Маскарад

Лестничная клетка. Уверенный взгляд напротив. И лишь Вальт чувствует, как что-то подкатывает к горлу, а в голове всё перемешалось. Его преследовало нехорошее предчувствие. Всё неверно, всё не так, неправильно. Почему? Почему он должен втягивать в это Дайго? Почему, стоя у выхода из всего этого кошмара, он вдруг спешит остановиться? Всё так просто закончить. Прямо вот сейчас. В эти пару минут. Так что же так гложет изнутри? Что не даёт покоя? Воспоминания колются больней пчелиных жал. В последние уроки остатки от незаживших ран особенно сильно зудели. Казалось, что он вновь готов расчесать свою шею в кровь, готов царапать плоть, пока не доберётся до сонной артерии собственными руками и не вскроет её. Это звучит ужасно даже для самого Аоя, с трудом верится, что человек способен так себя изранить, но так и есть — Вальт действительно мог уничтожить самого себя, несмотря на столь пугающий конец. На шее и на запястьях ещё что-то осталось, что-то уродливое, израненное, как душа самого мальчика, и он боялся показывать это. Но бинты впервые словно жгли кожу, хотелось их содрать как можно скорее. Содрать даже на глазах у собственных друзей, показать наконец правду. Все, кроме Рантаро, уже играли в этом глупом театре, танцевали под музыку, пряча лица за масками. Но маскарад не длится вечно. Когда приходит время, люди показывают свои лица, и тогда все вокруг могут увидеть как прекрасный силуэт, так и уродливые шрамы. Курогами же не страшится и не собирается отступать. В тот момент, когда это было нужно, именно он прижимает Аоя к стене, касаясь его губ. И это Вальт тоже не сможет с чем-то сравнить. Касание не дарит тепла, но и не отталкивает. Ему не противно, но горько. Чувства тонкие, как нити, и они не дарят ничего, кроме тихой грусти. Их дружба такая же — печальная, горькая, в ней уже нет и никогда не будет того детского, что ранее, никогда Вальт уже не сможет вернуться к чему-то прежнему, даже просто заглянуть Дайго в глаза, не видя всего, через что они прошли. Искалеченные чувства, израненные души. Вальт не простит этого ни Шу, ни Вакие. Но и себя почему-то тоже простить не сможет. Ведь всё начиналось именно с него. И если бы он заметил, если бы не был слеп, возможно, не пострадало бы столько людей. И ему не было бы так горько сейчас. Ничего этого могло бы не быть… Но время нельзя вернуть вспять… Эту картину должны были увидеть лишь двое. Весь спектакль был только для них двоих. Но неожиданно непрошеные зрители нарушили их планы. Предчувствие Вальта не подвело и в тот момент, Аой отчётливо осознал, что в очередной раз совершил ошибку. Ярость Шу вышла за края, как и ожидалось, под волей чувств он готов был кинуться и разорвать как Дайго, так и Вальта. После рассказа Ники он думал просто поговорить со своим «парнем», не верил, что это может быть правдой, что тот самый синеволосый мальчишка станет ему изменять с кем-то. Но, увидев это собственными глазами, не сумел сдержаться. Пожалуй, это превзошло все возможные и невозможные ожидания. Однако Вальту оказалось достаточно и того, что Вакия еле вытащил парня обратно на крышу, с грохотом закрывая железную дверь, за которой продолжал слышаться гневный ор с матами и бранью. От хлопка розоволосая девочка вздрогнула, но так и не сошла с места, продолжая смотреть на брата большими шокированными глазами. Она едва ли не села на ступеньки после увиденного. Её старший братик прямо на глазах у Куреная вытворил что-то из ряда вон выходящее — и с кем? С их общим другом, Дайго, от которого подобное ожидали в последнюю очередь. Почему-то Аой не мог толком прийти в себя, перед глазами всё на мгновение поплыло. Во рту было горько и сухо, а в голове таймер отмерял последние минуты до взрыва. С другой стороны лестницы застали совершенно другие нежданные зрители. Токо, конечно же, предполагал, что что-то не так, но такое просто не умещалось в его голове. Было ли всё, о чём он думал до этого, какой-то глупостью? Что вообще происходило? Может, его старший брат на самом деле просто сволочь, вот и всё? А он уже понавыдумывал всякого… Рядом с Токонацу встал в ступор и Рантаро, которого младший неожиданно попросил прийти. Токо знал, что Маэстро заболел не серьёзно, ему просто хотелось прогулять из-за очередной нервотрёпки в школе. Учителя хотели заставить участвовать в соревнованиях на этих выходных, а Кияма собирался провести это время с Вакией. Аой-младший ожидал, что сегодня будет необычный день, но увиденное побороло всё, о чём можно было только подумать, превзошло все ожидания, которые были и которых не было. Не заметными «гости» не ушли, и Курогами поздно осознаёт, что лишних зрителей оказалось даже больше, чем тех, кто был нужен. Вот только Вальт почему-то на это реагирует абсолютно холодно. Словно бы ему было всё равно на то, что его младший брат и сестра появились в самый неподходящий момент в самом неподходящем месте. И они совершенно ничего не рассказывали Маэстро… Это казалось катастрофой. — Токо, Ника, идите домой, — сухо произносит кареглазый. Его голос не дрогнул, не был строгим или же наоборот ласковым. Бесцветный, безразличный, как и взгляд мальчика, что казался совершенно непроницаемым. О чём думал в этот момент Вальт, одному Богу известно, а может, и он был в неведении… — Вальт… — в отличие от старшего, Токо нахмурился, зажатые в кулак руки и стиснутые зубы — всё сказали сами за себя. Он в гневе. Младшая сестра таки осела на ступеньки, всё ещё негодующе хлопая глазами, словно бы и не слыша слов старшего. Ситуация накалилась до предела, в то время как синеволосый не выразил ни единой эмоции, повторив лишь: «Идите домой». — А ты не хочешь!.. — попытался было возразить Токонацу, чувствуя, как внутри него закипает непонимание и злость. Он не хотел принимать того факта, что его старший брат такой… такой неверный человек. Неужели он зря пытался оправдать его? Зря стоял на его стороне до последнего? На плечо ложится тёплая и сильная ладонь Рантаро, на которого Токонацу не сразу обращает внимание. Парень тоже не понимает, что происходит, но выглядит куда уверенней и сдержанней, собираясь разобраться, в чём дело. И Токо знает — он непременно всё расскажет и ему, и Нике, но чуть позже. Сейчас следовало остановить Шу и узнать, что происходит. Пусть и с неохотой, но младший кивает. Ника отзывается не сразу, но на ватных ногах спускается к брату, и они уходят с «поля боя», оставляя всё на старших. Это их проблемы и они сами должны во всём разобраться. Никто не станет устраивать разборки при детях, и Токо осознаёт это лишь выйдя на свежий воздух и взвесив всё происходящее трезво. — Пошли, — так же безэмоционально кидает Аой Рантаро, когда его младшие скрываются из виду. Он не останавливается и обходит Дайго, продвигаясь наверх без доли сомнения, прекрасно зная, что на крыше его ждёт разъярённый Куренай, а по звучанию голоса Вакии Мурасаки тоже не заставит себя долго ждать. Сегодня оба наплюют на всё и скажут правду. Возможно, стоило рассказать Кияме всё раньше, но он бы никогда не поверил в то, что златовласый просто использовал его… и это было очень печально. Ветер потрепал синие пряди, словно бы поддерживал. Жаль, что в этот момент Аой не замечал уже ничего, даже разъярённых алых глаз, что напугали бы любого другого, но он ведь прошёл уже все круги Ада, и ему совершенно не страшно шагнуть на последний… — Да успокойся ты! — выкрикнул Вакия, прекрасно осознавая то, что и сам бы не прочь проехаться по лицу хотя бы одного из той самой парочки, что нагло поцеловались прямо перед их глазами. Только что же это было? Случайность или же вызов? Казалось, что Куреная уже не остановить и он окончательно перешёл из стадии простых разъярённых криков к действиям. Но тут подключился Рантаро, что заломил руки альбиносу как раз перед тем, как тот умудрился едва ли не сбить с ног Вакию. И так уже понятно, что между этими двумя оказался огромный разрыв, и теперь их отношения разорваны в клочья. И виноват в этом, конечно же, Вальт. — Это же не случайность… — златовласый оглядывается на Аоя, когда наконец не чувствует на себе натиска Куреная, и точно знает, что Кияма удержит взбешённого донельзя Шу. Мурасаки спокойно начинает приближаться к Вальту, но тот не отходит назад, пусть и знает, чем это может быть для него чревато. Резкий удар кулаком по скуле. Они не девчонки, и если уж и начнут показывать силу, то точно не пощёчинами. По мнению Мурасаки кареглазый заслужил это: разрушив их отношения, вырвав от каждого по кусочку, заставив чувствовать то, чего они никогда не испытывали и ни к кому, Вальт решил всё просто взорвать, иначе это назвать было никак нельзя. Не просто так. Не просто так Вальт решил поцеловаться именно с Дайго, именно в этот момент и именно здесь. Всё было словно подстроено кем-то, а возможно, и чем-то свыше. Но по одним карим глазам, которые не выражали совершенно ничего, кроме пугающей пустоты, стало понятно, за кем стоит всё происходящее. Все сразу затихли в тот момент, как мальчик оказался задним местом на холодной крыше. Удар был достаточно сильным, стоило признать, что и бил Вакия не как девчонка, явно больней. Но это показалось Вальту смешным, ведь его ударили за то, что он просто «вернул должок». Разве только его вина была в происходящем? Когда Вальт поднимался на ноги, на его лице уже была странная, непривычная для всех улыбка. Такая холодная, как и карие глаза. Словно бы из их друга вытрясли душу, и теперь это было совершенно другое существо, даже человеком назвать слишком сложно… — Не случайность, — подтвердил синеволосый, заглядывая прямо в голубые глаза, и вызывая у Вакии дикий, панический ужас. По всему телу златовласого пробежались ледяные мурашки, но понять, отчего так, он не мог. — Что всё это значит?! Вальт, какого чёрта?! — Шу уже не так сильно вырывается, но его взгляд красноречивее всего. Куренай не мог поверить в то, что его друг детства, тот, кого он знает дольше, чем кого-либо другого, неожиданно станет совершенно непонятным и незнакомым для него. Не мог принять, что Вальт так сильно изменился, и теперь этот некто в теле синеволосого решил отомстить за все годы обид и невзгод, что приносил ему в жизни альбинос. — А ты не понимаешь? — вдруг усмехнулся Мурасаки, старательно избегая очередного столкновения с пронзительными карими глазами. Ему было не по себе от того, что мальчишка словно читает его мысли, залезает куда-то глубоко в голову и роется в ней. От одной мысли становилось страшно, в то же время именно такой Аой просчитал и Вакию, и Шу, заставив полюбить несуществующего человека. И, в отличие от Куреная, до Мурасаки всё уже успело дойти. Он не так ослеплён этими чувствами, что теперь разъедали грудную клетку. Они оба оплошали и не заметили самого большого противника в их жизни. — Вальт всё это подстроил. — Бред, — прокомментировал альбинос, не желая признавать такой простой истины. Всё рушилось так легко и просто, только сейчас Вакия начинал понимать, как непрочны были их отношения, раз их легко мог разорвать какой-то Аой, что теперь в голубых глазах ничуть не лучше, чем он сам. — Разуй глаза, идиот! Вальт уже в курсе! Он знает о том, что ты не любил его! Что все наши отношения просто блеф! И сыграл на наших чувствах, чтобы отомстить… — Мурасаки горько усмехнулся. Всё закончилось так глупо. Скажи ему об этом, когда всё только начиналось, Вакия бы ни за что не поверил. Но перед ним стоит тот самый человек, который вломился в его жизнь с ноги и расстрелял в хлам его сердце. Пожалуй, месть можно было считать более чем удачной. — Вальт такой же… как и мы. И эта фраза заставила Аоя замереть. Он такой же, как и Вакия с Шу? Такой же ублюдок? Он опустился до их уровня? Он… и что-то неожиданно щёлкнуло в голове, что-то громко хрустнуло, поломавшись. Его истерзанная душа больше не выдержит, сил нет. Это был лимит, и он исчерпан. По телу подростка пробежала дрожь, которую все заметили, увы, не сразу, лишь в тот момент, когда послышался смешок. Смех становился всё громче и громче, однако в нём не было веселья или радости. И в то же время его нельзя было назвать пустым. В нём столько эмоций, и все почему-то безжалостно резали по ушам, словно гром среди ясного неба. Вальт залился смехом, едва не свалившись из-за него на твёрдую поверхность крыши, по крайней мере, так показалось его друзьям. Когда синеволосый поднял голову, его шоколадные глаза отдавали тем, чего не ожидал никто. Безумие. Никакой печали и сожаления, никаких непониманий или же боли. Только веселье вперемешку с неизвестной никому другому болью. Он через столько прошёл, чтобы услышать эти глупые слова. Чтобы Вакия назвал его такой же безбожной тварью. И почему-то Аою было смешно. И в то же время так страшно и больно. А чем же он отличается? Он не развернулся, не ушёл, а решил мстить, ведь с самого начала знал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но… сейчас продолжает стоять рядом с теми, кто уничтожил его жизнь и психику на корню. — Отпусти, — требует Куренай и Рантаро послушно отпускает его, ощущая, что здесь уже явно что-то не так. Вальт снова стал совсем иным человеком. Эти скачки в поведении совсем не нравились Маэстро, как и другим. Что-то зловещее так и витало в воздухе, даже в такой момент, когда, казалось бы, прохладный ветер может унести всё, что угодно, вместе с собой. Стоит альбиносу только подойти, как смех затихает, Аой устремляет свой взор на Шу, словно подлив масла в огонь своего безумия. И эти карие глаза кажутся уже чем-то действительно пугающим. Если раньше в них можно было утонуть, как в тёплом шоколаде, то в этот момент они стали похожи на засохшую кровь, что липла к самой душе, и убрать её от себя было уже невозможно, никакая вода не смоет этих пятен, что продолжали капать в самую глубину сердца. — Такой же? Такой же, как вы?! Ахах! — мальчишка зубами отрывает часть бинтов на запястье, начиная его снимать. Руки и горло горели в тех скрытых местах, словно требуя показать их. Требуя, чтобы они увидели то, что натворили. — Вы… играли с чувствами людей, ради развлечения. Причиняли боль и страдания. Из-за вас… это всё из-за вас… С шеи бинт снимается, как ни странно, даже немного проще. И теперь друзья начинают вглядываться в то, что за ними на самом деле скрывалось. То, что хотел увидеть Шу, не понимая, как можно было так травмировать именно эти части тела. Теперь догадки роем вились в головах каждого, но отвести взгляд никто из них не мог. И ни один не смог дёрнуться в тот момент, когда Аой ухватил Куреная за воротник рубашки с безумной ухмылкой и всё таким же пугающим блеском в глазах. — Из-за вас Гоу Чагаке чуть не убил себя! Из-за вас Луи Ширасаги продержал меня в своём ёбанном подвале почти все выходные! Он насиловал меня, как последнюю шлюху, чтобы отомстить вам! Я хотел сдохнуть! Хотел убить себя, чтобы это закончилось! Так почему? Почему же?.. — на последних словах из карих глаз покатились слёзы. Ему просто хотелось жить спокойно, с мамой и папой, с младшим братиком и сестричкой. Хотелось тепла и ласки, ведь он привык к ним с самого детства. В его семье были любовь и забота, а в мире оказалось столько лжи и грязи. И всё это повесили на его хрупкие плечи, что и не ведали о таких отвратительных вещах. Когда ногти снова начинают царапать шею, Дайго, наконец, вновь смог очнуться, перехватив руки Аоя, не позволяя тому причинить себе ещё больше вреда. Душераздирающий крик заставляет каждого вздрогнуть и почувствовать, как где-то внутри всё начинает холодеть. Вальт ещё несколько минут вырывался, истошно крича и рыдая. Всё, что накопилось за долгое время, вышло наружу вулканом. Ему было так больно всё это время. Похитили, насиловали, топили в воде, дёргали за волосы, вжимали в ледяной пол, что раздирал колени и щёку… и всё это снова вернулось к нему: отвратительные поцелуи, его зажимали у стен, сваливали в речку, снова едва ли не изнасиловали. Это было бесконечным кошмаром без возможности хоть как-то выйти и просто спастись. Когда слёз больше не осталось, силы совершенно покинули тело, а голос был окончательно и безвозвратно сорван, Вальт просто уцепился за Дайго, что обнимал его, не давая просто свалиться на крышу. В тот момент Аой произнёс самое пугающее для всех присутствующих: «Я просто хочу исчезнуть». Куренай осел на асфальтированную поверхность, продолжая невидящим взглядом смотреть в сторону своего лучшего друга, которому он собственными руками испортил всё, что только мог. И что-то внутри разъедало его, как самая настоящая кислота. Вакия облокотился о стену, закрывая рот рукой, но голубые глаза не решались даже взглянуть на всё ещё крупно дрожащее хрупкое тело того самого мальчика, который оказался сильнее всех их вместе взятых. Никто бы не смог пройти через такое, никто бы не смог играть на публику после изнасилования, не смог бы просто взять и пойти вперёд. Вот только теперь эта похвала совершенно не нужна Вальту. Ему нужны были друзья, семья и нормальные первые чувства к человеку, а не всё это. И они сами всё испортили, сами начали игру, получили по заслугам. От одной мысли, что из-за них это синеволосое солнышко едва ли не исчезло с лица земли, становилось плохо каждому, и не только Шу, не только Вакие. Все друзья могли ощутить укол совести, ведь совершенно никто не заметил, в каком состоянии оказался Вальт. Маэстро вызвал скорую, отправив Дайго с Вальтом в больницу и сразу же оповестив о случившемся родственников Аоя. А после ему предстояло отвести Шу и Вакию по домам, ведь они так и не смогли сойти со своих мест, будучи затравленными собственными мыслями и нахлынувшему на них ужасу. Он мог бы просто развернуться и уйти, услышав достаточно много, чтобы сделать какие-то выводы. Мог бы бросить этих двоих, что изранили Вальта и многих других людей, но Рантаро не смог. И что бы не вытворили эти двое, парень не хотел всё бросать так, как есть. Пожалуй, из всех друзей он, на удивление, оказался самым адекватным человеком. Можно было бы посмеяться, если бы не было так грустно…