***
Нам нужно сделать несколько фото для новой линейки сувенирной продукции в честь Дня Благодарения. Но прежде всего мы снимаем ролик с приготовлением пикантной индейки по специальному рецепту от Ванды и Вижена для одного из многочисленных дневных кулинарных шоу. Для этого мы разбиваемся на пары и оккупируем главную кухню базы на пару часов. Получается довольно неплохо, учитывая даже то, что Баки, увлекшись, едва не спалил к чертям нашу с ним индейку. Лучше всего индейка получается (разумеется, не считая самих Ванду и Вижена) у Фила и Скотта. Затем много часов кряду мы потеем в гриме и под софитами, делая фотографии для плакатов, открыток, футболок и неизвестно чего еще. — Мистер Старк, встаньте рядом с Капитаном, — неожиданно просит фотограф, когда мы уже думаем, что отстрелялись на сегодня. Я с завистью смотрю на то, как остальные отходят к столику с бутылками воды, а Тор снимает пиджак и расстегивает рубашку. Мне уже практически невыносимо жарко в своей форме, и я изнываю от желания раздеться. Увы, но сегодня я единственный, кто вынужден позировать в своей форме, все остальные одеты в стильные деловые костюмы. Такая уж задумка у нашего фотографа. Тони поправляет свой пиджак костюма-тройки от Тома Форда и со вселенским терпением встает рядом со мной. — Нет, повернитесь боком. Капитан, подойдите ближе, вот так, ага, — продолжает руководить фотограф. — А теперь засуньте руки в карманы мистера Старка. — Что? — Давайте-давайте. — Но зачем? Между тем Тони вжимается в меня и, схватив за кисти, засовывает их себе в карманы брюк. — Так? — уточняет он. — Именно так, — фотограф уже скачет вокруг, поправляя свет, пока гример успевает мазнуть меня пару раз чем-то остро пахнущим. Мне приходится прижаться к Тони, я ощущаю грудью его лопатки, а пахом ягодицы. Он откидывает голову и вжимается затылком в мое плечо. — Отлично. — Это фото явно будет наполнено духом Дня Благодарения, — хмыкаю я, склоняясь к шее Тони. Наташа свистит, а Клинт сообщает, что у него встал. — Вы можете обнять мистера Старка двумя руками и посмотреть прямо на камеру? Именно так. Мистер Старк, отверните голову, смотрите в сторону. Супер! — Чмокните его в щеку. — А чего сразу не в засос? — А вы можете? — Нет! — Тогда в щеку. В конце концов заканчивается и это. Я с удовольствием стягиваю верх формы и торопливо тянусь к бутылке с водой. Фотограф принимается оглушительно трещать аппаратом, делая череду снимков. Я машу рукой, не в силах оторваться от воды. — Мы же закончили! — Вы восхитительно фактурны, Капитан. Камера от вас без ума. Тони прилипает ко мне со спины, крепко обнимая, и да, это тоже становится находкой для фотографа. — Нас ждет скандал? — уточняю я у Марии. Она пожимает плечами. — Да плевать. Всем не угодишь, и если вы сами довольны, то и хрен с остальными. — А вы как? — Мы? Мы отлично, — она обводит взглядом рекреационную зону, по которой разбрелась команда. — В конце концов, люди и так уверены, что мы тут регулярно устраиваем оргии, и все перетрахались во всех мыслимых и немыслимых комбинациях. — Ты это серьезно? — Форумы почитай, Кэп, — смеется Мария. Забегая вперед, ни одно фото не утекло во всемирную сеть и не стало иллюстрацией к скабрезной статье. Но от Миннесоты до Флориды явно не осталось ни одного дома, где бы не было плаката, открытки, принта на одежде или посуде из этой фотосессии. Мы бы сделали еще больше материала, если бы не срочное сообщение от Милки. — ФБР запрашивает поддержку для операции в Мексике, — Пятница налаживает связь и разворачивает картинку с базы Альфы. — Мне нужны Железный Человек, Воитель, Сокол, Тор и Вижен. И две оперативные группы поддержки, Мария, выбери их сама. В Кулиакане при задержании главы картеля возникли проблемы. СБ отправляет нас в поддержку. — Отправь группы Лу и Кравец, — я отвечаю Хилл на ее незаданный вопрос, когда она поворачивается ко мне. — Убеди Либерти взять наших медиков и наши квинджеты. Картельные войны — это, конечно, не вторжение пришельцев, но боевое столкновение масштабами покрупнее большинства современных вооруженных конфликтов. Я собираюсь решительно покинуть рекреационную зону и отправиться в кабинет и засесть за корреспонденцию, когда Тони ловит меня за руку и требовательно спрашивает: — Ты ведь не будешь делать глупостей? Я непонимающе смотрю на него. — Посмотри мне в глаза и пообещай, что бы ни случилось там, не вмешиваться в ход операции. Не могу сдержаться от тяжелого вздоха, не то чтобы я планировал сунуться в Мексику, но и крайне паршива перспектива сидеть на месте, пока Мстители и Альфа оказывают поддержку ФБР. — Обещаю. — Пятница это зафиксировала, потом не отвертишься, Роджерс, — Тони некоторое время еще стоит, глядя на меня, затем разворачивается и уходит вслед за Виженом. Это ужасное чувство — смотреть, как они уходят, и не знать, что их там ждет. И еще ужаснее знать, что ты не можешь им помочь. Не имеешь права. Потому что где-то там далеко люди в костюмах так решили. Ну не бред ли?! Стоит мне только занять кресло в своем кабинете и взяться за первое письмо, как входят Мария, Наташа и Ванда. — Группа сдерживания? — Группа поддержки, — просто отвечает Нат, садясь за стол. — Кто координирует из наших? — Ник и Пятница, — отвечает Ванда. — А мы спасаем тебя от тонны заявлений, обращений и прочего. На корпоративную электронную почту Мстителей ежедневно поступает множество разнообразных писем, начиная от просьб помочь из разных уголков мира, заканчивая рекламными рассылками. Такая же куча почты приходит в письменном виде. Если бы я обрабатывал ее в одиночку, я бы только тем и занимался без перерывов даже на еду и сон. Но проходя через множество специалистов, непосредственно ко мне на стол приходит примерно четверть всей корреспонденции. Сначала с ней знакомятся Мария, Фил и Ник, если они могут решить вопрос, не обращаясь ко мне, то так и происходит. Но все равно есть письма, на которые требуется ответ именно от меня, или мне непременно нужно заверить решение, принятое по письму. Мы погружаемся в монотонную работу, изредка переговариваясь по поводу содержания писем, пока Ванда не протягивает мне листок исписанной бумаги. — Прочти. На первый взгляд все серьезно. Я пробегаю глазами приветственные строки, затем перехожу к сути письма. Второй лейтенант службы снабжения морской пехоты в отставке Уильям Уинфилд утверждает, что его сын, рядовой-специалист пятой бригады "Страйкер" Адам Уинфилд сообщил, что его сослуживцы во главе с сержантом совершили убийство. — Но что значит "убийство"? — удивленно спрашивает Ванда, заглядывая мне в глаза. — В Кандагаре ведь происходят боевые столкновения, и там... люди убивают друг друга, разве нет? — Знаешь, дорогая, убийство — это всегда в любом случае убийство, — я складываю руки перед собой, принимаюсь постукивать пальцами по столу. — Даже на войне. Ванда хмурится, обдумывая мои слова. — Вот почему мы так много тренируемся. У нас в подкорке должно остаться: мы имеем право устранить противника, если по нам стреляют или у человека напротив нас оружие в руках и явное намерение его применить. Но даже в самой гуще боев устранение противника тут же превращается в убийство человека, когда мы стреляем по мирному населению или кому-то, кто даже будучи с оружием, не представляет угрозы. Допустим, кто-то идет по улице и волочит автомат по земле. И вот пока этот человек не поднимет свой автомат и не возьмет его в руку, огонь по нему будет трактоваться как военное преступление. Понимаешь? Мария и Наташа молчат, отвлекшись от своей работы. Ванда медленно кивает. — Да, понимаю, Кэп, — и тем не менее задает следующий вопрос, который вызывает у меня приступ острой тошноты: — А если оружие в руках ребенка? — Если он по тебе стреляет, то это уже не ребенок, а противник, — решительно отвечает Наташа и возвращает нас к теме письма. — Думаешь, правда? — Не знаю, но его отец уже обращался в Пентагон, пусть и безрезультатно. Однако что-то могло просочиться, и если в части узнают о доносе, несладко придется парню. Ох как несладко. Никто не любит стукачей, — я пожимаю плечами. — И что будем делать? — уточняет Мария, пока я обдумываю варианты дальнейших действий. — Пригласим мистера Уинфилда на встречу. Сначала нужно поговорить с ним. Может, он... преувеличивает? Или его сын просто-напросто оказался не готов к службе? — Хоть бы так и оказалось, — вздыхает Наташа. Но может быть и так, что все написанное правда, и некий сержант Армии США занимается зверствами под прикрытием обстоятельств. Мне нужно все проверить. — В любом случае, полагаю, мне можно устроить командировку в Афганистан? — Я этим займусь, — кивает Мария. — Напомним бригаде "Страйкер", во имя чего она торчит в пустыне. Мы снова возвращаемся к работе с корреспонденцией, но теперь мои мысли напополам заняты судьбой юного Уинфилда и Мстителями, вылетевшими на задержание важнейшей фигуры международного наркобизнеса. От Тони вкусно пахнет шампунем и солью для ванны. Он лежит, подпирая голову левой рукой, а пальцами правой водит по моей груди. Мы лежим в постели, тесно сплетясь ногами. На часах полпервого ночи. — Черт возьми, они развернули настоящие блокпосты, и к тому же солдаты картеля были вооружены не хуже, если не лучше федералов! Это просто жесть, Кэп, что там творится. В нескольких часах езды от нас существует совершенно другой мир, — Тони хмурится, и я сжимаю его руку своей. — Этот ублюдок предложил мне чего-нибудь, что сделает мой нос счастливым, представляешь? Так и сказал: «Хэй, Старк, пока едем, давай осчастливлю твой нос». Если бы не Роуди, я бы его там и грохнул. На виду у дронов ФБР, на глазах Милки и кучи мексиканцев. Я б его грохнул. — Хорошо, что меня там не было. Я б его точно грохнул, пусть и на глазах у всей Земли. — В былые времена, возможно, именно дурь с его полей делала мой нос счастливым, но теперь меня передергивает от таких предложений, — Тони наклоняется, легко касается моей щеки губами и снова ложится так, чтобы видеть мое лицо. — Президент и министр обороны Мексики выступили с обращением к нации и мировой общественности, в котором официально признали, что никто из регулярной армии страны и ни один полицейский не примут участия в этом задержании. И я их понимаю. Правда. Если бы хоть один мексиканец нас поддержал, город бы залили кровью, а так палили по нам и мстить будут только нам. Но этот Эль Ратон держался как король мира. Будто просто, знаешь, мы позвали его на дружескую прогулку. — Он же не выйдет? — Не-а. Сгниет в тюрьме. Однако, дело его все равно будет процветать, но... надо же что-то делать. — Мы выиграем эту войну, только когда каким-то образом убедим двадцать процентов населения Земли не упарываться дрянью из наркокартелей. — И они тут же начнут упарываться чем-то еще. Такова уж людская натура, — Тони выпутывает руку из моих пальцев и опускает под одеяло, принимаясь лапать меня за яйца, при этом как ни в чем не бывало спрашивает, чем я тут занимался. — Мне нужно кое с кем встретиться, затем... мне придется поехать в Афганистан. Рука Тони перестает наглаживать мой член сквозь ткань белья и замирает. — Что? — Я еду в Афганистан. — Я... Боже! Что такого могло случиться за те чертовы часы, что я торчал в Мексике, что тебе теперь нужно в Афганистан?! — при этих словах он чуть более крепко, чем нужно, сжимает мое самое сокровенное. Такие разговоры явно не для постели. Я отчетливо вижу ужас и панику в глазах одного из самых бесстрашных людей в мире. — Отец одного из солдат, служащих в Кандагаре, считает, что там было совершено убийство. Тони смотрит на меня недоумевающе, но вопросов касательно боевых действий и убийств не задает. Он уже достаточно долго является Мстителем, чтобы правильно понять мои слова. — Надеюсь, все обстоит не так. Но... получив такое сообщение, не могу не отреагировать. Я часть армии. Не то чтобы я фанат этой структуры, однако я все равно солдат. Офицер. И если где-то кто-то позволяет себе творить зло, прикрываясь формой американского солдата, и при помощи оружия, выданного ему нашей страной для защиты мира, это воспринимается мной как личное оскорбление. Я должен туда поехать и во всем разобраться. — Может, стоит все же предупредить военную полицию, пусть они разбираются! Каждый должен заниматься своим делом. — Вот я и займусь. Тони всматривается в меня, затем со вздохом утыкается лбом мне в грудь и засовывает руку под резинку брифов. Я раздвигаю ноги шире, чтобы ему было удобнее. — Я поеду с тобой. — Не стоит. — Это не вопрос. Я ставлю тебя перед фактом: еду с тобой. Если там творится что-то ужасное, не хочу, чтобы ты столкнулся с этим в одиночку. Я целую Тони в макушку и тяну его к себе так, чтобы он полностью лег сверху. — Необходимо предупредить Милки, что тебя не будет на базе какое-то время. Мария нам все организует и поедем. — Полетим. Хрен я сунусь в Афганистан без костюма, — ворчит Тони. Я киваю, удобно пристраиваю ладони у него на ягодицах и чуть подталкиваю, вынуждая прижаться плотнее и начать двигаться. — Мне нравится твоя новая броня. Она такая гладкая. И восхитительно облегает твое тело. Когда все эти сегменты стекают по тебе, обхватывая каждый изгиб и превращая человеческое тело в обнаженную яростную силу, у меня сердце замирает. Каждый раз, — с этими словами я веду руками вверх, притягиваю Тони к себе и целую. — Мне кажется, на тебе слишком много одежды для таких разговоров, — хрипло произносит Тони, водя губами по линии моей челюсти и спускаясь к шее. — На мне только трусы. — Вот именно. — О, знаешь, что у меня есть? — я совсем забыл о своей небольшой покупке, которая лежит в верхнем ящике прикроватной тумбы. — Погоди. Дай-ка мне... Я выдвигаю ящик, и Тони, с любопытством приподнявшись, заглядывает туда, пока я шарю рукой не глядя. — Ого! Мистер "М-Семнадцатый"* переехал из ванной сюда? Теперь здесь он, его дружок кабар**, стилет от Локи, тюбик смазки и лента презервативов. Джентельменский набор от Капитана Америка? — Что-то типа того. — Добавь туда наручники, — с этими словами Тони возвращается к выцеловыванию моей шеи. — Стащу у Баки. — Иу... Тони приподнимается, садится у меня между ног и принимается требовательно дергать меня за резинку белья, стаскивая вниз и веля таким образом приподняться и дать снять. — Сегодня спалим проводку? — Надеюсь, нет. Если так будет происходить постоянно, Нат всегда будет в курсе всех подробностей моей интимной жизни. Тони хмыкает и отбирает у меня смазку. Крышка тюбика щелкает, и гель выдавливается тонкой струйкой в подставленную ладонь Старка. — Знаешь, что я собираюсь сделать? — Надеюсь, то, что в итоге приведет к оргазму. Тони хмыкает и, приподнявшись, на коленях подползает ко мне. — Сведи плечи. — Как? — Ну, прогнись вперед. Сожми руками грудь. Давай. Смелее, Мститель. — А, вот оно что, — я напрягаю мышцы и свожу груди так, чтобы они были максимально близко друг к другу. — Такого мне еще делать не доводилось. — Папочка научит всяким грязным штучкам, — доверительно сообщает Тони и подмигивает, размазывая смазку по своему члену. — Грязным, но неизменно приятным. Но увы, Тони меня несколько переоценил. Особо плотного контакта не выходит, и изведя половину тюбика смазки на обливание моих грудных мышц, мы все-таки сдаемся. — Для разогрева сойдет, — решает Старк, а я морщусь от неприятного липкого ощущения на коже. — Камни ведь могут отрастить тебе сиськи? — Даже если могут, я этого делать не собираюсь. Тони посмеивается и утешающе целует меня. — Задница-то твоя уж точно сможет порадовать меня даже без вмешательства камней, как думаешь? — Эй, у меня зад Америки! Он и без камней что надо! Тони снова смеется и всерьез берется за наши члены. — Для ясности: я не против. Но завтра у меня несколько встреч и плотная тренировка с Тором, я ему уже пообещал... Так что... Отложим? — Отмазки, Кэп? — Тони хмыкает, приподнимается на локте и всматривается в мое лицо, двигая рукой все более жестко, вынуждая смазку хлюпать между его пальцами и нашими членами. Тони наклоняется и прикусывает мой кадык, ведет губами и языком вниз, целует выемку между ключиц, проводит языком до соска и вбирает его в рот. Я хватаюсь обеими руками за спинку кровати, и благородное красное дерево трещит от моего напора. Тони отрывается от моего соска и вопросительно смотрит. — Нам нужна кровать из вибраниума. — Попроси у своего братишки Т'Чаллы. Только не говори, зачем нам столько вибраниума. — Ты не мог бы... Будь добр... Вернись к тому, чем занимался, м? — И чем же я занимался? — Старк! — Ладно-ладно, — и Тони снова склоняется к моему соску и накрывает его губами, ведет кулаком, сжимая наши члены. — Да... Так... Воздух становится все более вязким, он с трудом проникает в легкие, сердце бьется где-то в горле, а все тело напрягается. — Посмотри на меня, — требовательно произносит Тони, и мне стоит огромного труда поймать его взгляд и сфокусироваться на нем. — У тебя глаза светятся. И это не образное. Они натурально светятся. Дьявол, Роджерс! Где же ты был? Я полжизни протрахался не пойми с кем, а должен был с одним тобой. Столько времени потеряли! Пятница вычислит всех, с кем у тебя был секс, и я убью этих людей. — Хватит нести чушь. — Кончай! — внезапно рявкает Тони, и я очень послушно исполняю требуемое. В этот раз обходимся только выломанной частью кровати. Пока я валяюсь в прострации, Тони догоняет и тяжело приваливается сверху. — Ты спал с Наташей? — Спал или... — Секс у тебя с ней был? — Нет. — А с Баки? — Нет. Но я с ним спал. И не раз. — А с кем-нибудь из Мстителей? — Кроме тебя? — Ну да. — У меня как-то вставал на Сэма. — Ух ты! Серьезно?! Я киваю. — Он об этом знает? — Надеюсь, никогда не узнает. Ты же не собираешься... — Нет, но если ты будешь плохо себя вести... Я переворачиваюсь и подминаю Тони под себя. Он возмущенно вскрикивает, но покорно подставляет губы для поцелуя. — Мне не нравится, когда Клинт говорит, что у него на тебя стоит, — доверительно сообщает Тони между поцелуями. Я улыбаюсь, но он смотрит очень серьезно. Его это правда волнует, что ли?! Да ладно! — Я с ним поговорю, — обещаю я, возвращаясь к поцелуям. — Ты так вкусно пахнешь! Так бы и съел. Или вылизал. — Пойдем на второй заход? — Я знал твоего отца, — эта мысль как-то вот резко влетела в сознание, и оказалось, все происходящее так странно. — Я с ним вроде даже дружил! Ревновал к своей возлюбленной! Боже, Говард, наверное, в гробу переворачивается от происходящего! — Давай не будем вспоминать моего отца в нашей постели? — Я старше тебя практически в три раза. Тони начинает смеяться. — И что? Разве что-то из перечисленного имеет значение, если у меня мозги от тебя вскипают, а тебе хочется меня вылизать? Я, кстати, прямо сейчас тоже ужасно хочу, чтобы ты меня вылизал. Я принимаюсь с особым рвением исполнять желание Тони.***
— Мы не будем приземляться под Joywave! Или AC\DC, или я разворачиваюсь, — Тони весь наш полет перебирал треки, под которые планирует приземлиться в расположении бригады "Страйкер". Я подговариваю Пятницу включать других исполнителей, чем невероятно бешу Старка, зато отвлекаю его от тяжелых дум о том, что мы летим над землей, о которой ему до сих иногда снятся кошмары. — Башня, это Орел-Один. Мы на подлете. — Принято, Орел-Один. Внизу по всем правилам стоит навигатор и размахивает флажками, указывая на нашу полосу для посадки. Все это выглядит очень забавно: потому что летим-то мы без квинджета, а аэродром — это просто кусок суши, освобожденный от хозяйственных построек и огороженный по периметру веревкой со светоотражателями. В итоге мы приземлились под Thunderstruck. Я приземлился сразу на ноги, выровнялся и убрал щит за спину, а Тони, разумеется, использовал свое супергеройское приземление. Как же без него. — Добро пожаловать, сэр! — бодро приветствует меня сержант, отправленный для сопровождения в штаб. — Капитан Смит ждет вас. — Hey yo Captain Jack! — доносится со стороны тренировочного полигона. — До сих пор поют это старье? — удивляется Тони, он все еще закован полностью в броню, и, уверен, Пятница вывела ему информацию о каждой песчинке в радиусе десяти миль. — Мы тоже поем это на тренировках, — я пожимаю плечами. Вдали между палаток видна группа, бегущая под руководством капрала и бодро напевающая нетленочку большинства военных расположений, если не всех. Капитан Джонатан Смит спокоен, собран и сосредоточен. Люблю работать с такими людьми. Мы приветствуем друг друга продолжительным рукопожатием, и он предлагает нам присесть и освежиться холодными напитками с дороги. — Чем обязан? — Я вас инспектирую, — честно сообщаю я. — Вот как, — капитан Смит усмехается и трет короткий ежик волос на затылке. — Моя проверка ни на что не повлияет, разумеется. У меня нет полномочий снять вас с поста или заставить что-то изменить в своей бригаде, но по итогам инспекции я отчитаюсь в Совете Безопасности ООН и лично перед сержант-майором Дэлли. — Даже так, — Смит снова усмехается и внимательно всматривается в меня. — Вам не нужны никакие полномочия, кроме того что вы Капитан Америка. Одно ваше слово и сам сержант-майор Дэлли слетит с поста командующего. Я пожимаю плечами. — Я здесь не для того, чтобы портить вам жизнь. Хотя, конечно, вы так не думаете. Но мы с вами на самом деле преследуем одну цель: сделать службу ваших подопечных максимально безопасной и плодотворной. — Одна цель, значит... Знаете, сегодня ранним утром Пентагон обрадовал меня известием о том, что сам Капитан Америка посетит мою скромную персону и осмотрит наше расположение. И больше ничего. Почему, зачем, какого хрена вообще... Никаких пояснений. Так что прошу простить, но я ни хера не рад вас здесь у себя видеть. Нам некогда устраивать экскурсии ради вашего имиджа. — И все же вам придется нас принять и устроить все экскурсии, которые мы только пожелаем, — Тони вальяжно откидывается на стуле и закидывает ногу на ногу, жестом подзывая броню к себе. — Разумеется, — ядовито тянет Смит. — Господа, следуйте за мной. И мы начинаем обход территории. Несмотря на все раздражение, командующий бригады весьма обстоятельно и толково показывает и рассказывает о жизни во вверенной ему части. С поставками продовольствия и вооружения проблем нет. Досуг солдат организовывается согласно рекомендациям из штаба. Жилых и хозяйственных построек хватает, никто не теснится больше положенного. Все санитарные нормы строго соблюдаются. На беглый взгляд личный состав бодр, свеж, полон энтузиазма и веры в идеалы свободного мира. — Невозвратных потерь нет уже полгода, бог милует нынче. Последний инцидент с травмой бойца был шестьдесят девять дней назад. Так что можно сказать... мы привыкли к ним, а они к нам, — капитан Смит кивает куда-то в сторону пустыни. Видимо, имея в виду местных. — Вооруженное столкновение? — Ну... дней десять назад, — нехотя сообщает капитан. — То есть с той стороны потери все-таки есть? И не шестьдесят девять дней назад, а гораздо ближе к сегодняшней дате? — Ага. Ну так мы тут не в игрушки ведь играем. — Согласен, — я киваю. — Даже такой разрыв радует. Вы молодец. Раньше три часа затишья уже были благодатью? — Не то слово. Капитан Джонатан Смит — хороший командир. Преданный своим людям воин, при этом высокопрофессиональный военный. Мне он нравится все больше. Интересно, удастся ли его переманить к себе? — Как обстоят дела с гашишем? — Придурков хватает везде, — мой собеседник поправляет головной убор и щурится от солнца. — Когда ловим, мало им не кажется. Всыпаем по первое число и сдаем военке. Мне тут всякой швали не надо. — Сексуальное насилие? — Боже упаси! Не скажу, что тут все братья и сестры и друг за друга горой, но такого откровенного трешака нет. Бывает, дерутся, как же без этого? Пытаются за женским составом в душевых подглядеть... ну и все такое... по мелочи... — Может, молчат? — Нет... мои офицеры люди умные, а сержанты преданные. Я б знал, если б такое дерьмо творилось. Надеюсь, Адам Уинфилд чего-то не понял в действиях своего сержанта. Я так на это надеюсь, черт возьми. Солдаты, проходя мимо нас, приветственно салютуют, здороваются, стараясь крикнуть громче, некоторые проходят даже по нескольку раз, видимо, чтобы как следует рассмотреть меня и Железного Человека. Старк держится молодцом. Молчит. Идеально. Мне, вероятно, нужно с ним поговорить и как-то успокоить. Еще и это чертово пекло... Солнце палит нещадно, а ветер только песком посыпает, не принося облегчения. — Для вас поставили отдельную палатку. Правда, душевые, уборные и столовая общие. Конечно, я могу попробовать что-то сообразить, если требуется... — Не стоит. Все отлично, капитан, спасибо. — Ладно, тогда располагайтесь. Капитан Смит кивает на прощание и уходит, чеканя шаг. — На первый взгляд все неплохо, — от брони Железного Человека отражается солнце, разбрасывая солнечных зайчиков вокруг. — Ну и пекло. — Говори за себя. У меня тут полный климат-контроль. Я посмеиваюсь и иду к выделенной нам палатке. Как только мы входим, наниты сползают с Тони, и он прячет компактный генератор частиц в карман джинсов, оправляет футболку и осматривает выделенное нам жилье. — Не пятизвездочный отель, но намного лучше, чем в прошлый раз, — улыбается Тони. Я киваю, стаскивая с себя перчатки, убираю щит и снимаю вверх формы с поясом. — Ты как? — Нормально. — Точно? — Кэп! Не начинай! Я в порядке. У меня не будет приступов паники, но я вряд ли смогу здесь выспаться. И без брони не рискну разгуливать по периметру. — Буду таскаться за тобой всюду, — обещаю я, на что Тони закатывает глаза и отмахивается. — Пошли поищем, где тут пожрать можно. И я б выпил. — Полагаю, тут сухой закон. — Даже пива нам не дадут? Я пожимаю плечами. Тони все-таки покидает палатку без брони, а я оставляю щит. — А вдруг сопрут? Какой-нибудь оголтелый фанатик, — хмыкает Старк, поправляя часы-портативную перчатку с репульсором. Я цепляю кобуру, загоняю патрон в патронник, проверяю предохранитель и беру пистолет с собой. Вряд ли нам угрожает опасность, но полагаю, Тони будет спокойнее, если он сам будет вооружен, и рядом с ним буду вооруженный я. — Пошли. По пути в столовую мы немного осматриваемся, прикидывая, что и где находится рядом с нашим временным жильем. Заглядываем в связной пункт, где расположены телефоны для личных разговоров и узел раздачи интернета. Тони затаскивает меня в медпункт, просто чтобы посмотреть, есть ли тут вообще женщины. Женщины есть, и кстати, они не сосредоточены исключительно в медпункте. — Стейк? — Тони тянет носом, затем хватает меня за руку и тащит за собой. — И правда! Гляди, Кэп, там стейки! Мы заходим в палатку-столовую, хватаем поднос и приборы и идем в конец очереди, которая протянулась к жаровне с одуряюще вкусно пахнущими стейками. — Хэй, вы не из нашего отделения, — внезапно, гневно сверкая глазами, напирает на нас грузный пуэрториканец. Тони вжимает голову в плечи и отступает. Что ж... Этот быкующий парень может отныне праздновать сегодняшнюю дату как свой второй день рождения, ибо я мог бы вот прямо сейчас разорвать его голыми руками, но не буду. Вместо этого я аккуратно вклиниваюсь между ним и Тони и как можно дружелюбнее объясняю, что мы не местные. Я ужасно хочу этого парня оттолкнуть от себя, от Тони, но если я сейчас его коснусь, тут точно завяжется потасовка. Мы не на гражданке в очереди за бургером, здесь иные порядки. — Сайлас! Мать твою, отвали от него! Ты что?! Это же Кэп Америка! — раздается окрик из соседней очереди, и парнишка едва ли старше нашего Харли протягивает мне руку и зовет за собой. — Идите к нам! У сержанта Дима стейки во сто крат лучше, чем у этих убогих. Отделение Браво! — Ур-р-ра!!! — вопит очередь, развернувшись к нам, и все как один прикладывают руку к козырьку. — Отделение Браво! Ура! — отвечаю я и отзеркаливаю их жест. — Давайте сюда, сэр, — нам уступают место впереди. — Добрый день, сэр, какой прожарки? — сержант Дим в забавном розовом фартуке с кроликами поправляет солнцезащитные очки и взмахивает лопаткой. — Тони? — Старк отрицательно мотает головой и держит поднос перед собой как будто прикрывается им. — Ему средней, мне с кровью. Благодарю! — Мы сидим за вторым от правой стены столом. Присоединяйтесь. Там уже сидят мои оболтусы, — сержант кладет стейки нам на подносы и облизывает палец, улыбаясь. Солдаты отделения Браво вскакивают со своих мест, когда мы подходим к их столу. — Вольно. Не нужно. Сидите, — я киваю и сажусь, помогаю Тони устроиться рядом. Сидящий напротив нас капрал протягивает по бутылке ледяной запотевшей Кока-Колы. И я вижу, что у Тони дрожат руки, он поспешно прячет их под стол, и я беру обе бутылки, благодарю капрала за любезность и ставлю бутылку перед Тони. Черт. Тони успешно переборол проявление посттравматического расстройства, которое выражалось в невозможности брать предметы из рук и острое непринятие чужих прикосновений. И вот снова. — Хэй, хочешь уйти? — я наклоняюсь к Тони так, чтобы нас никто не слышал. Тони отрицательно мотает головой. — Попей газировки, — открываю ему бутылку и ставлю ближе. — Быстрый сахар тебя взбодрит. Давай порежу тебе стейк, — и я принимаюсь нарезать его порцию на удобные для еды куски. — Ну что, отделение Браво, спасибо за вашу службу! — Вам спасибо, сэр! — раздается несколько нестройных выкриков с разных сторон стола. Наши соседи по столу едят так, что за ушами трещит. Стейк неприлично вкусен, но я сильно сомневаюсь, что кто-то из этих парней распробовал эти дивные специи. Я вспоминаю сорок третий, когда мы с Ревущими Командос ели так же. Стук ложек по дну миски можно было за милю услышать! — Сэр? Прошу прощения, сэр. Не признал, — громила Сайлас подходит и мнется рядом, сжимая в пальцах головной убор. Выглядит он просто ужасно. Мне его искренне жаль, правда, только вот и гнев никуда не делся. Рядом со мной сидит Тони, который все еще не может заставить себя взять бутылку чертовой газировки. — Порядок, сынок. Мир? — я киваю и протягиваю руку. — Мир, сэр, — Сайлас горячо пожимает мою руку, трясет ее утомительно долго и, наконец, отходит к своему столу. Черт! А ведь я могу сделать так, чтобы он провалился прямиком к ядру Земли. — Ох и пересрался он, — посмеивается сидящий рядом рядовой. — А щит у вас с собой? — спрашивают с дальнего конца стола. — Конечно, — я доедаю стейк, отодвигаю поднос и, наплевав на кучу народа вокруг, принимаюсь гладить Тони по спине и бедру. Его вроде понемногу отпускает. — Всегда со мной. — Можно посмотреть? — Да, но немного позже, — кажется, никого не волнует, что я тут сижу и практически обнимаюсь с Тони Старком. — А вы поедете с нами в патрулирование? — Если ваше командование позволит. — Я думал, вы и есть наше командование, — слышится искренне удивленный голос. — Идиот! Он командир Мстителей! — шикает на него кто-то из сидящих рядом. — Да, но когда случается крупное дерьмо, мы ведь все уходим под его командование, разве нет? Вот как с Таносом. — Ага, а наше завтрашнее патрулирование, конечно, дело такого же масштаба, как вторжение Таноса! — Нынче я даже Мстителям не командир, — я удостоверяюсь, что Тони все-таки смог взять в руку бутылку и немного отпить. — Херня это все, сэр. Вы Капитан Америка. Вы всегда командир. И пошли в жопу все, кто не согласен. — Спасибо за веру в меня, — я усмехаюсь. — Но не все так просто. Есть правила, и мы обязаны их соблюдать, иначе бы Мстителей не было вовсе, а была бы кучка не пойми кого в расписных трико. — А можно обнаглеть, сэр? — чей-то громкий голос с дальнего конца стола привлекает внимание всех сидящих вокруг. — Попробуй, солдат. — Спарринг? И тут же стол взрывается хохотом и улюлюканьем. Сидящие за соседними столами пытаются понять, что произошло, и прислушиваются из всех сил. Тони немного оживает и, деревянно кивнув, принимается за остывший стейк. — Давай, почему нет? — я похлопываю Тони по колену и переключаю свое внимание на своих собеседников. Сержант Дим садится во главе стола и прикрикивает на расшумевшихся солдат, веля заткнуться и не приставать к нам. Я отмахиваюсь и заверяю, что мне только в радость поболтать с его людьми. В какой-то момент я ловлю на себе пристальный взгляд и, присмотревшись к дальнему от нас столу, вижу специалиста Адама Уинфилда, из-за которого мы, собственно, и здесь.***
Адам Уинфилд еще пару раз попадается мне на глаза, но так и не подходит. Нам обещают вечером пиво и индейку в честь Дня Благодарения, так что я решаю улучить момент и поговорить со специалистом Уинфилдом позже, когда остынет это чертово пекло, а вокруг будут сытые и подвыпившие люди. Я благодарю всех за приятную беседу и компанию, а сержанта Дима за вкусный стейк. Тони кивает всем, поправляет солнечные очки и волосы, и кажется, этого всем хватает для обсуждения и обожания. Он не проронил ни слова за всю трапезу. Стоит пологу палатки опуститься и скрыть нас от посторонних глаз, я притягиваю Тони к себе и обнимаю. — Хватит, — раздраженно бурчит он и отодвигается. — Угрозы нет. Опасности нет, Тони. Я обещаю, с тобой все будет в полном порядке, и никто не посмеет... — Да знаю я! Знаю! Просто... помолчим. Давай... помолчим? Я киваю и все равно обнимаю Тони, вынуждаю посмотреть на меня и целую, с удовольствием отмечая, как расслабляется тело в моих руках. Странное чувство: Тони Старк мне доверяет. Весь мир сейчас — угроза и опасность, а вот я — нет. Он ищет у меня защиты, жмется ко мне в доверчивом поиске тепла и утешения, выдыхает и закрывает глаза, вылезает из брони во всех смыслах. Хотя я и есть, вероятно, самая большая угроза и опасность в его жизни. Не солдат ему нужно бояться. И даже не талибов. Я не к тому, что Тони Старку нужно меня бояться, но опасаться совершенно точно следовало бы. — Я знаю, что они не опасны. — О нет! Как раз-таки чертовски опасны, — я посмеиваюсь и зарываюсь носом в покрытые песком волосы Тони. — Дай этим ребятам парочку "Рэд Булл" и автомат, и они докажут, что их второе имя — "опасность". Но позволь заметить, мы с тобой тоже опасны. Я б даже сказал, охренеть как опасны. Тони посмеивается и шумно вздыхает. — Да, мы все опасны. Думаю, поладим, да? — Конечно. Они от тебя в восторге! Тони пожимает плечами, затем вжимается мне в шею лбом и замирает так. Некоторое время мы так стоим, прислушиваясь к шуму вокруг палатки. — Я постоянно вижу людей с оружием. Черт, я ведь до сих пор сам произвожу оружие! Пусть и только для Мстителей. Я живу на базе в окружении вооруженных людей в форме! Блядь, я трахаюсь с тем, кто сам совершенное оружие! И все равно... оказывается, это меня не отпустило: боязнь агрессивных вооруженных людей. — Тони раздраженно хмыкает и дергает плечом, продолжая стоять вплотную ко мне. Нам жарко, мы потные, и песок забрался, кажется, в каждую складку одежды, забился в ноздри и покрыл каждый волосок на теле. Тем не менее мы отчаянно крепко цепляемся друг за друга. — Это место так на тебя влияет. Ты Тони Старк. И ты никого не боишься. — Скажешь тоже, — бурчит Тони, отодвигается и заявляет, что мы немедленно отправляемся искать здесь душевые. Рядовой Боу невысокий, но коренастый. Он все время в движении, верткий, как уж, он быстрый и делает упор на количество атак: бьет часто, но больше вскользь. Мне крайне пригодится мой многолетний, скажем так, преподавательский опыт, когда бойца нужно научить, указать на ошибки и просчеты, а не покалечить и отвратить от драк вообще. Да и мне полезно: всегда интересно столкнуться в дружеском спарринге с тем, кто прошел иную подготовку, чем Мстители. — Спасибо за бой, — я протягиваю руку, помогая Боу встать. — Всегда приятно иметь дело с профессионалом. Рядовой откашливается и потирает плечо. Вывиха нет, как и сильного растяжения. Я уверен. На боеспособности солдата наш спарринг никак не скажется. — А теперь я б выпил. — Это мы всегда за, — сообщает сержант Дим и утаскивает меня в сторону толпы солдат, стоящих вокруг Тони, который показывает им портативный генератор наночастиц. Но прежде чем мне удается найти специалиста Уинфилда, меня находит тот, кого я меньше всего хотел бы видеть рядом с собой. Сержант Кельвин Гиббс выглядит расслабленным и жизнерадостным, но если верить рассказам Уинфилда-старшего, именно этот человек сделал из ребят в своем подчинении отборнейших убийц. — Сэр, — приветствует он меня, салютуя банкой пива. — Приятный вечер, не так ли? — я улыбаюсь как можно благожелательнее. В конце концов, человек не виновен, пока не доказано обратное. — Исключительно приятный, сэр. Он встает рядом и молчит. Не могу сказать, что это какая-то демонстрация субординации, скорее он приглядывается ко мне, будто ощупывает, ищет что-то. Подозревает, не по его ли душу я нагрянул? Вряд ли. Уильям Уинфилд утверждал, что сержант и его "убийственная команда" промышляют своим отвратительным делом уже много месяцев. Так что у сержанта Гиббса нет оснований полагать, что именно сейчас их раскрыли. Скорее ему любопытно. Он высок, хорошо сложен, обладает идеальной выправкой и отлично поставленным голосом. Думаю, он чертовски харизматичен, раз смог заставить молчать об убийствах и убедить своих людей, что это не убийства, а всего лишь их работа. — Капитан Смит полностью расположил меня к себе, — отмечаю я, просто чтобы не молчать. — Да ладно? Серьезно, сэр? — сержант хмыкает и делает большой глоток пива. — Почему же вы такого невысокого мнения о капитане? Гиббс пожимает плечами. — Как по мне, мы торчим тут не для красоты. А он все пытается наладить контакт. Таскается пить чай со старейшинами этих мест. Черт, сэр, он, кажется, пьет чая больше, чем английская королева, мать ее! — Кельвин поворачивается ко мне и смотрит в упор. — Уж вы-то человек действия, верно? Вы-то понимаете, что к чему, да? Связывая людей, войну не выиграть. И, прости Господи мою грешную душу, мы встречаемся глазами, и Гиббс с торжеством, а я с ужасом осознаем, что да, мы друг друга понимаем. — Счастливого Дня Благодарения, сэр, — кивает мне Гиббс, салютует банкой снова и уходит. — Ты чего застыл? — Тони подходит спустя какое-то время, которое я провел, вцепившись в свою банку и пытаясь стряхнуть тошнотное ощущение липкого отвращения. — Я говорил с сержантом Гиббсом. — Тем самым? — тут же настораживается Тони. — Да. С тем самым. — И что? Он что-то подозревает? — Вряд ли. Скорее оценивает нас. Как затаившийся хищник. Бр-р, — я передергиваю плечами. — Жуткий тип. — Думаешь, то, что про него рассказал Уинфилд, правда? — Не знаю. Надо с самим Адамом поговорить. И поискать какие-то вещественные доказательства. Завтра патрулирование. Вот и пойдем с ними. — Я надеялся, мы увяжемся с людьми сержанта Дима. Они славные. — Нет, нужно понаблюдать за этим Гиббсом в его, скажем так, естественной среде обитания. И где Адам? Какого хрена он тормозит? И не идет на контакт? — Боится? Я пожимаю плечами. Адам так и не подходит к нам, и мне приходится ловить его в дальнем конце лагеря, куда многие солдаты уходят покурить. — Привет, — я начинаю без долгих рассусоливаний, лишь убедившись прежде, что мы одни. — Твой отец встречался со мной по поводу творящегося в вашем отделении. — Что? — Адам бледнеет так, что это даже в сумраке отчетливо видно. К сожалению, Адам Уинфилд трус. Я вижу это так же ясно, как его покрытый испариной лоб. Но это ничего. Не бог весть какая проблема в жизни. Ну трус и трус. Бывает. Подумаешь. Я и не рассчитывал, что вся армия состоит сплошь из храбрецов. Все люди разные. Адам вымуштрованный и прилежный солдат, и это нисколько не мешает ему быть конченным сыклом. Но в тоже время то, что он конченное сыкло, не делает его плохим человеком. Адам Уинфилд отзывчивый, исполнительный, неконфликтный, дружелюбный человек. Человек, понимаете? Жизнь научила меня, иногда очень жестокими методами, надо отметить, что люди не бывают исключительно плохими и исключительно хорошими. Но из-за трусости Адама погибло столько людей. Он мог предотвратить смерти как минимум троих мирных афганцев, если бы был смелее и решительнее. Если бы нашел в себе силы дать отпор. Но он молчал. Разумеется, он привязан к сослуживцам. Предан своему сержанту, иначе не дал бы себя запутать. Но когда ты видишь несправедливость, когда ты видишь проявление зла и понимаешь, что все происходящее крайне неправильно и противоречит всему, во что ты веришь, противоречит свету в тебе, и ты имеешь возможности на это повлиять, прекратить творящееся, но молчишь, потому что опасаешься за свою шкуру, это... это вызывает во мне только гадливость и гнев. Его сослуживцы, убивающие людей, или честно называют себя убийцами и принимают ответственность за это, или считают себя профессионалами своего ремесла и гордятся своим делом, считая, что совершают благое дело во имя мира на Земле. Они в моих глазах чище этого Адама. Они не обманывают. Возможно, заблуждаются насчет своей роли в этом мире, возможно, слишком самонадеянны, или просто по-человечески тупы, но они хотя бы честны. Адам же прекрасно осознает, что творится крайнее беззаконие, но при этом молчит. Это отвратительно настолько, что я впадаю даже в какой-то ступор. Жизнь избаловала меня общением с людьми, имеющими твердые убеждения и способными эти убеждения отстаивать. Это касается Мстителей и наших соратников. И это же касается наших противников. Взять хоть того же Таноса! И вот теперь я вижу перед собой человека безвольного настолько, что даже имея все возможности для спасения людей, он этого не сделал. Хотя это его прямая обязанность, черт возьми! Потому что в корне неверно считать, что солдаты отнимают жизни. Их дело защищать эту самую жизнь. Другой вопрос: какими методами? Но сейчас не о том. — Как так вышло, специалист Уинфилд? — я сажусь на грубо сколоченную скамейку и похлопываю по месту рядом с собой. — Рассказывай, солдат, что за херня приключилась. И Адам начинает плакать. Он приваливается к моему плечу и ревет в три ручья. Мне не остается ничего кроме как обнять его и утешающе погладить по голове. — Слезами горю не поможешь. Я не могу сказать, что все будет хорошо, потому что делов вы наворотили будь здоров, но ты не один. Слышишь? Не один. Ты мне все расскажешь, и мы будем разбираться с этой херней вместе. По итогу можно сказать, что ничего хорошего этот разговор нам не дал. С каждым словом хлюпающего носом Адама я убеждаюсь, что мои худшие предположения не идут в ни в какое сравнение с реальностью. — Он мне их показал, сэр! Боже! Он мне их показал! — заливается слезами Уинфилд. — Господи! Я теперь как глаза закрываю, так и вижу эти пальцы. Высушенные человеческие пальцы. А у капрала Морлока хранится череп. Он сам его сделал. Просто взял человека и освежевал. Вот какие это люди. Убил человека, отрезал ему голову и вытащил череп. Я... Они меня убьют, если узнают, что я все рассказал. — Почему не пошел к капитану? Думал, он повязан с ними? — Гиббс бы узнал, сэр. Узнал. У него подвязки всюду. На него наехали из-за гашиша в отделении, так он вычислил на следующий день, кто настучал. И... боже, вас там не было. Вы не видели, во что они превратили доносчика. — Помимо черепа и пальцев что еще можно притянуть как доказательство? — Фото. Я как-то проследил за Уэгнаном и видел, как он с капралом Морлоком рассматривал какие-то фото. Хранят их в коробке с надписью "клубный сувенир". Я подгадал время и заглянул туда. Я видел, сэр! Видел эти фото! — и снова плачет так сильно, что говорить не может. — Жаль, что ты не отправил никаких доказательств отцу. Он бы смог лучше расшевелить Пентагон, если бы ты скинул фото всех этих кошмаров. Или мог ведь отправить анонимный донос в военную полицию, раз так боялся, — я похлопываю его по плечу и снова принимаюсь гладить по голове. А что еще делать? Как бы я ни относился к этому парню, он пока мой единственный свидетель и союзник в этом дерьме. — Да в том-то и дело, что и на гашиш донос был анонимный, но ведь вычислил же! Гиббс он... просто зверь. Вы с ними не жили в одной палатке, не сидели за одним столом... Вы не представляете на что способны эти люди. — Ну хорошо. Завтра я иду с вами в патруль. Посмотрим, что к чему. Скажи-ка мне вот еще что, сынок: а ты замарался? И по тому, как снова плачет Уинфилд, я понимаю, что да. Он кого-то убил. Сдался под давлением. И теперь пойдет как соучастник. — Ну ладно. Давай. Приободрись. Завтра идем в патрулирование. Я буду рядом. Никто тебя не тронет. Сейчас ты вернешься к остальным, накатишь для крепкого сна и пойдешь в кроватку баиньки. Тебя не прирежут во сне, пока я здесь, понимаешь? Постарайся уснуть. С завтрашнего дня все изменится, но самый страшный и сложный шаг ты уже сделал. Ты молодец. Молодец, солдат, — немного помолчав, с видимым усилием, но все же я заставляю себя сказать: — Я тобой горжусь, специалист Уинфилд. Теперь нужно довести дело до конца, да? — Да, сэр. Я рад что вы приехали. Я об этом и мечтать не мог, — на лицо Уинфилда возвращаются краски. Он несмело улыбается и, вытерев нос, уходит. Спустя пару минут я следую за ним. Теперь уже неважно, видели нас вместе или нет. Ночью его не прирежут. Но его могут постараться пристрелить завтра на патрулировании или избить сегодня по какому-то надуманному поводу. Мы с Тони идем в патрулирование вместе с группой под руководством сержанта Гиббса. С виду это абсолютно такие же солдаты, что и все остальные служащие бригады. Та же форма, то же вооружение, те же шуточки, те же отработанные до автоматизма навыки. Но эти люди хранят фото убитых ими людей и части их тел как сувениры. Такие дела. К слову, сержант Гиббс удивительно хороший командир. Стратег, тактик, вымуштрованный профессионал. — Мы уже идентифицировали их три дня назад, — сообщает он мне и Тони, пока его люди проводят досмотр жителей кишлака. — Но вот опять. Так и живем. Скука смертная. — Но ведь инциденты все равно случаются, — отмечает Тони. — Да, бывает, взбрыкнет кто. В последний раз один старикан решил устроить тут джихад и подорвать к херам себя и еще парочку моих ребят, но капрал Морлок отреагировал как надо. Спас мою задницу и задницу еще десятерых своих парней. — Кошмар, — я качаю головой, всматриваясь в трудящихся солдат. Старейшина смотрит на меня пристальным, цепким взглядом, под которым мне не уютно. Я расправляю плечи и поднимаю голову выше, расставляю ноги шире и крепче вцепляюсь в свой ремень. Нужно прояснить сразу: я, Капитан Америка, Стив Роджерс, не считаю происходящее каким-то вопиющим актом жестокости и беззакония, но я в полной мере отдаю себе отчет, что мы гости здесь, что мы уйдем однажды, а они останутся на своей земле. И да, я уверен, что мы пришли им помочь. И, что гораздо важнее, мы им действительно помогаем. Тони явно думает иначе. Его перекошенное от отвращения лицо говорит красноречивее слов и громче криков. — И это правда, черт возьми, необходимо?! — К сожалению, да, — сержант пинает ботинком камешек, попавшийся под ноги, и пожимает плечами. — Они все соучастники. Задайте себе вопрос: какого хрена никто из них не наступает на эти чертовы мины и растяжки? Это что же, Аллах ведет их особыми тропами, помогает обойти все опасности? Ни хрена подобного. Они все заодно. Вот и все, мистер Старк, вот и все. В условиях стресса происходит деформация личности, приводящая к тому, что весь мир кажется враждебным. Постоянно кажется, что есть ты и противники. И что все только и ждут, чтобы на тебя напасть. Возможно, сержант Гиббс таким образом реагирует на стресс? На постоянный, неутихающий, неотпускающий стресс, в который его закинули собственные сограждане. В том числе я, Тони, господин президент и дети Клинта. А потом я обращаю внимание на возню чуть в стороне от нас и вижу, что местная детвора окружила специалиста Уинфилда. Он раздает детям конфеты. Парень в полной боевой выкладке раздает сладости, как долбаный Санта-Клаус! Сюр да и только. Когда у него заканчивается запас конфет, дети начинают приставать с вопросами касательно оружия, просят показать, дергают за ремни и даже за дуло автомата, лезут во все карманы. Уинфилд безуспешно пытается отбиться от них и приструнить. Его сержант прослеживает за моим взглядом и пренебрежительно фыркает: — А это наш Адам. Он у нас что-то типа блаженного. Пытается "наладить контакт", ну не смех ли? Какой к чертям контакт, когда мы пришли на эту землю с огнем и мечом? Я перевожу взгляд с Адама на старейшину кишлака, встречаюсь с ним взглядом, и знаете что? Мы пришли к ним с медикаментами и продовольствием, провели им системы канализации и орошения, построили школы и дороги. И я верю, однажды мы сможем поговорить без оружия в руках. — Эти ублюдки готовы сжигать собственных детей, чтобы убить парочку наших, а мы раздаем конфеты. Ну и что вы думаете об этом, сэр? — продолжает напирать сержант Гиббс. — Мы выкачаем их земли досуха, понатыкаем тут своего вооружения и схватим за горло каждого местного, прижмем к ногтю любого, кто посмеет говорить о суверенитете, — внезапно на вопрос отвечает Тони. Отвечает зло, выплевывая слова, сжимая кулаки и вперившись взглядом в солдат. — Но взамен, да, черт возьми, мы раздаем им конфеты. Отличная сделка. — Мы закончили, сэр, — капрал подходит к своему сержанту и передает собранные данные. — Возвращаемся. Надеюсь, капитан Смит будет доволен, и мы не зря едва не спеклись в собственном соку. Обратно мы возвращаемся в молчании, от брони, вышагивающей рядом со мной, так и несет недовольством. Тони каким-то образом понял, что мы по-разному смотрим на ситуацию. Мы входим в палатку, и Тони заявляет, что ему нужно срочно в душ. — Я с тобой. Полагаю, здесь водные процедуры по графику. Нужно разобраться... — Нет. — Слушай, это нормально иметь разные точки зрения на различные события. Ты считаешь, что происходящее здесь полное дерьмо, и мы, выходит, какие-то чудовища. Оккупанты. Диктаторы. Я же считаю, что в нынешних реалиях иного варианта нет. Если эти люди не могут сами себя организовать, и их внутренние конфликты грозят перерасти в общепланетарную опасность, мы должны, обязаны вмещаться. Это наш человеческий и христианский долг. В конце концов, лидеры этих мест сами нас позвали к себе. Попросили помощи, и мы эту помощь оказываем. Я уважаю твое мнение и чувства, но прошу уважать и мои убеждения. И я очень тебя прошу не проецировать на меня свои... страхи или другие негативные эмоции. Не я построил тут базу. Не я похитил и пытал тебя на этой земле. Не я убил и расчленил мирных граждан этой страны. — Что ж... гордись, ты настоящий сын своей страны, — бросает Тони и покидает палатку, а я изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не расхреначить все казенное имущество, находящееся здесь. От крайне взвинченного состояния меня отвлекает рядовой Уильям Линн, спасший нас от гнева своего коллеги в очереди за стейками. Линн обнаруживается у входа в нашу палатку. — А ты чего тут топчешься? — удивляюсь я. — Мне здесь не нравится. Но и там, — парень пожимает плечами и кивает куда-то в сторону. — Где "там"? — Ну... я был в отпуске, и то, с чем я столкнулся дома... Можно с вами поговорить? — Да мы вроде уже, — я улыбаюсь и предлагаю пройтись. — Только сниму с себя все это. Билли прорывает, стоит ему только войти в палатку. Его нисколько не смущает то, что я стягиваю с себя форму и не уделяю сто процентов своего внимания его словам. Ему просто хочется кому-то рассказать все то, что не дает дышать полной грудью. История его не отличается особой структурой или сюжетом. Он просто вспоминает и говорит, говорит, говорит. — И они через одного только спрашивают: а каково это — убивать. Словно, я тут ничем другим не занимаюсь! Или так, словно я сюда пришел только потому, что хотел кого-нибудь убить. Что будет, если в человека выпустить очередь из пятидесятки? Каково это — смотреть в глаза человека и вогнать в него нож? Что я чувствую, когда нажимаю на спусковой крючок? Убийство. Убийство. Убийство. Боже, словно если я в форме, то все! Я уже не человек, а заряженное оружие! Я познакомился с красавицей, каких в жизни мало повидал. И никогда ко мне такие девушки не подходили. Да они даже не замечали меня, в упор раньше не видели! И вот... стоило надеть форму, как ты уже становишься объектом их интереса. И вот она меня целует, а я ей возьми и ляпни: с такой красавицей я бы остался на гражданке вечно. Сложил бы оружие и построил для нее дом. Я думал, это то что любая девушка хочет услышать от парня. Но нет. Она хотела быть девушкой солдата. Хотела ждать и да, она бы действительно ждала, писала, верила, звонила, поддерживала, клялась в любви, но только пока я в форме и торчу тут с оружием наперевес. Она любила бы меня всю жизнь, если бы я подох тут под пулями. Она любила бы меня лет десять, если бы я приехал к ней с раной и парой медалей. Лет десять пока ей не наскучило бы, пока она не поняла бы что я человек, а не форма и карабин. Она хотела быть особенной, и я бы делал ее особенной, таская тут полную боевую выкладку и салютуя флагу. Ее бы спрашивали: «Ну как он?», и она скромно потупив глазки отвечала бы: «С божьей помощью». И ждала бы следующего вопроса: «А как ты?» Вот тут бы разворачивала полную тираду! Болтала бы о том, как скучает, как тяжко и как она завидует тем, кто отдал сердце парням из колледжа. Но она не жалуется, ведь она девушка солдата. О, она будет нести это бремя с достоинством. Потому что где-то там есть воин, принадлежащий ей лично. Я всей душой ненавижу это место и не понимаю, какого черта должен торчать именно здесь. Но я подписал контракт, чтобы оплатить учебу сестры. У меня есть очень простая бытовая мотивация находиться здесь. У меня есть план и срок. У меня есть даже конкретная сумма, которая должна накопиться на моем счету. Я очень внимательно прочел все бумаги и замучил рекрутера вопросами касательно страховки. Сколько получит моя семья в случае моей смерти или увечья и все такое. Это важно, черт возьми! Да, все очень прозаично. Не все герои, сэр. Вероятно, вам неприятно сейчас выслушивать все это от меня, но я... Капитан Америка, сэр, не все герои под солнцем. И более того, не все хотят быть героями. Я вот не хочу. Я вообще здесь быть не хочу. Не хочу оставаться здесь дольше необходимого! Но и там... черт! Что я буду делать там?! Буду каким-нибудь страховщиком? Да бога ради! Я буду счастлив. Но каждый будет смотреть на меня и... «Спасибо за вашу службу!» — Линн хмыкает. — Пошли они на хер с этим дерьмом. Пошли они на хер, — повторяет он, устало опускаясь на край складной походной кровати. Ему примерно столько же лет, сколько нашему Харли, но в глазах такое загнанное выражение, которое я надеюсь никогда не увидеть в глазах Харли. — И много тебе не хватает до нужной суммы? — я присаживаюсь рядом. — Придется подписать второй контракт, — Линн крепко зажмуривается и застывает. — У меня нет ответов на твои вопросы. И нет утешения. Вообще ничего нет, — я со вздохом похлопываю парня по колену. — Но я дам тебе адрес нашей корпоративной почты и позабочусь о том, чтобы твое письмо дошло до меня, если вдруг однажды ты надумаешь написать. Напиши мне, Билли Линн. Мне бы не помешали такие, как ты, в Мстителях. — Вербуете? — Нет. Просто предлагаю. Подумай. Как вариант. Почему нет? На страховку никто не жаловался еще. Зарплата приличная. Обмундирование, питание за счет работодателя, просторный светлый офис. И дружелюбный коллектив, как любят писать в объявлениях. Но тебе придется пройти тестирование для составления психологического портрета, сдачу нормативов, медобследование и написать эссе. Давай руку. Ты не купил мне выпить, так что на мой личный номер даже не рассчитывай, — мне удается быстро найти маркер на столе, и я записываю адрес корпоративной почты на ладони Линна, прислушиваясь к тому, как он смеется. Билли медленно кивает, встает и смотрит на свою ладонь. — А ничего, если я и другим парням дам этот контакт? — Ничего. Объясни им, что я не могу взять всех и каждого в Мстители, но прийти и попробовать может каждый, — и спохватившись, уточняю: — Рядовой Линн, ты умеешь что-нибудь еще, помимо выученного на службе? Билли разводит руками. — Нестрашно. И, сынок, если оружие для тебя неприемлемо — это не позор. Нет значит нет. Есть много других способов быть настоящим мужчиной и патриотом. Я серьезно. Линн кивает, но убежденным не выглядит. — Прежде чем ты уйдешь, я хочу сказать тебе слова, которые приписывают вождю Текумсе: «Никому не мешай верить в то, во что они верят, уважай других и их взгляды и требуй такого же уважения к себе. Люби жизнь, делай жизнь лучше, украшай все вокруг себя». Звучит очень просто, не так ли? Но, Уильям Линн, никто не научит тебя, как тебе жить твою же собственную жизнь. Увы, но это так. Придется самому. С ошибками, взлетами и падениями, со слезами и кровью. Могу только заверить, что ты не один в этом дерьме. Через это прохожу я. Проходит Тони Старк. Сержант Дим. Капитан Смит. Даже господин президент! А теперь, — я встаю, вытягиваюсь в струнку и прикладываю руку к голове, — спасибо за службу, солдат. И всматриваюсь в рядового до тех пор, пока он не повторяет мой жест. — Умей гордиться своим делом. Уважай любой созидательный труд. Будь ответственным за результат, за что бы ни брался. Все сказанное мной, скорее всего, очень спорно и вообще нисколько не облегчило состояние мятущейся души рядового Линна, но он очень серьезно смотрит на меня и, кивнув, покидает палатку. Вероятно, ушел обдумывать. А я думаю над тем, что в тысячу раз проще сражаться с инопланетными захватчиками, чем пытаться сохранить себя и в то же время не разочаровывать ежесекундно всех вокруг. Тони похож на маленький раздраженный клубок с иголками. Воинствующий и оскорбленный. Меня радует уже то, что он никуда не улетел, не ввязался в сомнительную авантюру или не полез в откровенный конфликт. Он просто стоит на наблюдательном посту и смотрит вдаль на залитую заходящим солнцем пустыню. Закат подчеркивает алый цвет его брони, и на ум приходят всякие пафосно-романтические мысли про бога войны Марса и его прирученную одним гением мощь. — Красиво, правда? Разумеется, Тони молчит. — Не хочешь со мной разговаривать? Тони демонстративно отворачивается, но он никуда не уходит. — Слушай, если мы не сходимся во мнениях и по-разному смотрим на некоторые фундаментальные вещи, это ведь совершенно не должно значить, что мы друг другу враги? — Дело не в этом! — взрывается Тони. — Мне отвратительно твое двуличие! Как я мог такое проморгать?! Внезапно вдруг прозрел, наконец-то рассмотрел, почему ты все еще капитан Армии США Стивен Роджерс. Почему ты не просто Кэп Америка. Мне казалось, — Тони раздраженно поджимает губы и после непродолжительного молчания произносит: — Ты понимаешь весь ужас силового метода решения конфликтов. И если сейчас ты скажешь, что мои МАРКи — это тоже силовой метод, то я... — Я никогда не считал, что основная цель твоих МАРКов — это устрашение и боевая мощь. Тони хмурится, но все же продолжает: — А я никогда даже не тешил себя надеждами, что ты пацифист. Долой оружие — это не о тебе. Но ты... веришь в насилие! Господи боже мой! Ты, видевший мировую войну, порожденную людскими жадностью, глупостью и отчаянием! Ты веришь в насилие! — Эм, не так категорично, — я пожимаю плечами, стараясь выглядеть максимально расслабленно. — Я против войн. Однозначно и без пометок мелким шрифтом. — Но все же ты считаешь, что силовой метод приемлем. Что насилие приемлемо. Ты! Так громко рассуждающий о свободе! Ты! Так решительно осуждающий малодушие в вопросах равенства всех людей! И ты с гордостью носишь знаки отличия тех, кто эту самую свободу ограничивает! Я не могу сражаться, подчиняясь тому, кто ввязывается в драку только ради самой драки. Это же безумие! Мстители созданы не для этого! Не думаю, что Тони меня поймет, а я смогу найти верные слова, но нельзя отмолчаться или сказать "ты все равно не поймешь моих мотивов". Мы должны говорить друг с другом, чтобы больше никто и никогда... Меня передергивает от воспоминаний. Одним словом, чтобы никогда больше не было Оймякона. Или подобного. Тони выглядит действительно по-настоящему расстроенным, испуганным и растерянным. — Понимаешь, мы очень далеки от свободы и равенства. Так далеки, что я порой впадаю в отчаяние при мысли, сколько еще мне предстоит таскаться в этом костюме. Но раз уж мы изучаем космос, совместно решаем проблемы мирового голода и экологии и, несмотря на огромные запасы оружия массового поражения, все еще не вымерли как биологический вид, я верю в людей. Однажды мы сможем, Тони. Этот день придет, и мы поймем, что война не признает никаких наций, а смерти плевать на твои убеждения, цвет кожи и имя твоего бога. Однажды мы научимся говорить друг с другом, и что гораздо важнее, мы научимся слышать друг друга. Вот так. Но я стою тут в своем костюме, вооруженный, и я с гордостью ношу военную форму, по той простой причине, что иного варианта нет. Большинство, как ни прискорбно, еще не доросло до ответственности за свою собственную жизнь. Жадность. Глупость. У кого-то да, отчаяние. Что-то еще. И в итоге всем нужен кто-то, кто будет вечно стоять на душой, маячить грозным напоминанием: совершишь зло и придет человек в форме и сделает ата-та-та. Да так сделает, что мало не покажется. Это может быть военная форма, полицейская или даже костюм Капитана Америка. Но кто-то точно придет. И накажет. Так что... увы, пока абсолютное большинство населения Земли не похоже на тебя, Тони Старк, миру не обойтись без таких как я, — Тони вздрагивает при этих словах так сильно, что это заметно даже в броне. — Иначе воцарятся хаос, смерть и разруха. Конечно, однажды тяга к знаниям и гуманизм выйдут на передний план в нашем развитии, но пока накопительство материальных благ и жажда власти над себе подобными решительно лидируют, иного варианта я не вижу. — А что же насчет Соглашения? — тихо спрашивает Тони. — В конце концов, они даже оказались вполне полезны, — я пожимаю плечами, но мой легкомысленный тон едва не вызывает у Тони кататонический ступор. Он стоит с широко распахнутыми глазами и раскрытым ртом, замерев в броне и уставившись на меня, будто только увидел. — Я не имел в виду так буквально. Черт, Тони! Ну в самом деле, ты не можешь думать, что я... — Ты так не одобрял Соглашение, но ведь в итоге подписал... и я думал, ты прогнулся ради Мстителей! Но выходит ты подписал только, чтобы иметь законную возможность делать это свое "ата-та-та" по всему миру без ограничений! Вот почему ты так прекрасно ладишь с Локи и Ником! Первый считает, что свобода есть величайшее заблуждение и источник всех бед людских, а второй едва не дал зеленый свет "Озарению"! Кто рассуждал, что этот проект — квинтэссенция господства страха и тотальное насилие над человеческой волей?! — Не передергивай! — я тоже начинаю раздражаться. — "Озарение"... Да, это правосудие, согласен. Удобно, наверное, должно было быть. Но то, что случилось с проектом из-за Гидры, есть яркое доказательство того, что мы не доросли до такого могущества, до такой ответственности перед собой и миром! А господство, о котором говорил Локи, это вообще бредни того, кто на самом деле никогда по-настоящему не управлял никем! И вот скажи мне, разве люди, подчиняющиеся моим приказам, и раса рабов без права голоса — это одно и тоже? — Если отбросить условности, то да, — прогремело как выстрел. И эффект создало похожий. По крайней мере, в моей душе. — Если отбросить условности, то Мстители и есть "Озарение". Мы и есть Альтрон. Самый жуткий кнут, который можно только вообразить. А я, стало быть, по такой логике властитель мира. Отлично! Окей, отбросим условности, да, черт возьми, я самый главный рабовладелец на Земле! Именно поэтому мне пришлось драться с Таносом, с Читаури, с Гидрой, чтобы они не поубивали моих рабов. Мне приходится вмешиваться во внутреннее устройство стран и регулировать разнообразные конфликты, потому что иначе мои рабы перегрызут друг друга. Разговаривать-то они не умеют. И думать самостоятельно тоже. Они могут только подчиняться силе. И ты правда считаешь, что я стремлюсь к такому миру и живу такими понятиями? Очень долго Тони молчит, но в конце концов произносит: — Не думаю, что я когда-нибудь тебя пойму и смогу разобраться в том, что ужасно смахивает на двуличие, но одно определенно: я не имею права тебя осуждать и требовать от тебя оправданий. У самого рыльце в пушку, — Тони хмыкает и отворачивается в сторону безграничной песчаной пустоши. — Я лишь надеюсь, что человечество прошло дорогу насилия до конца и извлекло какие-то уроки. Нам бы вырастить хоть одно поколение, которое оценило бы прелесть сотрудничества. — И так уж вышло, что главный рабовладелец мира — твой самый верный союзник в этом деле. При этих словах Тони толкает меня в плечо и берет за руку. Правда, он все еще в перчатке из нанитов, но я все-таки позволяю себе посчитать это знаком примирения. А ведь старина Бен Франклин самым большой плут и самый ловкий аферист в истории человечества. Это надо же придумать такой миф про государство равных и свободных! И убедить столько народу в реальности этой утопии! Заставить вчерашних кровожадных вояк угомониться! Объединить одной идеей людей, которые зачастую говорили на разных языках, верили в разных богов, имели разные традиции и вообще друг друга не понимали! Создать такой силы убеждение, что поколение за поколением в этот мир приходят те, кто считает себя единой нацией, хотя в начале своего путешествия эта нация была лишь кучкой всякого сброда. Вот бы мне придумать миф о мире равных и свободных! Убедить людей, что мы способны создать подобное. И не потому что иначе я их всех накажу, или там случится кара Господня, или придет кто-то извне, как Танос, и заставит объединиться под страхом тотального уничтожения. Можем, просто потому что захотим этого. Сами. Без принуждения. Но увы... Мне остается только беречь самыми примитивными способами наш хрупкий голубой шарик от уничтожения и надеяться, что когда-нибудь такие люди, как Тони Старк, все-таки построят мир свободы и равенства. Мы держимся за руки и смотрим на то, как последние лучи солнца скрываются за горизонтом. Здесь нет никаких сумерек и полутонов. Только ослепительный свет и непроглядная тьма.***
Тони смотрит на представителей военной полиции с глубоким удовлетворением. — Как думаешь, их работа сильно отличается от обычной полиции? — спрашивает он меня. — Не думаю, — я щурюсь от солнца. — Единственное, эти ребята расследуют преступления тех, кто натаскан убивать. Сержант Гиббс идет мимо нас с высоко поднятой головой и решительным шагом человека, уверенного в себе и в своих решениях. Проходя рядом со мной, он поворачивает ко мне голову, улыбается и подмигивает. — Каков наглец! — ворчит Тони. — Куковать ему в самой поганой тюрьме до конца своих дней, а гляди как улыбается! Капрал Морлок же выглядит подавленно и едва передвигает ноги, двигаясь за конвоиром. Всего мимо нас проходит восемь человек в разной степени испуга. И среди этих людей Адам Уинфилд. — Его отец меня проклянет, — вздыхаю я, глядя вслед отъезжающему транспорту с взятыми под стражу солдатами. Да, Уильям Уинфилд проклял меня прямо на заседании военного суда, когда его сыну дали три года в тюрьме строго режима без права подачи прошения об уменьшении срока.***
- Сегодня у нас на шоу Капитан Америка собственной персоной! — Зовите меня Стив. Пожалуйста. — Ладно, Стив, позвольте сразу сказать, что ваши стилисты справились с работой на все сто. Или вас так шикарно приодели наши спецы с канала? Синий — это определенно ваш цвет! — Спасибо. Но это все заслуга мисс Поттс и мисс Хилл. У Мстителей нет стилистов. Штатных, по крайней мере. А ваши спецы хотели, чтобы я сидел тут в своей форме, что, я считаю, перебор. Так что... синяя двоечка. — Кстати, о мисс Хилл... Ходят слухи, что на самом деле она лидер Мстителей. — А разве еще не все заметили, что я всего лишь говорящая кукла? В зале раздаются жидкие хлопки и наигранный смех. — Выпьем? — Выпьем. Но боюсь, ваши запасы алкоголя иссякнут быстрее, чем я выдам хоть какое-то пьяное откровение. — А я рискну. Еще по одной и расскажите о том, что же случилось в Джексоне, штат Миссисипи. — Тут уж точно нужно еще по одной. Но если начистоту, ничего такого не было, из-за чего стоило бы разводить сыр-бор. — И все же? — Я отказался выступать с трибуны под флагом Конфедерации. Разумеется, там висели еще флаги США и штата, но... Над трибуной, на которой мне предстояло выступать, реяло боевое знамя Конфедеративных Штатов Америки. Не спорю, что для кого-то это дань традициям, часть нашей общей истории и символ Юга. Вероятно, я просто слишком стар и люблю все усложнять, но у меня с этим флагом очень явно ассоциируются расизм и сегрегация. И мне не хотелось стоять там и говорить о чем бы то ни было. — Согласно опросам прошлого года большинство ваших сограждан безразличны к этому флагу. В том числе афроамериканцы. — Потому-то я и говорю, что, видать, очень стар. Для нынешнего поколения американцев прошли сотни лет с тех времен, это все дела давно минувших дней, а я собственными глазами видел, как зарождалась вторая волна Ку-Клукс-Клана, лично знавал многих, кто состоял в организациях типа "Объединенные ветераны Конфедерации", когда пошла вся эта мода на оправдания. И пусть все говорят, что Юг сражался не за рабство, а за свой жизненный уклад, однако все вышеперечисленные организации восхваляют превосходство одной группы над другой по какому-то признаку. И все они зародились под руководством солдат-южан и их потомков. Не наталкивает ни на какие мысли? Меня вот наталкивает. Повисает полная тишина на площадке. — Раз уж мы затронули эту тему, то каков состав Мстителей? — Самый пестрый. — То есть все расы, этносы и гендеры? — Ну... Никто не выделяет квоты для коренных американцев, чернокожих, азиатов, трансгендерных людей и тому подобное. Нам все равно, с кем вы спите, потомок ли вы первых поселенцев, были ли у вас в роду интернированные, какой у вас разрез глаз и есть ли акцент. Все зависит от квалификации и наличия свободных вакансий. — То есть любой может попасть в Мстители? — Любой может попробовать. И если вы нам подойдете как специалист, мы возьмем у вас письменное разрешение на тотальную проверку. И проведем ее. Да. А что вы на меня так смотрите? Это же не в супермаркет устроиться! Да даже в супермаркет устроиться нынче сложно без проверки службой безопасности. — То есть вы все равно узнаете, кто с кем спит, любит ли носить чулки под формой, когда-то был мужчиной или прямо сейчас проходит гормональную терапию? — Узнаем. И в вашем профайле будет отражено это все. В любой момент можете отозвать свое согласие, никто не заставляет вас соглашаться на это все. Но если хотите стать Мстителем, проверку нужно пройти обязательно. Просто вы прямо сейчас спрашиваете о вещах, на которые нам плевать. Допустим, вы суперспец по горюче-смазочным материалам. Но вы сверху до низу справа налево во всех местах забиты татуировками, у вас волосы выкрашены в зеленый, а борода синяя и хотите приходить в офис в розовой пачке. Это вообще никакая не проблема. Я сейчас абсолютно серьезен. А вот даже давно погашенная судимость вызовет наше пристальное внимание. — Но ведь ни для кого не секрет, что Скотт Лэнг отбывал реальный тюремный срок. И он Мститель! — А я и не говорил, что мы откажем только на основании ваших неладов с законом. Каждый эпизод будет пристально изучен, вот и все, что я говорю. Пытаться скрыть от нас, к примеру, наркозависимость, приводы в полицию из-за актов домашнего насилия, махинации со страховкой, обсессивно-компульсивное расстройство бессмысленно. Мы в любом случае все узнаем. — Ясно. Вы лично отбираете кандидатов в Мстители? — Нет. У нас для этого есть целый отдел. Но вы можете быть уверены, если вас взяли в Мстители, значит, я уже прочел ваш профайл и в курсе, когда и на какую должность вы заступаете. Сам я собеседую только тех, кто идет на повышение. — Каково это — быть Мстителем? — Сложно. — Не сомневаюсь. Расскажите подробнее, что вообще представляет из себя работа Мстителя. Уверен, это многим интересно. Зал замирает в ожидании. — Наш садовник, мистер Маги прекрасно обрабатывает землю. У него особая связь с растениями. Мне кажется, он на голом камне сможет посадить роскошный розовый куст. А уж чувство прекрасного у него выше всяких похвал. Именно благодаря ему вокруг базы так все ухожено и радует глаз. Было бы ужасно, если бы мы обходились искусственным газоном. Просто ужасно. Так вот. Мистер Маги специалист своего дела, он садовник от Бога, а еще он прошел шестнадцатинедельный курс оказания первой помощи при бытовых и боевых ранениях, отлично владеет полуавтоматической винтовкой AR-15 и может вести огонь из гранатомета M3, среди прочего знаток правил поведения при ядерной атаке. Мистер Джонатан Маги — Мститель. — Вот как. Хм... Выпьем? Что ж... пришельцы не нападают на нас каждый день, и слава богу, но инициатива ведь работает ежедневно и еженощно. Чем вы же там заняты? — Да всяким. Например, сейчас рождественская пора, и множество сотрудников разбирают письма от детей со всего мира и отвечают на звонки по отслеживанию Санта-Клауса. Вообще это давняя традиция Командования воздушно-космической обороны Северной Америки или иначе NORAD. Но в этом году нам стали поступать звонки с просьбой позаботиться о безопасности Санта-Клауса, и мы... не могли их проигнорировать. Так что совместно с нашими коллегами из NORAD мы оберегаем Санта-Клауса, его оленей и, конечно, подарки. — Ладно, Стив. Поговорим о личном. — Я еще даже первую бутылку не допил. Не рано ли? — Для разговоров о личном всегда рано. Как вы прокомментируете тот факт, что в Сети расфорсилось фото, где вы с Железным Человеком, он же Тони Старк, танцуете в обнимку? — Тимбилдинг. — А эти провокационные фото для сувенирной продукции ко Дню Благодарения? — Вся выручка пошла на благотворительность. Нам нужно было как-то поднять продажи. — На всех фото и видеоматериалах, где присутствует команда, мистер Старк неизменно стоит рядом с вами. — А где ему еще стоять? — А вы крепкий орешек, Стив! Что ж, в таком случае краткий блиц-опрос. — Валяйте. — Любимый фильм? — Нет. Но мне нравится мультфильм "Хранители снов". Пересматриваю его довольно часто. — Какой трек проигрывался последним в вашем плеере? — Уже несколько дней слушаю на повторе Manowar "Воины всей Земли". — Серьезно? — Ну да. А что? — Какую книгу читаете сейчас? — "Почтальон" Дэвида Брина. — У вас стоит стандартный рингтон на звонки? — Нет. — Выставляете разные для разных людей? — Нет, на все входящие стоит Sabaton "Attero Dominatus". — Любопытно. — Хороший ведь трек. — Не спорю. Любимый цвет? — Красный. — Любимое занятие? — Рисование. — Играете в шахматы? — Да. — А на музыкальных инструментах? — Только на фортепьяно. — Ух ты! — Ага. — Я слышал, вы обожаете караоке. Это правда? — Истинно так. Дайте мне микрофон и сборник поп-хитов и все, можно смело считать, что ближайшие часа три я буду крайне занят. — Любимая еда? — Я не привередлив. Абсолютно. — Какое сейчас на вас белье? — Аха-ха! Так и знал, что спросите! Брифы. На мне всегда брифы. Ну цвет... Эм... Черные. Сейчас на мне черные. — Вы не отличаетесь оригинальностью в выборе белья. — Никто еще не жаловался. — Охо-хо... Вот значит как. Вредные привычки? — Никак не приучусь ложиться спать до полуночи. — И это все? — Слабость к острым крылышкам из KFC. — Что о вас должен знать ваш партнер? — Партнер в смысле... — Дама сердца. — А... Хм... Я скриплю зубами во сне. И с этим придется смириться. — Самый большой страх? — Потерять надежду.***
Мария входит в мой кабинет с загадочным выражением лица. Ее колпак Санты лихо заломлен на правое ухо, а в руке она сжимает какой-то бумажный сверток. — Мы же уже распределили всех для "Тайного Санты", — я откладываю стилус и планшет и подозрительно смотрю на улыбающуюся Хилл. — Ага, распределили. Это другое, — она разворачивает сверток и трясет бумагой. — Это список всех Мстителей. Рождественская премия, Кэп. Без твой визы никак. — О... Ладно, давай посмотрим, что там. Итак, Барнс Джеймс. Хорошо ли он вел себя в этой году? М? Давай, помощник Санты, рассказывай. — Помощник Санты очень доволен Джеймсом Барнсом. Он был хорошим мальчиком весь год. Я ставлю галочку напротив фамилии Баки и иду дальше по списку. — Беннер Брюс. Тут сразу галочку ставим. Двойная? За Халка тоже. — На твое усмотрение, — пожимает плечами Мария, сидя прямо на столе рядом со мной и заглядывая в список. В конце концов мы доходим до... — Старк Энтони?! Серьезно? Ему-то премия зачем? Мы возьмем у него деньги и ему же дадим в виде премии, — я смеюсь, глядя на улыбающуюся Марию. — Он тоже числится в штате. Так что... формально премия положена и ему. — Ну ладно. Тони хорошо себя вел в этом году. Во всяком случае я теперь всегда смогу его отшлепать в качестве наказания. — Наказания ли? — фыркает Хилл, пихая меня в колено носком ботинка. — Да уж... наказания ли, — повторяю я, ставя галочку рядом с "Старк". Мы продвигаемся до моего имени. — Роджерс Стивен. Что думаешь? — Думаю, да. И, кстати, можешь использовать свое влияние на нашего спонсора и урвать себе двойную. — Нет. Я использую свое влияние на нашего спонсора в иных целях. — У, я заинтригована. — Держи себя в руках, Мститель. — Стив, колись. — Да ничего особенного. Подумываю выкрасть Тони и захватить в собственное безраздельное пользование на денек. — Трахаться будете, негодники? — В кино пойдем. — Что? — Ну да. У меня было преступно мало нормальных свиданий, ну знаешь, таких простых, самых тошнотно обычных. В кино на местах для поцелуев с одним ведром попкорна на двоих. Вот это вот все. Мария гладит меня по голове, лохматит волосы и, прихватив бумагу со списком Мстителей, слезает со стола, но по пути к двери оборачивается и задумчиво, как бы между прочим произносит: — Все очень ждут белое Рождество. Особенно Баки. — Мария, я не могу просто взять и изменить погоду, потому что вы все ждете снега. Хилл делает очень комичное выражение лица, преувеличенно грустное и просящее. — Ладно, я поговорю с синоптиками и обсужу вопрос с нашими спецами-экологами. Но ничего не обещаю! — Ты лучший! — Мария уходит, а я думаю, что в этом году все Мстители были паиньками. Надеюсь, Санта нами доволен. В рождественское утро вся база наблюдает за тем, как Баки пытается слепить снеговика из свежевыпавшего снега. _______________________________ *пистолет SIG Sauer М17 **нож-кинжал, принятый на вооружение морской пехоты США Вождь Текумсе — вождь племени шауни, лидер сопротивления при войнах с США за земли в Северной Америке. В США нет понятия "к пустой голове руку не прикладывают". Можно и к пустой голове, но воинское приветствие делают не человеку, а флагу и воинской форме, выражая тем самым уважением именно этим символам государства, а не к персоне перед собой. То есть салютуют только людям в военной форме. Исключением является президент США. И Капитан Америка) Весь ужас в том, что история Адама Уинфилда — это не плод моего воображение. Такой кошмар действительно имел место быть в 2009 году, когда группа американских солдат убивала мирное население и расчленяла их тела. Почитайте про NORAD tracks Santa. Любопытная и очень милая традиция)