Время между нами

Глава двенадцатая

Дженсен не знал ни сколько сейчас времени, ни какой вообще сегодня был день, когда наконец проснулся. Помнил только, что заснул на диване и в этот раз ему удалось каким-то чудом с него не свалиться, но остального он никак не мог припомнить точно. На ум пришли события предыдущего дня — нападение отчима и то, что Джаред был с ним во время его трех припадков, что позволил Шону Кейну сфотографировать полученные синяки. А что случилось потом — Дженсен понятия не имел, так как вырубился. Однако пробуждение в одиночестве не помогло ему сохранить спокойствие — ведь Джаред ничего не знал об этом столетии и с легкостью мог себе навредить или попасть в беду. — Черт, — пробормотал Дженсен, проводя рукой по волосам и по лицу, понимая, что не мешало бы ему побриться, но сначала… ему нужно найти Джареда. Шум, доносящийся из небольшой кухни заставил его посмотреть туда, а потом еще раз, потому что сначала Дженсен рассмотрел только несколько стопок книг и еще больше — аккуратно сложенных на полу у стола — словно человек, читающий их, с ними уже закончил. — Джаред? — позвал Дженсен, поморщившись от боли в горле, но напряжение отпустило его сразу же, как ореховые глаза выглянули из-за книг. — Безумие в этом мире не прекратилось с моей войной. Похоже, что стало только хуже, — заметил Джаред, все еще пытаясь переварить информацию, полученную с того момента, как он уселся за чтение. — Неужели те идиоты думали, что убийство президента Линкольна что-то изменит? Бут всегда был высокомерным ублюдком, но я никогда и представить не мог, что он может быть настолько глупым, чтобы думать о том, что убийство президента пойдет только на благо, а не усугубит ситуацию. Дженсену потребовалось несколько минут, чтобы полностью проснуться и понять, о чем точно говорил Джаред. И тут до него дошло, что бывший солдат, должно быть, нашел его маленькую библиотеку и штудировал энциклопедии и книги по истории. — Да, похоже на то, — согласился он, поднимаясь на ноги, которые чуть было не подогнулись под ним, и Дженсен вздрогнул, когда к его рукам неожиданно прикоснулись. — Блин, ну ты и быстрый, — усмехнулся Дженсен, ведь он не расслышал ни как Джаред закрыл книгу, ни как появился в комнате. — Как тебе удается так быстро передвигаться? — Провел все детство, бегая по полям, которыми управлял папа, вот так и научился, — Джаред пожал плечами и едва ощутимо провел рукой по щеке, покрытой легкой щетиной. — К тому же скорость помогла мне не получить пулю в задницу, когда началась война. Тебе стало лучше после сна? — спросил он, обеспокоенный тем, что Дженсен начал несильно дрожать, но от прикосновения тому вроде стало немного лучше. — К моему удивлению, после всего вчерашнего… да, стало, — признал Дженсен, удивленный своим желанием почувствовать нечто большее, чем просто прикосновение руки к своему лицу, но он до сих пор не был уверен, как об этом попросить и что сказать. — Который сейчас час? Джаред приподнял бровь и дразняще улыбнулся, и только потом Дженсен понял, что он только что сказал, и застонал, извинение вертелось на его языке, но нежное прикосновение губ заставило его замолчать и еще сильнее расслабило. — В этом месте у тебя нет таких часов, по которым я мог бы правильно определить время. Могу только предположить, что та штуковина на стене с нарисованными цифрами, которые меняются каждый раз, как я на них смотрю, и которая вроде как похожа на часы, показывает, что сейчас позднее утро и… — Джаред успел взять лицо Дженсена в свои руки прежде, чем тот смог отойти в сторону, напряжение между ними снова стало нарастать, когда Дженсен вспомнил про встречу с Дэннил. — Согласно той коробке на столе, которая заговорила после того, как я попытался ее выключить, Кейн попросил передать тебе, что он договорился с твоей подругой найти место в расписании после обеда, чтобы ты подписал документы на свой дом. Все хорошо, Джен, — тихо заверил его Джаред, проводя ладонями по плечам, и через мгновение почувствовал, как Дженсен прильнул к нему с подрагивающими от нерешительности руками. — Джен, ты можешь ко мне прикоснуться. Можешь меня обнять. Я не сломаюсь и не сделаю тебе больно. — Знаю, — прошептал Дженсен, желая смириться с необходимостью почувствовать силу этого человека, о котором он так долго мечтал и так долго любил, но был слишком не уверен в себе и боялся совершить ошибку, поэтому старался не рисковать. — Джаред, как ты уже понял, я вовсе не обладаю той уверенностью, что была у моего предка, особенно когда дело касается секса или даже прикосновений, так что… дай мне немного времени, ладно? — Столько, сколько тебе, Джен, понадобится, — сказал Джаред, но не упустил тени желания, скользнувшей по бледному лицу, и поцеловал Дженсена снова. Джаред немного углубил поцелуй и улыбнулся тому, что Дженсен снова начал расслабляться, напоминая тем самым южанину о его первом поцелуе. — Покажешь мне, где лежит лезвие? Губы Дженсена сильнее изогнулись, и он, улыбнувшись и набравшись смелости, еще раз поцеловал Джареда. — Мы ими больше не пользуемся, Джей, — ответил он и, увидев, как Джаред нахмурился, добавил: — Почти все сейчас работает от электричества, но я посмотрю, может, у меня где-нибудь завалялась парочка лезвий, если ты уверен, что сможешь побриться, не перерезав себе горло. — Похоже, тебе досталось его чувство юмора, — фыркнул Джаред, опуская руку, чтобы положить ее Дженсену на талию и притянуть к себе, он был рад, что в глазах увидел не осторожность и страх, а практически дразнящий блеск. — Ты бы порезал свое красивенькое личико, если бы тебе пришлось использовать то, чем я брился. — Не спорю, — согласился Дженсен, решив сначала тоже побриться, а затем заняться завтраком. — Как долго ты корпел над книгами? Заметив, что ванная комната в доме Дженсена выглядела проще, чем в Геттисберге, Джаред вошел внутрь, чтобы посмотреть, как Дженсен что-то ищет. — С тех пор, как ты в последний раз заснул, — ответил Джаред, разглядывая множество валяющихся на полу тюбиков и бутылок, которые, видимо, разбросали во время взлома, он начал поднимать различные предметы, чтобы посмотреть, для чего они предназначались. — Почему у тебя есть средство до бритья и после бритья? Разве не сэкономит время, если пользоваться этим после бритья, и зачем тебе ставить… гель на волосы? — Средство до бритья помогает подготовить кожу к самому бритью, а другое — успокаивает кожу после и… гель для волос больше похож на средство для укладки, чтобы волосы не торчали в стороны, — Дженсену было очень трудно сдерживать смех при виде растерянности на лице бывшего солдата, когда тот разглядывал бутылки с шампунем, одеколоном, кондиционерами и мыло, нюхая все это и морщась. — Джен, не пойми меня неправильно, но если ты попытаешься приблизиться ко мне с чем-то из этого, тогда мы с тобой можем поругаться, — Джаред был уверен, что он умрет еще до того, как опробует половину всего этого на себе. — Что случилось с простым мылом и водой? — Некоторое мыло может сушить кожу, другое — использоваться в медицинских целях, есть мыло, которое возвращает влагу коже, и я даже не буду упоминать, сколько сейчас существует питьевой воды в бутылках, — Дженсен прикусил язык и повернулся к Джареду со станком в руке. — Это не то, к чему ты привык, но это самое похожее, что только может быть. Ты можешь попробовать им побриться, пока я принимаю душ, если ты не возражаешь… поделить ванную. — Это так сейчас называют уборную? — Джаред принял то, что ему придется выучить современные названия для всего, и решил, что это будет его следующим вызовом. — Если тебя не смущает то, что я буду рядом с тобой, пока ты будешь… принимать душ, то я не возражаю, — ответил он и взял станок, касаясь пальцами руки Дженсена. — Я тебя сильно смущаю, Дженсен? Это был интересный вопрос, поскольку Дженсен знал, что при любых других обстоятельствах и с любым другим человеком он бы не позволил себе оказаться в ловушке, как не позволил бы кому-нибудь оказаться между ним и дверью. Даже Крис только подходил к двери, но никогда не входил, если он принимал душ или брился. И все же с Джаредом Дженсен не чувствовал какого-либо знакомого напряжения или страха, которые к тому моменту должны были уже скрутиться спазмом у него в животе. И он медленно начал понимать, почему так происходило. — Ты не смущаешь меня, Джаред, — честно ответил Дженсен, протягивая руку к шкафчику, чтобы достать брусок простого мыла без запаха. — Я сам себя смущаю, и как бы мне хотелось объяснить почему или… — Ты человек, пытающийся найти себя после того, как тебе причинили столько боли, из-за которой у тебя не осталось ни одной причины верить в то, что кто-то сможет так заботиться о тебе, не причиняя еще больше боли, — сказал ему Джаред, понимая намного лучше, чем сам Дженсен мог чувствовать, каково это ощущать себя не таким и не иметь хоть кого-то, на кого можно было бы положиться. — Понадобится время, чтобы поверить в то, что мне ты можешь доверять. — Доверять тебе — это не проблема для меня, Джаред. Все дело в боязни того, что я стану зависим от тебя, от твоего присутствия здесь, а затем отпустить тебя по какой-то причине, — голос Дженсена стих, когда он, наконец, признался в своем самом большом страхе. Джаред вспомнил последний разговор с призраком своего друга, вспомнил упоминание о выборе, но проигнорировал это. Он найдет способ избавить этого парня от боли, с которой тот боялся столкнуться, потому что теперь Джаред понял, что не только Дженсену будет больно, если Джареду придется его покинуть — будет больно и ему самому. — Потребуется вмешательство самого Ангела смерти, чтобы заставить покинуть тебя, Джен, — прошептал Джаред, легонько целуя Дженсена в висок, напоминая себе, что не следует так спешить, что было довольно трудно, находясь в маленькой комнате так близко к Дженсену, наблюдающему за ним из-под длинных ресниц невинными глазами. — Прими душ, пока я буду разбираться с этой штуковиной. — Спасибо, — Дженсен, оказавшись за дверцей кабинки, позволил себе расслабиться и начал быстро раздеваться, бросая одежду через дверцу и пытаясь игнорировать небольшую неловкость из-за того, что Джаред находится прямо за дверью. — Ну… и как много ты уже прочитал? — перекрикнул он бегущую воду, вслушиваясь, как Джаред разговаривает с раковиной, будто она была живая. — Я могу попытаться ответить на любой твой вопрос, но несмотря на свою любовь к истории, я больше всего уделял внимание именно Гражданской войне… по понятным причинам. Джаред бросил взгляд на раковину, когда в ней снова побежала вода, когда его рука прошлась рядом с краном, но он справился и намылил лицо, а затем осторожно провел по нему маленьким лезвием. — Поскольку я здесь, наверное, мы могли бы найти для тебя новые события, на которых ты мог бы сфокусироваться? — предложил он, шипя от остроты маленького станка и уже зная, что не обойдется без пары царапин, пока не приспособится к современной бритве. — Мне нравится Гражданская война, ну, не так, как человеку может нравиться любая война, но это очень интересное время, потому что тогда не было такого количества разного оружия и сражения чаще всего шли только между людьми, — ответил Дженсен, вставая под струю воды и намыливая волосы. — Даже сейчас о том времени не так много известно, и именно об этом я хотел написать… до того, как все мои исследования сгорели. — Ты можешь использовать то, что осталось и начать все заново, — сказал ему Джаред осторожно и улыбнулся: — Тем более у тебя есть человек, который действительно прошел через все это, и он может рассказать тебе кое-что, что, вероятно, не попало ни в одну из твоих книг. — Во многих сражениях ты участвовал, Джаред? — с любопытством поинтересовался Дженсен. — Если не хочешь, можешь об этом не говорить. Я становлюсь слишком любопытным, когда дело доходит до Гражданской войны и… — Я все-таки избавлю тебя от привычки извиняться абсолютно за все, — улыбнулся Джаред, уставившись на свое отражение в зеркале и скользнув взглядом по силуэту в заполненной паром душевой кабинке. — Я сражался намного больше, чем хотелось бы думать, — признался он. — Больше всего после того, как его убили, потому что я больше не возвращался домой — не мог смотреть на дом, который мы оба любили. А что касается твоего вопроса — когда ты проснулся, я как раз читал о том, как в Нью-Йорке рухнули башни. Дженсен удивленно моргнул и высунул голову из кабинки, уставившись на Джареда и пытаясь не обращать внимание на, что тот наконец снял с себя красную футболку, которую носил с момента пробуждения в Геттисберге. — Ты пропустил несколько лет? — спросил он, с трудом проглотив комок в горле от того, как твердая рука медленно и аккуратно водила станком по длинной шее и от внезапно возникшей интересной фантазии. — Ты бы не смог охватить стопятидесятилетнюю историю, многочисленные войны и все между ними за несколько часов. — Дженсен когда-нибудь упоминал во время своих призрачных визитов, что я всегда быстро читал? — Джаред медленно улыбнулся, чувствуя на себе взгляд и улавливая вспышку интереса на лице Дженсена до того, как тот быстро закрыл за собой дверцу. — Мне нравилось читать, но в детстве мы были очень бедны, поэтому не всегда у нас водились книги. Когда пошел в школу, я просто проглатывал любой текст, что мне давали и мог вспомнить прочитанное даже через несколько недель. Та стопка книг вообще-то была уже третьей, остальные я отнес обратно и расставил по полкам. — У тебя фотографическая память, — пробормотал Дженсен, впечатленный и немного напуганный. — Я могу так с картинками, с некоторыми текстами, но это должно быть чем-то, что мне нравится… как история. Если ты положишь передо мной учебник по математике, то я просто засну. — Мда, устрашающий набор чисел. Я ненавидел их и оставлял это твоему предку, потому что тот мог быстро решить самую сложную задачу, с которой наши инструкторы сталкивались еще до того, как были готовы к ней, — Джаред вытер воду со своего лица, нежная улыбка появилась на его губах. — Он постоянно заставлял меня чувствовать себя глупым. — Ты умный, Джаред, — не согласился Дженсен, заканчивая принимать душ, и не глядя вытянул руку за большим полотенцем. — Ты вел людей в бой и пытался сохранить им жизни. Это я глупый… или просто мне так все время твердят. Последние слова были сказаны шепотом, но острый слух Джареда уловил их даже за звуком бегущей воды, он сузил глаза. — Больше такого не говори, Дженсен, — предупредил он тихо, но не резко, когда схватил Дженсена за запястье, лишь тот вышел из кабинки, и потянул его так, чтобы он оказался перед зеркалом над раковиной. — Никогда больше не говори, что ты глупый, потому что это неправда. Ты не глупый, и если я когда-нибудь услышу это от кого-нибудь, они поймут, что я могу быть далеко не джентльменом, каким являюсь. Твердость его голоса, жар в глазах, выражающий неудовольствие, но без настоящей злости, нацеленной на кого-то, а также пальцы, легонько прикасавшиеся ко все еще ярким синякам, вызывали чувства, которых Дженсен никогда раньше не испытывал. — Поверь мне, Джен. В своей жизни я знавал множество глупых людей. Хотя я бы мог и Кейна к ним добавить, но никогда тебя — потому что ты не такой, — Джаред смотрел в зеленые глаза в отражении, позволяя себе подойти ближе, грудью упираясь во все еще влажную спину, и почувствовал, как по телу Дженсена прошла дрожь. — Я не сделаю тебе больно. Ты кому-нибудь позволял так близко подходить к себе, Дженсен? — Нет, я… я никогда никому не позволял стоять у меня за спиной, — ответил Дженсен, сжимая пальцами края раковины, но перестал думать о своих страхах, смотря на лицо в зеркале. — Кроме одного парня, но и то не так, я никому не позволял быть так близко ко мне, как тебе сейчас. — И я никогда не предам это доверие, — прошептал Джаред, прикасаясь губами к влажным коротким волосам на затылке, и улыбнулся, уловив запах шампуня, который он узнал раньше. — Я позволю тебе побриться и одеться, пока пытаюсь разобраться с этой штукой, из которой бежит вода. Дженсен непринужденно рассмеялся, а потом понял, что расслабился, сам того не подозревая, рядом с прижимающимся к нему Джаредом. — Это просто душ, и он не кусается, — заметил Дженсен, улыбаясь, но чуть не проглотил язык, когда увидел, как джинсы поползли с длинных ног и его взгляду предстало подтянутое и мускулистое тело, тут же исчезнувшее за дверцей. — А к этому я не был готов, — пробормотал Дженсен. — Я уже говорил о том, как твой хитроумный родственник решил пошатнуть мои нежные южные чувства тем, что вышел из воды вообще без одежды, чтобы просто увидеть, как я покраснею? — просто поинтересовался Джаред. Он шире улыбнулся, так как его скрывало матовое стекло, и понял, что Дженсен должен будет привыкнуть не только к прикосновениям. — Помнишь, как я тебе сказал, что ты больше похож на меня в самом начале? Я имел в виду именно это. Ему потребовалось много времени, чтобы помочь мне преодолеть кошмары из моего прошлого и научить доверять себе иными способами. Взглянув на Джареда, Дженсен подумал об электробритве, но затем понял, что внезапный шум может сильно напугать Джареда, и он решил побриться по старинке. Ему было интересно, что именно Джаред имел в виду под своим комментарием, но решил об этом пока не спрашивать, поскольку не был уверен, насколько они вдвоем были готовы к более тяжелым эмоциональным потрясениям. По крайней мере, точно не до завтрака, или обеда, или до, черт побери, любого другого момента. — Ну ладно, и что же ты думаешь о современном мире? — спросил Дженсен просто так, чтобы занять себя, пока бреется, а Джаред принимает душ. Взглянув на нагромождение бутылок на небольшой встроенной в стене полке, Джаред сузил глаза, понимая, что ничего бы из этого он для себя не выбрал, и если они собираются пойти в лавку, то нужно будет об этом напомнить Дженсену. — Ваши лидеры просто сумасшедшие с геноцидальными замашками, которым наплевать на благосостояние своих людей, — мгновенно ответил он, но услышав, как что-то застучало по раковине, Джаред высунул голову и бросил невинный взгляд на Дженсена. — Хотя это мнение относится не только к лидерам этой страны, но и других. — Угу, тогда я буду держать тебя подальше от политических дискуссий с матерью Криса, — пробормотал Дженсен, поднимая бритву и признаваясь себе, что Джаред произвел на него сильное впечатление. — А кроме этого, что еще тебе запомнилось? — Огромное количество изобретений, о появлении которых мне говорил Дженсен, особенно в области науки и техники, но я все же надеялся, что будет изобретено не так много оружия и военное искусство не продвинется настолько вперед, — Джаред был по-настоящему опечален, читая о том, как с каждой войной страны наращивали военный потенциал и гибло столько людей из-за зависти и неоправданной ненависти. — Знаю. Похоже, что каждый год кто-то изобретает новое оружие, предназначенное только для убийства, — Дженсен никогда этого не понимал во время обучения в университете. — Ясно, что оружие необходимо для защиты стран и людей, которые в них живут, но… — Если бы мировые лидеры были достаточно мудры, чтобы уметь договориться между собой, пойти на компромисс и признать, что убийство граждан порождает больше проблем, тогда такое оружие как ядерная бомба, использованная для уничтожения двух городов, вообще бы не понадобилось, — спокойно ответил Джаред. — Я думал, что в этом столетии изменится понятие о войне и обороне, а те, кто бы мог все исправить, похоже, были убиты до того, как смогли хоть что-нибудь поменять в мире. Дженсен вытер полотенцем остатки пены с лица и улыбнулся. — Ты с ним обсуждал такие темы? — спросил он, выходя из ванной, чтобы взять одежду и еще один комплект, купленный для Джареда, когда услышал смех. — Я так понимаю, что нет? — Обсуждать войну и политику с Дженсеном? — рассмеялся Джаред, смывая с волос шампунь и зная, что будет неделями пахнуть этим мылом. — Не пойми меня неправильно. Я обожал его с первого дня нашей встречи и любил его до той ночи, когда нас разлучили, но я давно понял, что существует несколько тем, которые с ним обсуждать было нельзя: искусство, войну, рабство и политику. Если он вступал в дискуссию по любому из этих вопросов, то мне приходилось его буквально вытаскивать из драки, — Джаред сделал паузу и взял протянутое ему полотенце. — Он был… очень вспыльчивым и очень упрямым, когда дело касалось того, во что он верил… так же, как мне кажется, и ты, когда не переживаешь о том, что можешь ошибиться. — Я стараюсь не говорить о политике, потому что есть определенные темы, которые мне не нравятся, и именно поэтому мы не позволим тебе вступать в длительные рассуждения с доктором Кейн. Я не уверен, ударит ли она тебя или обнимет, — Дженсен положил вещи на туалетный столик, прилагая неимоверные усилия для того, чтобы смотреть Джареду в лицо, а не на то, как капли воды стекали по его груди и животу, и, конечно же, совсем не туда, где они исчезали под полотенцем, обернутым вокруг его бедер. — Ты… ты сказал, что я похож на тебя, каким ты когда-то был. Я поверить не могу, что ты когда-то был таким скромным, учитывая, что ты как раз подходишь под иллюстрацию ходячего греха и секса. Улыбка Джареда стала еще шире от такого комментария, но он удивился новому термину и тому, что может так легко заставить Дженсена покраснеть. — О, я был больше чем скромным, когда приехал в Вест-Пойнт и еще очень долгое время после этого. Я был застенчивым, тихим, худым и очень легкой мишенью для издевательств. Твой предок изменил это и меня тоже, потому что даже тогда, когда еще не было известно, что нам суждено стать лучшими друзьями, Дженсен терпеть не мог задир. — Джаред вытянул руку, чтобы просто коснуться мягких волос, которые, по его ощущениям, еще не были тронуты тем желе под названием «гель». — Позволишь мне одеться? — Да. Не думаю, что уже готов присутствовать при этом. Я чуть не умер вчера, когда наблюдал за тем, как ты надевал на себя ту футболку, — Дженсен не был в курсе того, что больше не следил за своими словами, а Джаред не собирался ему об этом говорить. — Пойду посмотрю, есть ли у меня что поесть, или нам придется перекусить по пути в магазин, где купим тебе новую одежду и потом отправимся в офис к Дани. — Разве торговец не продает и еду, и одежду? — рука Джареда лежала на полотенце, но он не снимал его, пока Дженсен находился с ним в одной комнате. Он хотел, чтобы тот медленно привыкал к другому мужчине рядом с собой, которого привлекал физически, поэтому Джаред знал, что придется ждать столько, сколько потребуется. — Торговец? — Дженсен остановился в дверях. Он в замешательстве оглянулся и тут до него дошло, что именно под этим словом имел в виду Джаред. — Эм-м, нет. Одевайся, Джаред. Походы за покупками тоже стали совершенно другими. Джаред не был уверен, понравилось ли ему, как прозвучала фраза или едва заметная улыбка, которая, по его мнению, означала, что Дженсен что-то замышлял. Он хотел остаться один, чтобы снять с себя полотенце, полностью вытереться и снова одеться. Когда Джаред застегивал пуговицу на джинсах, то в маленьком зеркале заметил часть своей спины и вздохнул, проведя пальцами вниз по позвоночнику и дотронувшись до шершавого круглого шрама, который виднелся на его пояснице. Об этом шраме ему нужно будет рассказать Дженсену в ближайшее время, чтобы тот понял, насколько сильно они были похожи. К тому моменту, как Джаред натянул на себя все еще слишком узкую футболку, в этот раз темно-зеленого цвета, он уловил запах кофе и почувствовал облегчение от того, что по крайней мере кофе в этом времени не слишком изменился. Или он так только думал до того момента, прежде чем вошел на кухню и увидел, как Дженсен засовывает маленький контейнер с чем-то в машину, которая сразу же начала издавать странные звуки. — Что, во имя Господа бога, это такое? — спросил он и, не боясь неизвестного, коснулся устройства, чтобы разглядеть, откуда исходил запах кофе. — Кофе, — просто ответил Дженсен, протягивая ему чашку. — Ты пьешь черный или еще что-то в него добавляешь? — У меня особо никогда и не было что добавлять, поэтому я привык пить черный, — Джаред сузил глаза, когда наблюдал за тем, как Дженсен наполнил еще одну чашку, взболтав маленький контейнер. — А где осадок? А на чем это греется, где вода, где… ты мне улыбаешься так же, как и он, когда я заваливал его вопросами, ответы на которые казались ему такими простыми. — Просто это так странно быть именно тем, кто кому-то что-то должен объяснять, — ответил ему Дженсен, а затем потратил двадцать минут на то, чтобы рассказать Джареду, как работает кофеварка. — Ты уверен, что готов увидеть современный Бостон? Джаред не был, но он также бы не позволил Дженсену куда-то отправиться одному, поэтому он отбросит все свои опасения и шагнет в двадцать первый век. — Покажи мне, — попросил Джаред, проводя подушечкой большого пальца по все еще бледной щеке. — Покажи мне, что изменилось за сто пятьдесят лет.