О вредных писателях и буйных читателях

Но даже не стремясь ко злу и не стараясь сделать кого-то несчастным, можно совершить ошибку и нанести душевную рану. Джейн Остин, “Гордость и предубеждение”

Начало июня Улица явно находилась в пригороде: по обеим сторонам дороги располагались благопристойные двухэтажные дома. Дворы обрамляли аккуратные живые изгороди, кое-где сразу открывался вид на идеально подстриженные лужайки. Стояла глубокая ночь, большинство окон были темными. По правой стороне улицы шла девушка. Судя по всему, она возвращалась с вечеринки. Длинные серьги раскачивались в такт ходьбе, каблуки звонко стучали по асфальту. – Вроде это должно быть где-то здесь. Так… какой там адрес? – проговорила она себе под нос. Когда она остановилась под фонарем, снимая сумочку с плеча, ей послышалось, что сзади раздался какой-то шорох. Девушка обернулась, вглядываясь в темноту – нет, ничего, только стрекотание сверчков и звук работающей поливалки. Пожав плечами, девушка принялась рыться в сумке. Вытащив телефон, она нажала на кнопку разблокировки. Высветилось сообщение: “Норт, ты скоро?” Она стала набирать ответ, но красный значок пустой батареи предупреждающе мигнул, и экран погас. Норт выругалась, в сердцах ударяя сумкой по ноге. Затем на ее лице проступило облегчение: в следующем доме светились окна, наверное, можно попробовать позвонить оттуда. Забросив сумку за спину, девушка двинулась вперед, но успела сделать только шесть шагов. Каблук на левой ноге подломился, она потеряла равновесие и упала. Основание ладони проехалось по асфальту. – Черт, черт, черт! Норт с досадой посмотрела на содранную кожу. Она уже собиралась попытаться подняться, как вдруг явственно услышала тяжелую поступь. – Кто здесь? – спросила она испуганно. Ответа не последовало, но Норт могла различить очертания приближающегося силуэта. – З-здравствуйте? – снова обратилась она к темноте. Молчание. Девушка сглотнула. Когда высокая фигура сделала еще несколько шагов навстречу, зрачки девушки расширились от ужаса и она завизжала. Лицо незнакомца скрывала хоккейная маска, в руке был зажат молоток. Норт оттолкнулась руками от асфальта и бросилась прочь. Сломанный каблук заставил ее споткнуться, но девушка смогла найти равновесие и побежала к дому, гостеприимно светящему панорамными окнами. Каблуки утопали в мягком грунте газона. Норт видела, что на залитой теплым желтым светом кухне сидит человек и что-то читает на планшете. – На помощь!! – заорала она, прорываясь вперед. Девушка была уже почти у самого дома и не переставала кричать, но человек за окном даже не повернул головы в ее сторону. Удар отбросил ее к окну, раздался треск ломающейся кости. С глухим стоном Норт повалилась на траву. Собрав все имеющиеся силы, она постаралась отползти от неумолимой фигуры в черном. Последним, что она увидела, был стремительно опускающийся молоток. На стекло брызнула кровь, капли медленно поползли вниз, чертя алые дорожки по прозрачной поверхности. Глаза маньяка лихорадочно блестели. Он достал из рюкзака несколько деталей, соединил их в устрашающее подобие цепной пилы и поднял свое орудие вверх. На зубчатые края упал блик. Сначала пила мягко затарахтела, а потом звук заводящегося механизма резко набрал обороты, оглашая округу раскатистым крещендо. Сидящий в доме человек отложил планшет, встал, потянулся и вышел, выключив свет. Заиграла успокаивающая музыка. На темном фоне появилась надпись: “Ловить маньяков – работа полиции, а мы просто делаем ваш дом комфортней. Шумонепроницаемые окна Protego”. В следующем кадре хозяин дома тряпочкой вытирал кровь со стекла, и оно переливалось на солнце. “А еще наши окна легко мыть!” – гласила новая надпись. На этом ролик закончился. Изображение мигнуло, и на плазменной панели показалась брендированная заставка. Кто-то подошел к окну, и жалюзи с тихим жужжанием разъехались в стороны, впуская в помещение белесый детройтский полдень. Сидящие за большим овальным столом молчали. Кто-то щурился от яркого освещения, кто-то недоуменно поднял брови, как бы спрашивая: “Что я только что видел?” Ричард откинулся на спинку стула, невозмутимо оглядывая собравшихся. Как-то раз он слышал, что если после завершения представления в зрительном зале наступает пораженная тишина, это хороший признак: значит, публика находится под впечатлением. Чем дольше длится пауза между тем, как опускается занавес, и первыми хлопками, тем сильнее оказалось это впечатление. Впрочем, довольно скоро ему стало ясно, что на сей раз аплодисментов не будет. Директор по рекламе Ричард Перкинс протянул своей начальнице стакан воды. Отпив совсем чуть-чуть, она подрагивающей рукой поставила его на стол рядом со стопкой бумаг. Ее лицо выражало удивление и растерянность. Наконец, Уоррен прочистила горло и заявила: – Благослови меня господь… Мы заказывали не это. Все как будто только и ждали, когда кто-то заговорит – тут и там послышались возбужденные шепотки. Перкинс поправил галстук и язвительно поддакнул: – Если бы мы хотели дешевых ужастиков, мы бы пошли проведать мистера Карпентера! Сидящая по другую руку от Уоррен девушка с массивной челюстью заговорила со знанием дела: – Подобная подача может создать негативные коннотации с нашей фирмой. Кроме того, ролик содержит сцены насилия, его не пустят в ротацию дневного вещания, а значит, рекламная кампания потеряет всякий смысл. Аллен прокашлялся, переводя взгляд с заказчиков на Ричарда. – Кхм… Ричард? Все лица обратились к нему. Перед тем как ответить, Ричард выдержал драматическую паузу. – Дамы и господа, откровенно говоря, ваша реакция меня удивила. Позволю себе заметить, что ролик полностью соответствует техническому заданию, которое, к слову, не изобиловало подробностями, – сказал он, скучающе разглядывая потолок. – В присланном вами документе было сказано, цитирую: “Ярко и свежо продемонстрировать достоинства выпускаемой продукции”. Была ли выполнена поставленная задача? – обратился он к Уоррен. Та поджала губы. – Мистер Декарт, нам известно, что вы высококлассный специалист... И все же, учитывая, что этот ролик заказываем мы, я прошу его переделать. Моя команда, – она сурово оглядела притихшего Перкинса и девушку, имя которой Ричард не услышал, – пришлет вам развернутое описание того, что мы хотим увидеть. Печально, что все мы зря потратили время, но я надеюсь, что будет сделано все, чтобы исправить это досадное недоразумение. С этими словами она поднялась со стула, засобирались и остальные. Аллен пошел проводить визитеров до выхода. Ричарду говорили, что иногда его лицо каменеет, не выражая никаких эмоций. Он чувствовал, что сейчас был именно такой случай. Через полчаса Ричард сидел в кабинете Аллена. Массивный стол из дерева явно был гордостью своего обладателя. Рядом с вычурным пресс-папье в виде держащего американский флаг Армстронга стояло фото дюжины бравых ребят в камуфляже. Сам Аллен развалился в огромном кожаном кресле, скрестив руки на груди. Ричард приготовился к длительной беседе. – Ричард, я десять лет отслужил в горячих точках, многое повидал, даже в банджо ссать приходилось, но вот это вот дерьмо – к нему привыкнуть прямо-таки невозможно. За все время службы у меня не было столько сюрпризов, сколько за средний месяц работы с тобой. Не успел Ричард произнести “если” в своем коронном “не нравится – не ешь”, как Аллен останавливающе вскинул руку: – Не кукурузь свой тако, я дал тебе карт-бланш на работу, и я его не отзываю. В дверь постучали. – Войдите! – крикнул в ответ Аллен. В кабинет заглянула Кэра с подносом в руках. – Я подумала, вам захочется выпить чаю, так как на обед вы, судя по всему, не собираетесь, – сказала она, укоризненно посмотрев на Аллена. – Спасибо, дорогая, – ответил тот, слегка смутившись. Поставив чашки на стол, Кэра подмигнула Ричарду и вышла. Аллен задумчиво проводил ее глазами, взял чашку и сделал глоток. Ричард вежливо отвел взгляд, достал из кармана покерную фишку и стал бездумно крутить ее между пальцами. Наконец Аллен встряхнулся: – Так вот, на чем это мы… Да! Я знаю, ты у нас визионер, и мы это ценим, не сомневайся. Но давай ты все-таки попробуешь разделять ремесло и искусство? Этот ролик… он хорош, в чем-то он даже гениален. Как социальная реклама он смотрелся бы великолепно – общественная отчужденность, нежелание протянуть руку помощи ближнему – вот это все. Но нам-то надо продавать окна! Уоррен просила пинáп открытку, а ты сваял им босховский “Сад наслаждений”. Чувствуешь разницу? В общем, нужно переделать. Не дай бог они откажутся платить и уйдут к Аманде, – Аллена аж передернуло от такой возможности. Ричард вздохнул: – Тяжело работать с клиентами вроде Уоррен и ее компании. Они не хотят или не могут понять, что в двадцать первом веке информационный шум настолько силен, что нужно сделать что-то экстраординарное, чтобы покупатель тебя запомнил. Даже если они попытаются обратиться к Аманде... Ваканде или куда там еще, никто и никогда не предложит им идеи лучше, – Ричард немного помолчал. – Понимаешь, пока другие рекламщики стараются сделать потолще, я делаю повыше. Нет смысла лезть в прайм-тайм с унылым merde вроде пластиковых окон. Мой проект идеален для живых платформ, его не стыдно пустить даже перед серией “Колорадской резни ножом для масла”. Аллен с готовностью закивал. – Может и так, Ричард, может и так. И все же, сделай милость, посмотри, что они пришлют, и приходи ко мне это обсудить. Если люди Уоррен снова ничего не напишут, я сам ей позвоню. – Как скажешь, – сказал Ричард и поднялся, пряча фишку в карман. Он был около двери, когда Аллен окликнул его. – И, Рич, по-моему, для тебя это что-то личное… Помни, работа – не место для снятия напряжения. Если тебе так нужно выплеснуть накопившиеся эмоции, то, не знаю… напиши сценарий и отправь его Тиму Бертону, – он улыбался. Ричард вскинул вверх бровь. – Отличная идея, Дэвид. Обязательно подумаю об этом на досуге. Вечером, оказавшись дома, Ричард вспомнил о шутке Аллена. Если бы тот узнал, чем он занимается в свободное время, то очень бы удивился. Наверняка выражение лица босса было бы бесценным. Впрочем, рациональное зерно в его словах действительно присутствовало. Ричард включил ноутбук и открыл свой профиль: пора было приниматься за двадцать восьмую главу. Он решил перечитать конец предыдущей части, чтобы войти в нужное настроение. Взгляд упал на несколько последних комментариев, и Ричард нахмурился. “Автор это великолепно!! Надеюсь в следующей главе нас ждет кое что погорячее!))))))))))))))))))))))))))))))))!!11” “Когда они уже поебутся? Не могу ждать *плачущий смайлик*” “Хорошо провел выходные, rk900? Может, напишешь, наконец, продолжение?” Недобро усмехнувшись, Ричард свернул браузер и открыл текстовую программу. Разумеется, он напишет продолжение. Как же иначе? На его виске судорожно забилась жилка. Конец июня Открыв глаза, Гэвин увидел залитый белым светом потолок и размытую тень от карниза. В голове было пусто. Какой сегодня день? Рабочий или нет? Мозг наотрез отказывался включаться. Так, вчера… Пресвятое гуакамоле, какой день был вчера? Мысли еле ворочались. Такое уже бывало с ним несколько раз: он очень уставал и просыпался дезориентированный, думая, что Фаулер вломит ему за опоздание, а затем с облегчением понимал, что нет, все в порядке, законный, сука, выходной. “Придется доложить Фаулеру”, – вспомнился извиняющийся голос Криса. О, нет. Нет, нет, нет! Барная стойка, снисходительная улыбка Ричарда Найнса, разбитая бутылка… Гэвин застонал и медленно сел на кровати. Он был полностью одет, разве что без ботинок. Стараясь не делать резких движений, Рид поднялся и вышел из спальни. Ботинки обнаружились в коридоре – один у коврика, другой на пути на кухню. Зайдя туда, Гэвин сразу же жадно припал к воде – как антилопа, без остановки пробежавшая из Парижа в Дакар. Телефон оказался в кармане куртки. “В. Моем. Кабинете.” – гласила смс от капитана. В сообщении не хватало черной метки – черепа с перекрещенными костями. Или с выползающей изо рта змеей – кому как больше нравится. Гэвин ненавидел такие ситуации. Они будили воспоминания о детстве, когда он делал какую-нибудь глупость и знал, что его вот-вот будут ругать родители. Только сейчас ему тридцать шесть, и совсем не улыбается воскрешать в себе эти ощущения. Тем не менее, оттягивать экзекуцию не было смысла. Наоборот, стоило как можно скорее со всем разобраться. Вытащить эту штуку как больной зуб. В ванной он глянул на себя в зеркало. Сказать, что он выглядел помято, значило бы сильно приукрасить ситуацию. У Гэвина ушло минут двадцать на то, чтобы помыться и одеться, и еще десять, чтобы выпить кофе, одновременно прижимая к пострадавшей скуле банку консервированной кукурузы, которую он на свое счастье откопал в холодильнике – другого холода под рукой не оказалось. Примерно через час после пробуждения он уже был в департаменте. Открывая дверь в кабинет Фаулера, Гэвин думал о том, что хотел бы зайти к Джеффри, имея повод гордиться собой, а не вот так, как сейчас. Он постарался нацепить на свое покоцанное лицо смиренное выражение. Фаулер сидел, перелистывая страницы какой-то подшивки с документами. Его голос излучал неодобрение, как токийская телебашня – аниме: – Явился. Гэвин подавил желание понурить голову, но смотреть в глаза шефа все же не стал – зацепился взглядом за витиеватый рубчик на голубой начальственной рубашке. – Капитан. – Ну что, выкладывай, Рид, удиви меня. Как тебя угораздило подраться в баре? Гэвин не знал, что сказать. Он вел себя как полный идиот, он это, конечно, знал. Как можно было повестись на провокации Найнса и совсем потерять берега? Соблазн переложить всю вину на претенциозного автора фанфиков был огромен. Ужасно хотелось, чтобы все вопросы были только к чертову Ричарду. Чтобы в него, а не в Гэвина, тыкали пальцем. Чтобы все, кто смотрел на него, отчетливо видели, какой двуличной скотиной тот является. Чтобы разделили это мнение Рида. Вот только Гэвин не собирался выставлять себя жертвой и решил, что обвинять во всем Найнса он не станет. – Виноват, капитан. Вы же знаете, как бывает – выпьешь, слово за слово, и вот кто-то уже к тебе пристал… – Я знаю? Я знаю?! – гаркнул Фаулер. – Ну спасибо, ну удружил. Я тебе вот что скажу: не умеешь — не пей. Пьешь, так изволь держать себя в руках и не позорить отдел и меня лично, – грудь капитана возмущенно вздымалась. – Смотрю я на твое личное дело, Гэвин, и, честное слово, зла не хватает. Я уже не знаю, как на тебя повлиять. Гэвин угрюмо молчал. Капитан редко называл его по имени, и обычно ничего хорошего это не предвещало. – Чего молчишь? Сам-то что думаешь? – А что теперь скажешь? Исправлюсь, капитан. Могу сверхурочные взять или – Гэвин сглотнул, – пойти в оцепление на следующее радфем-шествие. – Может он, скажите пожалуйста, какая милость. То он как конь ретивый от всего отбрыкивается, то вдруг одолжение мне делает, – Фаулер покачал головой. – Рид, знаешь, как я устал от тебя? У меня тут полицейский участок, а не начальная школа... В общем, так. Ты отстранен на месяц. Посидишь дома, приведешь себя в порядок. Мне все равно, чем ты там будешь заниматься, но чтобы к концу этого срока был здесь, трезвый как стеклышко, без единого синяка на роже и готовый без вопросов встать под ружье. Все понял? – Но, капитан… – Не капитанкай мне тут! – рявкнул Фаулер, хлопнув папкой по столу. – Еще одно такое взыскание, и твоя карьера накроется медным тазом. Возьмись наконец за ум. Я все сказал! Выйдя из участка, Гэвин нерешительно замер на ступеньках, щурясь от яркого солнца. На улице было много людей. Кто-то спешил по своим делам, кто-то замер, разглядывая витрину с разодетыми манекенами. Наверняка у них в жизни все в порядке, а не какая-то пародия на ситком с собой в главной роли. Гэвин флегматично побрел в сторону дома. Было бы неплохо откатить все назад, хотя он не знал, до какого именно момента. До вчерашнего вечера в баре? Слишком поздно. До разговора с Лео Манфредом? На мгновение он задумался. Нет, это все же было бы слишком рано. А, точно! До того дня, когда он решил прочитать последнюю главу найнсовской космооперы. Вот тогда бы он точно был счастлив, и его не ждал месяц унизительного отстранения и неоплаченных счетов. Ага, потому что ожидание проды свело его в могилу. Похоже, решения у его проблемы просто не было. Добравшись до квартиры, Гэвин не знал, куда себя деть. Он зачем-то пнул лежащий в коридоре рюкзак, прогулялся на кухню, открыл и закрыл холодильник. Пошел в гостиную и рухнул на диван. Мысли упорно возвращались к Найнсу. Желание отомстить зазнавшемуся автору навязчиво напоминало о себе. У него была очень странная усмешка. Если подумать, такой Гэвин не видел ни у кого и никогда. Он был готов на многое, лишь бы стереть ее с губ Ричарда. Что бы могло заставить поганца перестать улыбаться? Гэвину казалось, что, реши он эту задачку, настроение мигом взлетело бы до небес. Хммм… Писательский триумф Манфреда? Ха-ха, да Ричард как пить дать ни во что не ставит этого петуха. Удаление всех работ rk900 с сайта? Был среди его знакомых один хакер... Нет, не то. Они с Ричардом и сами как персонажи злоебучего фанфика. Чего бы потребовала, как там ее... логика сюжета? Рид задумался. Ему бы понравился такой вариант: уязвленный Гэвин расправляет плечи, взмахивает руками над клавиатурой и за ночь выдает шедевр писательской мысли, заставляющий всех подписчиц Найнса намочить трусики. Или даже лучше: Гэвин пишет новый финал к рассказу Ричарда, и он заходит всем гораздо больше оригинального. И вот копу, проснувшемуся знаменитым, уже звонит литературный агент, на счете множатся нули, а на главные роли в фильме по мотивам его сочинений приглашены Райан Гослинг и Махершала Али. В честь Гэвина звучат громоподобные аплодисменты, в него летят букеты роз. Занавес торжественно опускается, навсегда изгоняя из поля зрения растерянное лицо Ричарда Найнса. Гэвин вытянулся, прикрывая глаза. Он пытался вспомнить, как это лицо выглядело вчера в баре, но обрывочные впечатления упорно не желали складываться в целостную картину. Почему у него из головы не идет эта чертова улыбка? Помнит только ее, зато во всех деталях. Уголки губ чуть приподняты, изгиб красивый до невозможности, а подбородок такой, что трудно дышать. И ведь рассмотрел же! Нет, если бы он захотел отомстить Найнсу, то непременно сделал бы это лично. Узнал его адрес, позвонил в дверь, а когда она открылась, влепил ему в физиономию торт – прямо как в старых комедиях времен немого кино. Такой, чтобы побольше сливок. Обязательно повисла бы гробовая тишина, и Гэвин смаковал момент непонимания и абсолютной дезориентации противника. Эту картину у него получилось представить особенно ярко. И тут его воображение вдруг сделало двойное сальто вперед. Гэвин словно воочию увидел, как его собственная рука тянется к облепленным белым кремом губам и стирает часть сливок, скользя по гладкой коже. Потом он не выдерживает и подается вперед, хватая Найнса за волосы и слизывает крем с его щек – Гэвин всегда любил сладкое. Вот он задирает голову Ричарда выше и кусает его за подбородок. Ричард больше не улыбается, а Гэвин не отрываясь смотрит на его приоткрывшиеся губы. О да, детка. То, что нужно. Рука Гэвина сжалась вокруг собственного члена. Он и не заметил, как просунул ее под резинку штанов. Рид напряг мышцы и тихо застонал, впечатывая лицо в подушку дивана. Нет, он не здесь, не у себя дома, а там, с Ричардом, на пороге его квартиры, не закрыв дверь, потому что плевать на все. Гэвин смотрит на Найнса и терпеливо ждет, зная, что обязательно дождется. Он ловит момент, когда тот снова пытается улыбнуться, и тогда все внутри горит от предвкушения. Гэвин засовывает испачканные в креме пальцы в рот Ричарда, ломая его усмешку и показывая, кто является хозяином положения. Он чувствует, как по его руке движется наглый язык Найнса. Каково это, быть во рту такого высокомерного типа? Теперь Гэвин знает: горячо, влажно, гладко и даже как-то девственно-нежно. Прекрасно. Гэвин двигал рукой все сильнее. Его рука во рту Ричарда, хотя на самом деле он просто исступленно дрочит. От этого осознания концентрация сбилась, и мысленная картинка пропала. Но Гэвин упрямо попытался вернуться к тому, что он хотел – не хотел – видеть. К улыбке Найнса. Он снова и снова представлял ее, безостановочно проигрывая в мозгу, не позволяя себе переключаться ни на что другое. И скоро его перекрыло, и он кончил, задыхаясь и яростно кусая губу. Вот теперь точно занавес. Гэвин открыл глаза. Пару минут он отрешенно рассматривал обивку дивана, пытаясь осознать произошедшее. Она была так близко, что расплывалась перед глазами. Двигаясь с сытой медлительностью, Рид встал. Ноги немного затекли, и по мышцам прыгали мелкие звездочки боли. Как ни странно, в голове прояснилось, и он внезапно понял, что надо делать. Вымыв руки, Гэвин включил компьютер. Открыл сайт с фанфиками и, игнорируя все оповещения об обновлениях, зашел в настройки, отыскивая взглядом строчку “Удалить аккаунт”. На несколько секунд курсор завис над этой кнопкой, но потом Гэвин закрыл страницу. Он терпеть не мог истеричных поступков, поэтому просто почистил кэш – чтобы окончательно вымести следы фанфиков из своей жизни – и захлопнул крышку ноутбука, выдыхая. Было интересно, всем спасибо, но ему, пожалуй, пора. Нужно вернуться в реальность и заняться собственной жизнью, которая в последнее время стала крениться в сторону какого-то мелодраматического пиздеца. До свидания, гейские фанфики, прощай, главный пидор всех времен и народов Ричард Найнс.