***
Ивону больше всего понравились цветная гирлянда в коридоре. Кларис больше всего понравился кривущий силуэт ёлки из красного дождика, расположившийся на стене их гостиной. Луке больше всего нравилось то, что спустя двадцать минут обсуждений прошедшего вечера родители отнеслись к их сонливости, в частности сонливости Луки, с пониманием и отпустили детей спать, обещая засыпать рассказами утром. — Лука, — третий раз говорит Элиотт мягко, пытаясь привлечь внимание уже успевшего задремать на его кровати в одежде мальчишки, — тебе нужно переодеться. Лалльман, лёжа на боку, морщит нос, но с кровати и на сантиметр не сдвигается. Мотая головой, Элиотт скрещивает руки на груди, щурясь задумчиво. Присаживаясь на край кровати, у подушки, он наклоняется слегка к голове Луки, затихая на несколько секунд. — Отец идет. — Говорит он чуть чётче, но не слишком серьёзно. И всё же уровень серьёзности его голоса в сонливом состоянии Лалльмана кажется юноше максимальным, поэтому, распахивая глаза резко, чувствуя, как моментально собственное сердце стягивается в крепкий комок, он поднимается на левой руке и, глядя на недозакрытую дверь, вскакивает с кровати. Элиотт даже дёргается от неожиданности, наблюдая за тем, с каким безумием глаза Луки рыщут по его комнате. — Куда? — Шепчет затравленно Лалльман, делая шаг в сторону, и Элиотт хмурится, чувствуя волнение, осознавая, насколько сильно ему поверили. — Я шучу. — Выдыхает он поражённо, поднимаясь с постели, протягивая к плечу сводного брата ладонь неуверенно, надеясь успокоить его. — Ку... — хочет уже повторить свой вопрос Лука, но замолкает, переводя испуганный взгляд на Элиотта. — Лука, я пошутил. — Всё так же неуверенно повторяет старший, пытаясь не самой искренней своей улыбкой сгладить ситуацию, на что мальчишка, глядя на него всё так же ошарашенно, молчит, вдыхая и выдыхая шумно. Около минуты ему потребовалось, чтобы осознать абсурдность ситуации и выдохнуть. Элиотт почти позволяет себе сделать то же самое, но застывает, когда видит, как Лука оседает на корточки, зарываясь ладонями в свои волосы. Чувствуя себя полнейшим идиотом, Демори опускается к нему, в этот раз не спеша прикасаться, боясь испортить и без того накалившуюся ситуацию. — Извини, я, — он смотрит на его напряженные руки с тревогой, — я не подумал. — С искренним разочарованием в самом себе говорит он и, поджимая губы, опускает взгляд. — Может, мы сейчас... — начинает говорить Лука, глядя всё такими же распахнутыми глазами в пол, но замолкает. Он не справляется даже с тем, чтобы просто озвучить вариант признания родителям в этот вечер. Лука проматывает в голове предполагаемые варианты реакции их родителей, нервно сгибая и разгибая пальцы у корней волос: от самой благоприятной до наихудшей, в которой мать и отчим могут оказаться против их отношений просто потому, что это ненормально для семьи, просто потому, что у Ивона могли быть мечты о знакомстве с невесткой и куче внуков, глаза одного из которых были бы похожи на его глаза. Но этого не будет. Пока они вместе с Элиоттом — не будет. Лука жмурится, чувствуя осторожное прикосновение к левому плечу. Он знает, что Элиотт не хотел его напугать, видит, как ему неловко и, собирая себя всё-таки в кучу, поднимается резко. — Пошли спать. — Выдыхает Лука, заставляя Элиотта, наблюдая за тем, как он, направляясь к двери, закрывает её, медленно подняться и, глядя на него, проходящего мимо, в непонимании напрячься только сильнее. Лалльман стягивает с себя серую толстовку, хватает со стула белую футболку и достаточно быстро переодевается. Раскидывая после этого привычным образом тетради и устанавливая приставку, которую они перетащили из его комнаты для обоснования причины его нахождения здесь, Лука зарывается пятернёй в волосы и наконец идёт к кровати. Элиотт наблюдает за этим всем молча, и лишь в момент, когда Лалльман поднимается от приставки, он позволяет себе неуверенно стянуть с себя джемпер. Переодевшись, он смотрит на спину Луки, лежащего на противоположной стороне кровати, и, опускаясь на неё, укладывается на подушку, скользя взглядом от плеч Луки к его затылку. «Надо же быть таким идиотом» — закрывая глаза, сжимая челюсти крепко, думает Элиотт про себя и, не выдерживая, вновь говорит: — Прости. Лука, сжимая губы, совсем не злится, лишь всё ещё чувствует отголоски страха в собственном сердце. Пару минут он лежит на правом боку, глядя в пустоту, чувствуя себя абсолютно неправильно от того, что Элиотт его не касается. Его брови напрягаются, когда до него доходит возможная причина его непривычной робости. Обдумывая эту мысль, вздыхая не слишком расслабленно, Лалльман разворачивается на другой бок и, встречаясь тут же взглядом с виноватыми серо-голубыми глазами, берёт Элиотта за левое предплечье и заводит его руку себе за спину, обхватывая собственной его талию. Элиотт вздыхает взволнованно в этот момент и, осознав то, что его не отталкивают, реагирует мгновенно и обнимает его крепче, ведя ладонью по спине от рёбер до самого затылка. — Я боюсь. — Говорит Лука неожиданно, заставляя его распахнуть ресницы, отстраняясь немного. — Я не знаю, как правильно это сделать. — Элиотт хочет заглянуть Луке в глаза, но тот, цепляясь пальцами за его чёрную футболку на груди, смотрит на свою руку, хмуря брови невольно, — не знаю, как мы должны им об этом сказать. — Эй, — Элиотт касается ладонью его щеки нежно, прижимаясь к его лбу своим лбом, — ты и не должен знать. Это вообще не твоя ответственность, — он гладит его по скуле, замечая, как его глаза всё же поднимаются к нему, — она наша. — Я понимаю, что.. — Лука трётся об его ладонь щекой, опуская глаза к его ключицам, — я всегда буду это откладывать, потому что никогда не буду готов... — брови вновь напрягаются, — к худшему. — Я тоже боюсь. — Я тоже не знаю. Не знаю, как... — он скользит ладонью к его виску, зарываясь пальцами мягко в его волосы, видя, как опускаются перед ним пушистые ресницы, — правильно подобрать слова, не знаю, когда это лучше сделать, когда это будет уместно или, как минимум, не испортит им планы на день. — Но я знаю, что в любом из исходов... — Он трётся лбом о его чёлку, опуская взгляд, но, спустя пару секунд, замирает. — Нет. — Я верю в лучшее. — Отстраняясь, он улыбается, в то время как Лука смотрит на него с искренним сомнением. — Ты научил меня этому, — кивает Элиотт, — ты в курсе? Лука, слыша эти слова, фыркает, утыкаясь носом в подушку. — Эй, я серьёзно. — вырывается бархатная усмешка, в то время как руки вновь прижимаются к щекам Луки. — Пусть это будет эгоистично, но я хочу точно знать, что у меня есть хотя бы ещё один день, в котором мы будем вместе. — Проговаривает Элиотт уверенно, и Лука замечает, что былая неловкость и вина совсем из голоса Демори исчезли, что не могло не радовать. — Ты делаешь мне предложение? — Правая бровь мальчишки изгибается, и Элиотт вновь усмехается. — Согласен ещё на один день? — Улыбаясь игриво, он гладит большим пальцем левой руки его щёку, отчего Лука, чувствуя, как сердце бьётся в груди живо, уверенно, кивает инстинктивно. — Конечно. — Вновь подтверждает своё согласие он, обвивая руками талию Элиотта, прижимаясь к его груди лбом, слыша, как он вновь хихикает***
Утро пятницы проходило мирно. Луке нравился отдых, действительно нравился. И все же с не меньшим желанием и волнением он ожидал вечера и сюрприза, который, как сказал Артур, возможно готовил ему Элиотт. Эта новость и грядущая вечеринка в голове Луки на самом деле не сочетались и даже строили какие-то чересчур мелодраматичные сцены. Хотя вряд ли бы он отказался хотя бы от одной из них, какой бы чересчур сладкой она ни была. — Я хочу быть готовым сегодня, — оставшись на кухне в компании завтракающего Элу и с нетерпением глядящей на него Джой, Лука, опершись поясницей на столешницу, постукивая по ней пальцами правой руки, уже около пяти минут разговаривал со своим другом по телефону. — К чему? — К тому, о чём нельзя говорить по телефону. — С напускной важностью Лука цитирует шутку Артура, стараясь быть аккуратным в выражениях, пока в доме могли присутствовать родители. — О, так ты об анальном сексе? — громкость и веселость интонации, бьющей в левое ухо, говорит Луке о том, что Артур, в отличие от него, находился сейчас точно не дома. — Иди ты в жопу. — Говорит Лалльман чуть тише, вспоминая, как долго его в прошлый раз стебали, когда он попытался точно так же завести в разговоре серьёзную тему. — Не, Лука, к тебе не пойду. — Из трубки доносится очередная волна смешков и где-то внутри Лука действительно рад наконец посетившему его друга хорошему настроению, но не менее сильно ему хочется сейчас Артуру отвесить подзатыльник. — Мой друг идиот. — Скрещивая руки на груди, чувствуя, как нервы заводятся, вновь бурчит Лука. — Зато опытный. — Смеётся Артур и Лалльман, чувствуя себя сейчас особенно уязвимо из-за собственной "неопытности", вздыхает глубоко. — Честно, я горжусь, что ты гуру в сексе, но было бы здорово, если бы... — Рот Луки захлопывается, как только на пороге кухни появляется Кларис, внимательно всматривающаяся в экран своего телефона. — Тебе посоветовать мой фаворит в смазке и презервативах или... Хотя по идее об этом Элиотт должен позаботиться. — Продолжает щебетать друг и всё, на что надеется Лука — что его динамик в эту минуту был не слишком громким. — Ладно, Арт, до встречи. — Достаточно серьёзным тоном спешит закончить разговор Лалльман, когда Кларис, откладывая мобильный телефон на стол, улыбается ему и подходит к электрическому чайнику. — Погоди, — останавливает Луку от желания сбросить вызов чуть более взволнованная интонация друга, — позвони, как будет время до выхода, обсудим нормально. — Синие глаза опускаются, замечая глядящую на него Джой у миски, хотя внимание Луки в эту секунду находится где-то совсем в другом месте. — Тебе не стоит из-за этого так нервничать, — проговаривает успокаивающе Артур, и губы Луки поджимаются, — ты просто должен ему довериться, — юноша зачем-то кивает самому себе и, поднимая взгляд, замечает, как Кларис достаёт из шкафчика банку с кофе, видимо, намереваясь уже во второй раз за это утро его испить. — Хорошо, спасибо. — Говорит Лука уже чуть мягче и, вздыхая размеренно, завершает вызов. — Готовитесь к вечеринке? — Тут же привлекает его внимание Кларис, прежде чем он успевает убрать телефон в карман домашних штанов. — Ты уже знаешь? — Смотрит мальчишка на неё удивлённо. — Конечно, Элиотт ещё вчера перед сном эту тему завёл, не помнишь? — А, — зависает Лука на несколько секунд, — видимо, сон в глаз попал. — Задумчиво хмуря брови, отшучивается он, лишь смутно вспоминая, как Элиотт при родителях мягко касался его плеча, и уже на лестнице, будучи наедине, позволял себе приобнять его за талию, поднимаясь к комнате. Кожа покрывается мурашками от тактильных воспоминаний, но когда разум доходит до их последующего разговора, озноб охватывает Луку, заставляя посмотреть матери в глаза. — Наверняка. — Усмехается женщина, хватая кружку, а Лука совсем уже не помнит, о чём она говорит. Желая шлёпнуть себя по щекам, он вновь встречается с голодными глазами Джой взглядом и сдвигается с места за контейнером с кормом. — Думаю, вам действительно нужно развеяться. — Говорит женщина безмятежно, и Лалльман, опускаясь на корточки, теребит макушку собаки, поднимая взгляд к Кларис. — Ты не волнуешься? — С сомнением задаёт вопрос он, заставляя мать на секунд десять задуматься, какой именно ответ он хотел бы сейчас на него услышать. — Волнуюсь. — Говорит она честно, но вновь улыбается. — Но я по жизни волнуюсь. Вот, Ивон уже два с половиной часа в спортзале прохлаждается, а я волнуюсь, не потянул ли он себе мышцу или не увезли ли его на скорой, вот и волнуюсь. — Брови Луки приподнимаются от удивления, а губы расползаются в улыбке. Ему ужасно хочется засмеяться от того, как «сильно» она в него верила. — Но это, наверное, нормально. Так что почему бы и не поволноваться. — Дёргает плечами Кларис и, глядя на Луку, усмехается. — Действительно. — кивает он, улыбается и, насыпая наконец корм в миску, из-за слов о волнении невольно вспоминает о вчерашнем диалоге. — Кстати, мам, — замечая, как она оборачивается, он поднимается с пола, успев перед этим потеребить шерсть довольной Джой, — ты знала, что Элиотт учился в моей школе? Ну, последней? — А, — приподнимает брови она, когда до неё доходит суть вопроса, — да, конечно. — её губы трогает мягкая улыбка, — Ивон как-то об этом заикался. — Глаза опускаются на кружку, в которую она наконец начинает заливать кипяток и спустя пару секунд Лука ощущает легко уловимый аромат кофе. — Я думала, ты давно знаешь. — Нет, — Лука прослеживает её взгляд, опуская собственный, — это было неожиданно. — А это что-то меняет? — Этот ненавязчивый вопрос застаёт Луку врасплох, заставляя призадуматься. — Нет, — вытягивает губы он, — наверное, нет. — Наконец оживляется, переводя собственное внимание на то, чтобы налить себе чай. — Просто странно, что мы не виделись до универа. — Пальцы ловко хватаются за чайную ложку, насыпая нужное количество сахара — это было неожиданно. Кларис задумчиво улыбается и, взяв в руки свою кружку, опирается на столешницу поясницей, помешивая маленькой чайной ложкой напиток. — Я и Ивон работали последние два года в зданиях, расположенных на одной улице, а кофе на обед, оказывается, частенько покупали в одной и той же кофейне. — Да ну. — Изумляется Лука, поворачивая голову. — Ага. — Улыбается женщина, наконец делая глоток. — Если бы нас Элен не познакомила, так бы и ходили мимо, — дёргает она плечами, — наверное. Лука смотрит на неё несколько секунд молча, словно что-то обдумывая, и вновь переводит свой взгляд на кружку. — Главное, что познакомила. — Усмехается он нервно, опускает пакетик чёрного чая и берётся за ручку чайника. — Это точно. — Соглашается Кларис, наблюдая за его действиями с интересом. — Хорошо провели прошлый вечер? — Неожиданно энергично вновь подаёт голос Лука, наливая в кружку кипяток. — Отлично! — Практически сразу реагирует на этот вопрос Кларис, опуская свою чашку на столешницу. — Значит, у вас всё хорошо? — Лука понимает, что вопрос кажется в их ситуации более чем риторическим и, на самом деле, он обожает то, что он таковым может являться. — Более чем. — Довольно протягивает женщина, вновь привлекая внимание сына к кольцу на её пальце. Лука смотрит на это внимательно и с какой-то непонятной полуулыбкой ставит чайник на место. — А у тебя? — Слышит он неожиданный вопрос, заставляющий чуть напрячься, — сердце ещё никто не занял? — Лука выпрямляется и, покусывая внутреннюю сторону щеки, опускает взгляд на чай, который он, пожалуй, слишком нервно помешивал в этот момент ложкой. Грудь моментально забивается, тяжелеет от страха и банального желания сказать. Просто сказать ей правду. — Может, кто-то и занял. — Выдыхает и, вновь вдыхая, чувствует, словно его голова немного начинает кружиться. Просто от того, что он хоть на капельку, но подступился к правде. Лука боится поднять взгляд, боится, что она всё в его глазах прочитает, поэтому продолжает помешивать чай, не замечая, с каким вниманием Кларис за этим наблюдает. Она улыбается чуть шире, и, делая ещё один глоток, открывает рот, но вновь закрывает, обдумывая, что именно лучше было бы сказать. — Это взаимно? — Ударяет по порозовевшим ушам вопрос, ответ на который Лука точно знал. — Да. — Отвечает он моментально, сердце Кларис приятно учащает ритм от такого уверенного ответа, сердце же Луки сжимается от осознания, что он ни на секунду в своих словах не усомнился. — Да, — Он вновь зачем-то это повторяет, но уже менее уверенно, — он... Думаю, да. — Хорошо. — Говорит Кларис радостно, отставляя чашку, отчего Лука наконец смотрит ей в глаза. — Познакомишь нас? — Она склоняет голову, улыбаясь заботливо. — Однажды. — Да, — кивает он неловко, — хорошо. — Уголки его губ наконец приподнимаются. — И... — Хочет что-то ещё сказать женщина, но отвлекается на дверной звонок. — О, должно быть, вернулись! — Говорит она воодушевлённо и, чмокая Луку в щёку, от чего тот жмурится от неожиданности, идёт в прихожую. Опомнившись, Лалльман следует за ней, думая о том, что за это утро с Элиоттом не успел даже толком поговорить. — Вы были в спортзале? — Лука делает шаг перед матерью, замечая, как она, открыв дверь, отходит к порогу кухни, облокачиваясь на дверную раму плечом. Приходится спрашивать, потому что Элиотт, не сумев до Луки, заснувшего вновь на диване, даже с третьего раза добудиться, объяснения своему отъезду не дал. Лалльман лишь знал от Кларис, что он вызвался отвести отца в спортивный комплекс, когда тот неожиданно загорелся идеей позаниматься.. — Я был. — Гордо заявляет Ивон, расстёгивая пальто, и Лука, переводя взгляд на Элиотта, снимающего с шеи свой чёрный шарф, встречается с ним взглядом, замечая на его лице довольную улыбку. — А ты что? — С вызовом спрашивает Лука, сам не понимая, что именно подразумевает под своим вопросом. — А я что? — Повторяет за ним Элиотт, приподнимая брови. — По делам катался. — Говорит он невозмутимо, но вновь улыбается, глядя на то, как Лука, щурясь, скрещивая руки на груди, облокачивается плечом на стену, наблюдая за тем, как Элиотт, сняв своё пальто, наклоняется, чтобы переобуться. — Брал бы пример с отца, а то совсем себя запустил. — Причитает Лалльман, полностью мысленно соглашаясь с тем, насколько абсурдными были его слова, но уж сильно ему хотелось выразить своё недовольство уходом Элиотта, хоть и он сам и его сонливость были виноваты в том, что они нормально не попрощались. — Ну и с каких пор... «..тебя не устраивает моё тело?» — звучит продолжение в голове старшего, но Элиотт вынуждает себя замолкнуть, пытаясь быстро придумать другой вариант окончания вопроса, — мальчишка, который и в жизнь гантели в руках не держал, бросается намёками на мою дряхлость? — Ивон фыркает, вешая верхнюю одежду в шкаф, и, абсолютно не планируя участвовать в этой забавной перепалке, довольный обходит все препятствия и тянется к улыбающейся Кларис, как вдруг та, отшагивая, смеётся, махая рукой перед собой. — Нет, дорогой мой, сначала ты примешь душ. — Вот так, да? — Изумляется мужчина, всё ещё проявляя попытки её обнять, заставляя пятиться к двери ванной комнаты. Внимание Луки, как только он чувствует прикосновение к пальцам его левой руки, в один миг переключается, заставляя его повернуться обратно. — Гантели, значит, в руках не держал? — Он смотрит с вызовом Элиотту в глаза, но замечает лишь всё так же опущенные ресницы, чувствуя вместе с этим, как Демори медленно обхватывает его ладонь своей ладонью. Шутливость и азарт, когда Лука опускает взгляд на их сплетённые пальцы, довольно быстро сменяется нежностью. — Куда ты катался? — Серые глаза в миг поднимаются, сталкиваясь с синими, но Элиотт на этот вопрос лишь играет бровями, вновь оставляя Луку без нужного ответа. — Всё узнаешь. — Говорит он почти шепотом, и Лука, словно разбалованный ребёнок, поджимает губы, выдыхая носом шумно, сжимая его руку своей крепче. Первая половина пятницы действительно тяжело ему далась. Ожидание и неизвестность постоянно выводили его из реальности, погружая в размышления и построение теорий о том, что именно мог задумать Элиотт и что вообще стоило ждать от грядущего мероприятия. Страх из-за осадка, доносящегося из прошлого от обстановки, в которую он должен был погрузиться и неуверенность в том, что он уже готов находиться в столь большом количестве людей всё ещё отдавались учащающейся в некоторые моменты пульсацией в сердце, но недостаточно сильно накрывали, чтобы отказаться от затеи разбавить будни и провести хотя бы несколько часов с Элиоттом наедине.***
21:27 Уже пару минут они сидят в машине вдвоём и молчат. Артур с пониманием ситуации вышел ждать Луку на улицу, заодно решив закурить сигарету, потому что и сам не обошёлся без волнения. Элиотт же не знал, как с Лукой лучше попрощаться. Он, будто бы, за эту неразлучную неделю совсем разучился это делать. Постукивая указательным пальцем левой руки по рулю, он поворачивает к Луке голову и тут же замечает его безэмоциональный взгляд, направленный куда-то вперёд, и надутые губы, заставляющие его тут же улыбнуться. Глаза опускаются на его куртку и Демори вновь подмечает, сколь плотно она была застёгнута. Лука не позволил ему оценить его образ для вечеринки, вынуждая поторопиться со своими делами, чтобы узнать, что за костюм он всё же наденет. — Ладно, иди веселись, я найду тебя. — Говорит Элиотт наконец, обнадёживая его, даже в какой-то мере торопя, но Лука на это лишь изгибает левую бровь, поворачивая к нему голову. — Ты там что, сахарный дом на лодке строишь? — Чего? — Изумляется Элиотт, улыбаясь, — зимой и на лодке? — переспрашивает он, не отрицая при этом полученного вопроса. — К чему такая секретность? — Спрашивает вновь Лука, и Элиотт замечает, что уровень серьёзности в его голосе становится чуть выше. Неоднозначность грядущего вечера Лалльмана всё-таки пугала, как, на самом деле, пугала и совсем не радовала необходимость оставить Луку на подобном мероприятии самого Элиотта, но иначе у него просто не получалось. — Я закончу с делами и заберу тебя. Обещаю, тебе не придётся долго ждать. — Ага, ещё и заберёшь? — Приподнимает брови Лука, скрещивая руки на груди, словно пытаясь скрыть участившееся сердцебиение от посторонних глаз или ушей. — Заберу. — Улыбается Элиотт настолько хитро, что дыхание младшего невольно замедляется, а губы неожиданно кажутся слишком сухими. Он облизывает их и вновь чувствует, как трепыхается сердце, когда Элиотт прослеживает взглядом этот жест. — Ты меня так бесишь своей загадочностью, — Голос Луки возвращает Элиотта к реальности, вынуждая заметить, что он, ведомый, успел к нему немного склониться, — что я специально спрячусь. — Гордо заявляет мальчишка, заставляя Элиотта застыть, глядя внимательно ему в глаза. — Попробуй. — Многообещающе, слишком интимно говорит он и уже осознанно склоняется к Луке, заставляя его невольно вжаться в сиденье, но не отстраниться. Элиотт касается пальцами его подбородка, и Лука с трепетом наблюдает за тем, как ресницы перед ним опускаются. Он, поддаваясь этой картине, уже почти тянется к нему, закрывая глаза, но, чувствуя, как азарт внутри побеждает, в последнюю секунду отстраняется, отчего старший хмурит брови от удивления. — Найдёшь — получишь поцелуй. — Ухмыляется Лука и, отстёгивая ремень безопасности, спешит уже выскользнуть из машины, открывая дверь, но чувствует, как его левого плеча касаются. — Погоди. — Принимая поражение, говорит Элиотт тихо и, не отпуская, засовывает свою левую руку в карман пальто, — Надень это. — Что эт... — Хмурится Лалльман, усаживаясь на сиденье ровно. Он различает в своей ладони белую медицинскую маску и, поднимая удивлённый взгляд на Элиотта, фыркает: — Ты серьёзно? — Главное не снимай её, я сам это сделаю. — Проговаривает невозмутимо Элиотт, откидываясь на спинку сиденья, и Лука, сдерживая улыбку, мотает головой и вновь открывает дверь. — Ну ты пошляк. — Бормочет он себе под нос, выходя из машины. — Пошляк ты, если подумал о чём-то не том. — Говорит ему вслед Элиотт, чуть склоняя голову, и с удовольствием замечает, как Лука оборачивается. Наклоняясь, он берётся пальцами за повязки, демонстративно заправляя их за уши. Играя бровями, позволяя себе ещё несколько секунд посмотреть на улыбку Элиотта в последний раз, он отводит взгляд на дорогу и выпрямляется. — Жду тебя. — Элиотт слышит лишь его голос, но больше не видит лица, наблюдая за тем, как закрывается дверь. В машине безумно тихо. Взгляд всё ещё следует за фигурой Луки, приближающегося вместе с другом к нужному дому, а всё, о чём в эту секунду может думать Элиотт — какими до безумия выразительными были его глаза даже при приглушённом свете фонарей.***
Sound: Oliver Schories, Joris Delacroix — Palm Tree Memories (N'to Remix) 25.08.14 DeepNeo Артур, прислушиваясь к музыке, доносящейся до них даже сквозь закрытые двери и окна, выбрасывает окурок в специально расположившуюся у крыльца мусорку, окидывая взглядом нескольких человек, вышедших то ли для того чтобы продышаться, то ли чтобы закурить. Он останавливается взглядом на Луке, уже около минуты глядящем вслед уехавшей машине. — Ну что, — блондин кладёт руку на его плечо, отчего тот дёргается и, щурясь, концентрирует взгляд на его лице, — оторвёмся как в старые добрые? — Весело говорит Артур, и Лука ухмыляется от мысли, что их совместные "старые добрые" состояли, пожалуй, лишь из вечеринки по поводу выпуска из школы, и то в старом доме Луки, вдвоём, и посвящения, с которого они слиняли через полтора часа. Он невольно скользит взглядом по классическому костюму друга, который, Лалльман помнил, тот не раз надевал на их спектакли, и останавливается на белой маске, скрывающей верхнюю половину его лица и зачесанные назад волосы. — Погнали. — Многозначительно говорит Лалльман, дёргая бровями, и разворачивается к крыльцу, обещая себе, что не будет слишком много думать и постарается просто насладиться этим вечером, людьми и музыкой. На самом деле, он лишь надеется, что время до прихода Элиотта при этом обещании пройдёт быстрее, но, как только переступает порог дома и чувствует, как давят оглушающие биты на не привыкшие уши, морщится и ощущает, как к нему уже подкрадываются нотки сомнения. Избавившись от верхней одежды, Лука дёргает бровями, оценивая ряд вешалок, приготовленных для гостей. Только сейчас он задумывается о том, что даже не знает, чей это дом. Вроде бы какой-то старшекурсницы. Уши немного привыкают к шуму, глаза же из-за зелёных огней цветомузыки всё ещё немного щурятся в попытке всмотреться в окружение. Они довольно быстро находят в холле Янна с Эммой, когда те, уже познакомившиеся за этот вечер с баром, накидываются на них с объятиями. Лалльман подмечает, что эти ребята не особо парились с костюмами, надев практически идентичные ковбойские шляпы, одна из которых уже висела на шее Эммы. На плечах Луки руки Артура и Эммы, перекидывающихся между собой какими-то историями, успевшими произойти в этом доме за несколько часов вечеринки. — Лука, ты здорово выглядишь! — Заявляет неожиданно Эмма, приобнимая его плечо рукой чуть сильнее, отчего он округляет глаза, впервые так сильно радуясь наличию маски на своём лице. Здорово было не иметь необходимости сильно заботиться о своих эмоциях. — Да, кстати! — Поворачивается к нему голову Артур. — Твоя шея в этой рубашке — секси! — Точно, секси! — Кивая, с энтузиазмом соглашается Эмма, и Лука, пытаясь скрыть рвущееся наружу то ли смущение, то ли изумление, неоднозначно играет бровями, строя довольную мину. Они не знают, что это рубашка, заправленная в чёрные узкие джинсы, принадлежит Элиотту. Но и Лука ни разу не задумывался над тем, как именно в ней мог выглядеть. «Секси?» — зачем-то повторяет он в голове их слова, чувствуя, как ожидание, когда Элиотт увидит его здесь, в этой одежде, разгорается только сильнее. — Не, не, ваши "секси" тут не работают, этот парнишка уже под надзором Элиотта, — говорит Янн скорее Эмме, чем кому-либо ещё, отчего Лука фыркает, улыбаясь за маской от того, как неожиданно приятно было это слышать. — Ты знаешь, как скоро он придёт? — Спрашивает Лалльман, наклоняясь через друзей чуть вперёд, перекрикивая музыку, на что Янн, надувая губы, почти сразу хочет ответить, но вместо этого словно на что-то отвлекается, отводя взгляд. — Думаю, скоро. — Улыбается он, качая головой в такт музыке. — Пойдёмте пока к бару? — Говорит он неожиданно, окидывая взглядом компанию, и Лука, повторяя за ним этот жест, лишь сейчас замечает, с каким вниманием смотрит Артур куда-то в толпу. Расцепляя объятия, он склоняется к его уху, отчего тот дёргается. — Нашёл его? — Лалльман пытается высмотреть знакомого в конце комнаты, куда направлен был взгляд его друга, но вместо нахождения цели лишь бесполезно щурится. — Думаю, да. — Получает ответ и, ободряюще кивая, хлопает Артура по спине, вновь кивая, только уже в сторону холла. — Не, тебя я не оставлю. — Мотает головой Бруссар, подходя чуть ближе. — Мне чё, пять лет? — Кривится Лука, и, вновь хлопая друга по спине, уже даже немного подталкивая вперёд, говорит: — Иди давай, маскировщик, у меня уже есть классная компания. — Янн с вниманием, на какое только сейчас был способен, наблюдает за этим разговором, и Эмма, слыша слова о компании, моментально обнимает Луку за шею, подтверждая эти слова. — Мы о нём позаботимся! — Говорит она гордо и Янн, взяв её за руку, подмигивает Артуру и, тратя слишком много времени, утягивает пару почти в ту же сторону, куда смотрел блондин, но чуть левее, сквозь толпу, к бару. Лука, держась за руку девушки, оборачивается на пару секунд и, всё ещё видя в глазах друга встревоженность, салютует ему свободной рукой и, пританцовывая в такт музыке, следует за знакомыми.***
— Ты врач? — Неожиданно задаёт вопрос Эмма, и взгляд Луки, концентрировавшийся последнюю минуту на красно-жёлтых огнях, отражающихся на стеклянных бутылках, стоящих за барменом, быстро перемещается к её лицу. — Что? — Переспрашивает он, пытаясь сообразить, какое оправдание будет лучше: что он не расслышал, или просто не понял её вопроса. — Думаю, она о маске. — На левое ухо говорит ему Янн, заставляя обернуться, и, улыбаясь, ведёт рукой вдоль собственного лица, изображая, по всей видимости, этот самый атрибут. — А! — Включается наконец Лука и, замечая как Янн жестом предлагает ему шот, мотает головой. Отчего-то в этот раз совсем не хочется притрагиваться к алкоголю. То ли потому что воспоминания о последней его неудачно закончившейся вечеринке лезли в голову, то ли потому что его уже немного мутило от окружающей атмосферы. Sound: Chromatics — Shadow Песня сменяется и Эмма, сидевшая всё это время справа от Луки, неожиданно подскакивает, подходя к Янну, — Чёрт, помнишь её? Пошли, пошли, пошли! — Она тянет его за руки, на что он, закусывая губу, смеётся и, поворачиваясь к Луке, дёргает бровями. — Пошли с нами! — Говорит он так, словно и не подумает принять отказ, но Лалльман, ещё более расслабленно опираясь локтями на стойку, мотает головой. — Я жду свой трек! — Слегка наклоняясь к нему, кричит, но Янн, не меняясь в лице, смотрит на подругу, и, словно усердно что-то обдумывая, вновь переводит на него взгляд. Только сейчас до Лалльмана доходит одна простая мысль. Ещё немного наклоняясь, он говорит Янну: — Если тебя попросил за мной следить Элиотт, то я освобождаю тебя от этой обязанности. — Казас, смыкая в первую секунду губы плотно, фыркает и, откидываясь слегка назад, машет перед собой освободившейся левой рукой. — Занимался бы я такой чепухой. Ты же не маленький. — Говорит он со слишком неестественной насмешкой и, соскакивая со стула, почти подаётся к Эмме, но вновь отшагивает к Луке, касаясь его плеча. — Но я всё равно увижу, если ты что-нибудь вытворишь. — Казас уже отходит от него, как вдруг снова слышит за спиной его голос. — Надеюсь, ты первым вызовешься снимать меня с барной стойки. — Лука с удовольствием замечает, как Янн ржёт, и, выдыхая, разворачивается вновь к бару, лениво окидывая взглядом неподалёку сидящих людей и бармена, суетящегося где-то слева со стаканами. Взгляд опускается на деревянный, лаковый, поцарапанный стол и он невольно ведёт пальцами по этим царапинам. Улыбка постепенно сходит с его лица, а голова незаметно заполняется мыслями. Впервые его посещает желание, чтобы музыка была громче. Чтобы она была достаточно громкой для того, чтобы заглушить ненужные размышления. Спустя пару минут разглядываний деревянных узоров, Лука чувствует, как кто-то кладёт руку на его плечо, и вздрагивает, слыша чужой голос у правого уха: — Тебе случайно врач не нужен? — Оборачиваясь, Лалльман хмурится, окидывая взглядом наибанальнейший костюм медицинского работника, состоящий от силы из больничного халата и ручки в нагрудном кармане. Он готов поспорить, что этот худой, высокий, короткостриженый парень учился на медицинском, но уж точно не на психологии, потому что, даже не смотря на всё отторжение на лице Луки, он вальяжно устраивается на соседнем стуле. Предпочитая оставить вопрос без ответа, а точнее, будучи уверенным, что ответ более чем легко прочитать в его поведении, Лука разворачивается обратно к стойке, жалея, что ничего до сих пор не заказал, чтобы хотя бы создать видимость того, что он занят. — Ты один? — опираясь локтём на стол, наклоняется к нему, насколько Лалльман успел различить при последнем их зрительном контакте, шатен, на что Лука даже не поворачивается. — Нет. — Короткий и невозмутимый ответ, без малейшего желания на то, чтобы повернуться. — Ты не очень общительный. — Усмехается парень, подзывая рукой к себе бармена. Лука замечает, что парень по ту сторону стола, подходя к ним, улыбается, отчего приходит предположение, что эти ребята знакомы. Sound: Oscar and the Wolf — So real — Не хочешь потанцевать? — Задаёт очередной вопрос незнакомец, но Лалльман, вновь его игнорируя, сверлит взглядом подошедшего к ним бармена, который, чувствуя его негатив, дёргает бровями и, кривя какую-то физиономию своему другу, отвлекается на очередное приветствие в стороне, уходя в том же направлении. Лука не может понять, рад ли он тому, что он ушёл, как и не может понять, будет ли слишком по-детски обернуться, в надежде найти глазами своих друзей, потому что песня уже сменилась. Замечая боковым зрением, как парень справа от него, поднимаясь со стула, приближается к нему, Лука наконец оборачивается, чувствуя волну напряжения, накрывшую его в эти секунды. — У меня есть парень. — Пожалуй, с излишней агрессией говорит он, отчего юноша перед ним застывает, изгибая брови удивлённо, и поднимает перед собой ладони, выражая, по всей видимости, свою безобидность. — Ладно, ладно, я понял. — Всё ещё забитые напряжением мышцы во всём теле, Лука следит за тем, как тот отходит на полшага, натягивая на своё лицо неловкую улыбку. — Ты извини, просто, — он опускает свои руки, — ты выглядел довольно грустно, да и тема вечеринки была парная, вот я и подумал... — Парная? — Хмурит брови Лалльман, вновь окидывая взглядом халат юноши. — Ну да, — качает головой шатен, опуская руки в карманы, — находишь пару по костюму. — качает головой он, — сори, если понял неправильно, я думал — врач, все дела, — разъясняет он невнятно, но, вновь дёргая рукой перед собой, замолкает. — В общем, хорошего вечера. — Говорит он под конец особенно неловко и Луке даже на долю секунды становится его жалко. Буквально секунда — и он оставляет его, скрываясь в толпе. Тело потихоньку отпускает напряжение и Лалльман, поворачивая голову вправо, окидывает взглядом танцующих ребят. Почти сразу он находит Эмму, обвившую шею Янна, делает глубокий вдох, а затем выдох, задумываясь о том, как нелепо было бы, полезь сейчас друг Элиотта его защищать. Глаза напрягаются, когда Лука различает в темноте белую маску, а рядом с ней ещё одну, только на кучерявом брюнете. Улыбка расползается на лице, когда до Луки доходит, что его друг сейчас, млея, танцует вместе с Базилем то ли медленный, то ли брачный танец. Чувствуя, как сердце постепенно успокаивается, он разворачивается обратно к бару и нервно ерошит и без того неряшливо зачёсанные волосы левой ладонью. «Пара по костюму» — фыркает про себя Лука и, теребя правый рукав рубашки, невольно думает о том, что не может каждый раз расклеиваться, стоит Элиотту только отойти от него на шаг. Каникулы когда-нибудь закончатся, Элиотту, да и ему самому, придётся отлучаться. Нужно держать себя в руках. Последняя его вечеринка, на которой он пытался забыться, прошла не лучшим образом, а ассоциации, которые он ощущает сейчас, успокаивают не меньше: сидя за стойкой, оглушенный музыкой, Луке кажется, словно время отмоталось обратно и ничего из их с Элиоттом совместных моментов не было. От этого становится ещё более тошно, и он, чуть выпрямляясь, засовывает руки в карманы джинс. Желая избавиться от осадка в груди, он с огромным удовольствием нащупывает в кармане бумажку, которую осознанно прихватил с собой, и, доставая её, разворачивает. Зачем-то оглядываясь, сам не понимает зачем, он разглаживает её на столе, и, облизывая губы, а после поджимая их, Лука аккуратно ведёт кончиками пальцев правой руки по силуэту енота. В чёрной толстовке. Желваки гуляют, когда он невольно задумывается о том, что не в первый раз этот рисунок находится с ним в не самый простой момент его жизни. Глаза замирают на рисунке, где Он обнимает его. В этой атмосфере, так сильно похожей на ту, в которой Лука варился в октябре, он впервые для себя понимает одно: ему сейчас было одиноко и грустно не от того, что Элиотт опаздывает. Он вспомнил одну важную деталь — ему всегда было одиноко и грустно. Он понял, что не грусть была для него периодически навещающим его настроением, а счастье. Театр его радовал, да. Артур его веселил, безусловно. Но всё это было мимолётным, уходящим, в конечном итоге чего пустота возвращалась. Рядом кто-то с хохотом усаживается, отчего он резко сворачивает рисунок и, убирая его обратно в карман, вздыхая, вновь отворачивается от стойки. «Я буду следить за тобой» — слышится голос в голове, от которого брови мальчишки то ли от подступающего недовольства, то ли от тоски напрягаются. «Ну и где ты» — думает он, скользя взглядом по незнакомым лицам. Сердце на долю секунды замирает, когда Лука различает справа, ближе к выходу, парня с кошачьими ушами. Он инстинктивно спускается со стула и, ухмыляясь невольно, в сомнении хмуря брови, всматривается в этот силуэт, расставляя в голове ставки, насколько было возможным то, чтобы Элиотт действительно додумался прийти сюда в костюме Нуара. Но стоит теплу только проскользнуть в его сердце, как спустя несколько секунд он замечает рядом с этим человеком девушку и то, как этот парень тянется к ней за поцелуем. Лёгкие тяжело втягивают воздух, а сердце в очередной раз вздрагивает, когда кто-то аккуратно тыкает его в плечо, вынуждая обернуться. — Привет! — Хлоя тянется к нему, и он, впервые за этот вечер чувствуя что-то родное, отвечает на эти объятия, но, переступая с ноги на ногу, вновь смотрит через её плечо на пару у выхода, убеждаясь наконец, что ни парень ни девушка ему знакомы не были. Хлоя чувствует усталый выдох в шею и открывает глаза, отстраняясь осторожно. — Извини, что не связывался с тобой это время. — Начинает первым Лука, отчего Жансон даже усмехается, удивившись. — Не стоит, — говорит она абсолютно искренне, — я и не ждала, что мы станем лучшими подружками. — Объятия завершаются и Лука даже немного напрягается, что не остаётся девушкой незамеченным. — Нет, Лука, серьёзно, я имею ввиду, всё в порядке. — Продолжает жестикулировать она, улыбаясь. — Ты и не обязан был мне писать. — То ли потому что Хлоя была немножко пьяна, то ли потому что ей действительно было легко было с Лукой, легче, чем когда либо, её язык продолжал произносить вслух ненужные вещи. Но Луку эти вещи удивляли, заставляли застыть, неожиданно приходя к мысли о том, как мало он на самом деле о своей бывшей девушке знал. — Тем более, я знаю, что у тебя всё... — Её интонация становится серьёзнее, а взгляд взволнованнее. Лука подмечает, что ей было сложно подобрать нужные слова. — Всё было не просто. — Заканчивает она на неоднозначном варианте, и Лука, хмурясь вновь из-за громкости музыки, и догадки о теме их разговора, подходит чуть ближе. — Ты знаешь? — Говорит он, наклоняясь к её уху, и видит, как она кивает. — Я слышала про испытательный срок Жана. — В универе все знают? — Неприятное волнение вновь закрадывается в его сердце. — Про тебя конкретных подробностей не слышала, но, тот парень, Лука... — Озноб проходится по его телу, когда он понимает, что речь шла про Ролана. — Многие ещё до тебя слышали о его выходках. От друзей, там... — она опускает взгляд на пару секунд, — просто ни у кого не было смелости дать отпор. — Лалльман невольно хмурит брови от этих слов, от подступившего искреннего изумления. Sound: Joris Delacroix, Montmartre feat. Findlay — Let You Down Yeuz Remix Он невольно тянется ладонью к маске, но отвлекается, замечая, как Хлоя поднимает к его шее руки и, спустя секунду, вновь обнимает. Ему действительно приятны эти объятия, но лёгкая пульсация в голове даёт знать о том, что получасовая доза битов бьёт по его неокрепшему, трезвому мозгу слишком сильно. — Ты такой молодец, Лука. — Говорит она ему на ухо и он, глядя куда-то в пустоту, обнимает её в ответ. — Раз ты здесь, всё не так плохо? — Говорит она уже веселее, отстраняясь. — Да, наверное. — Дёргает плечами он, но не вынуждает себя тратить силы на улыбку, всё равно её не видно. — Как ты вообще? В общежитии нормально? — Наконец задаёт он вопрос, который уже несколько раз хотел отправить ей в сообщении. — Мне повезло с соседками! Вон они! — Ещё счастливее говорит она, указывая рукой ему за спину. Те самые шумные девушки, севшие рядом с ним несколько минут назад. — Кстати, когда я им тебя упомянула, они сказали, что уже с тобой знакомы. — Лука смотрит на неё с сомнением, но, когда Жансон тыкает их обеих по плечу, щурится, различая в их лицах нечто знакомое. — Ты! — Говорит воодушевлённо блондинка, оборачиваясь, — Точно! — Поддерживает её вторая девушка, распознавая по пушистой причёске того самого Луку. Улыбка невольно охватывает губы, когда он наконец вспоминает, что эти двое единственные, кто принёс в его октябрьский вечер хоть какую-то долю веселья. Хлоя отвлекается на вибрацию в телефоне, когда её соседки по сложившейся привычке вновь окружают юношу, вернувшегося на свой стул, вниманием. — Простите, я ненадолго. — Говорит она им, улыбаясь неловко и, поднося телефон к уху, обходит толпу, направляясь к выходу из дома. Лука следует за ней взглядом, прежде чем, он наконец запоминает имя блондинки — Колин не отвлекает его своим вопросом: — Ты врач? — Луке кажется это каким-то днём сурка, от чего он даже зависает на несколько секунд, прежде чем, проследив их взгляд, направленный на его бежевую рубашку, вздохнуть тяжело. «Ну она же бежевая. Бежевая!» — Думает он, но вновь сдаётся, осознавая, что никто тут, наверное, кроме Артура и девушек-вампиров сильно с костюмом не заморачивался. — Скорее помирающий пациент. — Отвечает он наконец, не скрывая усталости в голосе, на что подруги усмехаются, переглядываясь друг с другом. — Значит, тебе нужен врач? — Спрашивает рыжеволосая девушка, Лиза, и Лука наконец вспоминает их искренний интерес к аспектам его жизни в роли гея. — Ага, кое-какой, видимо, нужен. — С волнением оглядываясь, говорит он, но вновь слышит вопрос: — Кстати! Мы же в прошлый раз... — Складывает внезапно ладоши Лиза, становясь неожиданно для её немного нетрезвого состояния серьёзной, — тогда на вечеринке, как ты? Тем уродам досталось по заслугам? Лука не сразу понимает, о чём идет речь, но как только смекает, невольно улыбается. — Спасибо, — говорит он вместо ответа. Он вспомнил её лицо, вспомнил её в одной из тех девушек, невовремя для его обидчиков зашедших в ванную комнату. — Ты же тоже была там? Ты тогда сказала Эмме о том, что увидела? — А, да, я просто... — Не спешит принимать излишнее внимание девушка, но замолкает, замечая деталь: Лука улыбается, она видит это по его прищуру. — Да не за что, — отмахивается она рукой. — Так им досталось? — Просыпается Колин, и Лалльман вздыхает глубоко, прежде чем ответить. — Что-то вроде того. — Они замечают, что это не самая приятная для него тема, поэтому Колин, наклоняясь через подругу вперёд, вновь заводит старую пластинку: — Так, а парень у тебя есть? — Ага, — Наконец возвращается Хлоя, но, удивляя Луку, уже со стаканами, оставляя их между ним и подругами. — Мой бывший. — Гордо говорит она, и Лука, глядя с начала на неё, с интересом переводит взгляд на собеседниц. — Да мы уже знаем, что Лука твой бывший. — Заявляет блондинка. — Нет, — мотает головой Жансон, укладывая руку на его плечо, отчего Лука прыскает от смеха, — его парень мой бывший. Пара секунд для обработки информации и девушки практически одновременно взрываются: — Реально? — И где он? — Почти сразу спрашивает Колин, и Лука вновь ощущает ненавязчивый укол в сердце от мысли, что Элиотт ещё не пришёл. Его рука в очередной раз тянется к маске, но он одёргивает себя. Лука осознаёт в этот момент, что уже тысячу раз пожалел о том, что не поцеловал Элиотта. Sound: Silhouette — Aquilo — Не знаю. — Не весело отвечает он, но, поднимая невольно взгляд к огням, сменившим свой оттенок на более холодный, замечает, как сменяется и музыка для, насколько он понимает, медленного танца. Он не замечает, как Хлоя заглядывает в телефон, прежде чем убрать его в карман и взять Луку за руку. — Пойдем потанцуем? — Спрашивает она внезапно, ненавязчиво притягивая его к себе. — Ой, не, давай я лучше твоими напитками подзаправлюсь, — Бубнит он, строя весёлую физиономию. — Он разборчивый. — Смеётся Лиза. — Это точно. — Подхватывает Колин, вспоминая, как долго они обсуждали пару месяцев назад качество напитков. Они не знали, что всех этих знаний он набрался просто напросто от своего друга. — Давай, идём, успеешь ещё заправиться, — Не сдаваясь, улыбается Жансон, на что Лука морщит лицо в сомнении, все ещё не торопясь отвечать на её инициативу. — Не будешь же ты весь вечер стоять вот так и киснуть? — Спрашивает она, приподнимая брови и Лука, щурясь, окидывая взглядом окружение, танцующие пары, замечая вновь Артура с Базилем, почти поддаётся. — У меня теперь есть классная компания. — Кивает он в сторону новых подруг, на что те оживлённо кивают, и, переговариваясь, улыбаются. — Лука! Эта обалденная мелодия сейчас закончится! Мы не можем во время медленного танца стоять одинокими. — Проявляет, кажется, последнюю попытку Хлоя, и что-то внутри Луки щёлкает. «Где Элиотт» — мелькает в голове мысль, напрягающая нервы, вызывающая на первый взгляд, кажется, даже обиду, но, чуть подумав, искреннюю грусть от того, как хотелось ему этот танец разделить с ним. — Ладно. — Наконец спрыгивает со стула он, хоть и, кажется, его не спрашивают и, радостно улыбаясь, уже вовсю тянут сквозь толпу. К счастью, не очень душно, сейчас Лука понимает, что свободная рубашка действительно оказалась очень даже неплохим выбором. Неожиданно освободившаяся спустя секунд пять рука заставляет его напрячься, пытаясь высмотреть в темноте лицо подруги. Лука хмурится, глядя на танцующие пары буквально плечом к плечу с ним. Голубые и белые огни кажутся размытыми, а музыка то ли слишком громкой, то ли слишком тихой. Он пытается шагнуть влево, но преждевременно утыкается ногой в чужую ногу. — Извиняюсь. — Говорит он скорее самому себе, и ответом ему служит лишь лёгкая улыбка парня, обнимающего в этот момент опустившую голову на его плечо девушку. Лука вздыхает глубоко, глядя на это, и, моргая часто, разворачивается. Он делает шаг и вновь замирает, утыкаясь носом в чужую грудь. — Изви... — Вылетает с его уст моментально, но столь же быстро прерывается, когда его лёгкие наполняет запах. Тот самый запах. Родной. Его. Лука чувствует, как чужая ладонь ложится на его правое плечо мягко, и его прошибает от мысли о том, что ни с кем бы эту нежность прикосновения он не спутал. Никто его так не касался и никому он прежде него так интимно касаться не позволял. Лука хмурится, боясь напрячь хоть одну мышцу, боясь поднять взгляд, боясь вновь убедиться в том, что он просто ошибся. — Ты же говорил, что спрячешься. — Голос на ухо, услышать который он так долго хотел, кажется, буквально подкашивает ноги Лалльмана, отчего он, всё еще не поднимая головы, утыкается лбом в чужую грудь, цепляясь пальцами левой руки за, он сейчас различает, чёрную толстовку. Лука чувствует, как колотится собственное сердце. Он слышит это, впервые чувствует грохот не оглушающей его музыки, а собственного сердца, смиренно ждавшего этого момента. Притираясь об мягкую ткань щекой, чувствуя запах порошка, их порошка, он медленно выпрямляет шею, пытаясь дотянуться губами до изящного уха. — Я устал прятаться. — Говорит он и, не размыкая ресниц, чувствует, как заботливые руки скользят по его талии, к лопаткам, и он повторяет их действия, скользя собственными руками по чужой спине. — Слишком долго. — Возмущается, но слишком тихо, слишком выдавая то, как он хотел его увидеть. — Тебя не было слишком долго. — Действительно хочет злиться, хочет дать знать, как сложно было его дожидаться, но не может: слишком хорошо, когда он здесь, слишком хорошо, когда Элиотт склоняет голову, прижимаясь к его щеке своей щекой. — Сорок две минуты. — Хрипящий голос, от которого мурашки бегут по коже, и левая ладонь, поглаживающая Луку по спине вдоль лопаток, пускающая дрожь к пояснице. — Блять, да это же вечность. — Мальчишка практически виснет на Элиотте, расслабляя колени, но сильнее обвивая руками рёбра, отчего Элиотт усмехается ему в шею, держа его крепче. — Соскучился? — Спрашивает Демори мягко, касаясь губами его уха, отчего нижняя губа Луки тут же оказывается закусанной. Старший отстраняется слегка, желая заглянуть ему в глаза. Чувствуя, как ладонь Элиотта, поднимаясь к его правому плечу, проскальзывает к его шее, Лука всё же поднимает голову, желая увидеть улыбку, губы, желая коснуться их. Но, выпрямляясь, замирает, стопоря взгляд на чёрной маске. Он хмурится и поднимает глаза выше, встречаясь с Элиоттом взглядом. В эту секунду Лалльман уверен, он улыбается, он видит это в его глазах, в морщинках у внешних их уголков. — Соскучился. — Выдыхает Лука честно и, осознавая наконец, что маски были их общим, парным, понимая то, что они были одеты в одежду, о значении которой знали лишь они одни, застывает, хлопая ресницами часто. — Очень соскучился. — Мотает он головой невольно, всё так же заворожённо глядя Элиотту в глаза, и Демори, будучи вновь не подготовленным к такой поражающей честности, сглатывает взволнованно, чувствуя, как сжимается сердце. Музыка сменяется, но едва ли кто-то из них это замечает, вглядываясь в глаза друг друга. Sound: .vᴇɴᴇʀᴀ — be in love Лалльман замечает, как тёмно-серые, почти морские глаза опускаются на белую ткань на его лице и ему впервые за этот вечер кажется даже, что у него очень давно и ужасающе сильно чешется кожа от безумного желания наконец избавиться от своей маски, избавиться от маски Элиотта, и, если быть честным, безумно ноют губы от желания просто его поцеловать. Правая ладонь старшего тянется к его левому уху и, когда он касается его кончиками пальцев, Лука опускает взгляд, ощущая приближающуюся свободу. Элиотт с острой внимательностью смотрит на открывающиеся его взору, поджатые в напряжении губы. Синие глаза, неожиданно для них обоих, вновь поднимаются, и Лука, освобождая правую руку, которой так же крепко Элиотта обнимал, тянется ей к его маске. Он замирает на миг, глядя Элиотту в глаза, но, видя в них согласие, снимает дурацкое препятствие, освобождая сначала его левое ухо, а после правое. Элиотт, шустро забирая из его руки уже ненужную деталь, убирает её вместе с маской Луки в карман своих джинс и, вновь касаясь ладонями его предплечий, замечает, с каким неприкрытым ожиданием Лука на него смотрит. «Чёрт, это слишком» — думает невольно он, и, мотая головой от собственных мыслей едва заметно, мягко обнимает его, притягивая к себе, чувствуя, как Лука в этот же момент вновь размещает свои руки на его спине. — Ну и какой у тебя костюм? — Поднимая голову, прижимаясь ко лбу Элиотта, спрашивает Лука, осознавая, что этот обещающий приключения взгляд перед ним будоражит его, завлекает больше обычного. — Хулигана, который собирается украсть Луку Лалльмана с этой прекрасной вечеринки. — Наклоняя голову, шепчет Демори ему на ухо, зарываясь мягко пальцами правой руки в волосы на его затылке, скользя ими под ворот. Стая мурашек охватывает шею младшего, вынуждая его склонить голову к лицу Элиотта, притираясь с ним щекой. — Ну, а у тебя? Костюм кого? — Говорит Элиотт тепло, отстраняясь немного, всматриваясь в рубашку, надетую на сводного брата. Ту самую рубашку. Ладони скользят по хрупким, по мнению Элиотта, плечам, и Демори не может избавить себя от мысли, как до чертиков приятно было видеть Луку в своей одежде. Взгляд возвращается к синим глазам, и он замечает, что Лука, призадумавшись, смотрит куда-то ему в ворот, не спеша давать ответ. И только он хочет как-то отшутиться, как синие глаза вновь возвращаются к его глазам, заставляя замереть, отказаться от любого действия, в то время как Лука, приподнимаясь на носочках, тянется к его уху и, накрывая его левой ладонью, едва ощутимо задевая его пальцами, просто чтобы было лучше слышно, смыкает ресницы и говорит: — Парня Элиотта Демори. Дыхание Элиотта прерывается от этих слов, и он, чувствуя попытку Луки отстраниться, сжимая на его спине левой ладонью тонкую ткань рубашки, прижимает его к себе сильнее, обнимая правой рукой приподнявшиеся плечи. Лука улыбается, опустив ресницы, чувствуя разливающееся по телу тепло, ощущая его дыхание на своей шее, наконец искренне и удовлетворённо улыбается. Обвивая шею Элиотта руками, он зарывается пальцами левой руки в его волосы, думая невольно о собственных и о том, был ли смысл в этой неряшливой укладке, о том, провёл ли вообще Элиотт ассоциацию с ёжиком. Хоть и сейчас, на самом деле, это всё казалось Лалльману уже совсем неважным, когда он его вот так крепко обнимает, поддаваясь покачиваниям, которыми Лука пытался ввести их в подобие танца. — Ребят, — слышится неожиданно встревоженный голос Янна где-то рядом, заставляющий их немного отстраниться друг от друга, — нужна помощь, — тяжело дыша, кивает брюнет в сторону выхода, отчего Элиотт, хмурясь, встречается взглядом с Лукой.***
Оказавшись на улице, Демори почти сразу замечает слева от крыльца пару ругающихся, толкающих друг друга в грудь парней. Он оборачивается, просит Луку остаться на крыльце и, спускаясь на две ступеньки, различает в одном из парней Базиля и, замечая ближе к себе пытающегося его унять Артура, кладёт руку ему на плечо, привлекая к себе внимание. — Что случилось? — Артур поворачивается резко и, стоя уже без маски, видно, не в первый раз ероша свои ранее идеально зачесанные волосы, облизывает губы нервно. — Да этот идиот что-то про педиков сказал. Мне то похрен, я привык, но Баз, — Блондин дёргается, когда Базиль, принимая очередную нелестную фразу, бьёт незнакомого Артуру парня по щеке. Всё происходит чересчур быстро. Успевая лишь кинуть взгляд на ругающихся парней, Элиотт замечает, как ситуация принимает уже совсем не шуточный оборот, поэтому, переглядываясь с Янном быстро, он спешит к Базилю, пока тот не натворил глупостей, пытаясь перехватить его правую руку, которой он замахивался, в то время как Янн предпринимал попытку оттащить от него второго парня. — Да вы, блять, просто больные, с какого я должен терпеть, что вы, психи, тут лижетесь? — Слышит Элиотт мерзкие слова, которые бы и его самого, вероятно, вывели бы, будь они сказаны в сторону Луки, прежде чем, чувствуя как Базиль от них заводится только сильнее, получить от него удар локтём в правую бровь от попытки вырваться. Элиотт отшатывается на шаг назад и, щурясь, касается пальцами лба, слыша лишь, как ругается Артур и как, по всей видимости, возвращая себя под контроль из-за этой нелепой случайности, что-то отвечает ему Базиль. Размыкая влажные ресницы, Демори поднимает взгляд, замечая, что Базиль, дыша глубоко, с тревогой на него смотрит, но с места не сдвигается, а Янн, оттащив инициатора разборок в сторону, отпускает его. — О, так это ещё и ты... — Говорит многозначительно Казас, вглядываясь в искривлённую недовольством и небольшой ссадиной под глазом физиономию, узнавая в ней одного человека. Элиотт смотрит на друга непонимающе, но, замечая, как он с волнением переводит взгляд ему за спину, оборачивается, тут же останавливая глаза на Луке, из которого, казалось, всю душу выжали. Парень же, с которым спорил Базиль, встречаясь с Лукой взглядом, начинает по-настоящему нервничать, потому что его узнали. Он был в курсе того, в каком положении оказались Ролан с Морелем, и не торопился за решетку. «Их было трое» — выцарапываются вновь в голове слова Янна двухмесячной давности, когда Элиотт, поворачиваясь к нему вновь, узнаёт в незнакомце человека, к которому, из-за особого внимания к личности Жана, он лично почти не притрагивался. Впервые он осознаёт, что так и не узнал точно, какой именно вред они причинили Луке в тот вечер, но покрасневшие белки и веки, его надрывающийся голос и ссадина на губе встают перед его глазами слишком отчётливо, слишком живо, чтобы, глядя на этого парня, зная, что он вёл себя всё так же мерзко, не подойти к нему. — Так, Эл, без этого. — Спешит его остановить Янн, и, с силой впечатываясь правой рукой ему в грудь, останавливая, пытается поймать его взгляд. — Он всё уже понял. — Отчеканивает он ровным тоном, замечая невольно, сколько зевак успело выйти из дома на это зрелище. — Ты же понял? — Оборачиваясь, говорит Казас нервно, скорее даже утверждающие. — Понял. — Слишком быстро соглашается с ним парень, и Элиотту от одного его неожиданно затравленного вида, от одного его голоса становится безумно мерзко. — Видно не до конца, раз подобное повторяется. — Говорит он севшим от накатившей злости голосом, едва ли торопясь отвести ледяной взгляд этого человека. — Лука. — Говорит Янн, сжимая его плечо сильнее, и Элиотт, вздрагивая, смотрит другу в глаза. — Иди к Луке. — До Элиотта наконец доходит, что всё это время Лука, должно быть, за этим всем наблюдал, поэтому, оборачиваясь, моментально сталкиваясь с его испуганными, пустыми глазами, он отшагивает назад и, делая ещё несколько шагов, подходит к нему, касаясь его плеч, замечая с ужасом, какими холодными они были. — Боже, ты же в одной рубашке, — он смотрит Луке в глаза, но ответа не получает, лишь напрягается от какого-то оглушённого взгляда синих глаз, смотрящих в этот момент на его лицо. — Элиотт, прости, я... — Демори чувствует прикосновение к своему правому плечу и оборачивается, встречаясь с искренним сожалением на лице Базиля. — Да ладно, всё в норме. — Автоматически отвечает он, инстинктивно поднимая руку к правой брови. — Черт, у тебя кровь. — охает брюнет. Демори в эту же секунду чувствует влагу на своих пальцах и отводит ладонь, глядя на неё. — Ого. — Не задумываясь, говорит он, и лишь сейчас его голову посещает вполне реалистичное предположение о причине ужаса в глазах Луки. Он хочет уже обернуться, но раньше, чем встретиться с его глазами вновь, он чувствует, как сам Лука крепко обхватывает его левое запястье и уверенно тянет к дому. — Эй, Лу... — Бормочет он, но замолкает, отдавая контроль над ситуацией сводному брату, потому что и сам хотел загнать его в дом. Артур, глядя на удаляющуюся пару взволнованно, дёргается за ними с места, но замирает. Его взгляд цепляется за людей, которые, заинтересованные изначально вероятной дракой, начинают расходиться, после за Янна, всё ещё выясняющего что-то с тем парнем и, наконец, останавливается на Базиле. Он видит его напряжение, видит в его глазах, направленных на него, вину за свою чрезмерно возбужденную реакцию. Мотая головой устало, Бруссар зарывается в волосы и, опуская голову, смыкая ресницы, выдыхает тихо. Вновь втягивая в лёгкие морозный воздух, он поднимает голову и всё-таки подходит к застывшему в взволнованном ожидании другу детства, обнимая его шею крепко, чувствуя, как он, спустя пару секунд, неуверенно касается руками его спины, у рёбер. — Оно того не стоит. — Говорит Артур на ухо и, отстраняясь слегка, скользит левой рукой по его предплечью, к запястью, опуская взгляд на разбитые костяшки. — Они того не стоят. — Их карие глаза встречаются, когда пальцы их рук неловко переплетаются. — Мне плевать, что говорят обо мне, — Говорит Базиль тихо, сжимая его ладонь сильнее, — но ты. — Он замолкает. Не раз, ещё во время школы, он слышал множество оскорблений и сплетней о своем друге. И далеко не один раз он занимался тем, чтобы люди держали свои языки за зубами. — Меня больше волнует то, что опять придется заботиться о твоих синячинах. — Пытается пустить шутку блондин, но замечает, что она ни на каплю не разбавляет ситуацию. — А я никогда о них не жалел. — Неожиданно серьёзно говорит Базиль, отчего Артур даже затихает и, щурясь, обдумывает его слова напряжённо. — Только не говори, что, — он выпрямляет голову, чувствуя, как учащается сердцебиение. Базиль отводит взгляд к входной двери и кривит лицо, пытаясь состроить незаинтересованный, непричастный к чему-либо вид. — Ты не в первый раз разбираешься с кем-то из-за меня? Брюнет поджимает губы нервно и поднимает глаза к черному небу. Он никогда не собирался отвечать на подобный вопрос. Об этом не хотелось говорить. Никогда не хотелось даже думать о причине того, почему его еще со школы так задевали моменты, связанные с репутацией Артура и его личностью. Хотелось лишь просто с ними всеми разбираться и точно знать, что его друг будет в порядке. Все это время Артура обходили неприятности, а Луку нет, не потому что кто-то был симпатичнее, или кому-то больше везло. Это происходило просто потому, что уже много лет у Артура была дополнительная опора. Лука же свою опору нашёл лишь сейчас.***
Sound: Oscar and the Wolf — Strange Entity — Лу, да куда ты... — Бормочет Элиотт, заходя за ним в дом. — Нужно что-нибудь холодное приложить. — Проговаривает младший чётко, направляясь к кухне, замеченной им в начале вечеринки, на которой, на удивление, в силу её небольшого по сравнению с холлом размера, было не так много человек, всего пара. Натыкаясь взглядом на вёдра с банками пива, помещёнными в подрастаявшие куски льда, Лалльман чувствует себя победителем. Отпуская наконец запястье Элиотта, он роется в ящиках, в поиске тряпок или салфеток. — Лука, всё нормально. — Пытается его успокоить Элиотт, с не меньшим волнением наблюдающий за его метаниями у столешницы чужого дома. — Ага, конечно, — находит какую-то более ли менее плотную белую салфетку Лука и наклоняется к ведру, — Распухнет лицо, кто тебя такого вообще целовать захочет. — Он поворачивается наконец к Элиотту и, глядя на кровь у изгиба его правой брови, сводит собственные брови у переносицы невольно, сжимая челюсти. — Ну, кое-кто, надеюсь, всё-таки захочет. — Улыбается Элиотт безмятежно, когда Лука, собираясь с силами, обернув несколько кусочков льда, прижимает их к его лицу. — Кончай болтать. — Бубнит спустя пару секунд Лалльман, стараясь концентрировать всё своё внимание лишь на своей задаче. Всеми силами он старается не обращать внимание на блаженную улыбку Элиотта, которая, ему казалось, была вызвана то ли алкоголем, то ли слишком большой силой удара, который он умудрился отхватить. — Блять. — Ругается Лука, замечая, как размокает салфетка и капли холодной воды начинают течь по скуле Элиотта. Отводя ладонь, он с облегчением замечает, что рана была совсем не большой, а кровь, впитавшись в мокрую салфетку, и вовсе остановилась. — Да ладно, — кивает Элиотт, — это даже приятно. — Лука отводит руку окончательно и, глядя в его глаза с каким-то необъяснимой внимательностью, мотает головой. — Ты сумасшедший. — Выдыхает он и, отшагивая, опуская уже совсем размокшую салфетку в раковину рядом с собой, упирается поясницей в столешницу, зарываясь обеими ладонями в волосы, даже не смотря на то, что одна из них была влажной и холодной. Элиотт, глядя на это, собирается наконец от расклеившей его заботы в кучу и, подходя, аккуратно кладёт ладони на его плечи. — Спасибо, что помог им. — Говорит Лука уже тише, до сих пор чувствуя холод в сердце. Холод от произошедшего. Холод от внезапной встречи. Холод от вида крови на лице Элиотта. — Не за что. — Выдыхает Элиотт, склоняя голову вправо, пытаясь увидеть эмоции Луки. — И прости, что... — Продолжает старший, и начало этого продолжения вынуждает ладони Луки скользнуть по его лицу ниже, останавливаясь у губ, чтобы иметь возможность посмотреть ему в глаза. — Что тебе пришлось это видеть. — Элиотт вглядывается в его лицо, замечая на нём неподдельную измотанность. — Он же был там? На вечеринке у Эммы? — Чуть тише спрашивает Демори и Лука, моргая, ещё секунд пять смотрит ему в глаза, прежде чем, переводя взгляд вправо, на тройку человек, зашедших ещё на кухню, нехотя кивнуть. — Думаю, — Элиотт наклоняется к его левому уху, скользя левой ладонью к его спине. — Для нас самое время уходить. — Лука моментально поднимает взгляд к его лицу, глядя на него удивленно, отрывая руки от своих губ наконец. Он осознаёт, что впервые за весь этот вечер, вместе с последней ситуацией, совсем забыл о сюрпризе, который, по всей видимости, готовил ему Элиотт. — Поехали домой. — С нетерпением, кивая, говорит Лука, и Демори, замечая жизнь, возвращающуюся в его глаза, улыбается. — Мы поедем не домой. — Глаза Луки спустя пару секунд округляются, а губы, приоткрываясь ненадолго от удивления, вновь смыкаются. — В смысле? — Выдыхает он, пытаясь прочитать в искрящемся взгляде хоть какие-то ответы. — Я предупредил родителей, что мы с ночевкой. — Говорит Элиотт монотонно, опускает взгляд и, кивая, вновь смотрит Луке в глаза, замечая, как тот только больше от этих слов зависает.***
Оказавшись в машине с Элиоттом, Лука, то ли от волнения, то ли от нетерпения, кривя губы, уже восьмой раз пытается вставить пряжку ремня безопасности в нужное место, но вместо этого лишь бессильно чертыхается. Элиотт, замечая эту картину, усмехается и, недолго думая, наклоняется, чтобы помочь. Лука замирает, чувствуя запах его шампуня и, не особо себе в чём-то себе отказывая, имея оправданный доступ, чуть склоняет голову и закрывает глаза, касаясь кончиком носа спутанных, но не менее мягких волос. Улыбка на лице Элиотта, когда он это ощущает, застывает, а в груди приятно сводит. Он медленно поднимает голову, оказываясь лицом от лица Луки не дальше чем на пять сантиметров. Безумная тишина. Лишь сейчас Лука столь четко осознаёт, что они ещё не завели машину. Так тихо, что можно даже через закрытое окно услышать музыку, что грохотала в доме. Возможно, было не настолько тихо, чтобы слышать, как циркулирует кровь Элиотта по венам, но достаточно тихо, чтобы слышать его дыхание, которое само по себе не было слишком заметным, скорее словно затаившимся, в увлечённом ожидании чего-то желанного. Лука замечает, как приподнимается правый уголок губ Элиотта и, ведомый, он едва заметно наклоняется, касаясь мягко его щеки губами. Звук поцелуя вызывает волну мурашек по коже их обоих. Лука отстраняется. Но настолько несильно, что почти уже касается губ Элиотта, с трепетом замечая, что они приоткрыты. Вздыхая тихо, прерывисто, ощущая, как Демори касается его подбородка пальцами левой руки, Лука, внимая мурашкам, охватывающим его щёки, уши и шею, закрывает глаза, дыша сквозь приоткрытые губы взволнованно. Лалльман не понимает, что его тело и разум воспринимает первым — столь личный звук, когда Элиотт целует его нежно, или само ощущение поцелуя, такого долгожданного, столь нужного, что шея сама вытягивается навстречу, а правая рука накрывает руку Элиотта, прижимая к себе сильнее. Поцелуй, нежный, успокаивающий, ласкающий тянется неожиданно долго. Достаточно долго, чтобы Лука вновь за этот день ощутил головокружение, только в этот раз приятное, распаляющее. Элиотт отстраняется первым и, переводя дыхание, облизывает губы, встречаясь с Лукой взглядом. — Отвези меня уже куда ты хотел. — Шепчет мальчишка и, закрывая глаза, выдыхает шумно, прижимаясь к его лбу своим лбом.