Мир после войны

      Дружок сидел на скамье подсудимых, глядя в пол. Ему было уже решительно всё равно, что решит судья, подкупленный Визиточником. Вероятнее всего, экс-капитана отправят пожизненно в колонию. Жалел Дружок только об одном — что не успел размазать мозги своего главного врага по стенке.       — Подсудимый Барбоскин Дружок Павлович! За совершённые Вами преступления, в число которых входят убийства мирных жителей в составе группы лиц, Вы приговариваетесь к пожизненному заключению. Вам есть что сказать?       — Да, ваша честь, — Дружок тяжело встал и поднялся на помост. Окинул глазами зал, задержав на несколько мгновений взгляд на лице матери с заплаканными красными глазами.       — Признаться, я удивлён, сколько псов собралось тут. Хотите посмотреть как окажется за решёткой тот, кто боролся за благо родного города?       Повисло долгое молчание.       — Надо же… — продолжил Дружок. — Столько знакомых лиц… в том числе и мерзкое лицо Василия Синёва, который меня, собственно, и сдал. Я знаю, что ты слышишь меня сейчас.       Все присутствующие обернулись к Синёву, сохраняющему ледяное спокойствие.       — Скажи мне, ты рад своей победе, мой враг? — продолжал экс-капитан. — Упрятал меня за решётку, фактически отправил в колонию… Жаль только, что я не успел тебя прикончить. Но знай — на небе есть Бог, и он карает за преступления.       Синёв нарочито широко зевнул.       — Ты победил меня и можешь праздновать свою победу. Но мои псы ещё на свободе. Они найдут тебя везде. И меня не удержат никакие решётки. Жди мести… мести за мою разрушенную семью, за те беды, которые по твоей вине постигли Пёсбург… Жди в трепете и страхе, ибо ты знаешь, что тебе выделено отдельное место в аду!       Синёв поднял по-школьному руку:       — Ваша честь, подсудимый сошёл с ума. Я считаю, что его необходимо поместить в санаторий.       Судья, помедлив, кивнул. А произошедшее в следующую секунду поразило всех.       Помост, с которого заключённые произносили свои последние слова перед отправкой в тюрьму, находился прямо под местом судьи. Дружок, вскинув руки, схватил судью за руки и резко дёрнул, сбросив его с помоста. Не прошло и доли секунды, как следом отправился прокурор, а Дружок спрятался за помостом, со всей дури врезав по кнопке включения сигнализации. Двери заблокировались. Снова выбравшись на помост, Дружок спокойно осмотрел зал.       — Судя по вашим лицам, вы такого не ждали. Что же… если бы его покойная честь вместо того, чтобы слушать моё словоблудство, обратил внимание на то, как я вскрываю наручники, мы оба сберегли бы время.       Синёв побледнел.       — Тебе не удастся продолжить терроризировать город, — хрипло сказал он. — Я сделаю всё, чтобы тебя остановить!       — Смелое заявление. И должен признаться, твой гений начинает забавлять меня. Особенно в свете того факта, что ты трясёшься, как осиновый лист.       — Не понимаю, о чём ты.       Дружок поправил лезущие в глаза волосы и так же флегматично продолжил:       — Жаль, что я не могу тебя прибить. Я бы сделал это без колебаний… — найдя среди собак Галину, он опёрся руками о стойку: — Мама… я знаю, что ты сейчас испытываешь.       — О чём ты говоришь? — тихо спросила Галина. — У меня только два сына.       Дружок усмехнулся:       — Так, значит… ну, этого следовало ожидать.       — Я знал, что добью тебя! — вырвалось у Синёва.       Дружок выхватил невесть откуда взявшийся пистолет и направил его точно в голову псу:       — Я тебя последний раз предупреждаю — ещё раз рот откроешь…       Синёв ухмыльнулся, чувствуя свой полный контроль над ситуацией:       — Не выстрелишь… это противоречит всему, за что ты боролся всё это время.       Сообразив, что проболтался, он зажал рот руками, но было поздно. Галина услышала за спиной какой-то звук и оглянулась. Как выяснилось, позади неё сидел Кир, который встал и щёлкнул кнопкой диктофона.       — Спасибо за чистосердечное признание, — резюмировал Дружок. — Интересно, кому из нас теперь поверит центральный суд?.. А ведь именно туда будет передано на рассмотрение резонансное дело с убийством судьи и прокурора…       В зал суда вбежали несколько псов из омона. Дружка сдёрнули с помоста и скрутили. Кир крикнул, встряхнув зажатым в руке диктофоном:       — Сержант Жилин, стойте!       Сержант недовольно посмотрел на Сизого:       — Ну? Чего?       — У меня есть доказательство невиновности пса, которого вы схватили!       Выслушав запись, сержант Жилин, секунду подумав, кивнул своим на Синёва:       — Этого тоже взять!       Синёв потянулся за пистолетом, но сидящий рядом пёс со всей дури ударил его по затылку. Присмотревшись, Галина узнала Анатолия.       — Да-да-да, — скучным голосом сказал Дружок, на предплечьях которого уже защёлкнулись наручники, — это всё было подстроено. И сработало ведь, а?       Снова послышался скрип отодвигаемой скамейки. Обернувшись, Галина с замиранием сердца увидела Лизу в джинсовом комбинезоне. Спустившись к омоновцам, она сдула прядку рыжих волос и выдала, переводя суровый взгляд с одного лица на другое:       — Ну и какого чёг*та вы тут твог*ите?       Сержант Жилин флегматично ответил:       — Мы исполняем свой долг. А вот что Вы тут делаете — это уже вопрос.       Лиза, явно не ожидавшая отпора, стушевалась. Тем временем двое посланных сержантом омоновцев вернулись, ведя скрученного Синёва. Тот вырывался и крыл всех трёхэтажным матом. Дружок молча улыбался, наблюдая за своим врагом.       — Учтите, — как бы невзначай сказал капитан, — я потребую рассмотрения дела без свидетелей.       Жилин пожал плечами:       — Ваше право. Пошли.       Когда Дружка и не прекращающего борьбы Синёва вывели из зала суда, Кир, убирая диктофон, заметил:       — Могло быть и хуже.       — А кто был этот… которого Дружок назвал своим врагом? — тихим голосом спросила Галина. — В смысле в вашей среде?       — Синёв-то? — Сизый невесело усмехнулся. — Вы его знаете. Визиточник.       Повисла долгая нехорошая тишина.       — Это который…       — Да, который. Капитан боролся с ним всё последнее время. Синёв его пытался оклеветать — и у него, надо признать, получилось. Ну ничего… Против центрального суда у этой сволочи аргументов нету.       Галина всхлипнула, закрыв лицо платком.       — Не стоит так волноваться. Скоро всё закончится. Ко второму суду мы соберём все доказательства. И там посмотрим, кто кого!       Галина кивнула:       — Я верю. Просто… после того… как мы обошлись с Дружком…       — Переживёт он как-нибудь, — сухо заметил подошедший Анатолий. — Признаться, то, что капитан попался — это большей частью моя вина. Я его телохранителем был.       — Ага, — хмыкнул Кир. — А я — начальником службы безопасности. Но не будем о хреновом. Галина Аркадьевна, Вам лучше вернуться в Лугу. Кто его знает, как дальше обернётся…       — Согласна, — кивнула подошедшая Лиза. — Тут небезопасно.       — А ты? — тихо спросила Галина.       — А я остаюсь. Я остаюсь тут, чтобы вы там могли спокойно жить. Тем более, что меня к этому готовили.       — Я тоже останусь, — тряхнул головой Кир. — Сизари не отступают.       Все присутствующие, не сговариваясь, посмотрели на Анатолия. Усмехнувшись, тот кивнул:       — Хорошо. В Лугу с Вами, Галина Аркадьевна, поеду я со своими.       Галина кивнула. В её глазах застыла глубокая боль. На протяжении всего разговора она не отрывала глаз от двери, в которую увели Дружка и Визиточника.       — Галина Аркадьевна… — Кир слегка коснулся её локтя. — Вам стоит уехать немедленно. Готов поспорить, что псы Синёва не станут сидеть, сложа руки, когда узнают, куда делся их начальник.       — Конечно, — рассеянно ответила женщина, вставая и направляясь к выходу. Анатолий пошёл за ней.       — Что будем делать дальше? — спросила Лиза.       — Не знаю… — Кир расстроенно сплюнул. — Голова у нас капитан, я — руки. Будем кумекать… Пошли-ка в штаб-квартиру. Наши должны были собраться там. В смысле те, кто остался.

***

      Дружок спокойно отвечал на вопросы следователя уже по чёрт его знает какому кругу. Следователь, поджав губы, смотрел на монитор, на котором отображались кривые данных с детектора лжи. Сидящий в дальнем углу под охраной Жилина и двух омоновцев Визиточник злобно сверкал глазами, но молчал — по зубам он пару раз уже получил и нарываться снова не хотел.       — Вы совершали преступления, в которых Вас обвиняют?       — Нет.       — Вы когда-нибудь нарушали закон?       — Конкретнее.       — Вы когда-нибудь… ну, например, убивали другую собаку?       — Случалось. Но без оснований — ни разу.       — Что Вы в таком случае считаете основанием для убийства пса?       — Самооборону, например. Или если вышеупомянутая собака — по всем статьям такая гнида, которая не заслуживает жизни на земле.       — Что значит «по всем статьям»?       — По моральным соображениям. Я никогда не лишал жизни другого пса, если он не был достойной смерти мразью.       Следователь сплюнул:       — Вы говорите общими фразами. Конкретнее.       Дружок, жестом попросив сигарету, ответил:       — Убийцы. Бандиты. Те, кто не давал жизни мирным жителям. Словом, я исполнял свой долг.       — А Вы не считаете убийство пса превышением полномочий офицера полиции?       — Нет. Если эти псы убивают других, то убить их — мой первоочерёдный долг.       Следователь помолчал.       — В таком случае, как Вы объясните участие в Ваших делах группы неопознанных псов?       — Это мои добровольные помощники. И я говорил — о них я показаний давать не намерен.       — Ваше право. В любом случае, Ваши, как Вы выразились, «добровольные помощники», не имели таких полномочий. Как Вы тогда объясните их действия?       Дружок лениво зевнул:       — Ответственность за действия своих псов я целиком и полностью официально взял на себя ещё до их начала.       Следователь, кажется, был на грани того, чтобы выругаться:       — В таком случае, к Вам вопросов у меня больше нет. Сержант Жилин, проводите Барбоскина обратно в следственный изолятор.