Сынок, если я притащился в такой час, то это явно неспроста, да? Стал бы я тревожить госсекретаря по ерундовым вопросам? — Да, сэр. Но мне нужно уточнить. Подождите здесь. — Как скажешь. Госсекретарь принял меня в ту же секунду, как услышал о том, что я торчу под воротами на въезде в его поместье. Ну... что я могу сказать? Судя по по всему, у госсекретарей довольствие повыше, чем у генералов. — Ба! Капитан Америка! Рад видеть вас в добром здравии. — Простите, что выдернул вас из постели в столь ранний час... — Пустяки. Я еще не ложился. Ночью, знаете ли, лучше думается. Проходите. Выпьете чего-нибудь? — У меня к вам деловое предложение. — О как. Поднабрались от Старка? Мне казалось, делец у вас он. Когда я озвучиваю свое предложение, Росс хмыкает и протягивает мне бокал с виски. Я беру предложенное и сажусь напротив госсекретаря. Мы некоторое время молчим. — А что будет, если я не соглашусь? Я тянусь к нему и касаюсь его бокала. Тот лопается, и Росс, бранясь, зажимает глубокий порез на ладони. — Святые угодники! Неужто мы дожили до угроз от Капитана Америка! — вытащив осколок из руки, Росс прижимает к ране полотняную салфетку и смотрит на меня немигающим взглядом. В голове тут же пронеслось: гадюка. Я пару раз сталкивался со змеями и могу сказать: от взгляда Росса те же ощущения, что и при встрече с гадюкой. Знаете, что самое паршивое во всем этом дерьме? То, что мамочка ошибалась: чертово насилие решает проблемы. Старое доброе насилие. Мы с Россом договорились. И это тот самый переломный момент, ради которого я бросил все и принялся переписывать мир набело, забыв об этичности, о совести, порядочности и гуманности.