Край света

Чарли было жарко. Она что-то мурлыкнула сквозь сон, поворачиваясь на другой бок, притираясь к источнику этого нестерпимого жара, проскальзывая ладонью по твердому телу, прижимаясь губами к терпкой коже. Этого оказалось мало. Поэтому она чуть прихватила ее и легонько сжала зубы. Мощная рука поднялась из-за подушек, обхватила ее плечи и впечатала в широкую грудь: — Спи. Рано. — А Дэрил где? — Посматривает там за всем. На улице. С машиной возится. Спи. Запах. Такой волнующий. Возбуждающий. Невыносимо соблазнительный. Пальцы Чарли медленно, изучающе двинулись по сильным мышцам. Остановились. Кожа под подушечками слегка подрагивала. Сердце. Тяжелые, сильные удары. Она развела пальцы в стороны, прижалась к груди ладонью, чтобы лучше прочувствовать это биение. Повела руку вниз, чуть задержавшись на нижнем крае ребер, а затем по животу, оглаживая каждый дюйм горячих мускулов, с удовольствием ощущая, как они напрягаются от ее прикосновений. Скользнула под одеяло. Спустилась к бедру, помедлила, не очень уверенно двинулась дальше… — Кисонька открыла для себя радости большого секса и никак не может остановиться? — хриплый голос Мэрла был тягучим, чуть насмешливым. — А то ты против, — мурлыкнула Чарли, поднимая голову, встречаясь с ним взглядом. Мэрл поднял руку и убрал уже примелькавшиеся ему растрепанные розовые волосы с ее лица. Почти невесомо коснулся чуть припухших губ, завел ладонь на шею — его указательный палец очень удобно лег в выемку за ее ухом. И она тут же прильнула щекой к его ладони. Прильнула так ласково, так доверчиво, не отрывая от него сияющих глаз. Он усмехнулся. — Ты чего? — Вспомнил, как ты на меня глазищами сверкала. Тогда, в кафе. Чуть подносом не огрела. — Было дело, — захихикала Чарли, — но ты и вел себя как последняя скотина. — Так я и есть, — его жесткие губы чуть дрогнули. — Иди сюда. Чарли проскользнула по его телу, забираясь сверху, потянулась к нему, все еще немного неловко, чуть стесняясь, но с таким жаром, с такой готовностью. Мэрл поймал ее губы. Мягкие, живые. Влажные. Длинно и сильно прокатился ладонями по ее телу — горячему, нетерпеливо жмущемуся к нему — чувствуя, как она задерживает дыхание, как выгибается, как обхватывает тонкими пальцами его плечи, как двигает бедрами вниз, вжимаясь туда, где в ответ на ее легкие прикосновения уже твердо и напряженно стоял член, и тут же изумленно распахивает глаза, закусывает нижнюю губу, смущается… такая смешная. И такая неожиданно податливая. Влекущая. — Скажи мне, вкусная моя ирисочка, — проурчал он, садясь, прижимая ее к себе плотнее, с удовольствием проводя языком по ее плечу, — не начать ли нам утро с чего-нибудь сладкого? Чего-нибудь славного… чего-нибудь розового… чего-нибудь дразнящего… — Сладкого? Розового? — проговорила Чарли, касаясь его скулы, виска. — Тебе леденцов домашних сделать? Монпансье? — Какая интересная идея… — его зубы прикусили ее ключицу, — карамелечка умеет делать карамельки? — Да… — ноги Чарли обвились вокруг него, пальцы впились в коротко остриженный затылок, — да… а что? — Ну тогда давай… расскажи мне… — мурлыкнул Мэрл, скользя губами по ее шее, — как… как мы сделаем эти восхитительные… эти полосатые… эти рождественские… или не рождественские… бомбошечки… — Сначала придется выбрать подходящую емкость… ах! — Чарли изогнулась, откидываясь чуть ли не на колени Мэрла, потому что его язык скользнул к ее груди, — с толстым… толстым… — Мммм, — проворчал Мэрл, — мне уже нравится… И что же должно быть толстым, ласонька? — его губы поймали ее розовый сосок, чуть втягивая, совсем легко сжимая. — Дно… — задыхаясь, выговорила Чарли, — ты невыносимый… совершенно… дно и стенки должны быть толстыми… ах! — Что ты говоришь? Кто бы мог подумать… — губы вернулись выше, к ключицам, прошлись по тонким косточкам. — А дальше? Ты не останавливайся, кисонька… — Сахар… нужно насыпать сахар… много сахара… и еще патоку… и подогревать… на медленном огне… — Ммм… медленном… — он наслаждался горячей лихорадкой бьющегося в его руках тела, вдыхал ее нежный запах, — это хорошо… а то сколько можно торопиться… — Действительно, — Чарли одним движением опрокинула Мэрла на спину, склонилась над ним как можно ниже, — сколько можно торопиться… но ведь сахар уже начнет плавиться… — она всем телом скользнула по нему вниз, — сначала по краям… а потом весь… весь, целиком… Она поднялась вверх и затем снова двинулась вниз, и снова вверх, целуя его живот, его грудь, его голые плечи, с восторгом глядя, как все сильнее темнеют его глаза, как сжимаются губы, как плотные мышцы его пресса под ее пальцами становятся совершенно жесткими… как он не выдерживает и переворачивается рывком, подминая ее под себя. — Говоришь, плавиться… — его твердый язык неторопливо двигался вдоль тонкой венки на ее шее, — хорошее слово… мне нравится… — А еще он будет кипеть… пышной пеной… — она выгибалась под ним, вминая себя в его ласкающие руки, — и надо помешивать… и чтобы не темнел… и можно подкрасить… в розовый… Чарли почувствовала, как Мэрл ухмыльнулся, не отрываясь от ее груди. Она сорвалась на стон, когда его ладонь пробралась в самый низ ее живота, когда кончики его пальцев мягко коснулись ее клитора. — А потом нужно добавить немного лимонного сока… — ее ноги разметнулись в стороны будто бы сами собой, бедра поднялись вверх, позволяя его пальцам скользнуть в нее, — остановить… процесс… Пальцы Мэрла замерли, до самой ладони погруженные в ее влажность, а сам он приподнялся на локте рядом с ней: — Карамелечка хочет остановить процесс? — Нет… нет… ни в коем случае… — Чарли ахнула и закусила губу, потому что подушечка его большого пальца сделала круг вокруг оказавшегося невероятно чувствительным клитора. — Хорошо… Его пальцы выскользнули из нее, Чарли протестующе застонала, рванулась за Мэрлом, но почти тут же оказалась вдавлена им в упругий матрас. Одеяло отлетело в сторону. Его лицо было прямо над ней. Все такое же жесткое, уверенное. Ей хотелось дотронуться до него губами, чтобы попробовать хоть немного смягчить гранитную линию подбородка, разгладить недобрый прищур глаз… и именно это она и сделала. Потянулась к нему. Искусанными губами. Дрожа. Неотрывно прижимаясь к нему всем телом. И выдохнула ему прямо в рот, потому что он… вошел в нее. Медленно. Полностью заполняя ее. До предела. — О, боже… — Для тебя — просто Мэрл, — мурлыкнул он. — Потом… — прошептала Чарли, — давай, ты будешь шутить… потом… — и одним движением забросила ноги ему на поясницу. Он самодовольно ухмыльнулся, подхватил одну тонкую щиколотку и перекинул себе на плечо. Сделал первый толчок. Чарли вскрикнула. А потом еще. И еще. Потому что с каждым движением он снова и снова наполнял ее собой, неотвратимо приближая ее к чему-то, похожему на бездонную пропасть, заставляя подаваться ему навстречу, цепляться за его плечи, спину, проскальзывать губами по его рту. Задыхаться. Ловить воздух пересохшими губами. Стонать. Мэрл двигался все быстрее, все сильнее. Ее нервные, судорожные сжатия, ее короткие вдохи и срывающиеся стоны, ее зубы, впивающиеся в его плечо, говорили ему, что она уже совсем близко. Совсем рядом. Глубже. Глубже. И вот ее рот распахнулся, и сама она выгнулась в его руках, снова и снова стискивая его в себе. Теперь еще немного, совсем немного. Пульсация во всем теле сначала стала невыносимой, а потом яростной лавиной рванула вниз и выплеснулась. Тугой влагой. До последней капли. Внутрь нее. Он откатился в сторону и прижал к себе Чарли одной рукой. Она с готовностью уткнулась ему в плечо и замерла, впечатав в его кожу свои мягкие губы. — Хорошего понемногу, — проворчал он через некоторое время, поднимаясь. Чарли, подпихнув под себя подушки, смотрела, как он, потягиваясь, прошлепал в ванную комнату. Зашумела вода. Затем он вышел, начал одеваться. Она откровенно разглядывала его, любуясь сильным телом, широким торсом. — И куда ты собрался? — Будем манатки паковать, все равно не спим. Пораньше поедем. Вдруг братеныш прав, и эти скауты лагерные действительно что-нибудь прочухают. Как на духу тебе скажу, — Мэрл поднял на нее глаза, застегивая ремень, — неохота с кордебалетом этим связываться. — Ну тогда я пойду мыть голову, пока вода есть, — вздохнула Чарли, вылезая из постели, — надо же как-то от розового этого избавляться. --- Первое, что увидел Дэрил в открытую дверь ванной — голые ноги Чарли. И оттопыренный зад, едва прикрытый какой-то темно-синей ерундой. Чарли, наклонившись под душем и замотавшись в полотенце, что-то ворча вполголоса, смывала пену с волос. Дэрил прислонился к косяку. Под ярким электрическим светом ноги были еще лучше, чем вчера в темноте. Он прокатился по ним взглядом — вверх, прямо до синего махрового края, и вниз, до розовых пяточек. И снова вверх. Туда, где рассматриванию здорово мешало полотенце, пусть и открывающее полностью ее бедра, но все еще прячущее округлую попку. И Дэрил отлично помнил ее упругую мягкость. В паху ощутимо потяжелело. — Отличные же ноги, — машинально пробормотал он, снова опуская глаза к выступающим косточкам на щиколотках. Услышав его голос, Чарли вскрикнула и подскочила, резко разворачиваясь. — Да твою же мать! — рявкнул Дэрил, в лицо которому ударила струя воды из душа. — Твою мать, Чарли! — он выставил вперед руку. — Выключи! Выключи эту хуету! Но она только захихикала, а потом и просто расхохоталась во все горло. — Да закрой же ты эту чертову воду! — Дэрил в два шага оказался рядом с ней, вырвал у нее из рук душ, хлопнул ладонью по рычагу смесителя. — Смешно тебе? Смешно? Он сердито уставился на нее. Вода стекала с его лица, волос. Футболка, рубашка — все промокло насквозь. Чарли широко улыбалась: — Ты мне нравишься мокрым, — радостно объявила она. — Тебе идет. Но ты что-то там говорил про ноги? Ноги? Да, что-то там было про ноги. Дэрил посмотрел вниз. Ее узкие ступни переминались на холодном кафеле вплотную с его тяжелыми ботинкам. Ступни. С крохотными аккуратными пальчиками. А выше были острые коленки. И чертово полотенце. А над ним — голые плечи, к которым он тут же прикипел взглядом. — Хорошие ноги, — сказал он, поднимаясь по шее к ее губам. Дразнящим. Нежным. Тут же взметнувшим в нем вверх воспоминания о сегодняшней ночи. — Это вроде был комплимент. — У тебя получилось, — захихикала Чарли. — Ты что вообще тут столько времени делаешь? Мы там уже погрузились, а ты все еще плещешься. Дэрил перешел в наступление. Это давало ему хоть какую-то иллюзию контроля над ситуацией, потому что она, сама того не подозревая, заставляла его думать только о том, чтобы еще пару раз хорошенько ее выдрать. Может быть, даже прямо здесь. В ванной. Прижав к этому чертову кафелю. — Краску смываю, — Чарли посмотрела в зеркало. — Без особого успеха, кстати. Вот уж не думала, что эти тоники такие стойкие. Хотя за столько лет постоянного использования она могла бы уже проникнуть прямо в мозг. Как думаешь? — Так ты… это… оно… — он прищурился на ее голову. Волосы вроде бы действительно посветлели, цвет стал не таким ярким. — Ты что, — развеселилась она, — думал, у меня правда розовые волосы? — Да никак я не думал, — проворчал он. — С вашими женскими штучками вообще хрен поймешь, что там как. Где там розовый, а где зеленый… Она смотрела на него. Улыбаясь. Сияя. С пылающими скулами. С чуть приоткрытыми губами. Ее руки скользнули по его животу. Прямо под футболку. Чуть собирая ее вверх. Скатывая. Плотно проводя ладонями по мышцам, оглаживая пресс. — Совсем мокрая, — проговорила Чарли. — Надо снять. Простудишься. — Да ладно, — пробормотал он, поднимая руку к ее плечу, мягко касаясь кончиками пальцев влажной после душа кожи, — это уже лишнее. — Совершенно лишнее, — прошептала она, прижимаясь к нему. — Абсолютно, — он уже почти не слышал себя, руки двигались сами собой, оглаживая ее податливое тело прямо через невыносимо раздражающее полотенце. — Сама знаешь, чем это закончится. И так полночи кувыркались. — Точно… — она потянулась к нему, приподнимаясь на цыпочки, оттягивая вниз ворот его футболки, касаясь губами его шеи, — полночи… хватит… конечно, хватит… — Ну что ты делаешь… Дэрил чувствовал ее быстрые влажные поцелуи уже на линии челюсти, ее пальцы уже были в его волосах, ее бедро уже притерлось к его паху, а его член уже яростно рвался наружу, требуя свободы и срочного погружения прямо в ее тесную и сочную глубину… но все еще держался — держался, бля! — твердо собираясь доказать себе, что это он хозяин своему члену… своему чертову каменно стоящему члену! — Нас там Мэрл ждет… пора нафиг отчаливать… — Ага… — Чарли чуть отстранилась и ее ладони мягко спустились по его шее вниз, к груди, к животу, вызывая в нем безостановочную горящую дрожь, — точно… отчаливать… нафиг отчаливать… И она снова посмотрела на него. Снизу вверх. И он увидел в ее глазах пылающее желание. Такое пьянящее. Жаждущее. Безумное. Такое же, как у него самого. Лампочка над ними вспыхнула на полную мощность, а затем с громким треском погасла. И вместе с ней будто бы лопнула тонкая струна, натянутая между ними. И тут же столкнулись их рты. Столкнулись они сами. Он впился в ее губы, почти лихорадочно, почти грубо, будто бы и не целовал их до этого почти всю ночь. Ее пальцы вцепились в его плечи, сдирая, срывая мокрую рубашку, нырнули вниз, пробираясь к краю джинсов, расстегивая болты… Дэрил отшвырнул в сторону эту так давно бесящую его темно-синюю тряпку и наконец-то жадно стиснул ее тело, изгибающееся ему навстречу, притирающееся к нему, вминающееся в него. Горячие губы накрыли его рот, а затем соскользнули вниз, на шею. Он глухо зарычал, подхватывая ее под бедра, подбрасывая вверх. Ее ноги тут же обвились вокруг него и Чарли откинула голову, подставляясь под жаркие движения его губ, его языка на своей шее. — Маленькая стерва… — глухо выдохнул он куда-то ей в волосы, — ты хоть понимаешь… — он с силой вжал ее в себя, прямо в свой жесткий стояк, чтобы она почувствовала, что творит, — что я тебя… сейчас… прямо здесь… — Да… — с трудом проговорила она, — и скорее, пожалуйста… скорее… Он почти взвыл, когда ее зубы вцепились в его ухо, а затем мягкий язык зализал этот укус, а губы прокатились по его лицу и снова впечатались в его рот. Со стоном. Жадно прихватывая. Проникая языком внутрь. Снова и снова отдавая ему свой сладкий вкус. Дэрил, не отрываясь от ее губ, вцепившись в ее бедра и наверняка оставляя на них отметины от своих жестких пальцев, шагнул в сторону комнаты, впечатался спиной в косяк, выматерился, сделал еще несколько шагов и опустил Чарли, дрожащую, лихорадочно жмущуюся к нему, на кровать. К черту футболку. Быстрее стянуть ботинки. Опрокинуть ее на простыни. Ее пальцы уже расстегнули его джинсы, уже нырнули внутрь, прямо по сокращающимся мышцам живота, уже обхватили его член, мягко и требовательно двинулись по нему вниз… и вверх. И опять вниз… Его собственные руки уже были на ее груди, снова и снова сжимая, лаская. Он ловил ее трепещущие губы своим ртом, поглощал каждый ее стон, каждое ее жаркое движение ему навстречу. И она млела, млела под ним, подставляя ему свою грудь с нежно-розовыми сосками, с удовольствием отдавая ему все свое тело. Заставляя его кровь реветь, а его самого чувствовать себя чертовым ополоумевшим зверем. Он чуть приподнялся над ней, вглядываясь в ее глаза. Снова находя в них то, что ему было нужно. Желание бешеной силы. И чего-то большего. Яростно рыча, он перевернул ее на живот, и она тут же вскинула вверх бедра, жарко втираясь в его пах. Матерясь сквозь зубы, он жестко перехватил ее руки, вжимая их в подушку над ее головой. И вошел в нее одним рывком. Чарли закричала под ним, дико, остро. Изогнулась, сжимая его в себе. Окончательно срывая последние стопоры, удерживающие его по эту сторону нормальности. И тогда он начал быстро и сильно двигаться, снова и снова вламываясь в нее, мокрую, влажную. Выгибающуюся ему навстречу. Стонущую так, что ему пришлось запечатать ей рот своей ладонью. Но она только вцепилась в нее зубами и снова выгнулась. С готовностью. С жаром. Встречая его, подставляясь ему, так лихорадочно и глубоко движущемуся внутри нее. Вдалбливающемуся в нее чуть ли не до мяса. А потом судорожно и сладко сжимаясь вокруг него. Теперь уже молча. Запрокинув голову назад. К нему. И от этого его по телу прокатилась бешеная дрожь, низ живота свело жадной судорогой, и его захлестнуло темным туманом, заставляющим снова и снова толкаться в нее уже последними, замирающими движениями. Ее пульсация вокруг его члена стихала. Медленно, очень медленно к предметам вокруг возвращалась резкость. По спине стекал пот. С трудом приподнявшись на локтях, Дэрил скатился с Чарли. Она повернула к нему голову и улыбнулась. — Так хорошо… — тихо прошептала она. Кажется, он кивнул. Дверь в домик распахнулась. Мэрл, почесывая живот, стоял на пороге с ополовиненной бутылкой пива: — Ну че вы тут? Все? А то не могу я вас больше слушать. Я вам не мастер спорта по рукопашному сексу. Сейчас опять на круг зайдем. Харэ уже, поехали. Все равно электричество тут кончилось. --- Чарли свила себе крайне уютное гнездо на заднем сиденье нового пикапа. Сиденье было широким, кожаным, вполне подходящим для того, чтобы она могла на нем устроиться и хорошенько подрыхнуть. Что она последние пару часов и делала, потому что руль ей все равно не доверяли. По крайней мере, ворчание Диксонов больше не распространялось на ее умение стрелять. В этом удовольствии ей не отказывали. Она завозилась, открывая глаза. Сейчас машину вел Мэрл, Дэрил курил рядом. Чарли протянула руку и погладила его по плечу. Дэрил пощекотал ее ладонь. Она засмеялась. — Проснулась? — Мэрл глянул в зеркало заднего вида. — Скоро приедем. В машине нас подождешь. Мы быстро. — А если не подожду? — Чарли села, потянулась к нему, поцеловала в висок. — Накажу, — хмыкнул он. — Выебу. — Что-то у тебя наказания от поощрений не сильно отличаются. Дэрил ржанул. Чарли захихикала и посмотрела вперед. Они ехали уже давно. Ей казалось, что не меньше недели. Дороги становились все труднее, мертвецов было все больше. Люди — все злее. Много брошенных автомобилей, между которыми с трудом пробирался их пикап. Много трупов. Движущихся. И нет. Чарли уже не отводила от них глаза. Теперь они стали чем-то обыденным. Просто мертвые были безвредны. Движущиеся представляли некоторую проблему и вызывали отвращение. А вот живые люди были опасны. Хотя военные им больше не встречались. Мэрл считал, что всех стянули охранять какие-нибудь стратегические центры и крупные города. Чарли снова зарылась в куртки на сиденье. В них, в этих вещах, ей виделся концентрат их маленького дорожного уюта. Их… семьи. Она боялась произносить это слово даже внутри себя. Но она никогда в жизни не подозревала, что с кем-то может быть так легко. Так просто. Так тепло. Что можно прикасаться, можно целовать. И будут целовать в ответ. И жадный жар внизу живота будет не только ее собственным. Что они разделят его. На троих. И что можно столько заниматься сексом. Любовью. Хотя этого слова она боялась еще больше. Но лежать по вечерам возле костра, прижавшись к твердому боку Мэрла и вытянув ноги, было очень хорошо. Тепло. Сладко. А когда Дэрил накидывал ей на плечи свою тяжелую куртку, становилось еще теплее. Будто бы совсем по-настоящему. И это непонятное, странное, неизвестно откуда и почему свалившееся на нее счастье, ее собственное неожиданное счастье, было таким большим и нереальным, что Чарли иногда делалось очень страшно. До дрожи. До нехватки воздуха. Вдруг, вдруг оно просто возьмет и исчезнет? И она опять останется… Мэрл затормозил, оглядываясь: — Где-то здесь был у них второй заезд. — Вроде дальше, — прищурился Дэрил. Чарли снова приподнялась и тут же уперлась взглядом прямо в знак с названием города. Это была его самая окраина, и сейчас они поворачивали направо, на пустую парковую дорожку, в конце которой виднелся высокий забор. Чарли чуть не вскрикнула. Не может быть. Совершенно. — Бейнбридж? — спросила она как можно ровнее. — Это Бейнбридж? — Есть такое, — проворчал Мэрл. — Малая, бля, родина. Переехали в свое время с побережья. Сейчас тут кое-что глянем, а потом домой. Он остановился перед глухими запертыми воротами, посигналил. Потом еще пару раз. — Померли они там все, что ли, — сердито буркнул он и полез из машины. Дэрил выпрыгнул за ним. Чарли во все глаза смотрела им в спины. Не бывает. Нет, нет, так не бывает. Это было бы слишком. Потому что она хорошо знала, что находится за этим забором. Она провела там довольно много времени. До нее донесся крик Дэрила, заглядывающего в окна будки охраны: — Тут никого! Никого, бля! Никого! — Да нет… — оглядывался Мэрл, — нет… да не может быть… хули им съебывать, у них же столько баблища… в том числе и нашего… и все оборудовано… могут тут сидеть до второго пришествия… — Никого! — Дэрил рванул створку ворот, потом подпрыгнул, уцепился за витую ковку и одним движением подтянулся вверх. — Внутри тоже! Я сейчас открою! Он рывком забросил ногу на воротину, мигом оказался на ней и тут же спрыгнул на ту сторону. Изнутри раздался мат, металлический лязг и грохот, затем ворота распахнулись. Раздраженный и взъерошенный Дэрил стоял за ними. — Здесь электричества тоже нет, — сквозь зубы бросил он Мэрлу. — Заезжай. Я закрою. Чарли никогда не видела Мэрла таким мрачным, нахмуренным. А Дэрила — таким злым. Его убийственная ледяная ярость, адская, режущая, колючая, была прочувствована Чарли всей кожей, хотя к ней самой она не имела никакого отношения. Эта ярость, как все остальные его самые сильные эмоции, была направлена только на одного человека. Его брата. Мэрла. Она слышала, как они роются в багажнике, как Мэрл упорно молчит, а Дэрил снова и снова бросает ему короткие, отрывистые фразы. Она схватила пистолет и выскочила из машины, готовая сцепиться с Мэрлом, если он захочет оставить ее здесь, но тут же поняла, что им не до нее. На нее они уже не обращали никакого внимания. Все происходящее было только между ними. Только ними. — Генераторы, — резко говорил Дэрил, — у них есть резервные генераторы. Сука! Сука ты! У них есть все. Можно не торопиться. Там безопасно. Полностью безопасно. Скатаемся во Флориду, бля! Мы столько денег им отваливаем, бля! — Да послушай же ты меня… — Мэрл взял винтовку, засунул за пояс мачете, рассовал по карманам обоймы для пистолетов и наконец-то поднял глаза на брата, — ты же понимаешь, что в любом случае… — Да похуй! — заорал Дэрил. — Похуй на все! Не в этом же дело! — он забросил на плечо арбалет, развернулся и быстро пошел по засыпанной гравием парковке, но потом обернулся к Мэрлу. — И не говори мне. Не говори мне сейчас ничего. И если там… что-то… Он зарычал, не договорив, и бросился бегом ко входу в длинное белое здание с изящными колоннами по фасаду. Мэрл рванул за ним. Чарли кинулась следом. Задыхаясь, не успевая. Не до конца понимая. Они взлетели по ступенькам, заскочили внутрь. Было совершенно безлюдно. Пусто. Только ветер из приоткрытых окон шелестел разноцветными рекламными проспектами, на полу валялись бумаги, папки, опрокинутый кулер с разлившейся водой. Дэрил мчался вперед как бешеный пес, распахивая гулко хлопающие о стены двустворчатые двери, сминая грубыми ботинками узорчатые ковры. «Не может быть», — думала Чарли, жадно хватая ртом воздух, — «этого просто не может быть. Куда, куда он свернет? Если налево…» Дэрил повернул налево. И они вслед за ним. За плотно запертыми белыми дверями, с небольшими окошками на уровне глаз, были слышны шорохи. Ворчание. Вздохи. Стоны. Чарли на секунду замерла возле одной из дверей. Сквозь стекло была видна уютная комната с кроватью, диванчиком, журнальным столиком… но почти сразу же в окошко впечатался распахнутый оскаленный рот, по стеклу проскребли отвратительные желтые когти. В прочную металлическую плиту хлестко ударилось мертвое тело. Жаждущее выбраться. И убить. — Стой! — услышала она крик Мэрла. — Стой, бля! Не надо! Они же… она же… Чарли оглянулась, ахнула и изо всех сил побежала в конец коридора. Она не успевала. Мэрл не успевал. Дэрил уже затормозил возле той самой, так хорошо знакомой Чарли двери. Не обращая никакого внимания на окрики Мэрла, он резко повернул замок и яростно дернул тяжелую створку. Врываясь внутрь. И Чарли услышала его голос, прокатившийся по всему коридору: — Мама?