***
Когда вся семья, в составе которой были взрослые, торопящиеся на работу, и Лука, нежащийся на диване, потому что на пары ему было не нужно, позавтракала, Элиотт только принимал душ. Лалльман заметил, как в прихожей, обувшись, застыл Ивон, вглядываясь в своё пальто. Мужчина судорожно пытался понять, мог ли забыть что-то важное. — Всё в порядке? — Интересуется парень, приподнимаясь с дивана. Отчим смотрит на него несколько секунд и неожиданно широко открывает рот. — Ноутбук! Лука, пожалуйста, посмотри, там нет ноутбука на столе? Парень кивает моментально на услышанную просьбу, встаёт, оглядывается, но нужного предмета не находит. — Кажется, его тут нет. — Виновато отзывается он. Ивон нервно чешет затылок и резко взмахивает рукой: — Точно, он у Эла в комнате! Холод проходится по венам. — Он вчера просил его для какого-то проекта, видимо, забыл вернуть на место. Можешь пожалуйста за ним подняться? А я пока машину заведу. Неожиданная просьба заставляет Луку нервно сглотнуть. — Это точно нормально, если я зайду к нему в комнату? — Он всё еще помнил, на какой напряжённой ноте закончился их последний диалог, состоявшийся несколькими днями ранее, поэтому отнюдь не спешил даже на шаг приближаться к личному пространству Демори. Ведь за всё это время они даже словом не обмолвились. — Конечно, я даю добро. — Добродушная улыбка, рушащая последнюю надежду. Лука неуверенно дёргает уголками губ и плетётся всё-таки наверх. Перемещаясь по деревянному полу словно грабитель, юноша старался прислушаться к шуму воды в ванной и рассчитать, насколько реальными были шансы на то, что он успеет провернуть свою аферу, не столкнувшись с Элиоттом. "Так, ладно, я просто ноутбук забрать" — Повторяет про себя Лука и неуверенно обхватывает ладонью металлическую ручку. Лёгкие наполняет аромат. Непривычный аромат. Тот, который он не мог себе позволить. Аромат Элиотта. В комнате оказывается на удивление светло и… Нормально. Он ожидал было увидеть минималистично обставленную, вылизанную начисто комнату без единой лишней вещи. Но перед ним открылся вид на светлый и уютный уголок обычного подростка. С какими-то фотографиями, книгами, маленькими статуэтками. Лука засмотрелся. Напомнив себе о первопричине своего прибытия, он оглянулся вокруг и довольно быстро нашёл нужный ему предмет, накрытый несколькими тетрадями. Подойдя ближе, парень собирался аккуратно отложить бумаги в сторону, но, неожиданно, его внимание привлекло их содержимое. То были какие-то комиксы, нарисованные определённо вручную. Юноша, вглядываясь в картинки, задумчиво проводил пальцами по изображениям перед собой, точно подмечая, что их главным героем был енот. — Какого хрена ты тут делаешь? — Послышался ледяной голос за спиной, заставивший Луку моментально отпрянуть от стола. — Я... Я просто... — Невнятно лепетал от неожиданности парень, цепляясь рукой за край футболки. Он не знал, куда деть собственный взгляд: на всё ещё мокрого после душа Элиотта, испускающего пар не то от злости, не то от горячей, укрывавшей его ранее воды, или на необходимый ему предмет. — Ты совсем страх потерял что ли? — Не дождавшись нормального объяснения практически шипит старший, делая шаг навстречу. — Отец попросил взять ноутбук, который ты ему не отдал! — Наконец, собравшись с духом, объяснился Лука, возвращая своему голосу привычный недовольный тон. Элиотт щурится, обдумывая заявление мальчишки, переводит взгляд на ноутбук и с ужасом замечает на нём неубранные рисунки. Кажется — в одну секунду он оказывается возле стола, одним резким движением заталкивает бумажки между книгами, собирает провода и, вероятно, с излишним напором вдавливает компьютер в грудную клетку Луки, заставляя парня обхватить предмет своими руками, лишь бы не соприкоснуться ими с ладонями Элиотта. — Выметайся. — Бьёт по ушам приказ, Лука не может назвать это иначе. На самом деле Элиотт мог завершить своё задание вчера и на домашнем компьютере, в гостиной. Но он абсолютно не был уверен в том, сумел ли бы сдержаться, съязви младший в его присутствии ещё хоть раз. Поэтому, оберегая себя и своих близких, попросил отца об одолжении. — Спасибо за любезный прием. — Дерзит Лука и торопится покинуть комнату. Буквально за несколько секунд ему удаётся преодолеть лестницу, пытаясь выровнять сбившееся дыхание.***
Родители уехали. Лука сегодня был свободен. И это напрягало. Он хотел спросить, какого черта Демори тоже дома, но ни единой клеточкой души не желал заводить диалог с этим человеком снова, поэтому лишь продолжал переключать каналы пультом, старательно игнорируя мечущегося из комнаты в комнату парня. Казалось, тот куда-то собирался. И слава богу. В один момент раздался звонок в дверь. Оглядевшись, не то с облегчением, не то с разочарованием Лалльман поплёлся открывать, но буквально перед самым порогом перед ним проскочил Элиотт, распахивая дверь. Лука опешил на миг, увидев перед собой Хлою. — Привет! — Радостно тянет она своим мягким голоском, переводит взгляд на Луку и кривится моментально: — А он что тут делает? Лука бы рассмеялся от иронии этой ситуации и того, какими же голубыми любовниками они с Демори выглядели сейчас, но вместо этого лишь похлопал длинными ресницами, сжал губы и пошёл на кухню. «Ну нахрен» — пронеслось в его голове, когда он в третий раз за последние двадцать минут поставил чайник нагреваться. Элиотт же лишь улыбается лучезарно и говорит девушке: — Не обращай внимания, проходи. «Не обращай внимания, вообще-то это и мой дом тоже» — думает Лука, наливая наконец себе чай. Закончив со всеми приготовлениями, он направляется в гостиную через коридор, где стояла Хлоя. — Лалльман, только не говори, что пытаешься теперь и его захомутать? — Процедила она ему в спину почти сразу, отчего Лука дернулся с кружкой и замер, боясь пролить жидкость. Ему было слишком смешно от того, что девушка, по-видимому, до сих пор не получила объяснения его пребыванию здесь. Он медленно повернулся к ней, дёрнул бровями и жестом застегнул рот на молнию свободной ладонью. Хлоя же на это лишь фыркнула, а юноша, довольный своим злодейством, пошёл в комнату. Невольно он перевёл в последний момент взгляд на спускающегося по лестнице Элиотта. Внимание привлёк маленький, едва заметный белый рисунок птицы над сердцем, на черной, застегнутой под горло рубашке с закатанными рукавами. Ещё секунда — взгляд скользнул по чёрным узким штанам, превосходно подчёркивающим ненормально длинные, абсурдно великолепные ноги Демори. Признаться, Лалльман даже не думал, что у старшего водилась подобная одежда в гардеробе. «Слишком много открытий за один день» — подумал он. Молча проводив гостей, Лука, наслаждаясь долгожданным одиночеством, посидел на диване минут пять, но не выдержал и быстро начал печатать сообщение другу, в котором звал его к себе, как только у того появится возможность "отпраздновать новоселье". Лука всё это время стеснялся приводить гостей, но после внезапного появления Хлои в их обители — стало плевать.***
Сегодня был день рождения Янна. И по великолепному случаю компания друзей, включающая в себя Элиотта, устроила Казасу вечеринку. Знакомых у Янна было много. Каждые двадцать минут бар то заполнялся криками и хохотом, то усыпался конфетти. Элиотт отрывался как мог. Он пытался забыться. Громкая музыка оглушала, третья по счету бутылка пива немного расслабляла мозги. Жансон то и дело увлекала его на танцпол, улыбаясь ярко, игриво, стараясь отвлечь от всего. Но он не отвлекался. Обвивая шею парня руками, Хлоя тянулась к нему за новыми поцелуями, но Элиотт лишь прижимался к ней лбом, всматриваясь в глаза девушки. Он смотрел в карие омуты, но невольно, то ли от градуса алкоголя, то ли просто окончательно сдурев, думал совсем о других. Вспоминал невольно, какие они были красивые у Кларис. Но, если быть честными, у Луки. Особенно прекрасные, когда тот распахивал их, переполненный эмоциями. Злясь, или боясь Элиотта. Когда терял дар речи. Вот это было здорово. Это было как-то… По-живому. Вышагивая с Хлоей очередной медленный танец, он обнимал девушку за талию, вдыхал аромат её прекрасно уложенных волос и думал лишь о том, что они пахли слишком приторно. Ягодно. Не так. От Луки, вечно проносящегося мимо него полуголым, каждый раз пахло едва уловимым, успокаивающим свежим цитрусом. Радуясь шансу отдохнуть от нелепых танцев, Демори сидел за барной стойкой и с улыбкой поглядывал на хохочущего Янна. Его недолгое, мирное одиночество вновь было прервано Жансон. В этот раз это было предложение сделать очередное совместное фото. — Ну, давай. — Привлекает она его к себе игриво, запуская одну руку под локоть, а вторую, с телефоном, вытягивая вперёд, на что Элиотт лишь тяжело вздыхает. — Ну чего ты такой хмурый? — Я не люблю фотографироваться, когда ты уже поймешь. — Без злости, но и без удовольствия объясняется парень. — Но почему? У тебя же красивое лицо? — Элиотта передёргивает от услышанного. — Да? А что еще во мне есть? — Заинтересованный взгляд серо-голубых глаз устремляется на девушку, игнорируя телефон. — Что? — Неуверенно отзывается она, наконец опуская свой гаджет. — Чем еще я тебе нравлюсь кроме как… Красивым лицом? Чем привлекаю? — Ну... ты уверенный? — Хлоя просто говорит первое, что приходит ей в голову. И, где-то внутри, Элиотт понимает, что на подобный вопрос невозможно ответить быстро и правильно. Что подобные слова обычно вводят людей в тупик. И это нормально. Но всё же он смотрит на Жансон и удивляется тому, как плохо она его знала. — Эли, что за вопросы? — Спрашивает она с опаской. — Я не понимаю! — Возмущённое ёрзание на месте. — Обычные вопросы. — Ещё один усталый вздох, сопровождаемый очередным глотком из стеклянной бутылки. — Но я не обязана на них отвечать. Демори практически давится от рвущейся усмешки. — Действительно, ты мне ничем не обязана. — Говорит он слишком тепло для напряжённости сложившегося разговора, берёт бутылку и уходит в толпу танцующей, наслаждающейся вечером молодёжи. — Эй, я вижу, как она прожигает в тебе дыру, что случилось? — Довольно быстро перехватывает его Янн в центре зала. — Я не хочу о ней думать, вообще ни о чем не хочу думать. — Ну, бро, тогда ты по адресу. — Кричит Казас ему на ухо и поднимает перед носом пару самокруток, вызывающих на лице Элиотта благодарную улыбку.***
— Я тупой, или нормальные парни обычно сами за девушками заезжают? — Причитает Лука, совершая внушительный глоток пива. — Ты не тупой, наверное. Но ты не помнишь, как Хлоя сама тебя повсюду преследовала? — И то верно. — Соглашается Лука, дёргая бутылкой. Где-то лишь через два часа после призыва Артур добрался до дома друга. Своей задержкой он Лалльмана не порадовал, а вот коробкой пива – да. Наигравшись с собакой, встретившей его, словно мать ребёнка после долгой разлуки, блондин таки перебрался с Лукой на кухню, каждую минуту комментируя детали его нового места жительства. — Ты же решил, что с универа не будешь стесняться своей ориентации, нахрен ты вообще начал с ней встречаться? — Да не знаю я, — ворчит Лалльман, — это была моя последняя попытка нырнуть в девчачье общество. И то тщетная. — Заплетающимся языком объясняет Лука, держась рукой за голову, но, спустя минуту начинает смеяться: — Помнишь, как она подлетела к нам в универе? — Широкая улыбка, — Ты гей, Лука! — пищит Лалльман, передразнивая мутные воспоминания. — Как залепит тебе оплеуху! — Орет Артур, откидываясь на спинку стула, вызывая этим комментарием уже более громкий смех друга. Пара минут тяжёлых, прерывистых вздохов и похрюкиваний – и они успокаиваются. — Но ты же понимаешь, откуда она узнала? — Голос блондина, облокачивающегося локтями на стол, становится серьёзнее. — Понимаю. — Лука опускает взгляд, выводя пальцем узоры на деревянной гладкой поверхности. — Я, когда увидел его на посвящении, думал прям там кожу с него сниму. — Кривится Артур, метая молнии взглядом куда-то в пустоту. — Если бы это только помогло. — Вновь усмехается Лука, всё так же не поднимая глаз. — Если бы... — Соглашается чуть тише Артур, делая ещё один глоток. — Я, конечно, понимал, что, подавая документы в тот же город, где учился до этого, можно столкнуться со старыми знакомыми, но… — Усмехается мальчишка, — оказаться в самом престижном университете, на который Морелю мозгов не должно было хватить, да ещё и на одном факультете — вот это конечно был прикол. — Этот ушлёпок быстро нашел себе на новом месте шайку таких же дегенератов, так что, Лука, будь поосторожнее с ними. — Указывает Артур ему пальцем. — Да не, я думаю ему духу не хватит провернуть подобное еще раз. — Расслабленный взмах рукой. — Да, но вспоминать о тебе спустя четыре года ему духу хватает. Так что, давай, следи за языком и своими действиями хотя бы в общественных местах, ради матери прошу, бро. — Да, да, да, я понял. — Еще один отмахивающийся жест.***
— Он такой милый. — Чего? — Лулу такой милый. — Чё ты несешь? — Нет, ты не понимаешь! — Хмурится Элиотт, поворачивая голову к недоумевающему Казасу. — Он становится мерзким, если открывает рот, а вот если его заткнуть — ну просто чудо. Маленький, напыщенный ёжик. — Так, тебе пора завязывать. — Говорит брюнет и забирает из рук Демори косяк. — Не для того я дал тебе это, чтобы слушать сопли о человеке, которого ты в течение полумесяца поносил. Лучше бы подумал о своей девушке, с которой почти расстался сейчас. — Да мы считай и не встречаемся. — Бубнит Элиотт, утыкаясь головой в сложенные на барной стойке руки. — Чего? — Янн, нет, серьёзно. Что во мне есть кроме моей внешности? — Демори поворачивает голову, смотря на друга чересчур жалобно. — Да дохренище всего, друг. — Усмехается Казас, наклоняясь слегка. — Она ещё тогда говорила, что я ничего не добьюсь. — Усталый, сонный шёпот. Янн словно трезвеет от услышанного, моментально поворачиваясь к Элиотту: — Эй... — Выдыхает он. — Эй, эй, эй! Ты зачем такое говоришь? — Треплет он его за плечо. — Ты же знаешь, что это не правда. — Да, конечно, не правда… — Трётся носом о закатанный рукав, — но я до сих пор не знаю, чего вообще хочу от жизни. — Дорогой мой, скажи, а кто знает? — Хохочет Казас. — Лука знает. — С чего ты взял? — У него есть театр, он им горит. — Голубые глаза становятся неожиданно ясными, когда Элиотт вспоминает довольное после репетиций лицо сводного брата. — Ну, а ты рисунками. — Какими рисунками? — Демори приподнимает голову. — Ой, не прикидывайся. Ты даже на парах по экономике умудряешься залипать, серьёзно думал, что я не замечу? — Бля-ять... — Устало хрипит Элиотт, утыкаясь лбом в стол. — Расслабься, это же круто. — Хлопает по плечу его друг. — Конечно, круто... «Элиотт, ты правда думаешь, что мне помогут твои рисунки?! Мне поможет, если твой отец будет уделять нам больше внимания!»***
— Лулу, привет! — Звонкий голос Элиотта на пороге, заставляющий Лалльмана, открывшего ему дверь, остолбенеть. В час тридцать две по дому разнеслась трель звонка. Лука не спал. Часа этак четыре назад они с другом разошлись, предварительно насмеявшись, наговорившись и даже убравшись по дому. Хмель быстро выветрился из Лалльмана, и он осознал, как, оказывается, было холодно и одиноко в этом доме, когда никого, кроме него и Джой, не оставалось. Выгуляв собаку, он вновь уткнулся носом в диван, проматывая в голове последние будни. Всё было слишком сложно. Слишком выматывающе. Он не ждал Элиотта. Лука был уверен, что старший останется у своей любимой девушки, ведь самого его Жансон звала к себе не раз. — Ты что, накурился? — Наконец приходит в себя Лалльман, пропуская в дом блаженного Демори, быстро избавляющегося от обуви, но, почему-то, не от своего капучинового пальто. — А что в этом такого? Я уже взрослый. — Невозмутимо говорит парень, проходит мимо Луки и разводит руками. — Вот именно, что взрослый, — оборачивается за ним младший, — и вроде пора научиться себя контролировать, когда уходишь в загул. — Луке было плевать на то, сколь сильно он сейчас походил на строгую мамочку. Его волновал лишь удушающий запах табака и абсолютно несвойственное Элиотту, по-детски оживлённое, неустойчивое поведение. — Контролировать? А ты умеешь хоть иногда контролировать свой грязный язык? — С неожиданно серьёзным видом отвечает ему старший, оборачиваясь через плечо. — Что? — Неожиданные резкие слова вынуждают Лалльмана замереть. — То самое. — Голос становится ниже и Лука невольно пятится на полшага, когда Демори поворачивается к нему всем корпусом. — Придурок, а если бы тебя увидел твой отец? — Он и не такое видел. — Глаза напротив становятся темнее, и Лука нехотя замечает, как собственное дыхание становится тише. — Ну, — судорожно пытается найти в своей голове аргумент, — а семья? Если бы увидела мама? Из уст Луки эти слова звучали невероятно естественно, привычно, нормально. Но для Элиотта эта фраза была тупым лезвием, раздирающим вены. Как напоминание, что он так Кларис назвать не может, что это не его мать. — Семья? А что ты делаешь для семьи? — Демори щурится. — В смысле? — Волна холода, кажется, абсолютно осязаемая, материальная, проходится по телу Луки, когда он замечает в голубых глазах то, что так напугало его в тот самый вечер. Что-то неживое, едва уловимое, леденящее душу. — В прямом, блять. Ты бы хоть раз попытался умерить свое раздутое эго и попробовать разговаривать со мной нормально. — Лука не знал, каким именно словом нажал на спусковой крючок, выпускающий демонов Элиотта наружу. Но он буквально кожей мог сейчас ощущать всё то самое тёмное, что творилось у него в душе. — Чтобы мы действительно были похожи на счастливую семью, а не на «актёров, отыгрывающих свою роль». — Шипит Элиотт, наклоняясь, передразнивая. Лалльман хотел было открыть рот, но Демори заткнул его ещё одним широким шагом навстречу. — Знаешь, Лука, ни один адекватный человек не будет относиться к тебе нормально, если ты будешь на него набрасываться без причины. — Вот только не надо втирать мне сказки про то, что «люди относятся к тебе так, как ты к ним», — младший сам не знал, благодаря чему его голос сумел вновь прорезаться, а в ногах нашлись силы сделать рискованный, бросающий вызов, ответный шаг навстречу, — эта хуйня в реальной жизни не работает. Хоть лепестками роз обсыпай, люди всё равно будут цепляться за то, что отличает тебя от них. Демори слушал его внимательно, впитывая каждое слово, наблюдая, как дрожат его ресницы, как вздымается его грудь от злости. И ему просто сносило крышу. От эмоций. От всего накопившегося. От того, как он его бесил. От того, как легко Лука позволял себе каждый раз произносить грязные, мерзкие слова. Раздирать безжалостно его и без того незатянувшиеся раны. — Ой, а что такое, наш гомосексуальный мальчик получил пару неодобрительных взглядов в школьные годы? Щелчок — и Элиотт видит, как что-то внутри Луки обрывается. Брови младшего напрягались так, что, наверное, могли бы пустить трещину по его лицу. — Кстати, про школьные годы, вы еще общаетесь с Морелем? Второй щелчок — Элиотт замечает, как Лука вздыхает глубоко, тяжело даже. — Что, это твой бывший? — Тень насмешки проскальзывает в его голосе от удовлетворённости тем, что он сумел наконец заткнуть Луку. Элиотт ждёт ответа, кажется, вечность, и эта тишина въедается ему под кожу. Ему нравится, когда Лука молчит, но на этот вопрос он хотел получить ответ быстрый, прямой, очевидный. Который удовлетворил бы его. Но Лука лишь продолжал глубоко дышать, сжимая губы в тонкую линию. Позволяя своей неуместной немотой фантазии Демори разгуляться. Построить в голове наипротивнейшие картинки, где Лука млеет в чужих руках, позволяет сжимать себя в объятиях. Улыбается, черт возьми, так, как никогда не улыбался ему. — Вы занимались сексом? Лалльман вздрагивает. И, кажется, окончательно перестаёт дышать. — Мне всегда было интересно, как вы, парни… Это делаете. — Шепчет, делая шаг ближе, останавливаясь в непозволительной для сводных братьев близости. Элиотт совсем не замечает, что творится сейчас с Лукой. Он не замечает, как мелко дрожат его сжатые ладони. Всё, что он может видеть – до ненормального синие глаза. Всё, что он может чувствовать – его, сносящий крышу, аромат. — Ты хочешь, чтобы я тебе что-нибудь в задницу вставил? Так я могу. — Лука тщетно пытается выровнять свой дрожащий голос и едва находит в себе силы, чтобы оттолкнуть старшего на добрые полметра. — Нет, мне просто любопытно… — Одурманенный, Демори вновь подходит к нему, заставляя пятиться до самой стены. Прильнув всем телом, Элиотт позволяет себе быстро опустить свои руки на талию младшего, инстинктивно склоняя голову к его шее, едва ощутимо касаясь губами изящного уха. Луку начинает трясти от нехватки воздуха. — Любопытно? Элиотт, отвали! — Хриплый крик. Сильный толчок в рёбра. Лалльман видит, как парень, словно и не заметив удара, вновь тянется к нему. И, ощутив волну ненормального, животного страха, Лука наполняет лёгкие воздухом и с размаху прикладывается ладонью к лицу старшего. Звук пощёчины оглушает. Ладонь горит, сердце обрывочно бьётся. Лука сглатывает, накрытый паникой, когда замечает несколько неглубоких царапин на щеке Элиотта от коротких, но острых ногтей.