Край света

— Зачем? Зачем все это? Зачем вы вообще взяли меня с собой? Звенящий, срывающийся голос Чарли ржавым болтом врезался, ввинчивался Мэрлу прямо в мозг. — Ну ты чисто банши, карамелечка, — поморщился он, потирая дико болевший правый висок. — Зачем?! — закричала она в полный голос. — Твою ж дивизию, — вполголоса проговорил он и выматерился. Какая-то ходячая катастрофа, а не женщина. Холера розовая. Неуемная. Что? Ну вот что она хотела от него услышать? Как есть — так и есть. Взяли тебя с собой, не бросили, так и отлично. Живи с этим, пока есть возможность. Но нет же, ей нужно знать. Знать, бля! Докапываться, испытывая его и так истерзанное головной болью терпение. Женщины, бля! Всегда им нужно поговорить, бля! Зачем? Для многих вещей просто нет слов. И нет смысла в этих словах. Кому нужны слова? Действие. Только действие имеет значение. А говорить можно все, что угодно. Или не говорить. — Карамелечка, уймись ты уже, — Мэрл повернулся к Дэрилу, с которого и началось все это безобразие. — Давай, расхлебывай, — сказал он ему и сделал приглашающий жест, — я один тут должен, что ли? Но братец только засунул свои лапищи поглубже в карманы и насупился еще сильнее, чем обычно, зыркая глазищами из-под грязных отросших волос. Маленький поганец. Как будто это не он только что, подняв морду от сковородки, сказал: — Она не ест. — Че? — Мэрл как раз был занят тем, что подчищал свою миску. — Ну она приготовила. И не ест. Совсем не ест. — Не маленькая, — буркнул Мэрл. — Проголодается — поест. — Она что-то там из рюкзака своего тягала. Сейчас, похоже, закончилось. Но все равно не ест. Мэрл только вздохнул, отставил пустую миску и посмотрела на Чарли, сидящую в стороне. Конечно же, он знал, что она не ест. И отказывается от любой помощи. И от лекарств. Просто потому, что боится их. Да он сам бы себя боялся, если бы со стороны увидел. Поначалу-то ей худо было, поэтому, как скомандовали, так и полезла в машину, ничего не спрашивая. Может, думала отвалить по-тихому в каком-нибудь городишке, может, еще чего. А они лесными дорогами третий день хуй проссышь куда едут. Вот и затихла. Молчит. Ничего не понимает. Да и стесняется. — Оставь, — сказал он Дэрилу, доставая сигареты. — Освоится. Не торопи. Видишь, девчонка шуганая. Он-то знал, что происходит. Отгавкивалась и влупляла карамелечка бодро, а вот улыбалась — робко, нерешительно. Зато моментально ощеривалась защитой. Прикидывала, не обязана ли она чем-нибудь, чтобы не пришлось как-то отдавать. Если то, почему ее вытащили, а потом подлатали, у нее в голове сходилось с тем, что сделала для них она, то дальше — нет. Поэтому и не ела. Не знала, что потребуют взамен. И это наводило на всякие разнообразные, но вполне определенные выводы. Дэрил, выросший за спиной Мэрла и совершенно равнодушный к любому имуществу и собственности, этого не понимал. Для него все было просто. Раз они держатся вместе, то когда есть еда — все делят поровну и жрут, нет еды — ищут, а потом все равно делят поровну и жрут. Мэрл снова вздохнул. Он чувствовал, как знакомая боль начинает разливаться откуда-то из головы по всему телу, знал, что ему сейчас нужно чуть-чуть времени, чтобы опередить ее, упредить, но невооруженным глазом было видно, что мелкий ему этого времени не даст. Мелкий уже набрал полную пасть напалма и только и ждал момента. — Нет, — Дэрил встал, подхватывая сковородку. — Нет. Ерунда. Вот. Ну вот. Он прекрасно знал этот тон. Этот. И не остановить этого сраного мелкого идеалиста. Вместо того, чтобы дождаться, пока она свалится с голодухи или от отсутствия обезболивающих и антибиотиков, и тогда уже надавать ей по ушам и объяснить, что к чему, он идет в атаку. В самый, бля, неподходящий момент. Как и всегда. А кто будет разгребать все говно? С шуточками, бля, и прибауточками? Правильно, бля. Правильно. Мелкий уже что-то там бубнил. Чарли перешла на повышенные тона. Боль захватывала тело все сильнее. Карамелечка взвинтилась в ультразвук. И только тогда Мэрл, кряхтя, начал подниматься. А теперь вот что? Что? Сковородка с остатками жратвы валялась в кустах. Этот несносный альтруист, этот коршун ползучий молчал, как рыба об лед. Карамелечка стояла, сжавшись в крохотную напряженную пружинку, судорожно сжимая кулачки. Такая угловатая, взъерошенная. И такая смешная. Только что не шипящая, громко, яростно. Будто котенок, загнанный в угол парой псов, вздыбивший шерстку в надежде казаться больше. Мэрл фыркнул. — Что? Что вам нужно от меня? — отчаянно выкрикнула Чарли. — У меня ничего нет! Мне нечем вам отдать! Мэрл фыркнул еще громче, но это стоило ему еще одного удара в висок, теперь уже изнутри черепа. Окружающая действительность чуть крутанулась вокруг своей оси, но он привычно не поддался этой карусели. — Секс? — она опять поняла его фырканье по-своему. — Это все секс?! — Тебя волки растили, что ли? Карамелечка, я может и разочарую тебя сейчас, так сказать, подпорчу в твоих глазах впечатление о себе, но секс — это далеко не все, чем можно заниматься с другим человеком. — Тогда что? Всегда за все нужно платить! Отдавать! А мне вам — нечем! Вы косите этих зомби, как траву комбайном! Вам не нужна ни помощь, ни какие-то мои странные способности… Она продолжала кричать, пошатываясь, с трудом держась на ногах. Но сил отбрехиваться от нее у него уже не было. Да и что он мог ей ответить? Не было слов, чтобы объяснить ей, что когда он выполз из палатки после того, как разрешил себе подремать часик после бессонной ночи, то увидел, как младшенький сидит, возясь со своей новой игрушкой — арбалетом, но при этом искоса поглядывает на нее, задрыхнувшую в траве после обеда. Рассматривает ее, спящую. И это было так чудно, что Мэрл чуть не свалился обратно в палатку. Мелкий рассматривал бабу! Бабу! Пусть и с любопытством, как какого-то диковинного зверька, а не как бабу, но рассматривал же! Да только из-за одного этого он бы взял ее с собой! А уж если серьезно, то почти всю жизнь делом его, Мэрла, было только одно — обеспечить мелкого всем, чем нужно. Бабло, безопасность, хавчик. И сейчас совершенно ничего не изменилось. Несмотря на косую сажень в плечах и способность без напряга проплыть под водой футов семьсот на одном дыхании, Дэрил для него оставался все тем же мелким. Мелким, готовым подобрать любого облезлого крысеныша. Мелким, готовым вписаться за любого убогого просто потому, что того обижают. Мелким, готовым отдать последний кусок голодному. Стеснительным и диковатым. Трогательным, мечтательным. За которого потом вписывался уже он, Мэрл, отвешивая пиздюли направо и налево. И зашивая ему рваную рану на спине, заработанную во время вытаскивания полудохлого крысеныша из ржавой трубы. И отдавая ему свой последний кусок. Причем так, чтобы тот ни в коем случае не догадался, что он был последним, и что он, Мэрл, теперь пожрет хуй знает, когда. Просто потому, что он был старшим. И потому, что мелкий никому, кроме него, не был нужен. Но зато ему он был нужен так, как никто. Он держался за него. За необходимость оберегать его. Стоять за него. Быть его братом. И сейчас Мэрл был озабочен тем, чтобы наладить мелкому счастливое будущее. Ну и себе, если получится, конечно. Срать на зомби, срать на апокалипсис, срать на все. Сейчас хуйня, будет еще хуевее, а потом еще. Но однажды все это закончится. Без вариантов. Но когда бы это ни произошло, им нужно будет бабло. Много. Ценность золота для людей неизменна. На то они и люди. Поэтому Мэрл был четко нацелен на поиск Банни где-то под этим чертовым Олбани, а потом на добиралово до «Шарлотты» и скорейшее отчаливание с этой проклятой земли. И если для того, чтобы обеспечить безопасность мелкого, нужно было взять с собой бабу, разносящую своим визгом черепушки этим бродячим трупам, он скрутил бы ее и загрузил в багажник, даже если бы она сопротивлялась. Просто на всякий случай. И то, что она была забавной и жопастенькой розовой карамелечкой, на фоне всего этого было уже неважно. — Да неважно, карамелечка, — произнес он вслух. — Взяли и взяли. Но она все продолжала что-то говорить и говорить, говорить и говорить, срываясь на крик. Головная боль стала уже невыносимой, поэтому он в какой-то момент сдался этой боли и, подчиняясь ей, с ненавистью рявкнул: — Зачем-зачем! Консервы из тебя сделать! На зиму, бля! Или нахуй продать в подходящий момент! Если кому вдруг будет нужно! В голове немного полегчало. Но зато сразу прочувствовалась вся остальная боль, ставшая уже привычной — в мышцах, в суставах. Чарли от неожиданности запнулась на полуслове и застыла. — Продать? — через пару секунд тихо и ошарашенно пробормотала она. — Он шутит, — буркнул Дэрил. — Чарли, он так шутит. — Твою ж мать! Да что за бордельера-то! Стоять и препираться у него сил больше не было, поэтому Мэрл схватил Чарли за руку и потащил за собой. Она не сопротивлялась. Шла за ним, как на привязи, будто он прямо сейчас ее и продаст. На органы. На колбасу. — Сядь, — сказал он, почти падая на бревно, которое они подкатили к костру и накрыли подстилкой. Чарли села, опустив голову. Мелкий, скотиненок сраный, маячил рядом. — Карамелечка, ну честное слово, — начал Мэрл, стараясь говорить спокойно, не выпуская изнутри боль и усталость, обычно заставлявшие его орать и усиленно острить. — Ну какие консервы. Ты ж лядащая. Ну кроме отдельных, так сказать, выступающих частей. Да и кому продавать-то тебя? Еще ж было бы кому! А то что, трупам этим? Она всхлипнула и вытянулась в струнку, а Дэрил издал неопределенно-настороженный звук. — Ну все, все. Не удержался. Не буду больше, — Мэрл осклабился и доброжелательно хлопнул Чарли по коленке. — Или вот секс, говоришь. Ну скажешь тоже. Для этого же настрой какой-то должен быть соответствующий. А тут какой настрой-то, среди зомби, да под кустом? Сплошное выживание. И не устроишься же под кустом-то — то жопе твердо, то колени побаливают, а то и поясницу прихватит. Возраст-то уже, карамелечка, не детский. Дэрил иронически и как-то даже понимающе усмехнулся прямо над ухом Мэрла, а Чарли неловко и смущенно завозилась. — Так что нормально все. Не бросать же тебя там было. Тем более, с твоими-то талантами. Над ухом согласно хмыкнул Дэрил. — Мы вот щас кента нашего выручать едем, а он, знаешь ли, в бытовом и обороноспособном плане… как тебе сказать… ну… убогий, что уж… хотя и умненький. Дэрил снова поддерживающе хмыкнул. — Так что визги твои пригодятся. Захочешь — нас держаться будешь, захочешь — соскочишь. Давай, расслабься уже. Не стремайся. Ниче от тебя не надо. Заканчивай хуйней маяться. Мне как-то больше нравилось, когда ты боевая была. Чарли кивнула. Дэрил куда-то скрылся, а потом объявился с открытой банкой каких-то консервов и вилкой. — Вот, — сказал он, глядя на нее в упор. — Жри уже, — добавил Мэрл, — а то он не угомонится. — Да как-то это все… — вздохнув, сказала Чарли и взяла банку из рук Дэрила. Похоже, действительно успокаивалась. — И еще навалилось сразу… В общем, извините меня, что ли. Я как-то совсем... и еще вспомнила, что голая перед вами бегала… это уж совсем как-то… — И че? — ржанул Мэрл. — Предлагаешь нам тоже пробежаться? Тебе сразу легче станет? Ну ладно, щас речка какая-нить будет, мелкий сразу плавать полезет, налюбуешься. Но учти, он без трусов всегда шастает. Натирает ему там где-то, — мстительно сказал он, а Дэрил только мрачно засопел. — А я так всегда к твоим услугам, — ухмыльнулся он. — Больно еще. Очень… — тихо добавила Чарли, ковыряя вилкой консервы. — А вот больно — это хорошо. Больно — значит, живая, — Мэрл поднялся. — Щас таблеточек тебе чуток оформлю. И укольчик сделаем. Подожди. Нормально все будет. Выживем. В крайнем случае — из ума. Не глядя по сторонам, он тяжело двинулся в сторону своего байка, обошел пикап и бесшумно прислонился спиной к прохладной дверце кабины. Скорее. Скорее. Пока он еще мог стоять. Он вытащил из внутреннего кармана куртки маленькую коробочку и отщелкнул крышку. Щурясь, достал несколько таблеток из разных ячеек. — Таблетница, бля, — пробормотал он, закидывая в рот капсулы, — кто бы мог подумать. У меня есть таблетница. Каждый раз охуеваю. --- Они напоролись на кордон практически в двух шагах от въезда в «Пиратскую Бухту». Мэрл махнул Дэрилу, чтобы тот оставался в машине, а сам поставил байк на подножку и неторопливо направился к перегородившим дорогу мрачным военным. — Они же сейчас застрелят его, — пискнула Чарли и схватилась за ручку двери. — Не, — Дэрил положил ей руку на плечо, — не. Сиди. Не высовывайся. — Да как же, — она заметалась. — Сиди, — он чуть добавил силы, надавливая, вжимая ее в сиденье. — Сиди спокойно, не привлекай к нам внимание. — Они убьют его, — обреченно застыла она. — Не убьют. Это же Мэрл, — Дэрилу это все объясняло. Но, похоже, не Чарли. Поэтому, немного подумав, он добавил. — Его нельзя убить. Если только он сам этого не захочет. Смотри сама. Смотри же. Он кивнул вперед и усмехнулся недоуменному выражению лица Чарли. Мэрл уже стоял около кордона, уже доставал сигареты и предлагал пачку стоящим около шлагбаума солдатам, уже что-то там балаболил и ржал во все горло, уже доставал из-за пазухи небольшую фляжку, а они только усмехались, брали его сигареты, отхлебывали из фляжки, отвечали на вопросы… — Как? Как он это делает? — ее брови взметнулись куда-то под розовую растрепанную челку. — Это же Мэрл, бля, — повторил Дэрил. — Мэрл. Другого бы пристрелили. Но не его. Щас он все решит. Не бойся. Он успокаивал ее, но сам напряженно всматривался в брата, чтобы в случае необходимости сразу поймать изменение ситуации и вовремя отреагировать. Под рукой у него лежал дробовик с подствольником и гранаты, а у Мэрла сзади под курткой была пара пистолетов. Но Дэрил надеялся, что это все не пригодится. И точно. Понадобились только деньги. Мэрл вытащил из кармана пачку в банковской упаковке. Дэрил хмыкнул. Значит, не врал он, что остались еще. Неслабо, похоже, Фишер отвалил за найденное ими барахлишко и ювелирочку. — Деньги? — растерянно спросила Чарли. — Как всегда, — буркнул Дэрил. — Так много? Откуда? Вы грабите банки? — Практически, — фыркнул Дэрил. — Только не банки, а трупы. — Что? — она изумленно повернулась к нему. — Поднимаем со дна моря всякое. Старое. Ценное. Продаем. Охотимся еще иногда. Под заказ. В основном на раритеты, антиквариат. Типа сокровища. Но бывает и на живность. И только в этот момент он понял, что так и не убрал пальцы с ее плеча. А она ему так ничего не сказала, не стряхнула его руку, только замерла под ней. Ровненько, смирно. И сегодня она была без куртки, только в майке на узеньких лямочках, поэтому он ощущал ее кожу. Такую теплую. Очень теплую. Мягкую. И тоненькую, остренькую косточку ключицы. Ебануться. Как оно все так получилось, он осознать не мог, но очень осторожно снял ладонь и положил ее на рычаг коробки передач, будто так и предполагалось, будто так и было нужно. Тем более, что впереди подняли шлагбаум, а Мэрл, все так же вальяжно, шел обратно к мотоциклу. Дэрил поймал его взгляд и прочел по презрительно скривившимся губам «волки тряпочные». Кто бы сомневался. Он хмыкнул, кивнул и завел мотор. На парковке «Пиратской Бухты» ни машин, ни живых, ни Банни в любом виде, не было. Но зато была целая пачка трупоедов. Мэрл слез с байка и, громко матерясь, вытащил из крепления облюбованный им канадский топор впечатляющих размеров. Дэрил выпрыгнул из машины, хватая с собой арбалет — он уже немного освоился, пристрелялся, самое время было опробовать его на движущейся цели. Дернувшейся было Чарли он только махнул рукой, чтобы она сидела на месте и лишний раз не высовывалась. — Я ж викинг, бля! — довольно орал Мэрл, уклоняясь в сторону от одного и снося голову другому, хрипящему и размахивающему лапами, трупу. — Викинг! Реальный! Топор, бля! Лучший аргумент в любом споре! И не нужно перезаряжать, — хмыкнул он, наблюдая за тем, как Дэрил отступает за пикап, сражаясь с тетивой и пружинами арбалета. Дэрил только фыркнул в ответ. — Да ладно, пообвыкнешься. Будешь еще как Вильгельм Телль. Недоделанный. — А то ты знаешь, кто это, — снова фыркнул Дэрил, наконец-то заправивший на место следующий болт и выстреливший точно в голову упырю, нацелившемуся брату в спину. — Ну как же, как же… Ты же один у нас книжонки-то почитывал… Мэрл ухмыльнулся, оглядываясь. Больше претендентов не было. — Кстати, эти чудики сказали, что пиздарики-то уже везде наметились. Не получается больше дыры затыкать. Такшта ожидается вроде какое-то официальное заявление по поводу общего пиздеца. Надо будет радио включать периодически, что ли. — Кто бы сомневался, — привычно фыркнул Дэрил. — Представляю, что начнется. — Да уж, — Мэрл вытащил телефон и начал набирать номер. — Массовая эвакуация — это вам не хвост собачий. Нужно будет подальше от всего держаться. Это будет полный кабздец. Дэрил знал, что Мэрл названивал Банни всю дорогу, но безрезультатно. Похоже, сейчас тоже. Он закрутил головой. Где-то тут, если он правильно помнил, была карта. Да. Была. Сейчас тоже была. Из машины вылезла Чарли и, осторожно обходя зомби и лужи крови, двинулась к ним. — Ну че? — сзади подошел Мэрл, забросивший топор на плечо. — У меня глухо. — Здесь, — ткнул пальцем Дэрил. — Второй мост, кажется. Домик там был на деревьях. Помнишь? — Нет, — честно ответил ему Мэрл. — Вообще не до того было тогда. — Ну домик, домик же! — торопливо проговорил Дэрил. — Лесенка такая, мох. Над ручьем прямо. — Да там везде мох, — пробормотал Мэрл. — Но если ты помнишь, то погнали тогда. Домик был на месте. Старый, грязно-серый. Будто с их приезда никого здесь и не было, никто не подновлял его, не ремонтировал — стекла на окошках треснули, рамы перекосились, пол уже кое-где провалился, ощерился надломленными досками. Вверх вела лесенка из узких, подгнивших планочек, прибитых проржавевшими гвоздями прямо к дереву. Сбоку все также свисал старый, завязанный узлами канат, на котором они тогда качались, с размаху вылетая прямо над оврагом. Далеко-далеко. Так, что замирало сердце. Так, что казалось — летишь. — Банни! — заорал Мэрл, задрав голову вверх. — Банни, бля! Еж твою двадцать! Вылезай, сучонок! Ответом ему была пронзительная тишина, которую надрывали только крики птиц, шум деревьев и легкий плеск медленно струящегося рядом ручья. Дэрил неторопливо осматривался, вглядываясь в землю, в листья. Потрогал пальцем ступеньки лесенки. — И правда, везде мох, — негромко сказала Чарли из-за его плеча. — И все такое зеленое. Удивительно. И очень красиво. Дэрил неопределенно хмыкнул и сказал Мэрлу, все еще внимательно щурящемуся домик снизу: — Он был здесь. Кто-то был здесь. Мох ободран. Кто-то лез туда. И вот еще следы. — Нахуй, — отрывисто и зло проворчал Мэрл. — Ебатория все это. Вранье. Двинулся он просто. Или мозги нам морочил. Сука. Нет там никого. И ты эту лестницу видишь? А пол? Там даже встать негде. Это теперь домик для белочек, бля. Что ты, что я, наебнемся тут за милую душу. Прямо вниз. Со всей дури. Дэрил не успел ему возразить, что Банни, каким он его помнил, никогда бы так с ними не поступил, как сзади снова раздался тихий голос: — Я могу. Они повернулись к ней. Чарли спокойно смотрела на них. — Высоты я не боюсь. Мха тоже. Вешу мало, пол выдержит. Давайте, я гляну. — Почему нет, — пожал плечами Мэрл. — Но если все-таки соберешься свернуть там себе шею, то уж постарайся делать это наверняка, карамелечка. — Нет уж, — хихикнула Чарли. — Сначала я буду кричать «Мэрл, дорогой мой, я падаю», — она подтянула джинсы, одернула майку и решительно полезла в домик. — Японский театр, ну наконец-то нормальный человек снова из тебя вылупился, — ухмыльнулся он, провожая глазами ее поднимающийся вверх зад. Дэрил автоматически проследил за его взглядом. Чарли была совсем небольшой и, несмотря на медленно затягивающуюся рану, ловкой. И еще в таком ракурсе все те же широкие джинсы неожиданно обтянули ее так плотно, что перестали вообще что-либо скрывать. Ступенька, еще ступенька, еще. Вот уже и ноги, и кроссовки скрылись в домике. Легкие шаги. Сверху посыпался какой-то мусор. А потом он услышал ее ошарашенный крик: — Слушайте, я не знаю, какие у вас тут шпионские игры, но здесь, кажется, карта!