***
— Это самый лучший день за прошедший год, — говорит Ким, вглядываясь в ночное небо, пытается найти хоть одно созвездие, но, как и всегда, ничего не выходит — он видит лишь слабо сверкающие звёзды, что рассыпались по тёмно-синему, почти черному, полотну в виде неба. — Здесь тихо, не так ли? — поворачивает голову и смотрит на лежащего рядом друга. — Ты о чём-то задумался. — Так, — кивает Юнги. — В голове столько мыслей, я пытаюсь найти хоть какую-то связь между ними, но безуспешно. — Расскажи мне, поделись со мной и я постараюсь тебе помочь. — Дело в том, что я не понимаю о чём думаю. Джин мягко смеётся, перекатывается со спины на живот и, поднявшись на локти, говорит: — Это глупо, не находишь? — Знаю, — тяжело вздыхает Мин, встав на ноги. — Пойдём, уже довольно поздно, наши волноваться будут. — Да-да, ты прав. На улице погода удивительно тёплая, лишь небольшой ветерок щекочет кожу, заставляя улыбку появляться на устах омеги. — Ты знаешь Чон Хосока? Он живёт на второй улице. — Конечно знаю! Я пару раз носил им молоко, его папа тяжело был болен, насколько я знаю, у Хосока нет отца, поэтому мои родители помогали им, как могли. Почему ты спрашиваешь? — Ким переводит взгляд на идущего впереди Мина, пытается догнать его, потому что его шаги были неестественно быстрыми и широкими. — Он красивый, правда? — Ты влюбился? А как же альфа с запахом булочки? — Боги! Ваниль не булочка! О том, что, на самом деле, это запах Хосока заставил трепетать сердце Юнги, он почему-то промолчал.***
— Малыш, почему ты всё ещё не на своём месте? — раздается за спиной Чимина чей-то голос, из-за чего он вздрагивает и оборачивается, пытаясь найти того, кто в очередной раз решил «подкатить». — И где же моё место, постесняюсь спросить? — Почему стесняешься? У нас здесь стеснительных нет. А вот место: у меня на коленях, — смеётся молодой альфа, откидывая голову назад, демонстрируя широкую шею, заставляя Чона завороженно наблюдать за движущимся едва заметным кадыком, поняв, что его словили, Чимин нервно сглатывает и переводит взгляд на рядом стоящий столик, примечая две белые полоски отнюдь не сахарной пудры. — Нравится? — Думаю, мне пора, — быстро говорит, избегая вопроса. — Я Ким Тэхён! — кричит в спину омеги, растерянно глядя вперёд. Услышав в ответ приглушённое музыкой «Чимин», альфа счастливо улыбается, повторяет его имя, как бы пробуя на вкус.Tender — Outside
Чон оглядывается по сторонам, то и дело натыкается на танцующих омег, преимущественно, извиняется и слышит в свой адрес очередной шквал проклятий и матерных слов. Приглушенный фиолетово-синий цвет опошляет картину танцующих в сотню раз. От спёртого в клубе воздуха у омеги начинает кружиться голова, а ноги уже слабо держат его тело, Чимин продолжает пробиваться сквозь толпу, но уже усерднее. С губ срывается тихий чих — сильнее отталкивает какого-то омегу, от которого разило приторно-сладкими духами, от чего парень был уверен на процентов девяносто восемь, что его точно вырвет на чью-нибудь обувь. — Какого чёрта вас здесь так много? Перед глазами заветная табличка с яркой, горящей белым цветом надписью «Выход» расплывается — Чимин качает головой и, не сильно надавливая на глазные яблоки сквозь закрытые веки, массирует глаза, в надежде восстановить зрение. Открыв глаза, он ждёт пару секунд, пытается сфокусировать взгляд на надписи, но ничего не выходит, из-за чего Чон громко выругивается и спешит на выход, подальше от этого места, где смешались все возможные тошнотворные запахи, начиная от запаха секса (хоть и Чимин знать не знал такой запах, но неоднократно слышал от своих друзей, поэтому примерно представляет) и заканчивая ужасно сладкими духами того омеги. *** — Пал от руки наёмника, как банально. Альфа сидит на кресле, где некогда сидел его отец, умудрялся смотреть с высока, будучи ниже на целую голову. Наблюдает за переливающимися прозрачными кубиками льда в тёмной, коричневатой жидкости. — Спасибо за помощь, Намджун, — переводит взгляд на расслабившегося союзника. — Знаешь, я подумал и решил, что брат твой мне не надо. Я думал он невинен, а он шваль та ещё, — презренно морщится, показывая своё недовольство. — Будь добр, выбирай выражения, он мой брат, а я глава Сангуса и Долора. — Не забывай с чьей помощью. — А я и не забываю, поэтому проси, что хочешь, раз у ж тебе не нужен мой брат. «К счастью» — мысленно добавляет Чон, окончательно избавившись от напряжения. — Хочу полного контроля над Рубумом, не хочу, чтобы ты вмешивался в дела этого района, как делал это твой отец. — Насколько я знаю ты, — указывает бокалом на Кима. — человек слова, так? — уловив в ответ решительный кивок, альфа продолжает: — Знаю, что в таких делах на слово полагаться неблагоразумно, но я всё же попытаюсь. Не будет попыток отсоединения Рубума от Мидена и не будет попыток свергнуть меня с твоей стороны. Взамен ты получаешь полный контроль над районом, грубо говоря мы правим вместе, но Сангус и Долор будут моими, мы с тобой почти на равных правах. С сегодняшнего дня ты мой брат и союзник не без причин. — Так ты всё-таки узнал, — Намджун улыбается и встречается взглядом с сидящим перед ним альфой. — Узнал, то, что ты внебрачный сын моего отца и мой брат? Ещё в лет восемнадцать, я знаю, что с Хёнджуном сделал отец, я тогда деньги на операцию пересылал, но они, к сожалению, уже не помогли. Будешь ты зваться Чоном или останешься Кимом это уже тебе решать. В любом случае, я полагаюсь на тебя, — похлопывает по плечу брата и возвращается на своё место. — Что ты собираешься делать с Рубумом? — между делом интересует Чон. — Думаю, что пора перестать считать его районом проституток и наркоманов. Займусь его переделкой, — пожимает плечами и встаёт, направляясь к выходу. — Если понадобится помощь, то мой номер у тебя есть, да и дорогу до уже нашего дома ты знаешь.***
не будем обращать внимания на то, что в песне поёт про принцессу, представим, что про принца ((: Lorde — Yellow Flicker Beat
Чонгук обводит взглядом бывший кабинет отца, усмехается, помнится, что тот яростно угрожал альфе, мол места его не займёт, этот кабинет никогда его не станет, потому что парень, по его словам, слаб и бесхребетен. — Настолько бесхребетен, что убил тебя? Впервые он видел его настолько напуганным, вот что делает с человеком желание жить. Сразу поугрожал, а как же без этого, точно в стиле Чон Джено, но потом молил, просил отпустить его, место своё предлагал. А зачем оставлять в живых того, кто рано или поздно наберётся сил, сколько бы за ним не следили, зачем его оставлять в живых, если всё это давно принадлежит Чону? — Ты ведь помнишь, как предательство у нас карается, сынок? — так пренебрежительно брошенное «сынок», слово, которое, казалось, каждый родитель произносит с трепетом, вкладывает всю любовь, гордость и заботу, но, видимо, у него всегда не как у всех, у него всё наизнанку, совсем не похоже на других. — Помню, я за этим сюда и пришёл, отец, — проходит вглубь небольшой комнаты, усаживается на кресло и, закинув ногу на ногу, наблюдает за тем, как два охранника опускают на колени их вчерашнего господина. — Настолько слаб, что сам это сделать не можешь? — громко усмехается Джено и сплёвывает накопившуюся слюну прямо на обувь своего сына. — Почему же? Я не слаб, просто я не пал так низко, как ты. — Думаю, пора забрать омегу из Долора.