Клевер на удачу

      Теплая погода никак не способствовала хорошему самочувствию дочери лекаря. Она уже не вставала и старик заставил Тару покинуть комнату и переехать в закрытую, до этого дня, комнату над кухней. Комнатка была простой и маленькой. Деревянные стены и полы, маленькое окошко с рассохшейся рамой. В углу стояла кровать с матрасом, перепачканным какими-то пятнами. Маленький письменный стол с ящиками стоял под окошком. На крышке было вырезаны слова: «Мать и мачеха», «Зверобой», «Ацелас», «Пастушья сумка». Тара провела пальцами по надписям и впервые задалась вопросом: «Чьи вещи я нашла на чердаке зимой и чья это комната?». Эстеля тоже не пускали к Моргане, несмотря на его протесты и уверения в том, что эльфы не болеют и такая болезнь ему не страшна. В один из жарких вечеров Клина и Эстель остались одни на кухне. Не совещаясь и не сговариваясь, они заваривали варево привезенное халадинами и садились за стол. Время тянулось медленно. Чай в глиняных кружках давно остыл и стал горьким. Таким же горьким, как лица мужчины и женщины. Никто из них не знал, как начать разговор. Напряжение было ощутимым и мерный стук топора за окном начал раздражать. ― Хозяйка и лекарь нам что-то не договаривают, — задумчиво пробормотала девушка. ― С чего ты взяла? ― Твоя одежда, что была в том сундуке, явно не лекаря — не по плечу. И закрытая комната, она явно была жилая. ― Это все, что тебя волнует? ― Пока — да. ― А Моргана? ― Ты прекрасно понимаешь, что мы ничем ей помочь не можем. Никто не даст ей волшебного исцеления. Жить ей осталось немного и лить слезы по еще живой подруге я не хочу. Да и куда теперь денется? — горький смешок вырвался из ее груди. ― Никакой заинтересованности в твоих действиях и словах нет. Если бы тогда ты позволила мне ее увести… ― То она бы умерла еще в пути, — перебила его женщина. ― А если бы… ― Нет никакого «если»! — резкий крик. — Ты думаешь, мне не больно? Что ты единственный?! Что мне не страшно? Она мой единственный друг здесь и практически сестра. И я ничего не могу сделать! Я могу только смотреть и слушать. Здесь, в вашем средневековье, нет лекарств от болезней, которые в моем мире давно победили или, хотя бы, отсрочили смерть. Я не могу травками и компрессами вылечить туберкулез! Я ничего толком не могу вылечить, кроме пореза и родов. Я не виновата в этом. Не я ее заразила и я подвергаю себя каждый день опасности, находясь в одном доме с ней. ― Ты беспокоишься только о себе! ― Ты, сукин сын! Эстель, ты издеваешься специально? Изводишь меня?! Тара подскочила и складки ее красного платья расправились. Подарок Корга. Ярко-алое платье с россыпью голубых, зеленых и лиловых цветов по бокам. Оно было свободное и носилось под голубой пояс, но девушка про него забыла. Горловина и рукава были вышиты золотой нитью. Эстэль смотрел на него с отвращением и презрением. Она принимала подачки этого урода. И вообще все раны и ссадины заживали на ней не хуже, чем на собаке. В порыве ярости он схватил со стола чашку и плеснул давно остывший чай девушке на платье. Пятно расплылось на груди Тары и та вскрикнула от злости. Схватив свою кружку, девушка плеснула ему варево в лицо и мужчина подскочил. ― Нужно было бросить тебя подыхать в канаве. ― Нужно было тебя придушить в той канаве. ― А ну, заткнулись оба! Я ожидала больше ума от остроухого долгожителя и выдержки от будущего лекаря, — голос Раске прорезал тишину. — Я устала от ваших склок и ругани. Вы должны быть благодарны за подаренную вам возможность жить. И проявите уважение. Моя дочь умирает. Мужчина и женщина замолчали, сели и виновато посмотрели на хозяйку. Та выглядела грозно, устало, готовая зарыдать слезами бессилия. Раске села на лавку рядом с Тарой и тихо вздохнула. ― Как это случилось? — тихо спросил Эстель. ― Давай изменим вопрос. То, что случилось с Морганой, как-то связано с жителем комнаты над кухней? — девушка посмотрела на хозяйку. Раске посмотрела на вопрошающих волком. Глаза ее покраснели и нос опух. Вопрос ударил по больному и женщина, опустив голову на руки, замолчала. На легкое прикосновение к своей спине она дернулась и скинула руку. ― Эстель, мне надоело получать на каждый вопрос отговорки, плачь и молчание. Идем к Моргане и получим все ответы. Заодно и проверим ее. Сказав это, Тара переступила лавку и пошла к комнате подруги. Эстель покорно засеменил за ней. Ступени скрипели под их ногами и в зловещей тишине дома слышалось только тяжелое дыхание и скрип лестницы. Дверь в комнату Морганы была плотно закрыта. Но замка на дверях не было, что немного заставило всех поволноваться. Они вошли в комнату и Тара кинулась к окну. В спальне стоял жуткий запах мочи, чеснока и чего-то едкого. Моргана лежала и тяжело дышала через рот. Ее лицо было серым, лоб покрыт испариной, тело изогнуто в странноватой позе. ― Моргана? ― Тара… — хрипела девушка. ― Что за жуткий запах? ― Лекарства. Отец сказал, что так нужно, это поможет. ― Это поможет задохнуться, — Тара хмыкнула. Подойдя к больной, девушка зацепила ногой что-то под кроватью. Раздался звон и легкий грохот. Клина опустила глаза и увидела край жестяного таза с кровавой рвотой. Брезгливо поморщившись она спросила: ― К тебе хотя бы заходят? ― Отец два раза в день, чтобы принести еду. ― Значит, так. Эстель, нагрей воду и принеси сюда лохань для стирки. Я пока найду, во что тебя переодеть. Это не дело, нужно привести тебя в порядок. ― А разве можно мыться? ― Хуже уже не будет, — тихо сказал мужчина и вышел. ― Как будто это не комната, а склеп. Все это нужно снять. Сказав это, Тара принялась ходить по комнате и сдергивать свисающие отовсюду цветы и целые дольки чеснока. Запах был аховый и от него закружилась голова. Посмотрев на все это убранство, девушка невесело улыбнулась. ― Все это напоминает мне отрывок из книги Брема Стокера. Мы как будто ждем вампира в гости. ― Вампира? — больная охнула. ― Да. Кровопийцу. Когда я была маленькой, папа читал мне эту книгу. У меня была мечта — стать охотником на вампиров и поехать в Трансильванию, когда вырасту. ― Ты никогда не говорила о родителях. Это сближает. ― Да нечего говорить особо. Папа не выдержал маму и сбежал, оставив меня с маленьким братом. А мама — не самый лучший повод для разговоров. Снова наступило вязкое молчание. Казалось, оно заполняет все вокруг как мазута. Тара начала задыхаться в этом кричащем звуке и выскочила в коридор, чуть не сбив с ног эльфа. Пролетев мимо него и всем телом врезавшись в свою дверь, девушка влетела в свою комнату и упав на колени перед кроватью запустила руку под матрац. Выудив оттуда свертки и прижав их к груди, она вернулась в комнату подруги. Эстель стоял на коленях и целовал пальцы Морганы. Тара посмотрела на круглую, глубокую лохань и на мгновение подумала, что легче было стащить подругу вниз, чем выносить всю воду со второго этажа вниз. Но лохань уже стояла и не посылать же мужчину таскать ее туда-сюда. ― Моргана, расскажи нам. Как ты заболела и связано ли это как-то с загадочным жителем комнаты над кухней? И эти вещи ведь принадлежали ему? — Тара показала два свертка. ― Где ты их взяла? ― Наверху, когда искала вещи для твоего любимого. ― Это вещи моего брата. И то была его комната. Девушка замолчала, прижала платок ко рту и закашлялась. На какое-то мгновение друзьям показалось, что больная вот–вот выплюнет легкие. Она дернулась в сторону и Эстель едва успел выдвинуть таз. Моргана сплюнула свою кровь и грузно повалилась на подушки. ― Куда подевался твой брат? — осторожно спросил эльф. ― Кайто. Его звали Кайто, — тихо сказала девушка. — Это случилось шесть лет назад. Мы были в Казиме — город солдат и работорговцев. Там было много раненых и пленных. И рабы с рудников. Кайто только стал полноценным лекарем и получил заветный кинжал с камнем. Я была ученицей и гордилась этим. Болезненно вздохнув, Моргана зажмурилась и накрыла лицо рукой. Тяжело дыша она продолжила. ― В тот вечер было так же жарко, как и в этот. Меня отправили напоить рабов и сделать перевязки, чтобы мясо для бойни не погибло раньше времени. Один из рабов — человек. Он решил попытаться удрать, кинулся на меня, но не учел, что болен не только переломом руки, а еще и чахоткой. От резкого движения он упал на меня и, закашлявшись, оплевал меня кровью. Кайто пришел на шум и зарезал этого раба. Он попытался умыть меня, но я была слишком напугана. На мои крики наконец-то пришли орки. Пьяные и недовольные смертью раба, они начали наступать на брата и тот решил защищаться. Орк просто полоснул его ржавым ятаганом по груди, едва ли повредив ему кожу. И уже дома, через пару недель, начали проявляться симптомы и у меня, и у брата. Его рана начала гнить, а меня начало морозить, крутили суставы. ― Так, на матрасе пятна от крови? — спросила Тара. ― Да, от крови и гноя. Отец ничем не мог его вылечить и брат медленно умирал от заражения крови. Отец обвинил меня и прекратил мое обучение, сказав, что я все равно покойник. ― Ясно. Мне жаль. Но вряд ли ты в чем-то виновата, — Эстель поднялся и вышел из комнаты. Тара присела на край ее кровати и посмотрела на подругу. На нее в ответ смотрели темные глаза из впалых глазниц. Лихорадочный блеск их пугал и захватывал одновременно. ― Тара, поговори со мной. ― О чем? ― Ты останешься с родителями, посте того, как я умру? ― Нет. А смысл? ― А куда ты подашься? — взволнованно. ― Еще не знаю. Корг все зовет меня с собой. Может, пойду с ним, а может и отправлюсь через Амон- Ареб. ― Мне страшно. Тара, мне так страшно… ― Чего конкретно ты боишься? ― Неизвестности. Если что, Эстель и его собратья уйдут в чертоги ожидания, но куда уйдем мы? Он говорил, что люди уходят за грань. Но что там? ― Ничего. Мой брат, Кай, как-то умер, на пару минут, правда. Клиническая смерть. И он сказал, что там ничего нет. Просто тишина и пустота. Невесомость. ― Невесомость? ― Тело как будто немеет, ты ничего не чувствуешь. ― А от чего он умер? Этот Кай. ― Он жив, но на тот момент он попал под колеса машины. Повозка, которая ездит без лошадей, — Тара прочистила горло. — Знаешь, у меня дома есть утверждение, что все, кто умер, однажды воскреснут. ― Ты в это веришь? ― Пока не воскресну — не узнаю, — Тара подняла голову и увидела, как Эстель внес ведра с водой. Эстель снова вышел и Тара начала наливать воду в бадью. Моргана с кряхтением поднялась и сев на колени перед сундуком, ушла в него по пояс. Тара изогнула бровь, подошла к ней и постучала костяшками пальцев о крышку. Дочь лекаря вынырнула из недр своего сундука и протянула подруге старый деревянный гребень. С одной стороны на нем был вырезан рисунок, чьей-то твердой и ласковой рукой. На нем не хватало зубцов, а старые цветы, разукрашенные чем-то черным и красным, выцвели. С обратной стороны красовалась надпись: «Милой сестре». ― Что это? ― Ну, это явно гребень. Его подарил мне Кайто перед тем, как уезжал из дома первый раз. ― Это прощальный подарок? ― Да. Я хотела тебе предложить погадать на жениха, думала, что успею еще. ― Что за бред, Моргана? Гадать? ― Хей! Это последнее желание умирающей, не смейся! — Моргана надула губы. ― Ну, знаешь ли! Это низко, давить на такое. ― Зато действенно. ― И как же гадать? Это странно, — девушка начала вертеть подарок в руках. ― Нужно в ночь с последнего дня лета на первый осенний, поджечь в комнате сушеные гвоздику, календулу, полынь. Гребень обвалять в пепле, полностью раздеться и расчесать волосы перед зеркалом. И в отражении можно увидеть того, с кем тебе суждено встретиться. ― Это странно, но да ладно. Жаль, твой гребень не покажет, где моя дочь, — сказав это, Клина поцеловала ее в лоб. Эстель снова вошел в комнату с ведром и кричащим стариком за спиной. Тара пересекла комнату и быстро захлопнула дверь за спиной эльфа.

***

      Девочка вскрикнула, а у Кая подкосились колени и он бы упал, не стой рядом Карантир, который подхватил его под руку. Держась за эльфа, как утопающий за спасателя, парень начал тяжело дышать. Стоящие Нельяфинве и эльф с косами удивленно переглянулись. Лицо Кая вытянулось и побелело, лоб покрылся испариной, тело пробивала дрожь. Карантир попытался привлечь внимание парня. Но взгляд человека опустел, зрачки расширились и резко сузились. Он начал бормотать что-то себе под нос. Ребекка икнула и со слезами кинулась к Каю. В полной тишине ее шаги прозвучали оглушительно. Она обняла парня за ноги и запрокинув голову посмотрела ему в глаза. ― Кай, ты живой! Мама с тобой?! — в голосе проскальзывали нотки восторга. ― Мама… Я, кажется, ее убил… — смешок вышел нервный. ― Что? — девочка отшатнулась. ― И тебя… Тебя нет… Хватит меня преследовать! — гневно вскрикнул он и вырвал свою руку из цепкой хватки друга. — Я убил… Убил… Убил… Мне так жаль… ― Что ты такое говоришь?! — девочка начала хныкать. ― Я не хотел… Кай, не переставая бормотать, начал пятиться, а после развернулся и побежал. ― Кай! Где мама?! Где моя мамочка?! Девочка начала всхлипывать и беспомощно оглядываться, ища кого-то взглядом. Стоящий рядом с Келегормом Хуан начал беспокойно перебирать лапами и наконец принялся лаять. Бекки испуганно зажала уши и тоже убежала. ― Однако, здравствуйте, — хрипло произнес Охтарон. ― И, что делать? — подала голос Иссилиэль. ― Госпожа, — присутствующие качнули головой. ― А что делать? Успокоятся и сами придут. Вылезут из своих нор, — пропищала дева из свиты госпожи. Все присутствующие посмотрели на деву удивленно. Никто не ожидал такого безразличия и спокойствия. Снова наступила тишина. Все переглядывались между собой. И только Хуан своим ворчанием напоминал, что дело не решено и надо что-то делать. ― Ты не писал мне, брат, что твой гость — убийца, — лорд Химринга нахмурился. ― Ну, не нам его судить. Я пойду искать Кая, а вы ищите девочку, — Карантир развернулся на каблуках и широкими шагами скрылся за поворотом. Охтарон и Менельтор присоединились к своему лорду, тихо о чем-то переговариваясь. Несколько эльдар отправились на поиски девочки, а гостей развели по покоям. На поиски потратили несколько часов, но безрезультатно. Девочка словно сквозь землю провалилась и даже сам хозяин замка с ключницей не могли понять где она. Ни на этажах, ни в подвалах, ни в донжонах Риэфиндэ не было. И Фингон, стоя на смотровой башне, начал заметно нервничать и уже хотел было начать все с начала, но оглушительный вопль и лай привлекли внимание поисковой группы. На соседней смотровой площадке они увидели Хуана, который оттягивал за рубаху девочку к квадратному порталу в полу. Та визжала и упиралась ногами в каменную кладку. Упорству малышки можно было позавидовать. Противостоять огромному волкодаву их свиты Оромэ было тяжело и взрослому эльдар, а ребенку и тем паче. ― Не сопротивляйся, девочка! Хуан, мог бы и показать нам, где она сидела! — голос Келегорма прозвучал весело и с неким облегчением. Фингон кинулся вниз по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. К моменту, когда все добрались до соседней площадки, пес уже стянул Бекки на середину лестницы. Кудряшки на голове девочки подпрыгивали в такт ее яростным движениям. Наследный принц подхватил девочку на руки, но та стала сопротивляться с двойной силой. ― Риэфиндэ, прекрати! ― Нет, пусти! Пусти меня! Я хочу к маме! Он не мог ее убить! Она жива! Пусти! ― Риэфиндэ, прекрати истерику, — спокойный голос старшего лорда заставил девочку замолчать. — Если нашелся твой дядя, то и мама скоро найдется. Девочка начала кулачками тереть покрасневшее, опухшее лицо. Ее светлые глаза блестели от слез и злости. Прерывисто дыша, она уткнулась лицом в шею Фингону и что-то пробормотала. ― Спускаемся вниз. В трапезную. Англор, узнай, нашли ли Кая. Отдав приказ, лорд крепости широкими шагами направился к жилым залам и вся процессия двинулась за ним.

***

      Кай не стремился спрятаться как можно дальше. Ему было комфортно и безопасно в месте, которое он мог назвать своим. И зная это, Карантир первым делом направился в покои, что недавно отвели Каю. Как и ожидалось, юноша был в комнате. Он сидел в дальнем углу лицом к стене, на его плечи и голову было накинуто одеяло. Сгорбленная фигурка раскачивалась взад-вперед. Жалобный вой и стенания заполняли всю комнату. Карантир поежился и сделал шаг, но под ногой что-то хрустнуло. Опустив глаза эльдар увидел в темноте раздавленные грифельные карандаши. Вещи были расшвыряны по комнате и чтобы пробраться к человеку нужно было преодолеть полосу препятствий. ― Господин, нам идти с Вами? — голос Менельтора подрагивал. ― Пока не стоит. Я вас позову, затворите за мной дверь. Комната погрузилась в темноту и эльф продолжил свой путь. Присев на корточки рядом с человеком, мужчина заговорил. ― Кай? Ты в порядке? ― Да! Да! Конечно! Я очень в порядке! Сейчас, немножко поумираю и все будет хорошо. Все будет хорошо. ― Может, ты повернешься ко мне лицом? ― Нет. Я не хочу видеть. Вдруг они рядом с тобой. Или снова за моей спиной. Мне и так хорошо. ― Девочка жива. Она реальна. ― Все, что было, и чего не было — все сгорит в огне, — Кай не слушал друга. ― Кай? ― Помни о смерти! Кай вскочил, одеяло тянулось за ним шлейфом, он кинулся к противоположной стене. Прижался к ней всем телом, заскреб ее ногтями. Прислушиваясь, он начал опускаться на колени. Карантир начал обходить комнату по дуге. Таким он еще не видел парня. И самое страшное, что эльф не мог посмотреть в его глаза, ведь нависающий «капюшон» мешал. ― Ты похож на сумасшедшего… ― Мне кажется, что у меня ломка, — Кай резко скинул с головы покрывало. Эльф нахмурился, видеть таким человека ему не доводилось. Даже в моменты своей чужеземной болезни юноша не был таким «мертвым». За прошедший час лицо его побледнело и осунулось. Глаза горели болезненно, словно два уголька тлели в черной бездне глазниц. Карантир снова опустился на корточки и осторожно протянул руку к юноше. Тот посмотрел на руку и на мужчину, а затем подался вперед. Лбом Кай ударил эльфа в подбородок и обхватив его торс руками, повалил на пол. Уткнувшись лицом ему в грудь, юноша горячо зашептал: ― Мне страшно! Слышишь?! Страшно! Каждый раз они стоят возле моей кровати. В зеркале за моей спиной, они прячутся в моей тени, — слова вырывались вперемешку с рыданиями. — Мне так жаль! Жаль! Тара и Бекки так смотрят. Они меня винят. Стыд как ворон клюет меня! Стыд и ужас от моего поступка, точно орел. Как Прометей я скован своими деяниями и «орел» каждый день клюет мне печень. Освободи меня! Убей меня! Голос его окончательно сорвался на крик и стон. Горько рыдая он еще крепче прижался к другу. Карантир мягко обнял его и начал гладить по спине, утешая юношу словно ребенка, младшего брата. ― Кай, я не знаю, кто такой Прометей и почему орел клевал его печень, но услышь меня! Та девочка — не призрак, не дух и не морок. Она есть и жива. ― Жива?! Кай поднял голову. Лицо его преобразилось и сменило маску смерти на маску чистого ужаса. Он откатился от друга и лег на спину, закрыв глаза рукой. Он не дышал и, казалось, умер, если бы чуткий слух эльфа не уловил в полной тишине грохот человеческого сердца. Приподнявшись на локтях, Карантир строго осмотрел товарища и сменил тон с тихого и бережного, на серьезный и властный. ― Да. И ты напугал ее до полусмерти. Если тебя тревожили кошмары, от чего ты нам не говорил? — щеки начали полыхать. ― Я думал, это мое наказание… ― Хватит себя жалеть. Вставай, иди умойся и приведи себя в порядок. Нужно спуститься в трапезную. Не знаю, как ты, а я голодный. ― Я такую сцену устроил, что меня вряд ли захотят видеть. ― Тебе сделают скидку на впечатлительность. ― Скорее, на сумасшествие! ― Да хоть на это. Иди, приводи себя в порядок. Я зайду через десять минут и если ты будешь не готов, то просто-напросто пинками тебя погоню. На этом гордый эльф вышел, оставив друга в смятении и страхе.

***

      Последний день лета выдался необычайно жарким. Не было ни тучки, ни ветерка. И процессия в черных траурных одеждах изнывала от палящего солнца. На церемонию собрался почти весь город. Большинство пришли посмотреть на то, как будет выглядеть дева в гробу. Моргана была хороша. Белый саван, вышитый серебряной нитью, алый пояс. Гладко расчесанные волосы и венок на голове. Умиротворенное лицо с чуть приподнятыми уголками губ. Тара стояла перед небольшим похоронным костром и не дышала. Не было сил даже отвести глаз. Бледные щеки были мокрые от слез. Эстель стоял седой. Он первый узнал, что она умерла. Среди ночи закричал ее имя, словно колокол раскололся. Тара вскочила, когда услышала его голос, и выйдя, все поняла. Костер был жуткий. Красный и высокий. Жаркий. От него несло горелой древесиной, тканью и плотью. До конца достояли только трое: Тара, Эстель и Корг. Орк присоединился случайно, от того в своем изумрудном камзоле казался ослепительно ярким. Эльф упал на колени перед изножьем костра и вонзил в землю клинок. Он зашептал слова, которых Тара прежде не слышала. Корг поморщился и взяв девушку за предплечье увел прочь. ― Его нельзя оставлять одного, — Тара обернулась, но искренне хотела, чтобы орк увел ее. ― Вот как раз сейчас и нужно его оставить. Он мученик слова. Пусть молится богам. А мы там лишние. ― Думаешь? ― Уверен. Я отправляюсь в Казим, а после в Арбул. Моя служба здесь окончена. Пойдем со мной! Прошу тебя, дева Лоам. ― Я должна подумать. И не зови меня этим именем. Я не она. ― О чем думать? Тебя тут больше ничего не держит. Старик ничему больше не обучит. А в Казиме и Арбуле есть лекари, что возьмут тебя дальше. Пойдем. Ты ни в чем не будешь нуждаться. Будешь ходить в шелках и мехах, в золоте и серебре. Забудешь, что такое прислуживать. Станешь госпожой. Станешь моей женой. Пойдем, — горячо заговорил орк. ― Зачем же гнаться по следам того, что уже давно окончено? — тихо спросила девушка. ― Ничего не окончено. Я приду завтра на рассвете. И буду ждать. Это твое время на подумать. Корг развернулся и ушел. А Тамара осталась стоять одна. Обескураженная предложением, она развернулась и кинулась к Эстелю. Тот не сменил позы, но уже ничего не бормотал. Девушка положила ему руку на спину и сдавленно застонала. Мертв. Умер у ног Морганы. Клина рухнула на колени рядом с трупом друга и горько зарыдала. Она осталась совсем одна, даже надежда ее покинула. Слезы ее иссякли только вечером. Когда солнце начало коситься к закату. На негнущихся ногах она поднялась и пошла домой. Появившийся ветер трепал и без того рассыпавшуюся прическу. И встретившие ее люди кололи насмешливыми взглядами. В доме было тихо и воняло брагой. В кухне спали Раске и лекарь. Тара посмотрела на них и, скривившись, поднялась к себе. Скинув тяжелое платье и омывшись в чаше для умывания, она приступила к гаданию. Найти и поджечь в комнате сушеные гвоздику, календулу, полынь, оказалось не сложно. Сложнее было обвалять в пепле гребень. Жалость к красивой вещи не давала ее испортить. Но все же девушка встала перед небольшим зеркалом и начал расчесывать волосы. Долго ничего не происходило, пока волосы не стали совсем гладкие. Ветер задул свечу и в отражение что-то шевельнулось. Тара начала всматриваться в нижний угол отражения. Блеклый свет вырвался из зеркала и девушка удивленно уставилась в ярко-зеленые глаза. Такой пленительный взор заставил ее выронить гребень. Мужчина с огненно-медными волосами протянул к ней руку, но морок развеялся и Тара упала на колени. Она полыхала подобно деве-заре. Вся красная от смущения и желания, она долго смотрела в одну точку. Тара тут не останется. Больше нет. Она уйдет. Ей нужно искать их. Но если она будет сидеть тут, Маркс может ее нагнать снова. Ей следует найти Зеленоглазого и Ребекку. Подскочив, она начала одевать рабочую одежду. Штаны и рубаху, котту и плащ. Побросав в сумку несколько рубах и штанов, сверток с инструментами и все свои колбочки, не заботясь об их сохранности, Тара повесила на пояс нож лекаря и выскочила и дома. Найти пристанище солдат оказалось не сложно. Никто и не посмел ей препятствовать, стоило указать на кинжал с изумрудом. Командир нашелся легко. Он стоял у шатра, в центре, и обливал себя из ведра водой. ― Корг, я подумала. ― И, что ты решила? ― Когда выдвигаемся? ― На рассвете, Госпожа. Корг криво усмехнулся и подойдя к Таре, обхватил ее лицо в ладони. Поцелуй его отдавал горькой полынью. Но она привыкнет. Лучше полынь, чем смрадная брага.

***

      Бекки сердито пыхтела, пока Иссилиэль пыталась вычесать колтуны из ее волос. Сейчас, с расчесанными кудряшками, она походила на одуванчик. Дуясь словно пыжик, она сжимала руку Белса, что мужественно сидел рядом и не дышал, когда она вскрикивала. Так их и застал Хуан. Пес шел впереди своего хозяина, покачивая хвостом. Келегорм и Амрод посмеивались, смотря на эту картину. Синда сидела на стуле, девочка на скамеечке, а мальчик на полу. Нежная дева шипела и наступив на подол платья девочки не давала ей убежать. Хуан жалобно заворчал и боднул лобастой головой хозяина в бедро. Светловолосый эльф улыбнулся и потрепав лохматого пса, вошел в комнату. ― С добрым утром, прекрасная госпожа! — голос прозвучал весело. ― Лорд Келегорм, — синда сосредоточенно кивнула. ― Чем Вы заняты таким замечательным утром? — голос Амрода тоже прозвучал весело. ― Страдаем. А Вы — рыжий лорд, который не имеет привычки представляться? — Бека сердито смотрела на младшего принца. ― Риэфиндэ Лайуэлдэ, придержи язык! — дева удивленно сказала. ― Ну, а что? Иримэ говорила, что лорды дамам представляются первыми! ― Она говорила правильно, но и хамить не стоит, — Келегорм сдержанно качнул головой, но глаза его блестели от смеха. ― Мы знакомы второй день и я все еще Вас не знаю, так что, имею право! ― Какой интересный склад ума. ― Мой склад ума! Наведываюсь редко, — малышка вскинула подбородок. ― А твой друг менее говорлив, нежели ты, — заметил Амрод. ― Я Белс, сын Дера, — смущенно сказал мальчик. ― Келегорм Туркафинвэ Телькормо Феанарион, — качнул головой светловолосый эльф. ― Амрод Умбарато Питьяфинвэ Феанарион, — рыжий приложил руку к сердцу и склонил голову. ― А как зовут этого хорошего мальчика? — Ребекка погладила пса. ― Хуан? — робко спросил мальчик. ― Да. Долго еще будет проводиться это вычесывание? — посмеялся Келегорм. ― Как только все колтуны будут вычесаны, так сразу и прекратим. Кто-то ведь решил не заботиться о своих волосах. Иссилиэль сидела напряженная как струна с самого начала разговора. Говорила она мало, больше слушала. Косилась на грозных братьев и всем своим естеством желала их скорейшего ухода. Фингон еще до рассвета скрылся в глубинах крепости и ей совершенно не хотелось оставаться в компании его кузенов. Она следила за каждым их движением. Бекки с интересом смотрела на братьев и задорно улыбалась. Амрод открыл рот, чтобы что-то сказать, но дверь снова распахнулась прервав юношу на полуслове. В покои веселой, хохочущей толпой вплыли девушки из свиты Иссилиэль. Легки, в струящихся платьях, и словно нимфы они привлекли внимание всех. Пока Феаноринги и Иссилиэль любезничали, дети ретировались. ― Куда мы? — Белс оглядывался по сторонам. ― Не знаю. Может, хороший мальчик отведет нас к моему дяде? Девочка потрепала пса по мохнатому боку и тот, заурчав, повел детей через широкий коридор. Мимо ребят проходили задумчивые горничные, грозные стражи. Любопытная знать и все остальные присутствующие провожали взглядом процессию из собаки, не до конца расчесанной девочки и испуганного мальчика. Одна из горничных всмотрелась в детей и скрылась на лестнице для прислуги. На центральной лестнице процессию встретила женщина, которую дети уже видели, когда только приехали в крепость. Она стояла скрестив руки на груди. Ее красивое лицо было бесстрастным, но строгим. Черные волосы с синеватым отливом были собраны на затылке в тугие косы. Несколько белых драгоценных камней были вплетены в прическу. Серое с синевой платье струилось по фигуре, а на поясе, на толстом кожаном шнурке, висела объемная связка ключей. Бекки с интересом на нее посмотрела и приветливо помахала. Эльфийка качнула головой, но с места не сдвинулась, пока дети не подошли к ней на расстоянии вытянутой руки. ― Меня зовут Хэлькарэ. Я управительница и ключница крепости. Почему вы шатаетесь одни? ― Я Риэфиндэ, это мой друг Белс. И мы не одни. С нами хороший мальчик, Хуан, — девочка улыбнулась. ― Хуан уже давно не мальчик. Он умный, но сопровождать вас должны взрослые, — голос ее был ровный и тихий. ― Госпожа Хэлькарэ, а Вы не подскажете, где нам найти моего дядю? Бекки положила голову на бок Хуану и пытливо смотрела на эльфийку. Лицо ее приняло задумчивое выражение. Серые глаза скользили с одного ребенка, прямо на другого. ― Твоего дядю? ― Да! Кай. Он младший брат моей мамы. У него светлые волосы и он высокий. ― И нам надо его найти, — Белс наконец-то вступил в разговор. ― Он сейчас сопровождает лорда Карантира. Позже я вас провожу, но не сейчас. ― А нам нужно сейчас. Почему Вы не хотите вести нас к нему? — обиженно запищала девочка. ― Как же я поведу вас, если вы в пижамах и до конца не вычесаны? Вас нужно привести в порядок! ― Это, знаете ли, больно! ― Чтобы это не было больно, нужно расчесываться каждый день, — строго сказала эльфийка. Хэлькарэ извернулась и схватив Беку и Белса за руки, повела в покои, отведенные девочке. Дети уныло посмотрели друг на дружку. Оба никак не хотели возвращаться. Хуан заскулил, обогнал ключницу и лег, перегородив собой проход. Хэлькарэ остановилась. ― Хуан, старый проказник. Вставай и дай нам пройти! ― У хорошего мальчика что-то болит! — Бекки жалобно посмотрела на эльфийку. ― Все, что у него может болеть — это совесть. Белс и Бекки метнулись в разные стороны, побежав обратно на центральную лестницу. Хуан кинулся вслед за ними.

***

      Кай шмыгал носом и осматривал большую комнату, сделанную под громадную карту. Где-то он уже это видел… Но карта была действительно громадной. И очень детальной, ведь присутствовали все поселения и города; реки, притоки, озера, болота; горы, ущелья, холмы, долины; леса, поля и прочее. Кай прошел к обозначению Эрид-Гален и посмотрел на менее детальную часть. Он присел на корточки и прикоснулся к карте. Краска была яркой и даже показалась ему сверкающей. К нему со спины подошел Маглор и заглянув через плечо, улыбнулся. Опустившись рядом с ним, эльф заговорил: ― Заинтересовали долины? ― Не знаю. Не видел в живую таких больших карт. Вы здесь продумываете стратегии? ― Да. Майтимо может проводить здесь дни напролет. На меня это место нагоняет тоску. ― Обычно, мне сестра в моменты тоски предлагала дать по шее и пойти поработать. В общем, давала мне люлей. Было невкусно. ― Я не совсем тебя понял, Кай, но думаю, что мне бы не особо понравилось, — тихо хохотнул Макалаурэ. ― А мало кому нравилось. Хотя любители бывали. Хотя, знаешь, меня осенило. Сказав это, Кай поднялся и потер шею. Эльф встал вслед за ним, мягко улыбнулся и качнул головой в сторону смеющихся братьев, приглашая пройти. ― Осенило? ― Да. Карантир и моя сестра очень похожи характером. И еще веснушками. До Бекки они бы подрались, но после ее появления она стала спокойнее. ― Какая жуть! Шум со стороны больших дверей из красного лакированного дерева привлек всю компанию. В комнату влетел весело гавкающий Хуан, на спине которого сидели Белс и Ребекка. За ними влетела разъяренная Хэлькарэ. Словно молния она лавировала между эльфами и с размаху влетела в Охтарона, смутилась и отступила. ― Что происходит, Хэлькарэ? — голос Маэдроса прозвучал строго. ― Простите, лорд… Я… ― Не ругай Хэлькарэ! Она как Цербер, сторожила большую лестницу и отправляла нас в комнату, — Бекки заговорила взволнованно. ― Она просто увлеклась! Мы играли! ― Больше похоже на подвиг Геракла. Он вывел Цербера из царства Аида, чтобы показать царю. ― Мы вас не понимаем, — Амрас стоял нахмурившись. ― Амрод? — Белс внимательно смотрел на эльфа. ― Я… ― Нет! Белс, ты что, слепой? У Амрода волосы светлее, а у этого темные. Ты кто? ― Его брат. ― Ну, это понятно, а как тебя зовут? ― Бекки, не хами… — Кай приложил руку ко лбу и посмотрел на девочку. ― Да что все твердят, что я хамлю, когда это неправда. ― Можете звать меня Амрас. Вы загоняли бедную Хэлькарэ. ― Она хотела, чтобы Финдэ закончили расчесывать, а ей больно, — Белс вскинул подбородок. Майтимо подошел и снял с пса девочку, посадив ее на правую руку, а после снял мальчика. Хуан потянулся и довольно заурчав лег в центре комнаты. ― Ну, не ходить же ей теперь как холере, — заметил до этого молчащий Куруфин. ― Куруфинвэ… — Маглор посмотрел на брата. ― Если раздобудешь расческу, попробую причесать тебя, как Тара, — тихо сказал Кай. Ребекка начала брыкаться и выворачиваться из рук эльфа. Преодолев комнату, она опять обняла Кая и тот побледнел. Осоловевшим взглядом он посмотрел на Карантира, но тот покачал головой. И юноша несмело положил ей руки на спину. ― Хэлькарэ, раздобудь гребень и передай его в красную гостиную, — тихо сказал лорд Химринга. Та качнула головой и скрылась в дверях. А Маэдрос собрал всех вокруг себя и повел в ту самую загадочную гостиную. Он вел их не центральными лестницами, а боковыми лестницами прислуги. Мимо процессии проносились слуги и Кай, выцепив одну из них, тихо сказал: ― Мисс, а можно Вас попросить принести воды в красную гостиную? ― Конечно, милорд. В комнате были красные тканевые обои и на стенах висели светильники с красными абажурами. Вся компания разместилась на мягких диванах, а Кай с детьми сидел перед камином. Неловкими и неточными движениями он вспоминал, как это делала сестра. За праздными разговорами мужчины и не заметили, как прошло время и наступил вечер. Юноша и дети спали перед камином тесным клубком. Рядом с ними, кряхтя во сне, лежал Хуан. ― Нужно их перенести в комнаты, — заметил Маглор. ― Я заберу девочку, а после вернусь за Белсом, — сказал Фингон. ― Тебя, кузен, и всю твою свиту обхитрили два ребенка, — насмешливо сказал Куруфин. ― Они при желании и самого Моргота обхитрят. Прохвосты. Фингон хотел было поднять Бекки, но его запястье обхватили жилистые пальцы и синие глаза встретились с такими же синими, но мутными ото сна. Кай так крепко обхватил его запястье, что принц почувствовал, как кисть начала неметь. ― Кай, все в порядке. Я отнесу ее в комнату. От этих слов хватка ослабла, а после и вовсе пропала. Парень пару раз моргнул и потирая глаза аккуратно поднялся. Он взял на руки Белса и пошел вслед за принцем, что уже поднял Риэфиндэ. Путь оказался быстрым и они вернулись в гостиную. В которой остался только Карантир, Майтимо и Куруфин. Последний стоял у стола с графином в руках и что-то разливал в кубки. По комнате проносился пряный запах малины и еще чего-то. Эльф передал кубки братьям и протянул Каю. Тот с опаской взял кубок и сел в кресло. От первого глотка горло обожгло, а второй принес легкость. Щеки человека покрылись румянцем, а глаза заблестели. ― Кай, а что значит имя Ребекки? ― Очаровательная, или пленительная. Когда Лора ее родила, то малышка очаровала всех, кроме нее. ― Я думал, что ее мать Тара. Или это один и тот же человек? — Фингон приподнял брови. ― Лора была лучшей подругой Тары. Ее обрюхатил парень, пообещал ей горы и вечную любовь, но только ее живот стал выпирать, так сразу сказал, что ублюдок ему не нужен, и свалил куда-то. Ее родители тоже выгнали и она жила у нас. Лора родила Бекки, но даже не захотела смотреть на нее. Тара что-то с бумагами химичила, я не знаю, что они там делали, но ребенок в итоге оказался ее по документам. После этого, послеродовая депрессия окончательно одолела Лору и она повесилась. ― Понимающие родственники — это наше все, — заметил Куруфин. ― Да уж. Вы меня простите, милорды, но я пойду спать. Даже пара глотков меня уже валит с ног. ― Как давно ты не пил? — добродушно улыбнулся Майтимо. ― Как не парадоксально, но я пью первый раз в жизни. Я травил себя по-другому. На прощание раскланявшись, юноша побрел к себе, а в дверях его нагнал Карантир, после чего за ним ушел и Куруфин. Майтимо потянулся и тоже пошел к себе в покои. Там, скинув свою одежду, он отправился в купальню. Горячая вода разморила и Майтимо даже задремал, пока ему не начало казаться, что кто-то расчесывает его волосы. Резко открыв глаза, он осмотрелся, но не нашел никого. Выйдя из воды и обмотав бедра простыней, он вышел в спальню. Там было тихо и царил мягкий полумрак. Майтимо зажег свечу и подошел к большому зеркалу, посмотрев на себя. Пламя свечи качнулось и он обернулся, но никого не найдя, снова повернулся к зеркалу и охнул. Серые глаза смотрели на Майтимо из старого зеркала, в оправе из янтаря. Точнее, это и вовсе был не он. Какая-то атанет с безумно печальным взором. Она стояла обнаженной и расчесывала свои длинные темно-русые волосы деревянным гребнем. Грубая древесина скользила в шелковых волосах и тот терялся из виду. Как волнорез он делил волны локонов. Взгляд эльфа остановился на лице. Бледный овал лица, со впалыми щеками. Он опустил глаза ниже: острые, выпирающие ключицы, округлые груди с торчащими розовыми сосками, слегка выпирающие ребра и впалый живот. Болезненно худая, словно голодает. Мужчина протянул руку к девушке, точнее к зеркалу. Стекло было холодным и ему нестерпимо захотелось прикоснуться к незнакомке. Почувствовать ее кожу, заглянуть в глаза. Обнять ее. Внезапно, дева подняла глаза и, кажется, увидела Майтимо. Рот ее округлился в немом крике. Она оглянулась и тоже протянула руку к стеклу. Их пальцы соприкоснулись и девушка что-то сказала. Но резкий звон битого стекла заставил мужчину оторвать глаза от зеркала, а когда он повернулся снова — в зеркале был он. Дева пропала и рыжего окружила тоска.