Клевер на удачу

      С момента боя прошло несколько дней. На улице свирепствовала жуткая метель. Маленькая цитадель, без окон и только с большими парадными дверями, утопала в бешенстве стихии. Эльфам самим было не комфортно, но деваться было некуда. Тара стояла у решетки и вцепившись в нее кричала. Она звала кого-то из эльфийских стражников. Вода закончилась и было жутко холодно. К ней подошел юный воин, хотя они все выглядели одинаково молодо. На его ресницах поблескивал иней, а доспехи покрылись кусочками льда. Теплое варево пленникам дали и Клине вернули ее плащ. По сырому каземату разнесся тяжелый грудной кашель. Эхо, отражаясь от стен, врезалось в пленников. Их тихие голоса звенели в тишине. Орку оказали помощь и хотели допросить. Но он не приходил в себя, только бредил и горел в лихорадке. Лекарства не помогали и заговоры эльфов тоже. Тара с жалостью смотрела на Корга. Каким бы она хорошим лекарем не была, но помочь ему в такой момент не могла. Он стонал и звал Лоам. В бреду он искал ее, метался. Испарина покрывала его серый лоб, а яркий румянец на бледных щеках горел красным огнем. Рана гноилась и кровила. Сладковатый запах разложения витал в казематах. Эльфы не смогли помочь, но и условий лучше не могли предоставить. Эти комнаты были предусмотрены на краткое пребывание, а не для полноценного содержания. Мальчишки жались друг к другу и к Таре. Один из мальчишек сидел с огромным фингалом под глазом. Светловолосый эльф хотел проверить рану Корга и тот встрепенулся. Юнец принял это за попытку убийства и кинулся защищать своего командира. Он попытался напасть на эльфа со спины, запрыгнув на него и стараясь придушить светлого воина. Но тот схватил защитника за шиворот и перекинул через себя. Аст-Ахэ поднялся на ноги и с криком кинулся на воина. Мощный удар пришелся мальчику по правой щеке и тот рухнул, а эльф снова замахнулся. Клина метнулась наперерез, она упала на колени и закрыла собой юношу. Дева сидела на полу, широко расставив руки и запрокинув голову, гордо взирая в глаза мужчине. Эльф застыл и удивленно посмотрел на девушку. Он сделал шаг назад, встряхнул головой и вышел. Через несколько минут пришли несколько эльфов и под белы рученьки вывели Тару из казематов. Стерев грязь со щеки и расправив плечи, девушка последовала за стражами. Они все выглядели прекрасными и далекими. Как будто они были сейчас не в холодных стенах маленькой крепости, а где-то в теплом и приятном месте. В руках у одного из стражников был необычный светильник, что источал нежно-синий свет. Женщина привыкла к факелам и свечам за много лет, от того теперь это странное сияние ее слепило, будто яркая лампочка. Рук ей не вязали, но побороть и одного мужчину ей будет сложно, а трех — нереально. Светловолосый эльф, что напоминал ей Тома Хиддлстона, мягко улыбался и выглядел вполне добродушно. Он, заметив, что Тара щурится, приподнял светильник выше ее головы. Из-под наручи на его запястье блеснула фенечка. Странные иероглифы были связаны желтой ниткой, а фон — красной. Клина взяла его за запястье и подтянула к себе. Она могла поклясться, что это работа рук ее дочери. Большим пальцем она провела по браслету. Сердце заныло, губы дрогнули. Теплая ладонь эльфа накрыла ее руку. Голос мягкий и тихий. ― С Риэфиндэ все в порядке. Она подросла и полюбила играть в Башни. ― В Башни? — голос дрогнул. ― Да. Я Вам после покажу. А сейчас с Вами хочет поговорить наш Лорд. Тара качнула головой и отметила про себя, что эти воины не имели дурной привычки представляться. Ее подвели к широкой, тяжелой на вид двери и стражники, расступившись, пропустили их. Комната была небольшой. За круглым столом сидели трое эльфов и два человека, пока еще два стула пустовало. На один из них сел Том (так Тара про себя называла воина с фенечкой). Рыжий воин качнул головой на стул, приглашая сесть. Тара посмотрела на них и покачала головой. ― Отказываешься сидеть с нами за одним столом? — изящные брови изогнулись. ― Зачем Вы меня привели? ― Вопросом на вопрос отвечать невежливо. ― Не иметь привычки представляться — вот, что не вежливо, — Тара скрестила руки на груди. ― Где-то я это уже слышал! — по комнате пронесся веселый смех. Юноша с темно-рыжими волосами, собранными в высокий хвост, выбритыми висками и затылком, говорил с сильным акцентом, но это его не останавливало. Темное наречие звучало из его уст мелодично и быстро. Он поднялся, сверкнул серыми глазами и сказал: ― Амрас Питьяфинвэ Амбарусса. Шестой сын Феанора. А ты — леди Тара? ― Вряд ли меня можно назвать леди, — женщина окинула взглядом толпу и вопросительно подняла брови. Следующим был человек, медовая борода с легкой проседью придавала ему шарма, шрам через все лицо выдавал в нем баловня судьбы, ибо с такими ранениями не живут. ― Роар, сын Руара. ― Нолмирион. Я смотрящий этого места, госпожа, — темноволосый эльф с очень острыми чертами лица. Он выглядел как хищник, готовый броситься на свою жертву. В его руке был нож, которым он ковырял деревяшку. ― Я Полдон, — нежно улыбнулся светловолосый Эльф-Хиддлстон и указал на мальчика рядом с собой. — Это Белс, сын Дера. Мальчик подскочил и неуклюже поклонился. У Тары это вызвало мягкую улыбку, но лишь на мгновение. Она снова сжала губы и посмотрела на последнего. Те самые глаза из зеркала смотрели с хитрым прищуром. Медно-рыжие волосы, собранные в низкий хвост, открывали его лицо в шрамах и уши. Одно было острым, а кончик второго был обрезан под странным углом. Широкий разворот покатых плеч, широкая грудь и не дюжий рост. Руки он скрестил на столе, точнее кисть левой руки покоилась на культе правой. Он медленно поднялся и сказал: ― Лорд Химринга Маэдрос Нельяфинвэ Майтимо, старший сын Феанора. И, коль мы все представились, а Вас мы знаем, то извольте сесть за стол. Тара хмыкнула и подошла ближе к столу. Мальчик смотрел на нее во все глаза и явно не понимал, что говорит его господин. Все смотрели на нее с ожиданием и интересом. Шесть пар глаз пытались влезть ей под кожу. Холодок пробежал по ее спине. Первым не выдержал Амрас. ― Ну, так что? ― На счет чего? — Тара стянула с рук перчатки и сложила их перед собой. ― Куда Вы направлялись? ― Вы решили спросить лекаря о военных делах? ― Ты была ближе всех к главе отряда. И, вероятно, знаешь много, — Маэдрос склонился над столом. ― Знаю я не больше вашего. Корг со мной не особо совещался. Мальчик вертел головой от одного говорящего к другому. Его огромные, влажные глаза с любопытством смотрели на женщину. Но на лице Белса проступало непонимание. Ни слова из сказанного он не понял. ― И ты отправилась с орком и солдатами непонятно куда? — Полдон подпер голову руками. ― Вы бы мальчишке хоть что-то объясняли, а то он сейчас себе шею свернет, — Тара хотела перевести тему. ― Это ему стимул учиться. Но тему не переводи. Ты не похожа на наложницу, слепо следующую за хозяином, — Полдон положил руку мальчику на плечо. ― Хозяином? У меня нет хозяина. За Коргом и иду оттого, что тот мне жизнь спасал и не один раз. Да он и сам просил. Больно я похожа на его жену. За мной должок, который по Вашей милости я выполнить не смогу, — Тара решила не говорить, что была орку сама как жена, да и объяснять, кто такая Лоам, она не была готова. ― Эта черная тварь вылезет из любой ямы, — Нолмирион ухмыльнулся. ― Из ямы смерти не вылезет никто. Кого она выбирает, тот все равно будет ее. Куда мы шли — я не знаю. Только то, что мы должны были пересечь Синие горы. Мол, дали Коргу указание взять молодых и вести. ― Молодых? — Роар нахмурился. ― Да. Вы порубили тех, кто еще ни разу не был в битве. Мальчишкам не старше семнадцати лет. ― Вот чего они к тебе как дети жмутся. Словно к матери, — Полдон качнул головой. ― Я больше ничего не знаю. Могу вернуться обратно? ― Ты хочешь вернуться в камеру? — голос лорда Химринга звучал удивленно. ― Да, — женщина старалась держать спину ровно. ― Как пожелаешь, Тара Клина. Но мы уважаем лекарей и не причиняем им вреда. ― Я заметила, когда мне чуть не снесли голову мечом, не пригвоздили стрелами к земле и не выдрали волосы, — Тара запрокинула голову и хмыкнула. ― Ну, мы-то не знали кто ты. ― Незнание не спасает от ответственности. Маэдрос прокашлялся, встал и жестом велел подняться всем. Он сам повел женщину к камере. Тара, потирая замерзшие руки, подумала о забытых перчатках и тяжело вздохнула. Эльф встал и повернулся к ней. Заговорил он тихо и быстро: ― Тебе и твоим «детям» будет дан выбор: казнь или принять мою длань над собою. Если выберете второе, то придется учить всеобщий язык и быть полезными. ― Вы, лорд, думаете, что эти подростки согласятся перейти на сторону тех, кто порубил почти всех их братьев и предлагает практически плен в их понимании? Да Вы, должно быть, шутите! — Тара прижала руку ко лбу и тяжело задышала. — Это какое-то безумие. Лучше отпустите их. ― Если мы их отпустим — их свои же и перебьют. Все слуги Моргота считают нас ведьмаками и думают, что те, кто побывал у нас — прокляты и загипнотизированы. ― Я Вам не верю. Прожила там пять лет и не верю. А те, кто выращен за Ард–Гален, Вам не поверят тем более. ― Не веришь? ― Они как дикие зверята. Лучше приручите, коли не хотите убивать. Эльф ничего не ответил, только сверкнул глазами. Он легонько подтолкнул лекаря дальше по коридору. Тара хмуро окинула его взглядом и пошла к решетке. В тишине каземата ее шаги звучали довольно громко. Мальчики, словно галчата, что-то говорили и пищали. Видя, как она идет в сопровождении высокого воина, они заметно заволновались. Несколько из них подошли к прутьям решетки и взволнованно смотрели. ― С вашей госпожой все в порядке.

***

      Бекки сидела на широком подоконнике. Мягкая подушка под спиной придавала уверенности, а книга в руках навевала скуку. Девочка не хотела сидеть, не хотела лежать. Хотелось на свободу: побегать по снегу, подышать свежим воздухом. Сидеть в четырех стенах было уже невыносимо. Бри скулила и упиралась мокрым носом девчушке в руку. Собака тоже скучала и хотела побегать. Бека окинула взглядом комнату и сказала: ― Бри, принеси мячик! — звонкий голос прорезал тишину. Собака заливисто залаяла, виляя хвостом, как заправская горничная метлой, она засеменила к своей лежанке. Там лежал цветной мячик из плотной ткани, набитый чем-то хрустящим. Радостно вертя головой, Бри шла к маленькой хозяйке. Мячик был передан малышке и та со всех сил швырнула его в открытые двери. Гончая, громко лая, кинулась за ним. В коридоре послышался грохот и ругань. Бека выровнялась и попыталась заглянуть в открытые двери. Но ничего не рассмотрев она крикнула: ― Кто там? В комнату влетела Бри с поджатым хвостом, а следом за ней влетел мячик. На пороге оказался Нолофинвэ. Он гневно посмотрел на собаку, а после на девочку. ― Риэфиндэ, сколько раз уже было оговорено, чтобы ты не швыряла игрушки своей собаки в открытые двери. ― Прости, дядюшка! Мне было скучно и это единственное развлечение. ― Позови к себе Иссилиэль и ее свиту. Пусть будут с тобой, — Нолофинвэ чуть смягчился. ― Иссилиэль занята, она обещала зайти вечером. А ее свиту я не позову никогда. Уж лучше буду сидеть на подоконнике. ― Все-таки компаньонка тебе нужна… ― Вы напугали Бри. Она теперь скулит, — Бекки обеспокоенно покосилась на питомца. ― Это я ее напугал, госпожа. Из-за плеча Нолофинвэ выглянула темноволосая голова. Пронзительные серые глаза из-под темных бровей смотрели удивленно. Волосы с грифельным отливом были немного всклочены. На груди его доспеха красовалась выбитая восьмиконечная звезда. Фибула плаща тоже была восьмиконечной. Молодой эльф был очень красив, но что-то в его красоте пугало девочку. Его глаза горели странным огнем. ― Кто ты такой? Лирик с матерным уклоном? ― Ты можешь звать меня Келебримбор. Я не хотел пугать твою собаку, она сбила меня с ног. ― Я думаю, ей очень жаль. Бри? Собака засеменила к девочке и положила лобастую голову ей на руки. Та запустила пальчик в шерсть и легонько их сжала. ― Я Риэфиндэ Лайуэлдэ. Помогите мне перебраться на кровать. Тут скучно, а так хоть подремлю. Юный эльф удивленно смотрел на девочку. Нолофинвэ качнул головой и широкими шагами пересек комнату. Аккуратно подняв малышку, перехватив ее под загипсованную ногу и спину, перенес на кровать. Там, среди мягких подушек и одеял, она показалась крошечной куклой. Бри, радостно тявкая, устроилась подле хозяйки. Собака недружелюбно смотрела на юношу и в любой момент готова была кинуться на недруга.

***

      Кай не находил себе места после «недопьянки», в которой опьянел только он. Гхал посмеивался и поддевал его тем, что окно в башне его лучший друг, не зря же он с ним обнимался. Карантир его с той ночи избегал. Протрезвев мужчине было стыдно перед другом. Все-таки его вожделение было продиктовано желанием разрядки и отсутствием постоянного партнера. Объясниться с другом не удавалось. Он всегда был занят и, к тому же, Охтарон завалил своего ученика работой. Драгоценности доставляли гномы в обмен на пшеницу, дальше в это он сильно не вникал. Его дело малое: огранить камни и вставить их в оправу. Среди набросков Кая хранилась корона. Идея пришла ему совершенно случайно. Глядя на изящные короны, а также диадемы эльфов и эльфиек, мужчине захотелось привнести в этот мир что-то из их вселенной. Что-то их планировки и стиля. Точнее, раз он оказался в Средневековье, то решил, что внесет корону именно из их Средневековья. Изначально он хотел сделать корону с французскими лилиями. Но потом передумал, ибо что-то английское в нем зашипело на лилии. Словно лев с острыми когтями. Такая аналогия очень понравилась Каю, было в этом что-то благородное. И потому он изобразил круглый обод и с четырех равных сторон поднимались широкие, сужающиеся к концу пики. В середине каждой «пики» находился ромбовидный камень. Он хотел вставить рубины, но думал об изумрудах. Камень обхватывали лозы винограда. Ребекке понравится. Ее чело будет венчать эта корона. В один из вечеров Кай набрался смелости и пришел к Карантиру лично. Но того не оказалось ни в кабинете, ни в покоях. И мужчина решил, что сегодня точно дождется друга и объясниться с ним. Ждать пришлось дольше, чем он планировал. Эльф пришел только поздней ночью и застал под своей дверью скрюченного человека. Легонько пнув ногой и окликнув друга, он замер, а Кай дернулся и сонно моргая уставился на Карантира. ― О, как не вовремя приходит время… ― Что? Здравствуй! Мне нужно с тобой поговорить! — Кай подскочил. ― Я очень устал! Может, в другой раз? ― Ты меня и так избегаешь, это не займет много времени. ― Это не так! — эльф отступил на шаг. — Ладно. Входи, но быстро. Кай проскочил в покои лорда и встав в центре комнаты почувствовал себя ребенком на утреннике в детском саду. Нервы его были раскалены до предела и ему казалось, что если не расскажет этот долбанный стишок, то кто-то выбьет табуретку из-под его ног. Эльф выглядел настороженно и даже враждебно. Он скрестил руки на груди и стоял чуть в стороне. Его лицо, шею и уши покрывали алые пятна, желваки играли на скулах. ― Я хочу объясниться с тобой. ― Тебе не за что извиняться или объясняться. Я пока не знаю, что делать с твоими порывами. И я… ― Стоп. Вот об этом я и хочу поговорить. Тебе с этим делать ничего не нужно. Я просто вожделею и это скоро пройдет. У меня давно никого не было… И я встречался и с теми, и с теми. Прости, если я напугал тебя, или оттолкнул тебя! — Кай начал трястись и нервно потирать шею. Ощущение падения с той самой треклятой табуретки оглушило мужчину. Карантир тяжело вздохнул и подойдя к юноше усадил того на стул. Опершись бедром на стол он сказал: ― Так. Я ничего не понимаю. Давай медленнее. ― Я хочу сказать — извини, если я тебя обидел. Возможно, ты меня не так понял. ― Тебе не за что извиняться. Я же говорю, что не знаю, как пока к этому относиться. ― Никак. В моем мире это нормально. Любить кого-то одного с тобой пола — нормально. Ну, точнее, ненормально и можно нарваться на неприятности. Но если любишь, то преград нет. Но, не в этом дело. Я не хочу терять тебя! Я люблю тебя, как брата. У меня не было никого близкого, кроме сестры. Кай тяжело вздохнул и стыдливо поднял глаза на эльфа. Тот смотрел куда-то в потолок. Руки все еще были скрещены на груди, а длинные волосы касались столешницы. Мужчина поднялся и хотел было уйти, но крепкая ладонь опустилась на его плечо и легонько надавила, заставляя сесть на место. ― Я не прогонял тебя. Просто пытаюсь переварить. Ты говоришь, что в вашем мире нормальна любовь между мужчиной и мужчиной, женщиной и женщиной. Почему за это можно нарваться? ― Это считается неестественным. Чем-то мерзким. Меня как-то избили за то, что мы шли с парнем за руку. Эта тема болезненная. ― Что неестественного в любви? — - Карантир смотрел удивленно. ― Общество считает, что от любви должны появляться дети. А в однополых парах такого не получится. ― Значит, тебе нравятся мужчины? ― Не совсем. Меня привлекают и мужчины, и женщины в равной степени. Карантир устало потер глаза и качнул головой. Перекинув волосы через плечо он потянулся за рисунком на столе. Там была Тара — не — Тара. Он внимательно смотрел на нее. ― Почему ты сказал, что не было никого ближе сестры. Родители? Друзья? ― Наш отец ушел из семьи, когда мне еще и года не было. Мама нас с сестрой не особо любила. Меняла мужчин как перчатки и не особо заботилась о нас. Мне в еду в младенчестве подливала вино, чтобы я быстрее засыпал. Тару гнобила, как могла, из-за ее схожести с отцом. А друзей я потерял, когда подсел на наркотики. Вот так. ― Какой же ты все-таки странный. Карантир рывком поставил его на ноги и крепко обнял. Кай удивленно икнул и тоже обнял его. Страх отступил и ощущение падающей табуретки прошло. На мужчину накатила теплая волна счастья. Он не остался один и не потерял друга. Эльф тихо заговорил: ― Я скучаю за матерью. За ее теплыми руками и точными словами. Нельо похож на нее. Среди братьев я был, пожалуй, самый одинокий. Они все по двое, а я всегда один. Как приложение. ― Вот и встретились два одиночества. Дальше была только тишина…

***

      Тело Корга спалили на рассвете. Тара не призналась никому, но она добила орка. Дрожащими руками она вонзила клинок и в без того гниющую рану. Корг даже не вскрикнул, не дернулся. Просто выдохнул и обмяк. Над его телом Тамара беззвучно проплакала всю ночь. А на рассвете подняла вой. Эльфы не были удивлены. Белая мгла спала и, спалив тело, они двинулись в путь. Связав безоружных солдат и лекаря в шеренгу. По рыхлому снегу было тяжело идти. И Тара быстро выбилась из сил. Тяжело дыша, она увязала в снегу по колено. Полдон рывком выдернул ее из своеобразного плена и водрузил на своего коня. Мальчишки храбрились, но по наказу Клины молчали и были покорными. Тара напилась своей терпкой печали до шатания. В голове шумело и душа болела. Они шли несколько дней и за это время женщина начала понимать слова и предложения эльфов. Это было странно, ведь так быстро она никогда не запоминала что-то. Клина чувствовала себя умной собакой. Понимала, но не говорила. На привалах мальчишки жались к ней, словно щенки. Они смотрели на своих пленителей со страхом и злостью. Тара не могла отвести глаз от прекрасно-безобразного рыжеволосого эльфа. Он зачаровывал ее как огонь мотылька. Стоя на расстоянии, он был ближе всех. Она пробовала на вкус его имя. Маэдрос. Кончик языка прижимался к небу, перекатывая буквы как сладкий мед. Эльф тоже смотрел на нее. Подолгу и жадно. После последнего привала лорд посадил ее на своего коня. Тот был то ли волшебным, то ли странным. Он ржал и все кони пленников шли стройной шеренгой. Не убегали и не нервничали. Откинувшись на мощную грудь, Тара задремала. И проснулась от теплого дыхания в ухо. Она увидела вдали залитый солнцем холм. Сверкающая крепость поразила своим величием. Женщина охнула и даже привстала. ― Добро пожаловать в крепость на холме Химринг, — горячий шепот прошелся током через всю ее спину.

***

      Ранним утром девочку разбудил скул и лай Бри. Собака стояла на кровати и скалилась на незваных гостей. Девочка смогла откинуть одеяло и увидеть Фингона и Келебримбора. Они склонились над непонятным креслом и о чем-то тихо переговаривались. Фингон был чуть ниже молодого эльфа. Но выглядел более грозно. Он что-то спрашивал, а юноша ему отвечал. За несколько лет Бекки научилась видеть на безупречных лицах усталость. Она видела, что юный эльф не отдыхал. Он выглядел сонно и немного заторможено. Его руки слегка подрагивали, когда прокручивали колесо у кресла. ― Что это? — Риэфиндэ приподнялась на локтях. ― О! Ты проснулась? — Фингон выпрямился и мягко улыбнулся. — Тьельпе кое-что для тебя сделал. ― Тяжело не проснуться под лай собаки. ― Да… Немного, но ты сможешь передвигаться по комнате и по этажу. Юноша запустил ладонь в свои волосы. Он выглядел неуверенно. Его красная потрепанная рубаха и его видавшие виды штаны как-то не вписывались в красоту убранства. Бри, разыгравшись с Фингоном, весело тявкая поставила передние лапы на плечи Келебримбору и начала лизать его лицо. Двери в покои отворились и вошла Иримэ в сопровождении своей свиты. Эльфийки захихикали при виде Тьельпе и тот склонил голову. Иримэ выглядела немного раздраженной и удивленной. Она прошла по комнате и поцеловала девочку в макушку. Дева придирчиво осмотрела творение внучатого племянника и, наконец, спросила: ― Что это? ― Кресло–каталка, — Бекки выкрикнула первой. — Я на такой каталась, когда Кай был в больнице. ― Да, мы такое с папой делали, для дяди Майтимо. Когда вы привезли его из плена, — Тьельперинквар смотрел на Фингона. ― А здесь это зачем? ― Для Лайуэлдэ. Чтобы передвигаться по комнате и этажу, госпожа. Ей вряд ли удобно каждый раз звать на помощь, чтобы пересесть с подоконника на кровать и прочее. Эльфийка качнула головой. Расправив юбку она прошла мимо племянника, внучатого племянника, ласково прикоснувшись к каждому из них. Мелкие жесты расходились с холодной маской на лице. Она села рядом с приемной дочерью и приобняла ее рукой. ― У нашего соседа, Мистера О’Хара, была на подобие. Ему перебило ноги в порту и он ездил за Джеком, что сидит в бутылке. Мама говорила, что он несчастный человек, что слишком сильно сдружился с бутылкой. ― Я не совсем понимаю тебя, дитя, — эльфийка заглянула девочке в глаза. ― Мистер О’Хара — наш сосед. Ему во время работы перебило ноги железным контейнером. И потом он все время ездил на каталке за алкоголем. Мама его жалела, но не очень. ― Не хочешь попробовать? — юный эльф почесал затылок. ― Хочу! Конечно хочу! Иримэ, помоги мне. Девочка засуетилась и начала метаться. Эльфийка поднялась и с помощью Тьельпе посадила Ребекку в кресло. Она весело запищала и прокрутила колеса на пробу. С первого раза девочка врезалась в кровать и зашипела от боли. Поумерив свой пыл, Риэфиндэ аккуратно прокрутила колеса и выехала на середину комнаты, а после развернулась и подъехала к окну. ― Келебримбор, спасибо огромное! Девочка сверкнула белозубой улыбкой и захлопала в ладоши. Эльф поклонился девочке, чем привел ее в восторг. Иримэ мягко улыбнулась и с тоской посмотрела на внучатого племянника.

***

      Кай всерьез взялся за четырехлистный клевер. Эскизов было много, даже слишком. Но делать он решил именно тот, что видел в кошмаре. Небольшой: три сантиметра в диаметре. Золото и бриллиант, как капелька росы. Он долго возился с мастикой для литья. Вытесывая и выстригая из брусочка лишнее. Любовно наглаживая свое будущее творение, он закрыл глаза, откинулся на стуле и видел, как сестра удивленно округляет глаза от его подарка. ― Кай? От внезапного голоса Синфаллэ, мужчина покачнулся на стуле слишком сильно и упал. Он смотрел на эльфийку ошалело. А после, нахмурившись, поднялся и холодно сказал: ― А, это ты. Зачем пожаловала? ― Хотела посмотреть, как у тебя дела. ― Посмотрела? Все отлично, — он поднял стул. ― Ты злишься? — девушка не отходила от дверей. ― Нет. С чего ты взяла. Кай начал понимать, что ведет себя как истеричка, но отступать было поздно. Он всегда принимал ведомую позицию под напором матери. Так было привычнее. Уходить в глухую защиту. Колоть словами как ножом. Эльфийка дернулась, сложила руки в замок и подошла к столу. На ее бледном лице не было красок. Она словно цветок, засушенный, но не потерявший своей красоты. Кай не мог оторвать от нее своих глаз. ― Ты странный. От чего не сказать правду, а юлить? ― Потому, что это больно. В чем смысл говорить, если это очевидно. ― Очевидно, но не ясно. Легче говорить. ― Ты причиняешь мне боль. Я поцеловал тебя, а ты ответила и сбежала. То подпускаешь, а то гонишь прочь. ― Ты не понимаешь… Кай, я не могу себе позволить полюбить тебя. Ты смертный, а я нет. Это будет больно. ― А сейчас не так больно? ― Сейчас… Я не знаю. Что ты делаешь? — Синфаллэ перевела тему. ― Кулон для сестры. Она его получит и обрадуется. Или хотя бы не убьет меня при встрече, — усмехнулся мужчина. ― Ты боишься сестры? Какая она? ― Не боюсь. Но опасаться стоит. Кай со стуком положил свою заготовку на стол и прошел к маленькому очагу. На крючок он повесил чайник и, поворошив поленья, сел на пол. Эльфийка подошла к нему и села рядом. Мирно сложив руки на коленях, она внимательно стала всматриваться в огонь. ― Моя сестра красивая и отстраненная. Холодная и злая. Но родная и добрая, — он замолчал. ― Как такое возможно? Быть доброй и злой одновременно. ― Она умеет. Она словно дикий зверь сначала укусит, а после залижет рану. Тамара, как и все, изначально добрая. Она была счастливая, потом долго плакала и стала злая. Мама, отец и я сыграли с ней злую шутку. А она, после, отплатила мне той же монетой. Она в состоянии позаботиться о себе. ― Почему ты не зовешь ее по имени, а только «она»? ― Я боюсь ее призвать. Если часто называть имя человека, то он может и прийти, — он снова усмехнулся. ― Я думала, что ты хочешь встречи с ней. ― Хочу, но боюсь. ― Вы, наверное, похожи с ней? ― Нет, нам говорили, что мы не похожи. Словно чужие. Она копия отца, а я матери. Кай замолчал, а Синфаллэ положила голову ему на плечо. Образ Тары стоял за его спиной. Он чувствовал взгляд ее серых глаз на своем затылке и ему хотелось продолжить работу как можно быстрее.