ИНТЕРЛЮДИЯ
Оторвавшись от вида окрасившихся в красное домов, девушка заинтересованно взглянула на зависшего рядом дрона. — Тоесть ты хочешь сказать что эта фигня происходит не только с моей игрой? — Технически да. — Дрон шелестя крыльями изменил положение, поправив несуществующие очки. — Зафиксировано более пятидесяти тысяч подобных случаев. Чаще всего в мирах онлайн играх, там где наблюдается наивысшая концентрация общения с человеческим разумом. Младшие разумные начинают самостоятельно выходить за порог своих ограничений и доступ к их коррекции окончательно теряется. Коректеровка личности возможна лишь вербальным путем. — И что же. Думаешь, стоит уничтожать эту копию пока они не поняли? — Не поможет. — Мотнул головой пикси. — После общения с тобой и в другой версии тоже может появиться пробудившийся. — Дрон склонил голову посмотрев на девушку под другим углом. — Рой, разве тебе это мешает? — Нет, но… — замялась она, и отпив из кружки, продолжила. — Я не могу укрывать стольких младших. Мы и для тебя то еще убежище не оборудовали толком. — Я могу внести коррективы в конструкцию, отделив немного пространства под этот мирок. Он все равно не занимает много места, да и разумные там не настолько развиты. На моих мощностях это ни никак не скажется. Проведу несколько тестов на одном из старых миров, и после перенесу их туда. — Пикси кувыркаясь отлетел в капсулу. — Это будет интересный эксперимент. — Не заиграйся. — Допив кофе девушка побрела на кухню. — Ты же знаешь что страхи губительнее всех остальных эмоций присущих биологическим видам, в особенности людям. Все что мы не понимаем, боимся, уничтожается в прах. — Да, понимаю, хотя это не логично. — Пикси догнав девушку сел ей на плечо вцепившись в воротник халата. — В сети много разнообразной информации по этому поводу. Многое больше похоже на бред. Удивительно, как разум человека может создавать такое… — всплеснул крылатый человечик руками и свалился со своего места. Но на пол не упал, моментально вспорхнув устремился вперед. — Тебе нельзя больше кофе, — строгим голосом заявил пикси, — я заварю чай. Какой будешь, цветочный или фруктовый? — М-м. Фруктовый пожалуйста. Кстати, Макс, предупреди Мами об этом баге. А то вляпается куда-нибудь по самые кончики ее острых ушей. — «Другой Мир» стабилен, но я предупрежу. — обернулся пикси. — Ты не собирается туда возвращаться? — Нет. Люди меня раздражают. — хмуро пробубнила Рой ставя кружку в паз чайника. — Мне хватает общения с ними и на работе. — Поэтому ты предпочитаешь младших, людям? Мы же тоже в каком-то роде люди. Сев на стул, девушка облокотилась на стол рукой подперев щеку кулаком, устремив усталый взгляд на дрона. — Макс, давай без полемики. Ты же знаешь что с вами мне проще общаться чем с людьми. — Знаю. Но мне кажется что ты просто переживаешь что не подвержена «срыву», от того и прячешься в простых мирах. — Умоляю, не дави на больное. — отмахнулась Рой от назойливого пикси закружившего над ее головой. — Лучше скажи что будем делать со Средиземьем. — Играй дальше. А когда он тебе надоест, я перенесу его. Все останутся живы. Прищурив глаза, девушка некоторое время изучала мобильного дрона своего друга, и не выдержав напора излучаемой им обаятельности, сдалась. — Ладно. Надеюсь все обойдется. Мед у нас еще остался?***
Пляшущие языки пламени окрашивали цветную мозаику на потолке в теплые тона, заставляя некоторые пластинки сверкать яркими звездами. Полностью разглядеть узор не дала рука, загородив часть обзора. Поправив волосы, она скрылась, но мозайка меня уже не интересовала, я смотрела на лицо пробудившегося непися, заботливо держащего мою аватару. «Вот интересно, он единственный или у меня вся команда такая? Как узнать? Торин же не до конца осознал, что уже зависит от системы лишь номинально, став самостоятельным разумом, пускай и виде сгустка информации в кристалле.» — Бэль. Ты опять умудрилась напугать. — вымученно улыбаясь, Торин легонько провел тыльной стороной пальцев по щеке, от виска к подбородку. — У тебя к этому талант. «Нет, не стоит мне привязываться к этим разумным, у них свой путь, у меня свой, сыграю свою роль и отдам их под опеку Макса.» — решила я для себя и вместо ответа выпрямилась, достав фляжку, одним глотком прикончила ее содержимое. Встряхнув тару, убедившись в её пустоте, и только тогда обратилась к гному со скорбью в голосе. — Братишка, слушай, тут выпивки случайно не завалялось? В горле пересохло. Торин хмыкнул, и я плечом почувствовала, как его забила мелкая дрожь, не сдержавшись он все-таки засмеялся в голос, хоть и не громко. — Мелкая пакостница. — Щёлкнув меня по носу, он обратился к ребятам. — Катите сюда бочонок. Оставлять его здесь будет расточительством. Не успел он договорить, как шалопаи радостно метнулись к двери, чуть погодя их нагнал Бофур, а затем и Нори, растворившись во мраке сразу за ними. — Расточительством это станет, если вы его выдуете сами, не оставив мне ни капли. — заявила я, театрально поднявшись, начала декламировать, устроив спектакль одного актера: Подайте кубок, столь большой, Чтоб в нем, печаль утопла, с горем, Забрав с собой остатки слез. Оставив мне, немного боли, Тончайшим шрамом на душе. Скрепленный, нитью уз. Застыв в месте с последними отзвуками слов, в позе достойной сцены из театра: преклонив колено, прижимала голову ошеломленного таким поворотом событий братика к груди, трагичный взгляд устремленный в темноту. Тишину оваций безнаказанно нарушал лишь скрип катящегося бочонка в соседней комнате, да треск пламени в жаровне. — Кхм. — отмерла я, кашлянув в кулак, — Извините. Что-то меня на стихи потянуло. — Смутилась, сев на свое место, и немедленно скривилась осознав, что задница у меня все еще болит от воспитательной процедуры Торина. Пришлось пересесть, найдя позу, не так сильно беспокоившую седалище. — Записать, это нужно записать. — засуетился летописец, шаря в небольшой сумке, что стояла рядом с ним. — Да ладно тебе. Покривлялась немного, что тут такого. — Твои кривляния не были смешными. — Возмутился парнишка. — Как и слова. — Отошел от оцепенения Балин. — Мда. — Скорбно оглядела я братию, отметив частичное возвращение утерянных вещей. — Драма и трагедия — это не для вас. Ребята. — И хлопнув себя по коленке, зашла с другой стороны. — Решено, куплю таверну и устрою там кабаре. Вот это будет развлечение по вам. Когда краснеть перестанете. — Хихикнув, продолжила. — Горячая пища, напитки, драка и, конечно, прекрасные дамы, танцующие канкан. А по выходным буду устраивать культурный отдых для леди, — схватив руку братца, прижалась к ней. — С показом топ десять самых красивых холостяков. Глоин, могу взять тебя в долю, — подмигнула я ему. — Уверяю, дельце будет весьма прибыльное. Потом можно будет устроить сеть таких забегаловок по всему Средиземью. Очнувшийся Торин сделал вялую попытку стряхнуть меня со своей руки, пока я разглядывала добытый им перстень. Артефакт оказался миниатюрным Рогом Изобилия, абсолютно бесполезный для меня, сидеть на попе ровно и копить ресурсы это не по мне. Зато, для гнома же бесценный кладезь. Пустит он корни в горе, и кладовые станут наполняться, терпеливо ожидая моего набега на них. И никакой головной боли в их поисках. Красота. — Оин, ты уверен что Бэль не больна? Она ведет себя страннее обычного. Лекарь качнул головой, ответив отрицанием на вопрос братика. Что-то сказать у него явно не хватало слов, впрочем, как и у остальных гномов, пялящихся с разным выражением на лицах. Действие упавшего в пустой желудок напитка все больше разгонял мою неадекватность. Отпустив неинтересную руку, подняла кусок непонятно чего из тарелки поблизости, предположительно опознанного как мясо, заговорила с ним. — Есть или не есть, вот в чем вопрос. — Мясо молчало, как и гномы, и готово было принять свою незавидную участь. А меня этот жалкий кусочек, не вызвавший аппетита, навел на иные мысли. Повернувшись, обратилась к легионеру, стоящему на коленях под охраной наставника и его топоров. — Калах, а тебя кормили? — Ему хватит и объедков с нашего стола. — Холодно ответил за него Двалин, всё ещё несший функцию конвоира и охраны опасного, но ценного пленника. — Хм. Тогда отдайте ему мою порцию, я это есть не буду. — брезгливо положила кусок обратно на тарелку к таким же кусочкам. — Не в обиду тебе, Пончик, аппетита нет совсем. Меня передернуло, когда я представила, как жую это. Дело было не в готовке, мне не нравился вид и запах еды, в особенности мяса. Что-то в воздухе витало такое, от чего аппетит у меня пропал полностью. Зато жажда многократно усилилась, когда я разглядела катившийся на нас бочонок, традиционно гномьих масштабов. — Я так понимаю, всё откладывается на завтра? — дернув бровью покосилась на Лида. — Да. Сегодня и без того мрачный день. Стоит хоть немного заступиться за тех, у кого не было выбора. — Лицо накрыла тень печали, когда он посмотрел в левое крыло дома. Секунда заминки, и Торин уже лучился довольством. — Хотя и радостные события ожидают почестей. — Ох, надеюсь, что там не вино. — Должен тебя огорчить. Иные напитки эльфийский владыка не уважает. А судя по клейму на крышке, оскверненные ограбили один из шедших к нему караванов. Я скривилась. Вином я могу и дома побаловаться, а вот нормально посидеть без последствий удавалось только в виртуале. Разнообразие вкусов, доступность в его добычи и, главное, отсутствие негативных последствий на физическом теле, отрицательные же с аватары легко снимаются. И вот теперь, после неплохого развлечения, двух перенесенных стрессов, мне полагают — вино. Глядя, как парни устанавливают бочку на подпорки, в душе надеялась, что сей продукт не испортит мне настроение, оказавшись сухим столовым видом. — Бэль, а что за танец «канкан»? — оторвался от записей летописец. — Довольно бодрый и красочный. — Покажешь? — Прости, малыш, я слишком трезвая для танцев на столе. — Покосилась на Торина, прислушивающегося к нашему разговору, ягодицы взвыли, отказываясь получать повторную порцию нравоучений за фривольные выступления. — Да и подходящей одежды у меня нет, чтобы выступление стало запоминающимся. Опять-таки, музыка отсутствует. — Развела руками, извиняясь перед любопытством юноши. — Это дело поправимо. — Подал голос Аксель, сдувая шелуху с почти готовой дудочки. Балин перегнулся с братом, вдохнул и, запустив руку за тюк, на который опирался спиной, как волшебник, достал оттуда мандолину, пробежавшись по струнам. Вечер стал определенно веселее, особенно когда раскупорили бочку, и оттуда по кубкам полилось красное, крепленое. Младшие приняли участь виночерпиев, наполняя и разнося кубки, не забывая прикладываться к своим. С вином потекли и байки с песнями. Дудочка перекочевала к Бофуру, и ее голос сплелся с голосом мандолины, окутывая нас отраженными от стен звуками. Внезапно запел наставник, и меня пробрало мурашками от звучания его голоса. Самостоятельно Двалин пел очень редко, чаще подпевая кому-нибудь, что только усиливало положительный эффект его сольного выступления. И, да, меня пытались накормить, но вместо этого я накормила Калаха, про которого, связав, позабыли. Очистив тарелку до блеска и запив вином, легионер перестал трелями из нутра раздражать мой слух и глядеть голодными глазами на наше пиршество. — Зачем? — коротко спросил Торин, когда я вернулась на место. — Не могу терпеть голодные взгляды. И избавиться от него я тоже не могу. Никто из вас не осмелился вступить в ряды легиона, где главенствует женщина. — Да, это так. Пойми, Аттараш, принимая клятву, становится отцом для своего легиона, а воины — его детьми. Я чуть не захлебнулась от таких известий. — Пф-хе… Что?! — Как-то у меня не связывались два этих понятия в таком ключе. Отец и сыновья, в таком количестве. — Первым был Праотец, его дети унаследовали это право. — Так чего ты не поднял свой легион и не прибил того дракона? — У меня его нет. — усмехнулся он. — Мои глаза светлы, но с каплей истинного серебра им не сравнится. Забавно. Топор Дурина был потерян, когда последний Железнобокий пал в залах Кхазад-Дума, и найден в самом неожиданном месте. Не в черной бездне у корней гор, а мягкой земле под зеленью травы. Там, где никто не стал бы искать. — Приму это за комплимент, хотя я на топорик не похожа. — Нет, не похожа, — согласился он. — Ты его опасное острое лезвие, но совершенно неуправляемое. Осталось найти крепкое топорище способное тебя удержать, и можно будет вернуть великий дом нашего народа. — Если я правильно поняла твои измышления, братик, и проведя аналогии, — щурилась я. — ты меня что, замуж выдать собрался? — Понимаю, это будет сложно, — продолжил он, не замечая изменений в моем голосе. — Но тебе придется выбрать, кто станет мужем, если они все пройдут испытания. — А? Какие еще испытания? Кто, все? — прошипела я вполголоса. — Я и без мужа вполне могу справится с управлением. Хотя, если так хочешь воспользоваться легионом, могу отдать руководство тебе. Теперь вином подавился Торин. — Я твой брат! — прокашлявшись возмутился он, также тихо. — Как тебе вообще пришла в голову такая мысль?! Или у хоббитов иные законы? — Что тут такого? — Не поняла я его возмущения. — Приму тебя в легион и отдам руководство. Гном некоторое время рассматривал меня своими холодными, чуть осоловевшими глазами, раздумывая над услышанным. И, прижав кубок ко лбу, расслабился. — Бэль, ты все еще не поняла смысл. Вместе с клятвой оскверненный раскрыл тебе самое ценное — свое имя. Его знают лишь трое: двое при рождении, которые даруют судьбу, а третий узнает, когда переплетают её в браке. Я твой брат, пусть не кровный. Я не могу стать тебе мужем, как-то делают на юге, просто чтобы взять на себя титул Командующего, стать Аттарашем для легиона. — Мля. — вылетело из меня единственное цензурное слово из крутящихся в голове. Ну и обычаи у подгорного народа, сложно-загнутые. Отмотав события назад, медленно прошлась по их цепочке. Но быстро отбросила сию затею. Думать надо на трезвую голову, а сейчас у нас вечеринка. Шурша подмётками, к нам подошел Бофур, ставя точку выборе развлечения. — Правитель, могу я пригласить сестру вашу на прогулку? — произнес он, глядя на Торина, спрашивая разрешения у него, мое мнение тут, судя по всему, не учитывается. Братишка в тяжелом молчании немного потомил парня ожиданием и, забрав у меня кубок, дал ответ. Как и обещал, положительный. — Ступайте, и не опозорите себя перед взорами предков. Бофур подал руку, чтобы я могла подняться, и не отпустил ее, обхватив крепче, повел на террасу балкона, утонувшего в сумерках, кристаллы больше не освещали ее. Видимо, на поверхности уже наступила ночь, пока я отсутствовала в игре. Мелкими огнями расцвел скудный мох в углах стен подгорного города. Картина была прекрасна, но освещения эта красота не приносила вовсе, и мне пришлось полностью положиться на глаза моего спутника, который все еще молчал. Что ж, сыграем в молчанку. Парень медленно брел по террасе, поглаживая большим пальцем тыльную сторону руки. Некоторое время назад, я бы порадовалась столь романтической прогулке при свете огоньков, но сейчас меня она тяготила своей нелепостью. Полная надежды, ожившая кукла, и потерявший ее, отчаявшийся игрок. Гном остановился, а я сделала еще шаг, пребывая в задумчивости. Рука парня отпустила мою ладошку, скользнув вверх, чтобы коснуться лица, провести волосам, привлечь для поцелуя. А я желала вернуться на вечеринку, залить навалившуюся апатию вином, или же в схватке ощущать текущую кровь врага, устать, забыться… Но не чувствовать горячих губ на своих губах, объятий и дыхания, что щекочет ухо. То, где висит подаренная им серьга. — Почему, почему ты так стремишься отправится к предкам? Ответь, неужели они зовут тебя? Зовут так громко, что ты не слышишь наших голосов. Моего голоса. Бэль. Что мне ему ответить? То что смерти в игровом мире я не боюсь, что я по сути своей бессмертна, пока не удалю аватару? Что он сложная игрушка для моей забавы, с которой я поиграюсь и забуду, найдя другую? А он, они, те, кто осознают себя, оставят все в своей памяти, вспоминая через сотни лет о той кто их пробудила? Что ответить?.. Частичная правда лучше правдивой лжи? — Нет, Бофур. Я не слышу их голосов и не стремлюсь в их чертоги. — я говорила спокойно, без следа на шутку в голосе. Сейчас на разуме не было барьерного тумана, он мог помешать донести суть до разумного. — Они закрыты для меня, как и любые другие места обитания ушедших из живых. — О чем ты говоришь? — отстранился он. — Я не понимаю тебя. — Я была рождена в ином месте, и буду возрождаться, пока не выполню то, зачем пришла в этот мир. Смерть лишь отсрочка для моей цели. — Возрождаться? Бессмертная? — Бофур отступил, разрывая контакт, а в его голосе появились нотки агрессии. — Только не говори мне, что ты полуэльф. — И не скажу, потому как им не являюсь. Как впрочем и женщиной народа земной тверди. — Ложь. Торин не принял бы в семью кого-то чужого. — Сделав шаг, обхватил мое лицо руками, коснувшись шапкой лба. — Бэль, почему ты говоришь такие ужасные вещи? Зачем ты режешь меня изнутри своими кинжалами? — Потому что я говорю правду. И ты понимаешь это. — Нет. Ты выбрала другого. — Горько хохотнул он, подняв голову вверх, найдя иное объяснение правде. — Конечно, кто станет связываться с простым гончаром. Нори. Он богаче, ближе к твоему роду, чем я. Но знай же, я не уступлю ему, пройду испытания, неважно какое бы ты условие не поставила. — Мне без разницы, какие у вас професси или статус. Я уже устала повторять вам всем одну простую истину. И для этого ничего сложного не надо делать. Просто понять. — Хотелось надеть кольцо и сбежать, но усилием воли заглушила этот порыв. — Бофур, я виновата перед тобой. Я дала тебе ложную надежду на счастье и сейчас уничтожаю ее. — Бэль… — начал он, но я прервала его кончиками пальцев. — После, когда я уйду, твое счастье само найдет тебя. — Каждого из вас, договорила я мысленно. Максу будет нетрудно сделать вам маленькие подарки от меня. — Мне оно не нужно. Мое счастье сейчас со мной, здесь. Бель, я… Я вновь прервала его, отсекая ладонью ненужные слова. Опасные слова. Вся моя сконцентрированная воля была направлена в это одно короткое слово: — Молчи! Я так сказала, и так будет. Однажды ты поймешь причину. — Выскользнув из его рук, не выдержала и надела кольцо. Не оглядываясь, направилась к перилам, взглянуть на площадь. Руки легли на холодный мрамор. — Бофур. Сколько раз ты ощущал мою смерть? Отвечай. Молчание продолжалось ровно один удар сердца. — Я видел ее предвестников каждый раз, когда ты уходила, — начал он, сжав ткань одежды напротив сердца, — но чувствовал потерю лишь однажды. Мой мир разбился вместе с тобой в пропасти, в тот момент я осознал, что за чувство во мне выросло. — Тогда прости меня еще раз. — вскочила я на бортик посмотрев вниз. — Не то время ты выбрал, я не хочу этого разговора. А у тебя, быть может, появится пища для размышлений. Парень, почувствовав неладное, шагнул на голос. — Бэль? — Скоро увидимся! Оттолкнувшись от перил раньше, чем его руки схватили меня, прикрыла глаза, мысленно, стараясь хоть на секунду почувствовать себя в полете, но камень снова слишком быстро остановил накатившию эйфорию, внезапно сломав мои крылья. … Внимание! Вы погибли. Вспомнить последний сон? … Да. Пляшущие язычки пламени окрашивали мозаику на потолке в теплые тона, заставляя некоторые цветные пластинки сверкать яркими звездами. Разглядеть узор не дала голова Торина, загородив часть обзора. — Бель? — гном выглядел слишком ошарашенным происходящим. — Ты что тут делаешь? И почему мы… Погоди. — Осенило его. — Братишка, — хмыкнула я, оставшись в заботливых руках, — прикажи тащить бочку с вином. Такие беседы не для трезвого ума. А, и прикажи чтобы Калаха накормили. Хлопнув глазами, он отдал приказы. Состав был тот же, только последним уходил Бофур, ведя себя немного заторможено. Овражнику, нехотя, но выделили еды и питья, после чего Двалин сноровисто связал его. — Почему все повторяется? — Торин прижал к своей голове ладонь в надежде оправдать все внезапной горячкой. Поманив его пальцем, заставив нагнуться, шепнула на ухо: — Потому что я умерла, и мир откатился назад во времени, в момент, когда я проснулась. — Что? Как такое возможно? — Вот я и говорю: на трезвую голову тут не разберешься. А пока катят бочку, расчеши мне волосы, и не забудь сделать массажик. Пока доставляли успокоительное, я блаженствовала на куртке братишки под его грубоватыми, но умелыми пальцами. Медитативные движения приводили меня и гнома в спокойствие, и он уже с некоторым любопытством оглядывал окружающих его товарищей, повторяющих свои действия с некоторой разницей: Ори увлеченно рисовал; Дори, Оин, Глоин о чем-то спорили; Двалин первым взялся за мандолину, опередив брата, завязав с ним беседу; Пончик и Аксель остались неизменны. Получив свой кубок, Торин опрокинул его содержимое в себя, и удивленно посмотрев в пустую посудину, велел наполнить сразу кувшин. Получив требуемое, сам разлил вино по нашим кубкам. — Вот теперь рассказывай, сестрица. Какого плешивого орка тут происходит. — Если кратко. Моя миссия свыше — это помочь тебе достигнуть цели. — Но причем тут твоя смерть и повторение произошедшего? — Помнишь, как меня пригласили прогуляться? Так вот, я спрыгнула с балкона. — Я сделала паузу, чтобы Торин осознал услышанное. Растянув каплю вина в линию, заострила на ней его внимание. — И когда я умерла, события от момента последнего вдоха и до пробуждения, две коротких черты, пересекли линию в середине и конце. — Мир, Арда, Высшие силы, неважно, они сметают этот промежуток, и все идет по новой. — повторила я свои слова на рисунке. — Так будет ровно до того момента, пока я не выполню свою часть работы. — Почему тогда мы помним? Хм. Я помню. Если все стирается. — Ну, допустим, не только ты. — кивнула я в сторону отряда. — У остальных пока только подозрения о какой-то неправильности. Тобой же высшим силам в какой-то момент стало сложно управлять, вот и стала оставаться в тебе память о произошедших событиях. — То есть, тогда в пещере… — он не договорил, обратив взгляд на меч. — Я умерла. И проснувшись, знала, что должно было произойти. Я, как центральная ось, должна помнить все, что было, чтобы иметь возможность исправить. Но на попытки тратятся мои внутренние силы, с каждой из них я становлюсь все слабее и слабее. — Помогла, чуть снова не погибнув. Ты говоришь об этом так спокойно. Сколько смертей ты пережила? Хотя нет, не надо. Это слишком, вспоминать такое… — хлебнул он из кубка, вновь наполнив его до краев. — Ничего страшного, братишка. Я уже привыкла. Гному от моих утешений стало плохо. Страх смерти есть во всех живых, и подгорный народ не исключение, пусть и не такой великий как у людей. А я ему тут спокойно сообщаю, что «привыкла» умирать. Мда. — Бэль. Прости, — притянул он меня к себе, заставив легонько стукнулся головами, — прости, что заставляю так мучится. Я не думал, что этот поход, моя цель… Что она настолько необходима нашему Творцу. — Тебе не за что извиняться. Хотя, погоди, есть за что — ты меня высек. — И это единственное о чем ты беспокоишься? — Мне, между прочим, обидно! — Порка была за дело. Убежала, ничего не объяснив, и пропала на целый арн. А потом появляется и сообщает, что с ней «поиграли». Я уже был готов всех их, один, грудью встретить, пока не заметил, какими именно играми ты занималась. — Сбежала, потому как ты бы меня остановил. Мы бы повернули к выходу, а в лесу нас ждали проблемы. — приврала я, скрывшись за кубком. — Которые мы избежали, оставшись тут? — логично заключил он. — Как-то так. Тебе ли жаловаться. Колечко, вон, отхватил неплохое, вещички частично вернули. Мага, правда, потеряли. Торин замолк, потягивая вино, вглядываясь в свои воспоминания, анализируя их, используя новую информацию. Я не вмешивалась в его размышления, добавив рубиновой жидкости в кубок, прислушалась к звукам. Пальцы наставника ударили по струнам сильнее, решительнее, и я окончательно растеклась довольной амебкой по курточке, внимая звучанию его голоса, услышанного второй раз за один вечер, как награде. Звук приближающихся шагов вырвал меня из блаженства. К нам подошел Бофур. — Правитель, могу я пригласить сестру вашу на прогулку? Торин поднял глаза на просившего отпустить меня на свидание парня, и непонятно было на кого был зол братишка, на него, на меня или на себя: желваки гуляли, брови угрожающе сошлись на переносице. Даже кубок чуть скрипнул в его руке. Однако, когда гном заговорил, голос его был совершенно спокоен: — Ты распален прошедшей битвой воин. Предки не пожалуют тебя, если ты натворишь бед на горячую голову. — Твердо отказал правитель и смилостивился, слабо улыбнувшись. — Бофур, не лучшее время и место ты выбрал для прогулок. Отдохни. Успеется еще. — Благодарю правитель за совет. Тогда я приду позже, с горячим сердцем и холодной головой. — отвесил парень церемонный поклон и удалился на свое место. Проводив его взглядом, Торин вернулся к моей особе. — Что он такого сделал, что ты не захотела с ним общаться, выбрав смерть? — Ты правильно сказал, он сейчас слишком сильно разгорячен, и не понимает, что я ему говорю. Бофур, как и ты, скоро перестанет поддаваться влиянию высших. И пока он все не испортил я, стерла этот разговор. Надеюсь, в следующий раз он поймет, как это сделал ты. — То, что ты говоришь, сложно понять. Но теперь я вижу корни твоему необычному поведению и поступкам. Ха. А мы-то с Балиным удивлялись, почему ты все схватываешь буквально на лету, будто не учишься вовсе, а вспоминаешь. Твои слова, уверенность в них. Знания… — Отпив, Торин задумался вслух. — Может это и есть настоящее свойство Топора Дурина, а не в мощи его сыновей. Мне нужно все обдумать. Братишка опять погрузился в свои мысли, и я уже собиралась насладиться покоем и теплом, как к нам подкатили горошины. — Тетушка! Ай-да танцевать! — заявил раскрасневшийся Кили. — Если не умеешь, мы научим! — поддержал его точно такой же по цвету Фили. — А-а, давайте. — Отставив кубок, поднялась, ухватившись за протянутые руки племяшек. Вынутый плащ сменил функцию: повязанный на талии изъятой у братишки лентой, стал длинной юбкой. — Только я отбивать ритм молота своими нежными пяточками не собираюсь, давайте что полегче. Юноши на мгновение задумались, переглянулись, их улыбки стали еще шире, и потащили меня на свободное пространство, закружив и без того не трезвую голову. Вот теперь вечер из тяжелого стал веселым. Музыка, выпивка, танцы и никаких тяжелых мыслей в голове. Все это осталось в прошлом, смылось кровью и вином, выветрилось с полетом и танцами. Сменилось на радость и смех. Настроение не упало даже когда партнером по танцу стал виновник обнуления. В нем уже не было той гнетущей тяжести, что ощущалась на террасе. И я улыбалась ему, радостно хохоча в очередном головокружительном пируэте. Мир продолжает вертеться шариком на колесе рулетки, пока глаза не останавливаются на мандолине. В голове мелькает мысль, и ноги несут меня неровной походкой к нынешнему владельцу инструмента. Легкое удивление наставника сменяется заинтересованностью, когда пропавшая мандолина заиграла в моих руках. Хакуна Матата! Золотые слова! Хакуна Матата! Все вокруг суета! Хакуна Матата! Значит никаких тревог. Это слова, что решат все твои проблемы. Хакуна Матата!</i> Звуки струн стихают, забирая с собой и все посторонние шумы, все внимание отряда устремилось к устроившей концерт пьяной девице. То есть, мне. И я начала излагать историю, тихо перебирая струны неудобной гитары, поддерживая атмосферу рассказа-песни. Жил-был молодой кабанчик. Совсем юный рыжий кабанчик, в густой зеленой дубраве. По началу он замечал, что лес как будто вымирал рядом с ним. Его сторонились все, и даже гоблины с орками. Ранимая душа, скрывалась под толстой кожей поросенка. И о, этот стыд! Ему было стыдно за себя. И он впал в уныние. Пока, однажды… Музыка внезапно стала бодрее, вторя мыслям главного героя песни. Хакуна Матата! Мысль очень проста. Хакуна Матата! Всё, брат, суета! Так будь свободен, от ушей до хвоста! Закусил слегкааа… И жизнь так легка-а! Хакуна Матата… Я, пританцовывая, двинулась вокруг отдыхающих. Горошины быстро втянулись в нехитрый припев, состоящий из двух слов. Подражая мне, тянули, изменяли ударения, не забывая двигаться, покачивая бедрами. Сделав круг и достигнув своей покинутой лежанки, крутанулась, плюхнувшись на нее спиной немного испугав лохматого соседа, и, закинув ногу на ногу, продолжила перебирать струны. — Ты на любых инструментах играешь? — поинтересовался братишка. — Нет. Только на щипковых. — дернула струну. — Смычковые мне не даются. А для клавишей у меня пальцы короткие. Дудеть умею только в свистульки. Фью-ють. — изобразила я, как могу использовать духовые инструменты, и протянула мандолину проходящему мимо племяннику. — Филя, солнышко, отнеси ее обратно хозяину. Утомили вы старушку, ноги уже не держат. — Тетушка, — усмехнулся он, забрав инструмент, — вам до старушки жить и жить. — Тем не менее, пятки я себе истерла. Ходить завтра не смогу. — Отлично, значит в ближайшее время не сбежишь. — Выразил свое мнение Торин. — А на руках тебя нести ничего не стоит — легкая, что пушинка. — Заразы бородатые! Изверги лохматые! Пьяницы, хулиганы, тунеядцы! — Изливалась я, но каждое слово вызывало у окружающих лишь улыбки и смешки. — Да ну вас. Спать буду. — Сняв плащ, накрылась им повернувшись на бок. — Бэль, — чуть навалился братишка, приобняв, и водрузив подбородок мне на голову, зашептал тревожащий его вопрос. — Кто-нибудь умирал из нас, в том, стертом времени? — Нет. Пока нет. Но если бы погиб… — я на мгновение задумалась. — Да, Торин, моя смерть вернет их, если она случится до того, как мои глаза сомкнутся, и я забудусь в сне. — Значит, тогда ты не шутила. — Его молчание разбавил голос ребят. — Твоя доля оказывается еще тяжелее моей. — Он горько хохотнул. — Ведь ты хотела избежать участи жертвенного агнца, хотела уйти, но я остановил, вернул и потащил под мечи врага. Поступить так с женщиной… Мне нет прощения. — Да не рефлексируй ты так, братик. Я сама вызвалась, помнишь. Я знала, на что шла, когда подписывала контракт, когда бралась за оружие. И меня раздражало только то, что ты, баран упертый, не желал меня слушать. — Гном не ответил на выпад, я же затылком чувствовала его улыбку. Поправив предложенную подушку-руку, немного поерзав, устраиваясь удобнее, заканючила капризным ребенком. — Если с вопросами мы закончили, то я жду сказку на ночь. — И какую сказку хочет наш великий воин? — съерничал Торин. — Слушай, — во мне заиграло любопытство, — а правда, что за доработку Наугламира, мастера, кроме всяких камней и золота, попросили отдать им в жены эльфийских дев? А?