Время между нами

Глава девятая

— Джаред! Джареду Падалеки, еще двадцать с чем-то часов назад капитану двенадцатого полка армии Южной Каролины, не нужно было видеть вспышку паники в глазах Дженсена или слышать ее в его голосе, предупреждающем, что что-то было не так. Он и сам это знал. — Может, я и идиот, но не до такой же степени. Моя матушка ни одного из пятнадцати детей не вырастила идиотами, — говорил Джаред, когда его тело уже двигалось, и он повернулся так, чтобы избежать удара ножом, который бы вонзился ему в спину. Джаред поймал за запястье руку, держащую нож, и сильно дернул ее назад. — Кроме того, когда я последний раз повернулся к Делотеру спиной, в меня попала пуля. Ты действительно думаешь, что я повернусь к тебе спиной? Дэвид Делотер вскрикнул от боли, когда у него выбили нож из рук, который он носил с собой последние полгода, выплевывая проклятия в лицо темноволосому южанину. — Урод! Я сделаю так, чтобы тебя арестовали за… Звук взведенного курка прервал его болезненную тираду. — Правда? Ты сделаешь так, чтобы его арестовали? Это будет до или после того, как я засажу твою задницу за решетку за нарушение запретительного ордера прямо на глазах бостонского полицейского? А как насчет нападения на Дженсена? Поскольку я не думаю, что синяк на его лице появился после соприкосновения со стеной, как и наручники, на которых, могу поспорить, есть твои отпечатки? — Мик Харрис не сводил с Делотера взгляда, когда ступил на тротуар, держа в вытянутых руках служебный револьвер, и смотрел с улыбкой ему в разъяренное лицо. — Ко всему этому я могу добавить ношение незарегистрированного оружия, попытку убийства вот этого парня незарегистрированным оружием и, вероятно, еще с полдюжины других обвинений, благодаря которым ты надолго застрянешь в полицейском участке, и за это время Кейн или моя сестра успеют заставить судью сделать так, чтобы ты сгнил в тюрьме, — он перевел взгляд с Делотера на Джареда и только потом на друга детства своей сестры. — Дженсен? Ты в порядке, или вызвать все-таки скорую? — спросил Мик с беспокойством в голосе. Джаред забыл о своей ненависти к Делотеру в тот момент, когда повернулся и увидел Дженсена, прислонившегося к стене, бледного и едва стоящего на ногах. — Дженсен? — в два длинных шага он оказался рядом с ним, и в его предплечье несильно вцепились пальцы. Джаред почувствовал, как сильно дрожал Дженсен. — Джен? Посмотри на меня. Если коп был шокирован ссорой незнакомого парня с Крисом Кейном немного раньше, то сейчас был близок к тому, чтобы проглотить язык от неожиданности. Он наблюдал за тем, как Дженсен и Дани росли вместе, и знал, насколько Дженсен ненавидел короткую форму своего имени, которой всегда его любил дразнить Кейн, но никогда не видел, чтобы Дженсен реагировал на это имя так, как только что. Повернувшись на голос, тихо прозвучавший у своего уха, Дженсен несколько раз моргнул, пока не понял, что Джаред стоял рядом с ним и с беспокойством его разглядывал, а еще появился Мик Харрис, который все еще держал на мушке Дэвида Делотера. — Я… Я… — хотел было Дженсен сказать, что все хорошо, но не смог себя заставить в этот раз солгать. Чувствуя сильную руку на своей, он просто хотел довериться своему солдату. — Я просто хочу домой, — наконец произнес Дженсен, избегая ненавидящего взгляда отчима, который ощущал на себе до тех пор, пока Джаред не встал между ними. — Я просто хочу вернуться домой, Джаред. — Тогда мы так и сделаем, — заверил его Джаред, не убирая свою руку с дрожащей руки Дженсена, но все же бросил мрачный взгляд на Харриса. — Позаботься о том, чтобы он держался подальше от Дженсена, — тихо прорычал он, замечая ответную ненависть в свою сторону и радуясь тому, что внимание Делотера было направлено на него. — В следующий раз, когда он появится рядом с Дженсеном, я за себя не ручаюсь. — Ты слышал его! Он мне угрожает! — усмехнулся Делотер и неверяще моргнул, когда дуло пистолета коснулось его груди. — Я этого не слышал, — улыбнулся Харрис, все равно ненавидя этого человека и удивляясь тому, как незнакомец спокойно отреагировал на угрозы и проклятия. Делотер ненавидел умника Харриса так же сильно, как и своего пасынка, но ненависть стала еще концентрированнее, когда на его запястьях захлопнулись наручники. — Падалеки! — закричал он, пытаясь скинуть с себя полицейскую хватку, чтобы бросить взгляд через плечо. — Это еще не конец! Ты не сможешь защитить этого урода сейчас, как и не смог раньше, и я получу то, что принадлежит мне! — Ты ошибаешься. Все кончено, — тихо поправил его Джаред, надеясь, что так оно и будет. — Да заткнись ты уже, Делотер, и садись в машину! Иначе мне придется прострелить тебе колено и добавить сопротивление аресту к списку обвинений, который я тебе предъявлю, — отрезал Харрис, не заботясь о том, ударится ли тот головой, когда сажал его на заднее сидение своей машины без регистрационных знаков, а затем с беспокойством взглянул на Дженсена и другого парня. — Ты справишься с ним? — спросил он и кивнул на Дженсена. — Я могу позвонить своей сестре и попросить приехать… Чувствуя, как напрягся Дженсен при упоминании еще кого-то, Джаред покачал головой. — Я за ним присмотрю, лейтенант, — заверил он полицейского, протягивая руку к двери. — Он будет в порядке. Мик Харрис в этом сомневался, но у него не было другого выхода. — Хорошо, только запри чертову дверь и не открывай ее никому, кроме Кейна, — жестко напутствовал он, сдерживая улыбку, когда Джаред закатил глаза. — Поверь мне, как только я позвоню Кейну-старшему, Крис через минуту будет стучать в эту дверь, чтобы проверить, как Дженсен. — Тогда дай мне немного времени, чтобы успокоить Дженсена, потому что нам с Кейном хватит и секунды, чтобы снова начать меряться остроумием, — Джаред понял, что полицейский имел в виду и то, что им нужно будет прийти к общему пониманию только ради Дженсена. — О, мне понадобится час… а может, и целых три, чтобы прогнать этого мудака через процедуру, — ухмыльнулся Харрис, это заняло бы больше времени, если бы он смог держать Делотера подальше от его дружков в полицейском отделении. — Кстати, ты откуда? — между делом поинтересовался он. — Я довольно долгое время знаю Дженсена, но тебя никогда раньше не видел. В данный момент Дженсен боролся с шоком, болью и истощением, но когда услышал вопрос, то застонал — он начал было отвечать, но Джаред отреагировал быстрее. — Из Южной Каролины, — ответил Джаред, не беспокоясь о том, поверил ему полицейский или нет. — Я только… недавно приехал в Бостон. Еще вопросы, или я могу отвести Дженсена наверх и помочь ему привести себя в порядок? — Да, идите, — Харрис стоял на месте, пока не захлопнулась дверь в подъезд, и только тогда скользнул за руль, нажимая на кнопку поднятия стеклянной перегородки, чтобы не слышать гневный ор с заднего сиденья. Он улыбнулся сам себе. — Они с Кейном поубивают друг друга. Джаред никогда не видел лифта, и поездка в нем вызвала у него легкий приступ клаустрофобии, но он не хотел, чтобы Дженсен поднимался наверх по лестнице — с каждой минутой тот выглядел так, будто готов вот-вот упасть в обморок. На самом деле ноги Дженсена подкосились в тот момент, когда они перешагнули порог квартиры, и Джаред выругался, пытаясь удержать Дженсена в вертикальном положении, пока закрывал дверь и запирал ее на все замки. — Только не теряй сознания, Дженсен, — попросил он, доведя того до дивана, и нахмурился, когда Дженсен попытался сжаться в комок, но похоже, что он сильно напрягался и дергался, когда каждое движение руки заставляло наручники бряцать. — Насколько все плохо? — Думаю… несколько синяков и разбитая губа, — медленно ответил Дженсен, не открывая глаз, пока спазм в его животе не прошел. Как бы он хотел просто взять и забыть все случившееся, как делал с другими вещами, но от звука проклятого металла ему хотелось поскорее избавиться от наручников. — Я… у меня все будет в порядке, Джаред… но я… это нужно снять, — он беспокойно дергал браслет, и тут теплая рука легла сверху его. — Нет! Ты не понимаешь! Нужно это… сейчас же снять, потому что… — Ш-ш-ш, я сниму это, Джен. Просто оставайся на месте, пока я не найду что-нибудь, чем можно открыть этот замок, — сказал Джаред, стараясь сохранить ровный и тихий тембр голоса, хотя ему захотелось кричать, когда он увидел, как чертов металл врезался в нежную плоть под ним. Негромкий щелчок прозвучал возле стеклянного журнального столика, словно тяжелая скрепка приземлилась после того, как ее бросили, и Джаред бросил взгляд через плечо в направлении звука. — Если ты слоняешься рядом, то будь добр, помоги и найди, чем я могу вытереть кровь, — он не был уверен, нравилось ли ему то, что его друг-призрак был в этот момент рядом, но ничего не мог с этим поделать, пока не позаботится о Дженсене и не успокоит его. — Хочешь чего-нибудь до того, как я начну обрабатывать раны? — спросил Джаред, аккуратно проводя пальцами по волосам Дженсена в надежде, что это успокоит их обоих. — Лед, вода… виски? — Просто хочу снять наручники, — прошептал Дженсен, напрягаясь еще больше, потому что слишком много горьких воспоминаний наводнило его разум, и он был вынужден открыть глаза, чтобы не видеть стоящие перед его взором изображения стерильной комнаты с решетками и наручниками, прикрепленными цепями к кровати. — Джаред, пожалуйста? В тот момент, когда голос сорвался и упала первая слеза, Джаред уже садился на диван рядом с Дженсеном, а затем, искушая судьбу, потянулся, чтобы осторожно помочь тому сесть и прислониться к его плечу, осторожно разглядывая руку, требующую его внимания. — Закрой глаза, прислонись ко мне, если можешь, и не думай об этой чертовой штуке. Я ее скоро сниму, — сказал ему Джаред, не упуская момент, когда тот дернулся, но негромко выдохнул, чувствуя после этого, как Дженсен начал потихоньку расслабляться, пока не звякнул свободный браслет. — Прости, что не спустился раньше. — Ты не виноват, — заверил его Дженсен, стараясь не шевелиться, когда его так и подмывало не сидеть на месте. — Это же я сбежал. Обычно я… более осторожен, но… боже, меня сейчас стошнит. Джаред осторожно взял в руку пустой браслет, как только понял, что именно он издавал тот звук, который расстраивал Дженсена. Он сдвинул вторую руку так, чтобы обнять Дженсена, и почувствовать при этом, как тот сильно дрожал. Джаред ненавидел тех, кто ранил Дженсена так сильно, что даже простой звук начал вселять в него такой страх. — Нет, не стошнит, Джен, — пробормотал Джаред, не осознавая своей обычной привычки, которой он снова дал волю, пытаясь успокоить Дженсена и помочь ему. — Просто закрой глаза, сделай глубокий вдох и расскажи мне о доме, что ты купил в Чарльстоне. Мне кажется, что там все изменилось настолько сильно, как и в Бостоне. Улыбка Дженсена была едва заметной, когда он подумал о городе на юге, который скоро станет его домом. — Он старый, потрепанный, в нем нужно сделать ремонт, но… он идеальный, — медленно начал Дженсен, на секунду застыв от прикосновения своей руки к ноге Джареда ради равновесия. Когда напомнил себе, что с Джаредом он в безопасности, то расслабился и положил свою раскалывающуюся голову тому на плечо. — Он находится в тридцати минутах езды от Чарльстона, на берегу реки, и как только я уберу все сорняки и траву, смогу помимо дома найти еще несколько хозяйственных построек на участке… В доме два этажа и всего лишь две спальни, но ту, что была хозяйской, я, вероятно, переделаю под студию, если не сделаю ее в одной из построек во дворе. Дом несколько раз перестраивали, но по большей части в нем осталось все так же, как и в пятидесятых годах девятнадцатого века. Поэтому не будет сложно все вернуть к изначальной планировке, что я и хочу сделать. Я даже как-то нарисовал новый план. Это все, о чем я только мечтал с восемнадцати лет. — Дженсен медленно открыл глаза, чтобы посмотреть из-под полуопущенных ресниц на то, как Джаред возился кончиком скрепки в замке наручника. — Может… он не снимется? — спросил Дженсен дрожащим голосом, в отличие от голоса со счастливыми нотками, каким рассказывал о доме. Джаред прислушивался к тоске и любви в голосе Дженсена, которые тот испытывал к этому дому, вспоминая похожее чувство, когда он сам ставил свою подпись на купчем договоре, по которому стал хозяином дома на окраине Чарльстона, когда что-то начало его в глубине души грызть. — Здесь есть замок, поэтому конечно же снимется, — заверил он Дженсена, радуясь тому, что хоть один не особо достойный навык смог ему пригодиться, когда услышал, как что-то в замке сдвинулось и послышался негромкий щелчок. — А почему он не должен сняться? — осторожно поинтересовался Джаред, снимая металлический браслет с запястья Дженсена и с трудом сопротивляясь желанию бросить эту чертову штуку через всю комнату, когда понял, что внутренняя часть браслета была покрыта чем-то напоминающим засохшую кровь. — Он всегда говорил, что не снимется. Ему нравилось хвастаться тем, что браслеты, которые он на меня в один прекрасный день наденет, никогда больше не откроются, — Дженсен уставился на свое запястье, но продолжал при этом незаметно наблюдать за тем, как Джаред медленно и осторожно мокрым полотенцем стирал с его рук свежую кровь. — У браслета есть маленькая металлическая часть, которая становится видна, когда браслет закрыт. И это меня так в то время пугало. Джаред нахмурился, когда заметил старые шрамы, которые покрывали внутреннюю часть его запястья. — В то время? — спросил он, беря в руку запястье второй руки, которая теребила медальон, что Джаред носил на шее, и увидел похожие шрамы. — Что, черт возьми, сделал с тобой Делотер, Дженсен? — теперь у Джареда не было сомнений в том, кто причинил боль Дженсену. — Джен? Скажи мне. — Ты раньше меня так называл, — Дженсен не закатил глаза и не ухмыльнулся, как делал всегда, когда к нему так обращались. Когда Джаред сократил его имя, особенно сейчас, пока тело Дженсена боролось с шоком и болью, он почувствовал себя в безопасности. — Ну да, пару раз вырвалось. Прости, я постараюсь быть повнимательнее, — Джаред краем полотенца дотронулся до уголка рта Дженсена, где была кровь, и заметил, как образуется синяк и небольшая припухлость. — Думаю, что Кейн придумает и для меня какое-нибудь прозвище, если я так назову тебя при нем. Я так больше не сделаю… Дженсен? Длинные тонкие пальцы скользили по цепочке с медальоном, и медленно, неосознанно ладонь коснулась того места, под которым билось сердце. — Ты можешь меня так называть, — ответил Дженсен, борясь с желанием удовлетворить гораздо более насущную потребность, появившуюся от того, насколько близко он в этот момент находился к Джареду. В Геттисберге, увидев Джареда без рубашки, Дженсену не пришлось слишком много фантазировать, поскольку он позволил себе прислониться к широкой мускулистой груди. А сейчас он чуть не вздрогнул от неожиданности, когда рука вокруг его плеча сжалась крепче. — Мне… мне нравится, когда ты меня так называешь. — Правда? — Джаред знал, что должен отодвинуться, чтобы не сделать того, о чем он потом пожалеет. Джаред знал, что сейчас Дженсен был в шоке, и это просто такая защитная реакция организма, но прошло уже чертовски долгое время, даже если он и не учитывал дополнительные сто пятьдесят лет, которые добавились с прыжком во времени, с тех пор, когда он был близок к человеку, который вызывал у него такие чувства. Одна часть Джареда задавалась вопросом, была ли его реакция на худощавого парня рядом, который, казалось, идеально подходил ему, просто воспоминанием о его давнем друге. Джаред подумал, что мог бы это использовать в качестве извинения, но вот только в своем сердце, когда он убрал мокрое полотенце, чтобы просто коснуться кончиками пальцев появляющихся синяков на шее Дженсена, он понял, что все было не так просто. С самого первого момента, когда их взгляды встретились, Джаред знал, что может влюбиться в этого парня, что был так похож и так отличался от Дженсена, которого он любил целую вечность назад. Он просто не был точно уверен, когда это успело случиться или что, черт возьми, он с этим будет делать. Призрак его друга говорил, что Дженсен любит его уже много лет, но Джареду было трудно понять, почему такой красивый и заботливый парень как Дженсен до сих пор не был с тем человеком, который бы его любил. — Потому что он не доверяет людям. И он ждал человека, который был бы похож на человека из его снов. Джаред вздрогнул от неожиданно прозвучавшего у него в ухе голоса, проклиная себя, когда почувствовал, как напрягся Дженсен, и понял, о чем тот, наверное, подумал. — Дженсен, подожди, — начал он быстро, но отклонился назад, когда прикосновение к его груди стало чуточку сильнее. — Все нормально. Я все понимаю, правда, и ты был прав. Я зашел слишком далеко, хотя знал, что не смогу… ты не сможешь, — Дженсен опустил взгляд и смотрел куда угодно, но только не в глаза Джареду, которого он безмолвно любил, но которого ему скоро придется отпустить. — Обычно я никому не позволяю сидеть так близко со мной. Возможно, это все от шока от происходящего или… еще чего-то, — он поднялся на ноги и почувствовал спазм в желудке. — Знаю, что мне нужно тебе столько всего объяснить, особенно после этого, и я объясню, но… сначала мне надо принять душ. Просто хочу смыть все, что осталось на мне после его прикосновений… хорошо? Положив руку Дженсену на плечо, Джаред заметил, что тот заметно шатался, поэтому другой рукой Джаред коснулся лица Дженсена и беззвучно молился, чтобы призрачные тени исчезли из глаз, зная, что этому не дано так скоро случиться. — Не торопись. На сегодня мы закончили с разговорами, — ответил Джаред с хрипотцой в голосе, которая обычно появлялась, когда он был наедине с Дженсеном. — Я буду здесь… ждать, когда Кейн соизволит снести входную дверь. — Крис сначала постучит и только потом ее снесет, — с легкой улыбкой ответил Дженсен, которая не смогла изгнать тени из его глаз и побороть жгучую потребность попробовать на вкус розовые губы. — Просто… никуда не уходи? — Я никуда не денусь, Джен, — пообещал Джаред, поняв, что он сказал за секунду до того, как заметил, что улыбка Дженсена смягчилась. — Кричи, если тебе понадоблюсь, а я пока поищу, чем можно будет обработать синяки на ночь. — Под раковиной должна быть аптечка, но мне ничего не нужно, я просто приму душ и переоденусь, — Дженсен прикусил губу, когда вышел в коридор, и оглянулся. — Мне очень жаль, что ты оказался втянут в мои проблемы, Джаред. Я всего лишь хотел помочь тебе вернуться к моему предку. Я никогда не хотел, чтобы хоть кто-нибудь влип со мной в мои же неприятности. Джареду было что сказать, но он промолчал. После того как закрылась дверь в конце коридора, он прошел в кухню. — Что, черт возьми, это было? — прорычал Джаред, глядя в пустое пространство перед собой, хотя знал, что не был один. — Ты специально выбрал именно этот момент, чтобы со мной поговорить, Дженсен? Он такой же пугливый, как новорожденный жеребенок, и то, как я дернулся, никак не помогло ему мне довериться. Джаред нагнулся и заглянул под раковину, и хоть понятия не имел, для чего нужны были все находящиеся в шкафу бутылки, но значок первой помощи на белой коробке он узнал. — Ты собираешься мне рассказать, что этот ублюдок с ним сделал, или мне следует убедиться в том, что мой пистолет работает в этом времени, и выстрелить в его чертово сердце? — Я не могу тебе этого сказать, Дженсен сам должен это сделать, — раздался голос Дженсена Эклза со стороны кухни, где он наблюдал за тем, как его друг изучает разрушенную гостиную. — Признаю, что это было не вовремя, но я не знал, что ты меня слышишь, Джаред. — Я тебя слышу, но все еще не могу видеть, — вздохнул Джаред, поднимая лампу, которая выглядела очень похоже на ту, какие были в его времени, но не работала на масле. — Знаешь, кого он мне напоминает, когда становится таким тихим, таким… пугливым, Дженсен? — спросил Джаред после долгого молчания и подошел к окну, наблюдая за проезжающими внизу безлошадными экипажами. Дженсену казалось, что он знал. — Ты понимаешь его, Джей. Ты поймешь его страхи, даже несмотря на то, что он пережил столько всего, что не сравнится с самыми страшными твоими проблемами, — он знал, что его бывший любовник не почувствует прикосновения его руки, но все равно положил ее Джареду на плечо. — Ты пережил те года. А он едва выжил, но он справится сейчас, если ты будешь осторожен. Я это имел в виду, когда сказал, что ты ему будешь нужен. — Я выжил, потому что у меня был ты, Дженсен, — вздохнул Джаред, внезапно взволнованный своими собственными воспоминаниями и необходимостью не стоять на одном месте. — И у него есть ты, — улыбнулся Дженсен искренней улыбке Джареда после этих слов. — Он доверится тебе, и когда это случится, ты сможешь открыться ему? Джей, ему страшно. Он в замешательстве. Он любит тебя с самого детства, но Дженсен склонен переосмысливать случившееся и… — Что? Будто ты этого постоянно не делал? — Джаред отбросил рукой то, что было брошено в его голову, и нахмурился, когда увидел, что это был последний рисунок, что сделал его друг для него перед тем, как Джаред подписался на кампанию, которая увела его так далеко от дома и не позволила быть там, когда он так был нужен. — Здесь ты нарисовал сам себя, — он вспомнил, как был одновременно и удивлен, и обеспокоен, потому что Дженсен никогда раньше не рисовал автопортреты. — Меня этот рисунок немного удивил, потому что я знал, как сильно ты не любил рисовать себя… боже мой. Джаред уставился на рисунок, которым Дженсен швырнул в него, и только сейчас понял, что его все время смущало в нарисованном. В их время было принято носить эти чертовы белые рубашки с длинным рукавом. Дженсен всегда предпочитал закатывать рукава и расстегивать верхние пуговицы, но теперь, когда Джаред внимательно присмотрелся к рисунку в своей руке, который был с ним в ту ночь в Геттисберге, он наконец понял, почему думал, что уже видел Дженсена из настоящего раньше. — Я рисовал не себя, Джей. Я рисовал его, — Дженсен понял, что Джаред осознал все сказанное и увиденное, и хотел коснуться его, но знал, что время для этого еще не настало. — В тот момент я не знал почему. Я не был уверен, кто это такой и почему он так на меня похож. Просто знал, что он будет нужен тебе. — Нам, если ты думаешь, что он сможет сдержать обещание, которое ты дал, — Джаред резко развернулся, сузив глаза. — Мы больше никогда не увидимся, да, Дженсен? — неожиданно понял Джаред, тяжело сглотнув. — Ты его использовал? — Нет и да, мы еще увидимся, — Дженсен просто не был уверен когда. — Джаред, тебе нужно мне поверить, а еще тебе нужно поверить себе и следовать своим чувствам. Он доверится тебе, как ты когда-то доверился мне. — Он выделил голосом слова и надеялся, что Джаред поймет их значение. — Ему причинили столько боли, и это был не только Делотер. Он боится сам себя. Он хочет так много, но в некотором смысле он настолько же невинен, насколько ты был в свой первый раз. Джаред нахмурился, когда слова его друга дошли до него, и он почувствовал, как сжалось его сердце. — Дженсен… — Ты заметил, что когда начал сокращать его имя сегодня, то перестал меня так называть во время нашего общения? — Дженсен заметил это и раньше и должен был признать, что для него было странно принять то, что, по его предположениям, должно было произойти. — Я знаю, — прошептал Джаред, тоже уловив более глубокий смысл за простой с виду фразой, но значащей гораздо больше. — Чего он боится? — Помимо Делотера? — Дженсен повернулся на тот же звук, на который Джаред повернулся и посмотрел в коридор. — Боится боли и того, что он сможет потерять себя. Иди к нему, Джаред… но в этот раз держи в узде свой чертов южный темперамент. Джаред почувствовал изменение температуры и понял, что призрак исчез. — Сдерживать свой темперамент? Сказал мне тот, кто не так давно раскидывался вещами, а сейчас советует мне следить за своим темпераментом? — фыркнул он, в последний раз проверяя замки на двери, и только потом оказался в коридоре и постучал в дверь комнаты, которая, как ему казалось, была спальней Дженсена. Светильник на стене освещал спальню, поэтому Джаред смог рассмотреть, что большая часть ущерба от пожара пришлась именно на эту комнату, и понял почему, когда коснулся кончиками пальцев сгоревших дневников и книг, будто тот, кто был виновен в пожаре, знал, как Дженсену сделать еще больнее. — Джаред? — Клянусь, что не шпионю и не слежу за тобой. Я услышал шум и подумал, что, возможно, ты упал или… твою же мать, — Джаред замер и медленно перевел свой взгляд на Дженсена, объясняя ему свое присутствие в спальне, когда неожиданно понял предупреждение о том, что ему нужно держать в узде свой темперамент. — Кто это с тобой сделал? Вода помогла снять напряжение, а также притупить боль от синяков. Дженсен использовал это время еще и для того, чтобы успокоить свои нервы и напомнить себе, что все, что он чувствовал к Джареду, было бессмысленно. То, о чем он всегда мечтал, этот бывший солдат из плоти и крови, все еще любил его давно умершего предка. Все, что Дженсен думал, что почувствовал в гостиной ранее, было просто реакцией Джареда на их сходство и долгое время, проведенное в одиночестве. А еще Дженсен убедил себя в том, что так отреагировал только из-за своих многочисленных снов, желаний и из-за того, что первый раз в своей жизни чувствовал себя комфортно рядом с человеком, который нравился ему. К тому времени, как Дженсен закончил с внутренними рассуждениями и самобичеванием, он уже был почти готов встретиться с Джаредом, чтобы объясниться за свою не очень спокойную реакцию чуть ранее этим вечером. Разговаривая с самим собой о том, что должен будет сказать, когда вернется в гостиную, Дженсен успел только натянуть на себя синие джинсы. Ему еще нужно было провести ревизию среди своих вещей и найти целую одежду или столкнуться с реакцией Джареда, когда тот увидит его без рубашки, ищущего ее в сумке, которая осталась в гостиной. Дженсен не ожидал, выйдя из ванной, увидеть Джареда в своей комнате. В то время как он предвидел реакцию на несколько старых, но все еще ужасно выглядящих шрамов на груди, которые уже одиннадцать лет были воспоминанием о той клинике, но то, что последовало, Дженсен никак не ожидал. — Кто, черт возьми, это сделал, Дженсен? — снова спросил Джаред, забыв о предупреждениях, забыв обо всем на свете, кроме желания сделать больно тому, кто оставил с полдюжины длинных и шероховатых шрамов у Дженсена на груди и животе. — Делотер? Это он с тобой это сделал? Если так, тогда я возьму свои слова обратно о том, что ничего с ним не сделаю… Дженсен? Быстро шагнув вперед, Джаред с легкостью пренебрег своим небольшим преимуществом в росте и тем, насколько сильно Дженсен снова разнервничался, когда он протянул руку, чтобы коснуться его, и замер в ту секунду, когда Дженсен напрягся и сделал два шага назад, подняв перед собой руки, словно защищаясь от удара… — Ты подумал, что я ударю тебя? — Джаред почувствовал себя так, будто его только что ударили под дых, только от одной вспышки ужаса, что исказила лицо Дженсена. — Я сделал много всякого на службе в Армии Конфедерации, чем я не горжусь. Я сделал достаточно в своей жизни, чем я не горжусь, но единственное, в чем я могу поклясться на стопке библий и на тех кольцах, которые ты носишь, что я лучше вырежу свое собственное сердце, чем когда-либо подниму на тебя руку и сделаю тебе больно, — поклялся Джаред, медленно опуская руки, тем самым показывая, что не хотел сделать ничего такого, о чем подумал Дженсен. — Это… вчера был тяжелый для тебя день, и сегодняшний не был лучше. Пойду найду сумку, которую принес Кейн, чтобы ты смог закончить переодеваться, а затем тебе нужно будет поспать. Завтра утром нужно съездить к мисс Харрис и подписать документы, — Джаред понял, что Дженсен должен доверять ему сильнее, прежде чем он сможет протянуть руку, как обычно делают люди, которые хотят помочь человеку, который им дорог. Джаред остановился в дверях. — Он был прав. Я не понимал этого раньше. Мы с тобой очень похожи, за исключением того, что, боюсь, тебе не так повезло, как мне в некоторых ситуациях. Через несколько секунд после того, как Джаред вышел из комнаты, Дженсен позволил своей голове удариться о стену и с отвращением выругался на себя. Сегодня вечером он делал то же самое, что и после освобождения из клиники. После этого он месяцами отталкивал от себя людей. Он даже не давал своей бабушке прикасаться к себе, пока наконец не осознал, что именно так он по-прежнему позволяет своей матери, отчиму и врачам влиять на себя и делать себе больно. Угрозы Дэвида Делотера заставили Дженсена встревожиться, но вот ощущение чертового железного браслета, врезающегося в его запястье, как много лет назад, сломало все те стены, что он так долго строил. Дженсен был близок к тому, чтобы потерять себя в пустоте своего разума, но знал, если сейчас он сдастся, то это незамедлительно произойдет. Он просто не ожидал, что Джаред так гневно отреагирует на того, кто причинил ему боль. И не исчезнет с отвращением на лице от его шрамов или самого Дженсена, как делали многие другие, с которыми он позволял себе сближаться. За исключением Криса и Дани. Те, кто видел шрамы Дженсена, моментально меняли свое отношение к нему, именно этого он пытался избежать с Джаредом… а теперь он не знал, как реагировать. — Поговори с ним. Призрак его предка не выглядел так плотно, как раньше, и Дженсен не был уверен, в чем причина, но в тот момент он был слишком уставшим и ему было уже все равно. — Он здесь не для того, чтобы выслушивать мое нытье о прошлом или о том, насколько я был слаб… сейчас слаб или… ты еще не устал швыряться вещами? — спросил Дженсен, когда что-то затрещало в комнате. — Вы с Джаредом упрямы как два осла. Как только вы начнете обсуждать свои проблемы, на вас, придурков, интересно будет посмотреть, — с раздражением высказался Дженсен. — Дженсен, я понимаю, что открыться незнакомцу нелегко, но Джей поймет. Ты ему дорог. — Это ты ему дорог, — рявкнул Дженсен, вздрогнув от боли, что вызвали синяки на его горле, когда повысил голос, но старался сделать так, чтобы Джаред не услышал, как он спорит с призраком. — Я просто твоя жалкая замена. Я знаю это. Знаю, что когда он смотрит на меня, то видит и жаждет тебя. Жаждет то, что было между вами, и от этого мне еще больнее, чем могло бы быть. Я думал, что у меня получится. Думал, что помогу ему найти тебя или сделать то, что нужно было, но… чем дольше он здесь, чем чаще он смотрит на меня или касается меня, тем больше я думаю о том, что хочу, чтобы он был моим, но… Дженсен грустно улыбнулся, шагнув ближе к парню, чтобы поднять руку, на которой было кольцо Джареда. — Он твой, Дженсен, — тихо поправил он, надеясь, что и его друг поймет это, прежде чем произойдет то, чего он на самом деле так боялся. — Джаред был твоим с того самого момента, как ты впервые произнес его имя. Просто тебе нужно ему открыться и довериться, когда для этого придет время. А теперь иди к нему и спаси ковер от дыры из-за наворачиваемых Джаредом по нему кругов. Когда призрак исчез, Дженсен моргнул и громко выдохнул. Он должен был извиниться перед Джаредом за свою реакцию и, возможно, за свое поведение в течение всего дня. Войдя в гостиную, он увидел, как Джаред действительно расхаживал по ковру рядом с диваном, сжимая рубашку в своем кулаке и бормоча себе что-то под нос, и только чуть позже почувствовал, что больше не был один в комнате. — Ты не можешь спать в той комнате. В ней все еще пахнет дымом, и кровать можно только выбросить. Думаю, что на этом диване будет удобно, а я посплю на полу в твоей комнате, — заговорил Джаред, не оглядываясь через плечо и не желая видеть в глазах Дженсена тот же страх, что одолевал и его. — Или я останусь на страже у дверей, чтобы быть уверенным, что никто сюда не проберется, или… — Мне было шестнадцать, когда на званом обеде, что устраивал мой отчим, я признался в том, что гей, — начал Дженсен, забирая из сжатой руки Джареда свою рубашку и откладывая ее в сторону, чтобы коснуться предплечья Джареда. Он не был уверен, почему решил начать именно с этого, когда только планировал извиниться за то, что Джаред подумал о том, что он его пугает. Его пугал не Джаред, а скорее его возможная реакция. — Гей? — повторил Джаред слово, которое, как он припомнил, произнес и Крис Кейн ранее, когда говорил о том, почему Мик Харрис ненавидел Дженсена, желая получше разбираться в значениях современных слов. — Так называют гомосексуалистов, — объяснил Дженсен, едва заметно приподняв уголки своих губ и наблюдая за тем, как Джаред прокручивает в голове новое слово. — Так называют мужчин, которым нравятся мужчины. Я не знаю точно, как бы это называлось в твоем времени. — Незаконно, аморально, неправильно, отвратительно… это были самые приличные слова, которые полковник Эклз использовал в тот день, — ответил Джаред, понимая, что хотел сказать Дженсен и то, что не так давно сказал его друг. — Ты… Облизав губы и борясь с неожиданной сухостью во рту, Дженсен кивнул. — Я знал еще со школы, что отличаюсь от Криса… я никогда не смотрел на девушек, как Крис. Мне… они никогда не нравились в этом смысле. Думаю, мне было тринадцать или четырнадцать, когда я наконец понял, что, как и мои сны о тебе, я не смог перерасти, так я никогда не смогу испытывать сексуальный интерес к девушкам. Будто моя жизнь в четырнадцать уже не была полным кошмаром. — Не нужно об этом рассказывать, если тебя эта тема так расстраивает, Дженсен, — сказал ему Джаред. По тому, как Дженсен сжал кольцо в своих пальцах, было видно, что он уже был на грани. — Джаред, за два часа ты видел уже три приступа. Если у меня есть хоть один шанс убедить тебя в том, что могу помочь тебе приспособиться к этому времени или даже привыкнуть к тому имени, которым ты меня называешь, тогда я бы хотел тебя заверить, что обычно я не такой нервный или боящийся своей собственной тени, — Дженсен не был уверен, сможет ли он это сделать, но попробовать он был обязан и ради своего предка, и ради Джареда. — Я не распространяюсь о своем прошлом и вообще кроме Криса и Дани практически никому не рассказываю о своей жизни, о шрамах и о тех проблемах, которые у меня существуют с моей матерью и Дэвидом. Я не говорю об этом, потому что после того, как рассказал об этом нескольким людям, я понял, насколько жестоки могут быть некоторые из них. Дженсен нервно теребил кольцо, не подозревая, насколько сильно его трясло до тех пор, пока сильная рука не накрыла его и он не почувствовал, что напряжение начало ослабевать. — Просто… несмотря на все то, что я расскажу, не перебивай меня, пока я не закончу. Хорошо? — Дженсену нужно было высказаться, а только потом уже иметь дело с последствиями. — Я до сих пор не могу это сделать, потому что рассказывать придется много, и я не хочу все скомкать в спешке. У Джареда было предчувствие, что это не закончится ничем хорошим, но он просто кивнул, сел на диван, замечая, что Дженсен, несмотря на то, что не был больше таким напряженным, пока он держал его руку в своей, рядом с ним на диван не сел. Джареду было интересно, было ли это из-за шрамов, которые он успел заметить у Дженсена на спине, выглядящих намного страшнее, чем у него на груди. — Расскажи мне что хочешь и только это, Джен, — прошептал Джаред, предлагая теплую улыбку поддержки, несмотря на свое бешено колотящееся сердце. — Мама вышла замуж за Делотера незадолго до моего четырнадцатилетия. Я никак не мог доказать, но знал, что у нее был с ним роман еще до смерти папы. Не прошло и двух недель после его похорон, как она начала приводить его к нам в дом, и я его возненавидел с самой первой чертовой секунды, — медленно начал Дженсен, наклоняясь к дивану, чтобы сосредоточиться на медальоне на груди Джареда, а не на картинках, появляющихся у него перед глазами. — Честно говоря, и он меня возненавидел с нашей первой встречи. Дэвид был красноречивым ублюдком, который любил хвастаться, что в его венах течет северная голубая кровь, но я ему никогда не верил. И сейчас не верю, и теперь нужно не забыть узнать, что моя двоюродная сестра накопала о его прошлом, но в любом случае… это была взаимная ненависть, которая с годами только усиливалась. — Он хотел отослать меня в школу-интернат и очень давил на маму по этому поводу, но потом моя бабушка, которая все еще контролировала отцовскую долю в семейных фондах, дала понять, что если меня куда-нибудь отправят, то все счета мамы будут заморожены, — Дженсен остановился, чтобы вспомнить то время, но заметил только морщинку между сведенных бровей Джареда и подумал, что знал, в чем была причина. — Понимаешь, у моих родителей были проблемы, и никто кроме моего дяди не знал, что папа изменил свое завещание, по которому главным держателем и бенефициаром всех его счетов стал я, и когда он умер, все деньги перешли мне, хотя бабушка до сих пор контролирует значительную часть всей этой суммы. — Деньги всегда были самой большой любовью в жизни моей мамы. Думаю, именно поэтому она вышла замуж за папу, поэтому она осталась и поэтому меня не может до сих пор отпустить, хотя я эмансипировался еще в свои семнадцать лет, но это не связано с моей матерью, — Дженсен вздрогнул и потряс головой, когда Джаред протянул ему рубашку. — Нет, тебе нужно видеть шрамы, и если я надену на себя рубашку, то не захочу ее позже снять, — он поднял взгляд, и на лице его была едва заметная улыбка. — Ты увидишь, что я практически никогда не хожу без рубашки, и Крис — единственный человек, перед которым я могу переодеваться, но и то только потому, что мне было сложно его игнорировать после того, что случилось. Джаред мог в это поверить, но сейчас, когда он сложил в своей голове все, что узнал, что услышал и увидел и то, что еще будет сказано, он начал понимать предупреждение Кейт Эклз по поводу беспокойства Криса за Дженсена и его подозрения в отношении Джареда. — Уборка со стола сегодня… Мне было четырнадцать, когда Дэвид в первый раз меня ударил. Я имею в виду не обыкновенную пощечину по лицу или шлепок по заднице, а настоящий удар. У нас не было прислуги, потому что моему отцу это не нравилось, поэтому он с моей тетей Сарой учил меня убирать со стола, мыть посуду вручную и пользоваться посудомоечной машиной. В тот вечер я был слишком занят со школьным проектом и не прибрался так быстро, как ожидал Дэвид. Он загнал меня в угол на кухне и избил. Я неделю не был в школе, и мама сказала маме Криса и бабушке, что я заболел, — Дженсен подумал, действительно ли его голос звучал так горько, зная о том, как Джареду трудно молчать и не задавать вопросы. — Хочешь знать, знала ли моя мать, что ее новый муж издевается над ее сыном? Она знала, но в ее глазах я был непослушным, медлительным, глупым, слабым и ее любимое слово — испорченным, — Дженсен жевал нижнюю губу, вспоминая каждый раз, что слышал эти слова в своем детстве. — Дэвид был жестоким по отношению ко мне и эмоционально, и физически, но моя мама… Джаред напомнил себе, что ему нужно молчать, но это было так трудновыполнимо просто слушать Дженсена и знать, что какая-то часть этого замечательного, красивого молодого парня до сих пор верила в эти глупости о себе. Он взял руку, которой Дженсен крутил кольцо на своем пальце, и повернул ее, чтобы их ладони соприкоснулись, а пальцы переплелись, выражая как только можно свою поддержку. — Так продолжалось два года. Дэвид стал умнее и бил меня, не оставляя следов или убеждаясь в том, что я пойму, что будет еще хуже, если я расскажу об этом Крису или бабушке. Я был ребенком и верил всем его угрозам, поэтому я скрывал все, что мог и больше закрывался в себе. И все же у меня оставалась одна вещь, которую никто не мог у меня отобрать… ты, — Дженсен поднял взгляд из-под ресниц, чтобы посмотреть на выражение лица Джареда, и почувствовал, как его горло сжалось от беспокойства и разных эмоций, отражающихся в глубоких ореховых глазах. — Мама с детства пыталась заставить меня перестать мечтать, говорить о тебе, рисовать тебя, но я знал, что если потеряю это, то меня можно будет считать покойником и я больше не захочу жить, учитывая, что моя жизнь дома была настоящим адом. — Я оставался у Кейнов всякий раз, как мог. К тому времени как мне исполнилось шестнадцать, я знал, что происходило со мной. Я знал, что не изменюсь, и знал, что Дэвид и мама медленно растаскивали деньги со счетов, к которым у них не должно было быть доступа. Я планировал сбежать. Я знал, что бабушка и дядя решат проблему со счетами, чтобы Дэвид не смог ими пользоваться. Я просто хотел сбежать. — Это был июнь того года, и я не знаю, почему я так сделал. Не знаю, зачем я выбрал именно тот вечер, когда Дэвид устраивал званый ужин для своих клиентов, чтобы сказать своей матери, что я думаю о ней, о Дэвиде и обо всем этом насилии. А еще сказать то, что ее ненормальный сын был еще и геем, и то, что ни она, ни тот говнюк, за которым она была замужем, ничего не смогут с этим поделать, — Дженсен услышал резких вдох и кивнул: — Да, оглядываясь назад, могу сказать, что это было ошибкой, но в тот момент я был бунтующим шестнадцатилетним подростком, которому только что прилетело по спине ремнем, поэтому в тот момент я винил в случившемся только шок. Спустя несколько дней я понял, насколько ошибался в том, что они ничего не могут со мной сделать. Именно сила и тепло руки Джареда удерживали Дженсена от необходимости не стоять на месте и двигаться, когда он приближался к тому единственному моменту в своей жизни, о котором он ненавидел вспоминать. — Крис и Дани уговаривали меня уйти из дома, и я как раз собирался. Я не знал, прознала ли мама о моих планах, но в тот вечер после ужина мне стало нехорошо, поэтому после уборки я поднялся к себе в комнату и лег на кровать и проснулся только около четырех утра, когда почувствовал, как меня держали чьи-то руки, как застегивали на мне наручники и связывали мои ноги. — Мужчины были крупнее меня. Их было шестеро плюс Дэвид, и они тащили меня из дома, в котором я вырос, я боролся и кричал. В скорой меня накачали наркотиками, завязали мне рот и отвезли в какую-то частную клинику на севере Вермонта, где меня держали полгода, — он не знал, что начал дрожать, вспоминая ужас от пробуждения с рукой на своем рту, когда его руки и ноги были скованы, пока не почувствовал, как теплая рука скользнула на его плечи и Джаред прижал его ближе к себе. — Дэвид заставил маму закрыть меня в клинике. У него там были друзья, которые, как он любил повторять, «исправят меня» или «позаботятся о том, чтобы я больше не был таким огромным разочарованием для своей семьи». — Я боролся с ними, но потом они просто начали меня накачивать наркотиками до тех пор, пока я еле-еле мог вспомнить свое собственное имя, не говоря уже о том, чтобы помнить о том, как ты выглядел или какой у тебя был голос. На мне либо были наручники, либо я был привязан цепями к кровати, либо был в чертовой смирительной рубашке, прикованный к мягкому полу, — тело Дженсена напряглось, когда он вспомнил страх и боль тех шести черных месяцев. — Врачи не были настоящими врачами. Это место было для тех людей, чьи семьи не хотели с ними иметь ничего общего, и никому не было дела до того, что персонал издевался над ними, зная, что их никогда не поймают и… это практически все, что со мной произошло. — Шрамы на груди мне оставил один чересчур увлеченный медбрат, который близко к сердцу принял указания моего отчима «выбить из меня грех, любыми, нравившимися ему способами». Шрамы на спине оставил Дэвид под конец моего пребывания в клинике, когда он нанес мне один из своих еженедельных визитов, заставляя меня подписать бумаги, по которым он и моя мать могли получить финансовый контроль над всем, что принадлежало мне. Но в тот день я не был накачан наркотиками так сильно, как обычно делали, когда приходил Делотер, и я плюнул ему в лицо. Он избивал меня кожаным ремнем после того, как персонал приковал меня к кровати. Больше воспоминаний о том дне у меня нет. — Меня кормили либо принудительно, либо через зонд, вставленный в горло, когда я переставал есть, и наконец Дэвид запретил меня кормить. Я был одурманен, потрясен, избит, и моим самым последним настоящим воспоминанием стало то, как один из докторов склонился надо мной и сказал, что мне следовало дать Дэвиду то, что тот просил, потому что сейчас все станет еще хуже, и так оно и стало, — прошептал Дженсен, понизив свой голос, пока рассказывал о тех месяцах, о которых не знал даже Крис. — О боже, — прошептал Джаред, слушая описания того, что было почти таким же ужасным, как некоторые из вещей, что он видел на полях сражений или в нескольких тюрьмах, в которых ему приходилось побывать по делам военным. Образы, где Дженсен был напуганным подростком, запертым против своей воли и терпящим физические издевательства от людей, которые не были лучше бесчеловечных докторов из времени Джареда, потрясли его до глубины души. — Джен, остановись, — наконец ему пришлось попросить, когда он почувствовал, как сильно задрожал Дженсен и услышал, как участилось его дыхание. — Джен. Простое использование этого прозвища, которое Дженсен терпеть не мог и которое использовал Джаред, вернул его из очень хрупкого пограничного состояния. Он дрожал, пока рука Джаред не прижала его к своей груди, и Дженсен позволил себе почувствовать себя в безопасности и продолжил: — Я был там шесть месяцев. Мне исполнилось семнадцать, а я этого даже не знал. — Как ты сбежал? — тихо спросил Джаред, задаваясь вопросом, ощутил ли Дженсен слезы на своем лице, которые заметил Джаред, когда тот повернул голову. Он начал медленно перебирать пальцами короткие светлые волосы, чтобы отвлечь себя и Дженсена. — Как ты выжил? — Моя бабушка была в круизе, когда это произошло. Она прервала его, когда с ней связалась миссис Кейн и сказала, что что-то не так. Крис не купился на отговорку, что я отправился в тур по Европе, не сказав об этом ни ему, ни Дани. Поэтому он попросил своих родителей разобраться в ситуации. В конце концов одна из соседок сказала мистеру Кейну, что слышала только какой-то шум в ту ночь, когда меня увезли, — Дженсен расслабился под прикосновениями Джареда. — Я этого не помню, но Крис мне позже рассказал, что бабушка была в ярости, когда узнала, что произошло. — Они с Кейном получили судебное решение, по которому меня выписали из клиники под ее опеку. Думаю, что в тот момент я был пускающим слюни овощем. Они отпустили меня прямо с капельницей, по которой в мою кровь поступали наркотики. Я слышал, как доктор Кейн сказала, что мне оставалось не больше недели, и все, что бы они ни делали, не могло меня вернуть из этого состояния. Как бы то ни было, прошло еще шесть недель, прежде чем я вышел из этого состояния, но этого было достаточно, чтобы я перестал драться с любым человеком, который меня касался. Прошел еще месяц, и я смог заговорить, и годы — чтобы исчезли кошмары, — Дженсен все еще помнил тот день, когда открыл глаза и увидел Криса с Дани, сидящих рядом с ним, и то, как он дрожал после первого наброска Джареда, который сделал после прихода в себя. — Мне несколько недель не снилось ничего кроме боли и страха, но твои образы всегда были у меня в голове, и думаю, что именно они удерживали меня в здравом уме и помогали бороться с желанием сдаться и умереть, — пальцы Дженсена медленно сжались вокруг медальона, давая ему сил. — Даже зная, что я мог там умереть, я продолжал мечтать, что однажды ты придешь и… — слова испарились, и слабый румянец покрыл шею Дженсена, когда он остановил себя от произнесения того, что он почти сказал. — Я бы был там с тобой, Джен, — хрипло сказал ему Джаред. — И буду, если ты мне позволишь. Невысказанное обещание чуть не заставило Дженсена уступить желанию эмоционально открыться кому-то, но мысль о том, что Джаред никогда не будет или никогда не сможет быть с ним, удерживала его от признания. Прижавшись плотнее к Джареду, Дженсен уловил едва заметный запах битвы, простой и чистой честности и почувствовал успокоение от прикосновения сильной руки, обнимающей его. — То, что ты успел увидеть — всего лишь малая доля шутки, которой является моя жизнь, Джаред, — ответил Дженсен, ни света, ни юмора не было в его глазах, когда он опустил ресницы, чтобы посмотреть лучше на медальон, чем Джареду в глаза. — Я ничтожество и принимаю это. Я не очень доверяю людям, и это одна из причин, по которой я хочу переехать, чтобы, наверное, все начать сначала. — Ты не урод, Дженсен, — твердо сказал Джаред, осторожно двигая рукой, чтобы приподнять лицо Дженсена за подбородок, чтобы они смогли посмотреть друг другу в глаза, бледный свет одинокого бра на стене смягчал тени, что играли вокруг них. — Ты красивый, заботливый, добросердечный парень, но тебя так сильно ранили люди, которым ты должен был доверять. Вполне естественно, что тебе не очень комфортно снова об этом рассказывать, — он провел большим пальцем по самому глубокому синяку на резной челюсти и не упустил ни малейшего изменения в зеленых глазах. — После твоего освобождения ты хоть кому-нибудь доверился так, как мне сейчас? — Нет, даже Крис не знает всех подробностей, потому что я не хотел, чтобы он кого-нибудь убил, и я всегда боялся, что он так сделает, если узнает, что там произошло, — Дженсен смотрел в глаза, которые так внимательно разглядывали его, и видел все те эмоции, что испытывал Джаред, и старался не сильно обращать внимание на прикосновения к своему лицу. — Однажды, во время учебы в колледже, я позволил себе сблизиться с одним парнем. Я был наивным и неопытным и думал, что ему нравился просто так, а не из-за денег, стоящих за моей фамилией. Как-то вечером после вечеринки он заставил меня пойти дальше, и это был первый раз, когда он увидел мои шрамы… и это не закончилось хорошо. — После этого я научился держать себя в руках и сосредоточился на искусстве, на своих исследованиях, и именно тогда я начал ездить в Чарльстон и впервые увидел дом. И тогда я понял, — Дженсен закрыл глаза, чтобы отогнать от себя растущее тепло, которое, по его ощущениям, накапливалось в нем все дольше, пока эти глубокие глаза смотрели на него таким взглядом, который он потерял уже всякую надежду когда-нибудь увидеть. — Понял что? — спросил Джаред, рассматривая, как Дженсен нерешительно облизнул свои губы, и чуть не застонал от желания попробовать их на вкус, поцеловать мужчину, которого он неожиданно для себя полюбил, но сдержался, сильно переживая за него. — Что я жаждал любви, которой у меня никогда не было. Что человек, которого я любил, которого я знал, не существует в этом времени и, наверное, никогда не будет существовать, — ответил Дженсен, почти позабыв о том, что произошло ранее. Он пришел в себя, когда рука на его щеке слегка сместилась и едва коснулась синяков на шее. — Джаред, мне… нужно… ты должен знать, что я… Не было никакой неясности в ощущениях или невысказанного напряжения, возникшего между ними, по крайней мере ничего этого не было у Дженсена в мыслях. Он думал, что Джаред разделяет его чувства, но опять-таки внутренние сомнения одолевали Дженсена, но он понимал, что если он смог встретиться лицом к лицу со своим прошлым, тогда сможет решиться еще на одно откровение, чтобы они с утра смогли начать все с начала. — Знаю, что ты не должен был оказаться в моем времени. И мне очень жаль, что так получилось. Мне жаль, что ты оказался втянут в мои проблемы и то, что мой отчим сохранил всю ту ненависть, которая была у его предка к тебе. Мне жаль, что ты не можешь воссоединиться с моим семь раз прадядей, хотя я изначально думал, что просто помогу тебе пересечь завесу. Мне жаль, что я не тот человек, которого ты любил, и что когда ты смотришь на меня, как сейчас, то видишь его, — Дженсен отвел глаза от встревоженного взгляда, наблюдающего за ним, зная, что сейчас просто нес всякую околесицу, но все же решил воспользоваться еще одним шансом. — Но несмотря на все остальное, несмотря на то, что я знаю, что у меня ничего этого никогда не будет, несмотря на то, что я был настолько глуп, что позволил себе мечтать об этом, я никогда бы не попросил тебя чувствовать что-нибудь ко мне. За это я не буду просить прощения.