Я Хочу, Чтобы Ты Был Моим Мужем

После того, как отбили первое нападение демонов, жизнь пошла более-менее своим чередом. Конечно, были ещё попытки похищения. Одна-две неудачи среднего демона не остановят. Но вот вся излишняя самоуверенность Лю Цингэ после того случая куда-то испарилась, и он находился в полной боеготовности каждый раз, когда Юэ Циньюань куда-нибудь отбывал из имения. Это удивляло Даже Шен Цинцю — разве Лю Цингэ не одолел тогда в одиночку всех демонов, да ещё и в мгновение ока? Похищение довольно легко предотвратили, так что есть ли смысл так уж об этом всём беспокоиться? И всё же, он не возражал против лишних предосторожностей — всё меньше хлопот для него самого. Однажды вышло даже так, что Шен Цинцю всю атаку проспал, и узнал о случившемся только наутро, когда Ло Бинхэ посоветовал ему не ходить в восточную часть, поскольку там ещё не разгребли весь «бардак» после вчерашнего. В любом случае, налаживание дел в имении занимали его гораздо больше, чем очередные предполагаемые налёты и другие повседневные вещи. Поскольку Юэ Циньюань занимал высокое положение при дворе императора, здесь часто принимали гостей, и их нужно было как-то развлекать. Имение было довольно большим, а народу здесь жило не очень много, что и делало его превосходным местом для важных встреч и собраний, и ещё предшественник Шэнь Юаня озаботился тем, чтобы всё здесь было устроено на высшем уровне для подобных приёмов. И, раз уж именно это имение стало постоянным местом для подобных мероприятий, то людям, которые были настроены против Шен Цинцю, приходилось помалкивать, чтобы не закрыть себе доступ в это роскошное и красивое место, к тому же, расположенное совсем неподалёку от императорского дворца. А где гости — там и торжества, которые необходимо тщательно организовывать. И с тех пор, как Шен Цинцю был понижен в должности, все заботы об этом легли на плечи Лю Цингэ. А Лю Цингэ, откровенно говоря, был ужасен в организации чего угодно, кроме потасовки. Совершенно ужасен. В таких ситуациях он был не просто забредшим в посудную лавку слоном, он был слоном, крушащим в этой лавке всё, что видел. Вот настолько он был ужасен. Так что, Шен Цинцю и с этим его выручил, плюс Ло Бинхэ оказался в этом вопросе удивительно осведомлённым, хорошо соображал и был невероятно полезен. Шэнь Юань в своей прошлой жизни ничего подобного особо не делал, так что экспертом в этом деле совершенно не был. Хорошо, что вся основная работа была уже проделана его предшественником. Слуги знали, что и как нужно делать, и здесь требовались только небольшие дополнительные инструкции по поводу того, чего нужно и сколько. Что ж, отлично, особенно после Этапа Второго, активное умасливание персонала наконец, дало свои плоды. А остальные пробелы в своих знаниях он частично мог заполнить сведениями из прочих прочитанных им новелл и из записей, которые хранились у него (в основном это были материалы для шантажа, Шен Цинцю имел исчерпывающие описания того, где, когда и какие именно сделки заключали всякие важные люди со всякими сомнительными личностями во время таких приёмов). Вся эта работа очень изнуряла, даже с хорошим подспорьем, а Лю Цингэ был человеком, которому тяжко даже подумать о том, что ему придется разговаривать больше, чем с парой людей за один день. Шен Цинцю читал книгу, и прекрасно знал о его дискомфорте, так что он мог ему только посочувствовать. Стоило ожидать того, что во время всех этих вечеров они неизбежно будут ходить постоянно вместе, как приклеенные. С одной стороны, Шен Цинцю его так поддерживал, а с другой, если бы он не ходил за ним как надзиратель, то Лю Цингэ просто испарялся бы при первой же возможности, чтобы пойти помахать мечом и/или попросту спрятаться где-нибудь. По-хорошему, у Шен Цинцю не было никаких полномочий принуждать его социализироваться и не разваливать свою репутацию в политических кругах своим оскорбительным поведением, но, почему-то, Лю Цингэ не мог ему в этом отказать. Точнее, он отказывал постоянно, но никогда по-настоящему не уходил. Хотя, очевидно, хотел бы. Конечно, бывали и дни, когда Шен Цинцю задавался вопросом, какого дьявола он вообще ему помогает. Гораздо удобнее было бы не помогать Лю Цингэ и просто наблюдать, как он всё портит снова и снова, пока достаточно много важных персон не оскорбится и не решит, что теперь уже императору лучше было бы понизить теперь его, и Шен Цинцю, может быть, вернул бы себе статус Первого Мужа. После таких мыслей он обычно вспоминал всю эту историю «Юэ Циньюань приказал ему повеситься». А ещё, если подумать, он вовсе и не хотел быть Первым Мужем. Статус Первого Мужа теперь сулил ему лишь то, что вся его изнуряющая работа приобретёт статус официальной. Да и в связи с тем, что Шен Цинцю был не таким уж ужасным мудаком и не пытался разрушить его жизнь, Лю Цингэ оказался вполне неплохим человеком. Он, конечно, всё ещё был хуманизацией шарового тарана, и если в его жизни вдруг случалось отсутствие ожесточённых схваток, то он начинал маяться и делал всякие странные вещи. Например, он мог спонтанно нарубить гору дров и оставить у порога Шен Цинцю. Прямо как кот, приносящий в подарок дохлую мышь. А ещё он всегда бесился, что Шен Цинцю забывает в его покоях свои веера. Не те грехи, за которые можно было бы сломать ему репутацию. В конце-концов, Шен Цинцю решил, что ситуация вполне сносная. Также он заметил, что эти дурацкие приёмы у него вызывали куда меньше раздражение, когда Лю Цингэ был у него под боком, как будто какое-то странное, одержимое боями защитное одеяло. Забавно было наблюдать, как вытягивались лица у людей, когда они вдруг сталкивались с тем, что этот пресловутый Избалованный Истеричный Мудак Шен Цинцю действительно взял и крепко подружился со своей ужасающей заменой. Об этом постоянно шли разговоры, и благодаря же этому подвернулась возможность восстановить отношения кое с кем, кому его предшественник успел насолить. Кроме того, такие мероприятия предоставляли хороший шанс присмотреться к людям и начать налаживать связи и для Ло Бинхэ, но с этим Шен Цинцю осторожничал. Он знал, что у мальчика есть какая-то загадка, связанная с его происхождением, но не будучи в курсе всех подробностей, боялся спровоцировать нежелательную цепочку событий. Он умудрился здорово вложиться в хорошую жизнь и будущее своего ученика. Так что, если его вдруг убьют, чтобы открыть какой-то побочный сюжет про политические интриги, то не выйдет совсем ничего хорошего. Шен Цинцю, возможно, поступит в этом случае весьма радикально. Например, отравит всех на банкете. Что, к его удивлению, было сделать очень легко. Он чисто для галочки поинтересовался этим вопросом, и был даже уверен, что сможет всё выставить в итоге обычным пищевым отравлением. Он вовсе не собирался, но ему было любопытно, как далеко здесь можно зайти. Всё-таки, в подобных историях это вполне обычное дело, и кто знает, вдруг ему действительно придётся этим заниматься? А ещё он выяснил (тоже чисто для галочки), что довольно просто будет убить кучу людей сразу с помощью ядовитого газа. Но обычно он о таких вещах не думал, даже если его в миллиардный раз втягивали в обсуждение случая, как чей-то там внебрачный сын после своего совершеннолетия постучался к папаше в имение только затем, чтобы его либо со скандалом приняли, либо со скандалом вышвырнули вон. Шен Цинцю ничего не имел против сплетен, если они были не о нём самом. Но в этой псевдоисторической новелле дворянам было настолько скучно, что они месяцами мусолили одни и те же происшествия. Снова и снова. Миллион раз. Сериалов пока не придумали, и разбавить дискуссии было совершенно нечем. Самым главным ежегодным событием во всей этой рутине, посреди всех этих приёмов и празднеств, совершенно точно было соревнование заклинателей. В сеттинге этой новеллы, как ни странно, орденов заклинателей не существовало. Прошлый император давным-давно упразднил их, чтобы заключить мирный договор с миром демонов. Люди больше не образовывали орденов, а демоны в обмен на это прекратили охотиться на людей и продавать на своих рынках человечину как деликатес. Конечно же, демоны порой охотились на людей, а люди собирались в организации очень сильно похожие на ордена. Но всё было теперь гораздо тише и спокойнее. Большинство заклинателей получали свои знания у разных мастеров с определёнными техниками, и это было похоже на то, как Шен Цинцю обучал Бинхэ. Чтобы заклинатели не утратили ни важных знаний, ни связи друг с другом, благородные семьи и видные деятели империи устраивали подобные турниры и состязания. Организацией могли заниматься в том числе и те, кто сам не пошёл по пути совершенствования — всё же это был хороший повод получить влияние, показать своё богатство и наладить связи с нужными людьми, которые могли помочь, в случае чего, разобраться с демонами. Конечно же, самые лучшие и роскошные мероприятия устраивались заклинателями, или семьями, имеющими к ним отношение. Конечно же, Шен Цинцю и Юэ Циньюань всегда непосредственно прикладывали руку к этим событиям. Добавление Лю Цингэ к этому процессу особо ничего не изменило. Новый Первый Муж сам имел своих учеников, так что он был заинтересован в происходящем и даже проявил настоящий энтузиазм, ведь это было настоящее состязание, где сражаются. Не то, чтобы он охотно взялся за организационную работу, но хотя бы был куда более толерантен ко всяким скучным подробностям и не раздражался слишком быстро. Шен Цинцю тоже с удовольствием во всём принимал участие, насколько мог. В окружении Лю Цингэ и Юэ Циньюаня ему постоянно казалось, что он слабоват. Но вся правда была в том, что и Лю Цингэ, и Юэ Циньюань оба были слишком имбовыми. А вот Шен Цинцю, по факту, был просто «очень даже хорош». Ещё одним поводом ждать турнира для него был также шанс показать на соревнованиях Ло Бинхэ. Большинство соревнований делились на ранги по силам, и в своей группе Бинхэ часто выигрывал. Это давало Шен Цинцю возможность похвастаться, и вдобавок заиметь лишних денег, сделав ставки на людей из своего имения. Единственной ложкой дёгтя, омрачающей его повседневную рутину, был Юэ Циньюань. Почему-то, чем больше Шен Цинцю налаживал всё вокруг, тем более меланхоличным становился хозяин имения. Такое положение дел тревожило. Ше Цинцю забеспокоился, что, возможно, он слишком сильно влип в сюжетный поворот между этими двумя. Спустя год после своего второго брака, Юэ Циньюань как-то отстранился от своего нового мужа. Между ними не произошло никакого разлада, не было ссор, не было несогласий, драм, ничего такого. Просто как будто интерес… прошёл. Может, искра пропала. Шен Цинцю пытался придумать, как бы вмешаться, но каждый раз, как только он приближался к Юэ Циньюаню, это провоцировало неловкие ситуации. А когда он попытался зайти с другой стороны, то и самого Лю Цингэ тоже, кажется вовсе не заботила потеря к нему некогда очень пылкого интереса со стороны мужа. Конечно, он своё безразличие ничем не обосновывал, это же Лю Цингэ. Он просто брал и становился ещё более безразличным. — Меня это не волнует, — говорил он. А потом он обычно сразу переводил тему и спрашивал что-то вроде: «А когда там следующий турнир»? Ну и как, по-вашему, Шен Цинцю должен держать на плаву лодку их любви, если они даже не хотели помахать долбаными вёслами хотя бы для приличия?! Это его очень беспокоило. Что, если он непреднамеренно как-то их друг от друга оттолкнул, хотя он совсем и не хотел делать ничего подобного. И что, если его в итоге всё равно обвинят за то, что между ними происходит, и избавятся от него? Но даже если он и волновался из-за всего этого, сделать он с этим мог мало что. У него не было средств ни от прогрессирующей депрессии Юэ Циньюаня, ни от безразличия Лю Цингэ к этому. И ни у кого не было. Даже Ло Бинхэ, кажется, был недоволен этими двумя, потому что он постоянно стрелял в их сторону мрачными взглядами в те времена, когда Шен Цинцю изо всех сил старался вовлечь их в совместное дело, или в разговор, или хотя бы снова свести их обоих в одной комнате. После двух лет этой бессмыслицы Шен Цинцю почти признал своё поражение. Он не смог сдержать вздоха по этому поводу, когда Ло Бинхэ помогал ему однажды вечером приготовиться ко сну. — Я просто не понимаю всего этого, — задумчиво протянул он, — Я думал, они любят друг друга. Ло Бинхэ поколебался, пока аккуратно распускал его волосы. — Кто, Учитель? — спросил он. Шен Цинцю подумал, что, возможно, ничего говорить не стоит. С другой стороны, его ученик порой бывал очень проницателен. Может, он заметил что-то, что смогло избежать его собственного взгляда на ситуацию. — Господин и Первый Муж Лю, — объяснил он. — В конце концов… Разве он женился на Лю Цингэ не потому, что полюбил его? Слегка нахмурившись, Ло Бинхэ начал расчёсывать ему волосы его любимым гребешком с жемчужной ручкой. Его движения были уже знакомыми и здорово успокаивали. Он всегда засыпал от этого. — Разве Учитель недоволен тем, что эти двое больше не любят друг друга? — спросил его ученик, весьма этой мыслью удивлённый. Ну вот, опять он это делает. Опять противоречит характеру своего персонажа. Все ожидают, что Шен Цинцю возрадуется такому развитию событий, разве нет? Только вот никто больше не знает всей правды. Поёрзав на месте, он слегка покачал головой. — После того как они вместе прошли через столь многое, очень странно выглядит то, как они безразличны теперь друг к другу, — сказал он, — Разве так вообще бывает? Гребешок в его волосах на пару секунд приостановил движение. Неужели удивляться этому для него было настолько странно? Всё-таки, любовь Юэ Циньюаня и Лю Цингэ его предшественника привела к смерти. И если эта любовь так легко дала трещину только из-за того, что не случилось пары происшествий, если им вдруг друг с другом стало попросту скучно… на фоне этого и без того жалкая фигура злодея Шен Цинцю выглядела даже ещё более жалко. Разве в новелле всё действительно так и обстояло? Без того, чтобы Шен Цинцю исхитрялся всё портить и инициировать неприятности, тем самым создавая напряжение и препятствия, которые нужно преодолеть, главная пара просто… разочаровалась друг в друге? Что-то тут не сходится. Но почему тогда это происходит сейчас, в этой ситуации, в этой вселенной, где всё вращается вокруг мысли, что настоящая любовь может победить всё на свете? Он так глубоко задумался, что даже не заметил, как вдруг притих Ло Бинхэ. Ладонь легла на его плечо, успокаивающе погладив. — Учитель не может контролировать происходящее между этими двумя людьми, — мягко сказал его ученик, — Он не должен волноваться из-за этого. Шен Цинцю с сожалением подумал, что в этих словах куда больше правды, чем полагает сам Ло Бинхэ. Ведь предыдущий Шен Цинцю сделал всё возможное, чтобы разлучить эту пару, но ничего у него не вышло. А если нынешний будет делать всё возможное, чтобы они были вместе, может ли он надеяться хоть на какой-то успех? Не важно, что будет предпринимать Шен Цинцю, вселенная, кажется, будет препятствовать ему несмотря ни на что. Может, таков и есть удел злодеев. Обернувшись, он ласково улыбнулся ученику. — И когда Бинхэ успел стать таким мудрым? — спросил он. Бинхэ здорово повзрослел, что выражалось в том, что он не свалился в обморок от комплимента. Два года хорошей жизни, и он наконец обрёл уверенность. Ох, он вырастет в невероятно замечательного молодого человека. Шен Цинцю очень этим гордился. Как и тогда, когда он думал, что находится на грани смерти из-за отравления, он всё ещё считал, что вклад в будущее Бинхэ — лучшее, что он сделал в своей жизни. — Проведя с Учителем столько времени, даже больший глупец, чем этот ученик, неизбежно набрался бы ума, — ответил он. Шен Цинцю встрепенулся, удивившись тому, какой эффект на него возымел обратный комплимент. Он отвернулся, чтобы скрыть свою чрезмерную реакцию. Ладно ум, а вот когда Ло Бинхэ стал таким степенно-спокойным? Ох, этот юноша. Сколько сердец он ещё разобьёт! Шен Цинцю твёрдо уверился в том, что должен убедиться, что он найдёт себе подходящего партнёра. Поскольку о его родителях было ничего не известно, то именно Шен Цинцю обладал теперь полномочиями принимать, отказывать или рассматривать предложения всех заинтересовавшихся. Кстати, уже поступало несколько. Благородные мужчины и женщины, приметившие многообещающую фигуру на соревнованиях, начинали им интересоваться. Конечно же, ни одно из этих предложений и близко не подходило. Шен Цинцю сразу всё отклонил. Бинхэ заслуживает большего, чем пойти двенадцатым по счёту супругом, или того хуже — наложником к какому-нибудь придворному выскочке, который плевать, по сути, хотел на его счастье. Он готов рассматривать только что-то стоящее! Шен Цинцю был в достаточной степени реалистом, чтобы понимать, что в таком мире жениться по любви его ученику будет сложно. Но зато он хотя бы сможет вступить в брак с хорошим расчётом, ради преимуществ, с которыми он сможет добиваться своих целей и жить так, как ему хочется. Но в любом случае, Шен Цинцю не собирался никак на него давить. Несмотря на весь свой прогресс, Ло Бинхэ оставался во многих отношениях исключительно скромным. Иногда казалось, что он просто примет первое приглянувшееся ему предложение, и будет ещё и благодарен. И Шен Цинцю решил не передавать ему никаких предложений, пока он это тоже не перерастёт. Если, конечно, они не будут исключительно хороши. Он не позволит своему ученику слишком дёшево себя продать, или закончить в положении горьком и беспомощном. Несмотря ни на что, Шен Цинцю всегда его поддержит. В этой вселенной связи были очень важны. Благосостояние человека могло зависеть от того, какие у него были покровители. Это было одной из причин, почему на Юэ Циньюаня давили, чтобы он заключил ещё несколько браков — у Шен Цинцю не было ни семьи, ни связей, ни покровителей, как следствие. Подобная независимость порой становилась слабым местом. Но с другой стороны, это делало Юэ Циньюаня практически неуязвимым для всяческих манипуляций. В то время как кто-то вроде Лю Цингэ имел родственников в императорском гареме, а также советников и прочих министров в каждой ветви своего родового древа. Это значило, что если кто-то, к примеру, примет к себе младшую сестру Лю Цингэ в качестве супруги, то он сможет обратиться к Юэ Циньюаню с просьбой заключить союз, аргументируя это чем-то вроде «сделайте мне одолжение, а я, в свою очередь, смогу улучшить положение сестры вашего мужа в своём гареме, что, конечно же обрадует его и поспособствует вашей счастливой совместной жизни». Также это означало, что если Лю Цингэ вдруг обратился бы к своей семье с жалобой, что Юэ Циньюань плохо с ним обращается, то его семья могла здорово усложнить Юэ Циньюаню жизнь и при дворе, и среди министров, и в прочих социальных кругах. В этом отношении всё было очень и очень сложно. Если бы у Шен Цинцю была машина времени, он бы охотно вернулся назад и прочитал бы не только всю новеллу, в которой находился, а ещё и все черновики, и все экстры, и даже автору бы написал с кучей вопросов о том, как точно устроен данный мир. В общем и целом, у Шен Цинцю ни достоинств, ни недостатков в этом отношении не было, и это было одной из причин, почему его предшественник был настолько жесток. Если у тебя нет ни друзей, ни семьи, к которым можно обратиться, то заводить связи или оказывать какое-то давление на людей ради выгоды можно, пожалуй, только с помощью чего-то сомнительного, вроде угроз и шантажа. Ло Бинхэ, возможно, чей-то внебрачный отпрыск, а де-факто сирота, был в похожем положении. Люди легко смогли бы использовать его, потому что ему не к кому было бы пойти за помощью. На данный момент его единственным защитником и благодетелем мог быть только сам Шен Цинцю, так что было очень важно озаботиться этим вопросом и сделать всё как следует. Даже всё его обаяние не поможет Ло Бинхэ, если вдруг он окажется в такой ситуации, как предыдущий Шен Цинцю, и ему изорвут всю душу. Но даже это было не худшим исходом, который мог настичь человека в этой вселенной. Если пренебречь осторожностью, то Бинхэ может попасть в любую переделку, даже самую ужасную. Особенно, учитывая то, что он второстепенный персонаж. Шен Цинцю волновался об этом всё больше и больше. Чего ждать от будущего? А как было не волноваться? Всё-таки, уже два года минуло с его перемещения, и жизнь давно двинулась за пределы сюжета, который ему был известен. Его предшественник протянул только полтора года со дня свадьбы Лю Цингэ. В тот день, когда он осознал, что он — возможно — пережил оригинального Шен Цинцю, он был слегка шокирован. Нельзя было думать, что опасность совсем миновала. И тревожно было из-за того, что теперь он вынужден слепо блуждать по сюжету куда кривая выведет. Гребешок прошёлся по его волосам ещё раз, и он попытался выбросить все эти мысли из головы. Хотел бы он знать, почему он переместился сюда. Была ли у него какая-то миссия, или просто судьба так распорядилась? Гребешок снова погладил его. — Учитель читал новые стихи в последнее время? — спросил Ло Бинхэ, переводя тему. — Да, несколько, — согласился Шен Цинцю, — Бинхэ хочет, чтобы я почитал ему? — Ученик позволит себе такую дерзость и попросит об этом. Ло Бинхэ любил слушать, как он читает стихи и играет на инструментах, хотя, как его ученик, он не имел никаких прав просить об этом. Но он всё же просил время от времени, и Шен Цинцю не возражал. Это здорово отвлекало, и нравилось им обоим, даже если они особо об этом не разговаривали. Так что он прочёл несколько отрывков, которые крутились у него в голове, изменяя некоторые строчки по своему желанию, пока приятные поглаживания гребешка и успокаивающее присутствие Бинхэ рядом помогали ему отпустить тревоги и привести мысли в порядок. Порой он даже рассказывал Ло Бинхэ истории, которые он знал из своего мира. Он переиначивал какие-то детали, чтобы они не казались совсем уж нелепыми или бессмысленными, конечно, и это было даже весело само по себе. Ло Бинхэ был хорошим слушателем, и он любил рассказы о приключениях, с иронией и неожиданными сюжетными поворотами, так же, как и сам Шен Цинцю. В каждую историю он старался закладывать свою мораль — какие-то полезные знания, или что-то, что могло бы помочь в чём-то разобраться на пути самосовершенствования. Конечно, большинство таких историй Шен Цинцю рассказывал просто для развлечения, или чтобы занять себя чем-то, но Ло Бинхэ всегда старался сделать какой-то вывод и никогда не считал это чем-то легкомысленным. Его тихое чтение стихов прервал стук в дверь. Шен Цинцю был озадачен сперва, но затем вспомнил дату. Точно. Очередная рутинная забота — Неизлечимый. Однако, было уже поздновато для визита Лю Цингэ. Он уж было решил, что все заботы о нём перенесены на утро. Приближался очередной турнир, и в имении было много гостей, так может быть, стряслось что-то ещё? Он надеялся, что никто не пострадал. Ло Бинхэ пошёл проверить, пока Шен Цинцю натягивал на себя одежду поприличнее поверх ночной. Он замер, услышав за дверью голос Юэ Циньюаня. — Учитель устал, — понизив голос, сказал Бинхэ. — Это его не утомит. Ты свободен на ночь, — сказал ему Юэ Циньюань. Даже несмотря на то, что его тон был ласковым и спокойным, Шен Цинцю стал как вкопанный. Что господину понадобилось в его комнатах так поздно вечером? Ответ был очевиден, и он ему не нравился. Он ему совершенно не нравился. Уже два года он неизменно отклонял все попытки Юэ Циньюаня добиться от него исполнения «супружеского долга». В этом плане всё уже успокоилось настолько, что он был даже доволен, потому что при всём, что он мог сказать о Юэ Циньюане, тот, к его чести, никогда с этим не навязывался. О, он отпустил в его сторону несколько довольно очевидных намёков, тонко-завуалированных-предложений, даже не-очень-тонко-завуалированных-предложений, но стоило Шен Цинцю отвернуться, на этом всё и заканчивалось. Он никогда не делал ничего столь прямолинейного, как являться в его спальню посреди ночи и отсылать Бинхэ за дверь. По всем порядкам, Ло Бинхэ нужно было немедленно уйти — никто не мог перечить Юэ Циньюаню в его доме. Однако, вместо этого он упрямо повернулся к Шен Цинцю, и на лице его было написано, что пока его учитель не велит ему уходить, то он на всю ночь лагерь разобьёт прямо на этом пороге, и плевать он хотел на всё остальное. И твёрдость его взгляда поражала. Этот мир не заслуживает Ло Бинхэ. Шен Цинцю совершенно не хотелось, чтобы он уходил. Но если он начнёт возникать, то непременно втянет в большие неприятности и себя, и его. — Ступай, Бинхэ, — сказал он. Сперва показалось, что он и с ним поспорит. Его несчастное выражение лица говорило само за себя. Но, в конце концов, он был простым слугой. Раз уж его отослал и господин, и его учитель, ему оставалось только повернуться и уйти, стиснув кулаки и опустив глаза. Юэ Циньюань проводил его взглядом перед тем, как тихо ступить в комнату и закрыть за собой дверь. — Порой он ведёт себя так, как будто беспокоится, что я собираюсь тебя убить, — задумчиво сказал он. Подумать только. Он оскорбился? Ло Бинхэ действительно выходил за рамки иногда, но Шен Цинцю не хотел, чтобы ему приказали как-то его одёргивать или наказывать. Лучше уж взять всё на себя. — Возможно это из-за того, что я постоянно обругиваю тебя, оставшись один. — холодно сказал Шен Цинцю. Ну вот. Теперь, если Юэ Циньюань и был зол на кого-то, то уж точно на него, а он, в свою очередь, знал, что за исключением того самого вопиющего случая, Юэ Циньюань никогда не наказывал Шен Цинцю слишком сурово. Худшее, что его ждало — это заключение, и то вряд ли продлится дольше, чем до конца месяца, учитывая, сколько дел сейчас есть в имении, с которыми он должен разбираться. Вместо того, чтобы оскорбиться, в ответ на его издёвку Юэ Циньюань тихо рассмеялся. Иногда ему прямо-таки нравилось, когда над ним измываются. Не желая чувствовать себя ещё более уязвимым, чем он уже чувствовал, Шен Цинцю выпрямился и построже запахнул свою одежду. Юэ Циньюань посмотрел на него. Его взгляд задержался на его ниспадающих распущенных волосах, а затем он подошёл ближе. Шен Цинцю отступил на шаг. Странная смесь желания и тоски отразилась на лице Юэ Циньюаня на мгновение, перед тем как оно приняло обычное вежливое выражение. Он поднял руку. — Я здесь не затем, чтобы требовать чего-то, — сказал он, — А-Дзю уже обозначил свою позицию по этому поводу предельно ясно. Что ж, два года игнорирования, должно быть, наводили на некоторые мысли. — Зачем же тогда Господин здесь? — спросил он, переходя сразу к делу. Он не был особо уставшим, когда отсылал Ло Бинхэ, но и не был в настроении для всех этих изматывающих и неловких разговоров. Холодок из его жил слегка отступил, как только он уверился, что события не примут тот оборот, которого он опасался. — Первый Муж занят подготовкой своих учеников к следующему состязанию. Двое из них хотели бы продемонстрировать свои достижения семьям, и было бы неловко показывать недостойные результаты. Я здесь, чтобы помочь А-Дзю справиться с его нынешним состоянием и почистить ему меридианы, — объяснил Юэ Циньюань. Шен Цинцю поднял бровь. — Господин мог дождаться утра. Юэ Циньюань склонил голову в знак согласия. — Есть ещё один вопрос, который я хотел бы обсудить лично, — сказал он, — Это касается слуги А-Дзю. — Бинхэ? А вот и напряжение вернулось! Но и немного интереса в Шен Цинцю проснулось тоже. Может, так, наконец, раскрывается его бэкграунд? Только вот, нужно ли это сейчас, пока он может непосредственно повлиять на многие вещи, касающиеся Бинхэ? Теперь нужно действовать предельно осторожно. Юэ Циньюань кивнул и сел на один из стульев. — Мальчик почти совсем вырос. Я заметил, что Второй Муж отклонил все предложения, которые ему поступали. Если слишком долго тянуть с такими вещами, то это может помешать его перспективам… А-Дзю, какие у тебя на него планы? — спросил он. Шен Цинцю моргнул. Он… волнуется? За будущее Ло Бинхэ? Почему Юэ Циньюаня вдруг беспокоят такие вещи? Как только он задался этим вопросом, он понял, что это было немного несправедливо. Как бы ситуация ни изменилась после, но вот до его переселения именно Юэ Циньюань часто вмешивался в его скандалы со слугами и лично обещал им, что они не пострадают из-за его мужа. Или выплачивал им компенсацию, если они всё-таки страдали. Но, откровенно говоря, и сверх меры он никогда этим не занимался. Например — не пытался помочь Ло Бинхэ, пока Шен Цинцю сам не изменил своё к нему отношение. Поджав губы, Шен Цинцю тоже уселся в кресло неподалёку от Юэ Циньюаня. — Ваш Второй Муж не преследует цели помешать перспективам Ло Бинхэ, — сказал он, — Эти предложения были недостаточно хороши для него. — Недостаточно хороши? — переспросил Юэ Циньюань, — А-Дзю, будущая Госпожа дворца Хуань Хуа предложила ему стать ей третьим мужем. Даже не наложником. Как эта перспектива может быть недостаточна хороша для сироты? Пускай и очень талантливого. Шен Цинцю фыркнул.  — Будущая Госпожа дворца Хуань Хуа — избалованная самодурка, ежедневно избивающая своих слуг, — сказал он. Это даже особым секретом не было, слухов ходило предостаточно, чтобы открывать новые и новые подробности. — Даже если бы она попросила его в качестве первого мужа, я бы ни за что не посоветовал Бинхэ соглашаться. Может, ему и не повезёт найти себе пару по любви, но по крайней мере я хочу удостовериться, что у него будут все условия, чтобы он мог спокойно жить и продолжать развиваться, а не получать плетей за любое слово поперёк. А перечил он довольно часто. Юэ Циньюань был удивлён. Скорее, тем, что он узнал о молодой госпоже, а не искренним беспокойством Шен Цинцю. Было совершенно ясно, что на судьбу Ло Бинхэ ему плевать, а вот молодая госпожа Хуань Хуа всегда была приторно-милой и выглядела как куколка. Некоторым людям было сложно смириться с таким шокирующим несоответствием её нежной внешности и характера жестокой садистки. Немного погодя, выражение лица Юэ Циньюаня смягчилось. — А-Дзю, ты ведь и правда полюбил этого мальчика, не так ли? — спросил он. Шен Цинцю не стал этого ни отрицать, ни подтверждать. Вместо этого он только убрал с лица мешающую прядь волос, ожидая, что ещё ему скажут. Юэ Циньюань вздохнул. — Пусть так, но ему уже почти восемнадцать. Для него уже неуместно оставаться твоим личным слугой, — сказал он. Шен Цинцю замер. И правда. Он совершенно забыл, как всё устроено в этой вселенной. По большому счёту, из-за того, что его предшественник не дожил до момента, когда возникла такая проблема. В большинстве историй про гаремы было обыкновенным то, что у всех жён служанки тоже женского пола, что позволяло не беспокоиться о том, что какой-нибудь слуга может покуситься на его жену и оставить своё потомство с притязанием на наследство. Но в подобной вселенной, где всё это переставало иметь всякое значение, автору, естественно, пришлось выдумывать новое ограничение, которое должно существовать между членом гарема и его слугой, чтобы подстраховать содержащую их госпожу или господина. В этом случае, всё решал возраст. В любом гареме личным слугам супругов или наложников должно было быть от тринадцати до семнадцати лет. Бывали и младше, но редко, и никогда — старше восемнадцати. Тогда уже могли начаться всякие интрижки, и даже принадлежность к одному полу не была препятствием. Так что, в сравнении, такое разграничение было вполне подходящим выходом. Для юных слуг были преимущества и в том, что они получали доступ к обществу и людям, которые иначе были для них закрыты, а в некоторых случаях, при особом везении, они приобретали ещё и пожизненного союзника и благодетеля. Шен Цинцю был не так уж стар, а Шэнь Юань и того моложе него, но он уже решил, что хотел бы себя в этом попробовать. Но Ло Бинхэ не мог оставаться его слугой вечно. А поскольку он продолжал, Шен Цинцю вдруг понял, почему Юэ Циньюань внезапно возник поздно вечером в его комнатах. Может, он думал, что застанет их за чем-то неподобающим? Шен Цинцю прищурился. — Ему только семнадцать, — отрезал он. — Именно поэтому я и завёл этот разговор, — совершенно невозмутимо ответил Юэ Циньюань, — Я ни в чём не подозреваю А-Дзю. Ой, правда, что ли? Потому что такого рода внезапные появления и проверки определённо походили на подозрение в чём-то. Да, Ло Бинхэ был совершенно крышесносным уже в свои семнадцать, но для Шен Цинцю это не имело значения. Подросток — это подросток, нельзя на него смотреть как на взрослого. А ещё присутствие Ло Бинхэ… успокаивало. Изначально Шен Цинцю постоянно боялся, что тот его предаст, но прошло совсем немного времени, и он стал доверять ему как себе. Он поладил и с другими слугами, и некоторые ему даже нравились, и он бы даже с радостью принял их как учеников, но доверие — это же нечто совершенно другое. В таком мире это исключительно редкая вещь. Единственным другим человеком, заслуживающим его, был Лю Цингэ, да и то потому, что Шен Цинцю до этого буквально мог прочесть все его мысли на бумаге. К сожалению, есть вещи, которые нам неподвластны. — …Второй Муж поищет среди молодёжи, кого он сможет сделать своим личным слугой, — решил он, — Но Бинхэ останется его учеником. Юэ Циньюань принял его слова, склонив голову, без протеста и возражений, как будто и не ожидал другого ответа.  — Следующее состязание соберёт огромную аудиторию. Если он хорошо себя покажет, то его репутация, несомненно, улучшится в разы, — размышляя, сказал он, — Если его перспективы не покажутся тебе достаточно хорошими в течение года, то я лично мог бы посодействовать его интересам. Поначалу Шен Цинцю подумал, что это было очень даже мило с его стороны. Но затем, он осознал сказанное. Год. Иными словами, Юэ Циньюань ставит временные рамки. И, несомненно, если он решит помочь Ло Бинхэ с его будущим, то вряд ли он на самом деле станет терпеливо обсуждать, насколько та или иная перспектива для него хороша. Шен Цинцю прищурился, задумавшись. Если он примет предложение, то, скорее всего, Юэ Циньюань и вправду подыщет для Ло Бинхэ что-то хорошее. Но также это означает, что он, в свою очередь, не будет принимать в этом участие, оставляя всё на господина, и будет вынужден согласиться с ним в любом случае, если сам в течение года ничего лучше не придумает. — Благодарю, но нет. — решил он. Юэ Циньюань как будто опечалился. Возможно, ему стоило поизящнее сформулировать своё предложение, но увы. Уже поздно. — А-Дзю… — Ты можешь идти. В ответ Юэ Циньюань удручённо вздохнул. — Позволь мне сперва хотя бы очистить твои меридианы. Они молча обменялись взглядами, и Шен Цинцю сдался, протянув Юэ Циньюаню запястье. Он мог бы позвать Ло Бинхэ обратно, и попросить помочь его, и ему даже захотелось так сделать. Но это могло только ухудшить положение вещей. Несмотря на напряжение в его руках, Юэ Циньюань держал его очень бережно, пока он молча предотвращал нанесённый Неизлечимым вред. Когда он закончил, то отпустил руку Шен Цинцю раньше, чем тот сам попытался вытянуть её обратно. — Второй Муж не должен принимать участие в состязании на этот раз, — сказал Юэ Циньюань. — Принимая во внимание угрожающий его жизни яд и большое количество гостей, о которых нужно позаботиться, лучше будет, если он останется просто наблюдать и поддерживать репутацию имения на должном уровне. Возразить тут было нечего, так что он развернулся и, наконец, ушёл. Шен Цинцю подождал, пока он уйдёт, прежде чем рухнуть обратно в кресло и потереть лоб рукой. Что ж, так вот, значит, как он теперь наказан. То что его вообще наказали было разочаровывающим фактом само по себе, но он прекрасно знал, что такая мера ещё очень и очень мягкая. В любом случае, турнир — не такая уж и важная штука, и он, пожалуй, добьётся даже большего, если останется среди остальных зрителей налаживать связи с нужными людьми. Да и наблюдение за турниром было не менее интересным, чем участие в нём, к тому же, это куда более удобно — посидеть в тепле и комфорте вместо того, чтобы бегать по грязи, сражаясь с монстрами и прочими неприятными вещами. У него немало сил ушло, чтобы заставить себя примириться с таким положением дел, когда он, наконец, погасил свет и забрался в постель.