Уна, зажмурившись, беспомощно перебирала руками, раз за разом наталкиваясь лишь на предательски ускользающую куда-то вниз толщу холодной воды, проваливалась, тонула, захлёбывалась, не находя опоры. Подавляющая своей силой волна легко смыла с берега щуплую, пьяненькую фигурку, жадно утаскивая её на глубину и посмеиваясь — какая-никакая, а добыча.
«Всё, всё, всё, — металось в мокрой рыжей голове. — Всё, не борись! Хватит! Просто расслабься. Сделай вдох. И всё закончится. Опусти лицо в воду и сделай вдох…» — но тело панически дёргалось, не принимая приказов от чокнувшейся хозяйки, выгибалось, жаждало действий и спасения.
За плечо вдруг ухватили так, что Уна, закашлявшись, отчаянно запищала, вырываясь — быть съеденной каким-нибудь морским гадом ни разу не входило в её планы. Только утопиться.
— Подними голову! Ти-хо! Выпрямись, прогнись! Дыши! — вынырнувший за спиной у барахтающейся Тихушницы Иллеон подхватил её ладонью за подбородок и приподнял над водой.
Запястье и сильное плечо, в которые тут же судорожно вцепилась Уна, были упоительно твёрдыми и надёжными. Фундаментальными для неё сейчас. Немедленно захотелось проорать: «Земля!» — влезть на спасителя с ногами и семафорить оттуда проходящим кораблям.
— Держись! Держись, да… куда?! Не за шею! — выдохнул ей в ухо Лео, но Уна, цепляясь за его комбез, почти взобралась на него верхом, обняла и притихла, чтобы злой, мотающий всё вокруг из стороны в сторону океан их не заметил.
Лео плыл легко, без капли страха или напряжения, мощными рывками подгребая под себя яростные волны. Заходящаяся крупной дрожью Уна по дороге окончательно осознала, что нужно было придумывать другой способ свести счеты с жизнью. Этот, легкомысленный: «Кругом вода! Просто утопиться и всё!» — оказался ох, каким непростым.
Почувствовав каменистое дно под ногами, Лео встал, с трудом снял со спины подвывающую рыжую, которая пока что до дна не доставала, и понёс на берег.
— Куда ты полезла, а?! Совсем сдурела?! — выговаривал он ей по пути, слушая лишь сдавленные, отрывистые рыдания в ответ. — Зачем?! Нельзя так, нельзя! Всегда можно придумать выход, понимаешь?
Уна задёргалась и неожиданно огрызнулась:
— Выход?! Да пошёл ты! — вырвалась из рук спасителя, спрыгнула на мокрый песок и почти проорала ему в лицо. — Пошёл ты! Всем насрать на меня! И правильно! А ты… ты идиот какой-то! Ненормальный! Я должна была продырявить тебе шею, понял?! Ударить в самое хрупкое место твоей шкурки — у подбородка! Чтоб истекал кровью! Отец велел! Науськал тупицу Арнеса, мол, такому высокородному говнюку, как Орингер, просто необходим достойный транспорт — Красный, твой Красный, да-а-а! Тихушники отца сразу его приметили. Эксперт выбесил, и папаша решил оставить ему подарочек в виде подрезанного, а то и мёртвого Техника! Заодно и Борху дерьма подложить — я на тот момент уже принадлежала к стану Орингера, и если что — все взятки были бы именно с него! Арнес даже не задумывался, что своей выходкой подставляет брата — ёбнутый на всю голову, урод, блядь, ненавижу! А я… я бы погибла там при любом раскладе — от Арнеса или Красного, который почуял бы твою кровь на мне! Но всем было насрать! Я — никто! Никто! Никчёмность! Пустое место… пус… тое м-мес… то… — Уна, задыхаясь, осела и понурилась. Упавшие на руки слёзы показались ей обжигающе горячими.
Лео наклонился к ней, подхватил под мышки и легко поставил на ноги, но рук не убрал, а встряхнул хорошенько судорожно вздыхающую рыжую и громко велел ей:
— Ещё! Ещё! Давай!
Уна вдруг мгновенно забыла про рыдания и зло ощерилась, прошипев:
— С-с-сука, убери лапы! Убери!
Но Экгер только приподнял бровь и снова встряхнул, перекрикивая сходящий с ума, завывающий ветер:
— Ещё, ну! Ори! Ори, поможет! — Тихушница попыталась пнуть его ногой, но Лео легко развернул её и прижал спиной к себе, командуя. — Давай, говорю! Ори! Громче!
— Ненавижу! Отпусти! — рычала Уна, мотая головой. — Оставь меня! Пошёл нахер! Уйди!
— Громче и монотоннее! — занудно подкорректировал Техник, не отпуская её, и предложил. — Я с тобой, давай! Вместе! Раз, два, три!..
От их яростного крика из ближайшего домика выпало несколько изрядно нетрезвых личностей и Лангер, вооруженный широким секачом. Увидев орущих дуэтом гостей, Тан закатил глаза, обматерил нарушителей спокойствия, изящно рифмуя самые острые словечки, и с гордо приподнятым подбородком удалился пьянствовать дальше. Нетрезвые личности потянулись следом за ним, не спуская с предводителя восхищенно-преданных глаз.
На третьем совместном вопле Уна вдруг выдала пронзительного петуха и закашлялась, сипло признавшись:
— Не могу больше… всё.
— Отлично.
Лео снова подхватил её на руки, и Уна хотела было возмутиться, но почему-то оказалась с синеглазым пришельцем нос к носу, совсем близко. Он улыбнулся ей. По-настоящему, безо всякого притворства — широко, ободряюще, сверкнув белыми зубами с задорной щербинкой впереди. Сама не понимая, что делает, Уна немного наклонилась и поцеловала его в верхнюю губу.
Улыбка погасла. Всё получилось ужасно неловко, быстро и скомкано. Сгорая от стыда, Уна резко вздохнула, зажмурилась и отвернулась, как могла, забормотав:
— Прости… я не… я… м-м-м, поставь меня, я пойду сама, — он не обратил на её просьбу никакого внимания, прижал к себе покрепче и молча направился к Красному.
Сверхбыстрый услужливо наклонился, подставляя подножку, чтобы хозяину было легче занести в тёплое нутро драгоценную рыжую ношу.
Шлюз с шипением закрылся за ними, словно отталкивая рвущийся следом холодный влажный ветер.
Лео поставил уже совершенно потерянную Уну на упругий пол, присел, стаскивая с неё мокрые ботинки, распахнул ближайший узкий шкаф и коротко скомандовал:
— Красный! Сердце! На среднюю! Долгий прогрев.
Уна вдруг ужасно расстроилась от своих выходок, замялась и тронула роющегося в шкафу Техника ледяной лапкой:
— Этого больше не повторится, извини. Я не только про… эм-м-м. Вообще. Про всё. Хотя, знаешь, нет. Точно не повторится. Я уйду после шторма. Вы с Красным и без меня справитесь, легко. Про удар в шею я ведь правду сказала, понимаешь? И вот этот, вот это, ну… ох, полезла, как дура последняя…
Лео резко встал, молча развернулся, притянул её к себе за затылок и очень крепко обнял. Уна пискнула, дрогнула, жутко напряглась, но Экгер замер — не лапал, не хватал отвратительно, не делал больно, просто молча обнимал.
Уна немного расслабилась, ткнулась носом ему в шею и хорошенько вдохнула. Голову опять как-то странно повело. Мокрый комбез на груди Техника оказался грубоватым, шершавым на ощупь. Сжимать его в кулаках было отчего-то приятно. Мощное, чуть ускорившееся сердце билось совсем близко, можно было даже приложить ухо и послушать.
Где-то недалеко пропиликал нежный сигнал, и Лео тут же выпустил покачнувшуюся Тихушницу из объятий. Снова улыбнулся ей и пропел: «Гре-е-еться, немедленно, пошли…»
***
— А-а-а! Ты спя-а-атил! — пронзительный девчачий визг разнёсся по Красному эхом — Уна упиралась в узком проходе руками, ногами и верещала, неожиданно вновь обретя голос. — Я там до румяной корочки… а-а-а! Не пойду-у-у! Спя-а-ати-и-ил! — её холодные худые лапки намертво вцепились в ближайшую скобу на стене…
Техник насупился — он был готов тащить её в сердечник волоком, но дополнительно пугать и без того зашуганную Тихушницу не хотелось. Лео глянул вперёд и вздохнул — резная, перистая капсула в конце коридора и впрямь выглядела впечатляюще. Особенно для слабых нервишками личностей.
Казалось, что сквозь упругое днище Красного пророс огромный, раскидистый куст, оплетая ветками и корнями хоровод из сверкающих гранями зеркальных колонн. Тонкие стебли обняли стеклянную капсулу в белых орнаментах, образуя сосудистую сетку, расходящуюся к потолку многочисленными аккуратными связками проводов.
Лео вздохнул, понимая беспокойство Тихушницы, — чудесное, кружевное, сияющее нечто в активном состоянии казалось жаркой доменной печью, окутанной пылающим алым огнём водяного пара с многочисленными отблесками и красными бликами. Техник глянул на прилипшую к стене Уну и усмехнулся про себя: «Придётся на личном примере…» — отщёлкнул широкий ремень, бросив его на скамью рядом, расстегнул магнитные застежки на груди и кое-как, с сопением, стянул с себя верх мокрого комбеза, завязав рукава на поясе небрежным узлом…
Ракуна немедленно прекратила трястись и искоса глянула на полуголого Экгера. Отвернулась обратно к стене. Снова потихоньку, через плечо, рассмотрела. Он был хорош. Очень хорош, и вызывал у притихшей Уны внутри очень странные, болезненно собственнические чувства. Молодым Экгером хотелось обладать, властвуя над ним безраздельно. Затащить в угол, прикрыть собой и злобно шипеть на всех проходящих мимо дамочек…
Лео тем временем прошагал по коридору, пристроил полотенце на стул рядом с сердечником и скрылся из виду внутри алой огненной капсулы. Злобная рыжая собственница мучительно нахмурилась, упёрлась лбом в тёплую стену и вздохнула — прогреться действительно не помешало бы. Гнусная простуда, прицепившаяся к ней после ночевки на пустошах и угомонившаяся лишь недавно, могла вернуться и испортить ей жизнь в любой момент.
Уна отцепилась от стены, потихоньку подошла к огненному монстру и боязливо прислушалась. Сердечник лишь негромко, с шелестом, вздыхал, прогоняя внутри себя стайки мельчайших горячих капель-бусинок. Тихушница подошла ещё ближе, присела на стул, скукожилась, обхватив себя руками, и только тогда поняла как сильно замёрзла и устала…
***
— Де-е-етка, — раздалось сквозь вязкую сонную пелену. — Ти-и-ихо, сейчас, ти-и-ихо, не пугайся.
Кто-то осторожно поднял её и внёс в тёплое облако. Усадил на мягкое и прислонил спиной к гладкой горячей поверхности. Очень сильно запахло озоном, как после мощной грозы, но воздух был не прохладным, а почти обжигающим. Уна тут же согрелась и кое-как приоткрыла глаза.
Вокруг неё клубился жаркий водяной пар. От алой стены вдруг отделился тончайший красный усик, сверкая крошечными, словно нанизанными на него огоньками. Усик неторопливо приблизился к Тихушнице и, едва касаясь, огладил её лицо, словно вычерчивая линию челюсти. Уна улыбнулась, протянув Красному руку. Мерцающая ниточка обвилась вокруг ладони, щекотнула мизинец, указательный и замерла ненадолго, отпустила и тихо шмыгнула на свое место.
Ракуна вздохнула и снова закрыла глаза. Тело стало совсем легким. Грудь наполнилась волшебным тёплым воздухом, будто обволакивающим всё внутри, успокаивающим, нежным…
***
— Я понял, понял, тш-ш-ш, спокойно, не скандаль! — Лео прислонил нахмуренную Тихушницу к тюкам аварийных парусов и придержал её за плечи, чтобы не свалилась. — Хочешь остаться в Красном ночевать? Без проблем! Так, тюки высокие, видишь? Мне по грудь. Я тебя заброшу и…
Уна кивнула ему, помрачнела ещё сильнее и вдруг скривилась, закусывая губы. Подышала немного, но всё равно расплакалась, роняя горькие слёзы с носа и подбородка. Лео обеспокоенно заглянул ей в лицо:
— Ну, рыжулька, что такое? Что?
— Н… ич... его. Жа-ал… ль.
— Кого тебе жаль, м-м-м?
— Просто завт…ра не всп… омню, — кое-как, задыхаясь, пробурчала она себе под нос и добавила, почти бесшумно, одними губами. — Это ведь был мой пер… вый поцел… — Уна осознала, что мелет, закрыла рот и отвернулась от Лео, зацепившись за край своей будущей постели. — Всё… заб… расывай.
Иллеон со вздохом подсадил её на паруса, поддерживая, и уже хотел отвернуться, чтобы подать одеяло, как Уна вдруг свесилась, схватила Техника за майку и снова потянулась к его губам.
Не особо раздумывая, Лео шагнул к ней и поцеловал так, как ему хотелось, без всяких сомнений. Оторвался на секунду, шепнул: «Закрой глаза», — и продолжил. Снова оторвался, быстро забрался на аварийные паруса, обнял Уну, ненавязчиво укладывая её на спину, под себя, стараясь не придавить, расцеловал ей лицо, уши, шею, надолго вернулся к губам, чувствуя, что и сам уже совершенно задохнулся…
В какой-то момент он осознал, что увлёкся. Аккуратно вытащив свою руку у неё из-под свитера, Лео сел и окинул лежащую перед ним Уну долгим синим взглядом. У неё была очень тонкая, нежная кожа. Розоватая, чувствительная… кажущаяся совсем светлой на фоне алых аварийных парусов Красного. Рыжая копна сводила молодого Экгера с ума. Он вздохнул, продолжая рассматривать притихшую рядом девушку. Её тонкий запах, слёзы на белой коже, неуверенность в движениях, манера общения, язвительные словечки, тонкие руки… Лео понял, что ему уже явно пора на выход, нагнулся к ней и негромко пообещал:
— Если и забудешь эти поцелуи — не беда. Дождусь, когда ты отоспишься, и пристану снова. Будет у тебя и первый поцелуй номер раз, и номер два, а если провалы в памяти случатся вновь, то и номер три, и четыре... короче, я достану тебя, будь уверена!
Уна тихонько засмеялась и обняла его, прошептав на ухо:
— Останешься сегодня?
— Пф-ф-ф, ну вот ещё! — фыркнул Лео. — Я тут буду стараться, выкладываться на все сто, а утром ты ни сном, ни духом?! — снова фыркнул, но все же нежно огладил ей шею. — Спи давай. Потом поговорим. Кстати, этот свитер оставь себе, он очень… ах да, точно! Утром, все утром. Спи, фарфоровая девочка... моя фарфоровая девочка.
