Там, где берег, много хлама

Сильные люди, рано или поздно, добиваются своего

      — И что ты мне сегодня скажешь? — Чанёль вертит в руках нож с черным лезвием, уставившись на пейзаж за окном. Его волосы все ещё мокрые после утреннего душа, а вода спокойно скользит по накаченным плечам и груди.       — У нас три трупа, — выдыхает Сухо, бросая фотографии на кровать возле Хакуши. — Третий класс.       Пак быстро просматривает фотографии, на которых легко можно рассмотреть окровавленные стены и залитый пол. Псы лежат неподвижно, с замершим на лице ужасом, в маске смерти.       — Камер там нет, слишком бедный район, — начинает Ким. — Но по запаху я определил, что там был человек и кот.       — Кот? — переспрашивает Пак, думая, что тот наверное ошибся. С чего бы бакэнэко влезать в такие делишки.       — Да, я уверен, что там был кот!       — С чего бы коту помогать человеку? — хмурится Пак, бросая фотографии обратно.       — Есть разные версии, возможно наши просто забрали его добычу, — хмыкает тот. — Ты же знаешь, какие они собственники. — Алло, Сюмин, — Чанёль вытягивает руку вперед, прося помолчать несколько минут. — Что там с моим загадочным мальчиком?       — Пес сказал, что тот не покидал дом за все то время, пока он там стоит, — тяжелый голос прорезает барабанные перепонки.       — Хорошо, пусть и дальше следит.       — Постарайся выяснить, кто это мог быть, — теперь уже обращаясь к Сухо, говорит Хакуши. Ким легко кивает и выходит из комнаты, а Пака не покидает мысль, что здесь что-то не так. Уж слишком все тихо.

      — О, ты все-таки пришел! — Чонин мило улыбается, когда Доен неловко останавливается в проходе, скрестив руки на груди. Кот вертит в руке фотоаппарат и машет рукой модели, чтобы та взяла небольшой перерыв.       — Просто ты интересен мне, как подопытный, — тихо шепчет Ким, и черная челка спадает на глаза, когда он клонится ближе к брюнету.       — Кофе будешь? — проигнорировав каверзную реакцию парня, спрашивает Кай.       — Я больше предпочитаю черный чай, — Доен быстро скользит взглядом по уютной фотостудии, что выдержана в минималистическом стиле. Теперь ему хочется увидеть квартиру кота.       — А ещё лучше виски, да? — ехидно улыбается тот.       — Да, не могу общаться с тобой на трезвую голову, — той же монетой отвечает Ким. — Ничего не нужно, я пришел лишь посмотреть.       — Ладно, тогда можешь присесть в то кресло, — Кай указывает на два нешироких кресла, обтянутых серой жесткой тканью, что стоят у самого окна.       — А ты возвращайся к работе, я не надолго, — Доен снимает кожанку и вешает на вешалку, а затем проходит на указанное место.       — Только появился здесь, а уже приказы отдаешь, — хихикает Чонин. Ответа не следует, и Чонин подходит к модели, говоря, что пора продолжать.

      Сначала Доен скучающе рассматривает посеревший город за окном. Периодически облака плачут и ровный асфальт заливают лужи. Ветер борется с ними, стараясь снести их с места, но черные тучи словно пригвоздили к воздуху и не уступают.       В какой-то момент Ким поворачивает голову и окунается в эту самозабвенную атмосферу чувств. Есть только Кай, его объектив и модель, все трое скрыты под какой-то невозможной пеленой, которую нельзя заметить, но можно почувствовать.       Кай двигается плавно и уверенно, выбирая правильный ракурс, слегка прищуривается. Ким скользит взглядом по острой линии челюсти и поднимается к пухлым приоткрытым губам. Дальше карамельная шея и так хочется вновь увидеть острые ключицы, но их скрывает ворот синей рубашки. Неожиданно его рот растягивается в довольной улыбке и Доен фокусируется, переставая рассматривать отдельные черты лица. Зелено-карие глаза смотрят на него, но это длится лишь несколько секунд. Чонин возвращается к работе.

      — Хотел во мне дыру своими глазами протереть? –неожиданно начинает Чонин, пока убирает в студии уже ненужные атрибуты съемки. Доен дергается, засмотревшись на стекающие капли дождя, и поворачивается к коту.       — Ну ты же тоже людей рассматриваешь, — хмыкает Доен, бесстрашно смотря в хитрые глаза.       — Это моя работа, — не унимается тот. — А что на счет тебя?       — Мне было скучно, — фыркает тот.       — Господин Ким, я уже пойду? — в проходе виднеется пушистая голова молодого помощника, и Чонин переводит на него улыбчивый взгляд.       — Конечно, — мягко отвечает тот. — Кстати, Джик, как дела у твоей малышки?       — Ох, скоро все волосы папочке повыдергивает, — вздыхает парень, гладя себя по голове. Кай тоже смеется, подзывая того к себе.       — Вот держи, — Ким протягивает денежную купюру, и помощник неловко её принимает, — купишь ей лакричных конфет за меня.       — Зайдите как-нибудь к нам лично, она постоянно спрашивает меня, когда я смогу ещё раз привести её в студию.       — Приводи как можно скорее, тогда сходим вместе в кафе, — говорит Кай, прежде чем попрощаться.       Доен, все это время наблюдавший за милой семейной сценой, шокировано замер. Либо это и есть настоящий Чонин, либо это одна из его лицемерных сторон.       — С Джиком произошла очень неприятная история, жизнь рано парня потрепала, — с легкой горечью во рту, произносит Кай. — Дома маленькая дочка, а он должен воспитывать её одну.       — А что с матерью? — любопытно спрашивает Ким, заметив томную печаль на лице кота.       — Инугами её убили, — шипит Кай. Доен замирает, старается контролировать внутренний вулкан, что вот-вот взорвется, и все-таки не сдерживается.       — Убил бы эту псину, — тихо гаркает он.       — Уже, — хмыкает Чонин.       — Что?       — Я его выследил и убил, — Кай достает пачку, прикуривая. Доен вдыхает тяжелый дым и невольно морщится, его сигареты намного легче, а эти слишком тяжелые.       — А ты легко общаешься с людьми, — щурится Ким.       — Общаться только с котами — слишком нудно, особенно когда у тебя друг как дерево, — хихикает Чонин. — А что на счет тебя? Кто та святая троица на фото у тебя дома?       — Следующий вопрос, — кивает Доен, опуская глаза.       — Что тебе больше всего нравится в моем лице? — Кай ликует, когда оба понимают, что у человека не так много вариантов. Доен молчит, стискивая челюсть. Думает о том, что коты действительно слишком наглые и расчетливые. — Я же видел, как ты рассматривал мое лицо, так что я жду.       — Губы… — выпаливает на одном дыхании Ким, невольно глотая серое табачное облако. — Я впервые вижу такие пухлые и темные губы. И должен признать, что ты красив.       — Ох спасибо, чувствую себя более чем довольным, — хмыкает Кай, опуская руку на подоконник возле парня.- Может хочешь…       — Мне уже пора, — обрывает Доен, прежде чем снова поддаться на чары кота.       — Под дождем и без шлема? — хмыкает Кай. — Подожди немного, я подброшу тебя.       — Мне не в первый раз, так что все в порядке, — Доен подходит к вешалке и сдергивает кожанку, попутно натягивая на себя. Замирает прежде чем уйти, чтобы быстро бросить: — я буду сниматься.

      За все время, пока Уджику было поручено следить за одинокой виллой, сам хозяин ни разу не отлучался и постоянно находился в здании. Пес притаился за раскидистым деревом через воду прямо напротив дома. К тому же, панорамные окна помогали ему в слежке, через них все было хорошо видно.       Когда наступала ночь, свет обычно горел только в комнате с террасой, после чего Уджик кидал все свои силы только на этот периметр, впрочем, как и сегодня.       Прикурив, чтобы как-то отвлечься от скручивающего живот голода, он потянулся, разминая косточки. Сегодня ветра не было, но стало холодней чем обычно, поэтому он сильнее закутался в кожанку.       Вдруг сзади что-то хрустнуло, и пес повернулся на звук. Внимательно вглядываясь в темноту, он сделал несколько шагов вперед, но там по прежнему никого не было.       Неожиданный порыв ветра толкнул в него запах лесных трав, и поначалу это его нисколько не удивило, но когда какая-то кислая крупинка из этого букета отчетливо врезалась в ноздри, пес понял, что это запах кота.       Уджик резко обернулся, когда понял, что здесь что-то неладное, и перед ним возникло белое лицо с ярко выраженными пепельно-серыми глазами. — Бу! — это было последнее, что он услышал, прежде чем острая боль пронзила его голову, а темнота медленно окутала его разум.

      Черная Мазда RX-7 сдает назад из гаража и разворачивается на площадке, медленно выезжает из двора по ровной дороге.       — Да, я уже выехал, — отвечает Сехун, одной рукой удерживая руль, а другой телефон.       — Что с хвостом? — шепчет Чен. О может услышать, как кубики льда в его стакане с мартини ударяются друг о друга и понемногу таят.       — Я его вырубил и связал, — цокает тот, медленно разгоняясь, когда выезжает на асфальтированную ровную трассу.       — Ты его там и бросил? — хмыкает тот.       — Как оклемается, пусть бежит к своему хозяину и стучит, сколько влезет. К тому времени я уже буду дома, — посмеивается Се, сильнее вжимая ногу в педаль газа. Стрелка на спидометре стремительно ползет вверх, разгоняясь до 190 км/час.       — Не боишься, что Хакуши к тебе нагрянет?       — Милости просим, — бросает Сехун, прежде чем отключится.

      По дороге, когда О уже въезжает в город и осматривается в центре, ему встречается несколько больших групп второклассных псов, но слишком рискованно нападать на них в центре.       Проблема была ещё в том, что их в основном и ставили в центре, либо в богатых районах, где есть камеры.       — Ук? — припарковавшись перед жилым комплексом, в динамик говорит О.       — Да, господин, — на том конце звучит сонный голос.       — Я сейчас в Пхальдагу, отключи все камеры в этом районе.       — Хорошо, дайте мне две минуты, чтобы войти в систему и можете выходить, — на том конце послышалось клацанье клавиш.       — Спасибо, — О сбрасывает, подъезжая ближе к воротам и останавливается там, глуша мотор с мягким рыком.       Сехун выходит из машины, что удачно сливается с темнотой, и идёт вперёд по прямой дороге. Замечает двух черных, один из которых стоит ближе к нему, а другой на углу здания.       Сбоку от дороги удачно расположились деревья, что летом создают навес и закрывают тротуар от солнца, а ночью легко могут укрыть в своих пушистых ветвях.       О медленно и осторожно, словно идя по краю крыши, тихо подкрадывается к псу и замирает. Ждет, пока он повернется к нему спиной, чтобы напасть.       А когда инугами, наконец, делает так, как и было запланировано, Сехун бесшумно выпрыгивает, возникая за ним и закрывает левой рукой рот, чтобы он не смог и звука издать, а другой перерезает горло острым ножом.       О осторожно оттаскивает тело, что с каждой секундой медленно покидает жизнь, назад в кусты и бросает на сырую землю. Красные глаза быстро стекленеют и теряют свой пугающий вид, а кровь впитывается в рубашку, так что на тротуаре не остается никаких следов.       Сехун поправляет ворот идеально выглаженной рубашки и достает из кармана кастет, надевая на пальцы правой руки. Теперь уже свободно, без всяких опасений, уверенно ступает по асфальту, разминая кисту руки.       Черные гладкие хвосты, словно у пантеры, расслабленно колыхаются в воздухе, ловя приятные редкие дуновения ветра. Кот откидывает назад кудрявые волосы и безразлично выдыхает холодный воздух, когда понимает, что другой пес учуял его.

      — Юта, я дома, — громко выкрикивает Лис, устало потягиваясь и пиная ботинки в сторону.       — Хозяин! — громко кричит тот, выбегая из зала, и запрыгивает на парня. Вин немного покачивается от такого неожиданного нападения.       — Спину мне сломаешь, слезай, — Вин осторожно похлопывает того по бокам, спуская на землю. Каждодневные ночные дежурства дают о себе знать. Кажется, он работает даже дольше, чем среднестатистический банкир. — Почему на тебе ошейник? — охотник сжимает в пальцах маленький бубенчик, удивленно уставившись на парня.       — Он мне нравится, — хмыкает тот и разворачивается, ударяя мужчину хвостом по лицу.       — Эй, осторожней, — шикает тот, растирая уставшие глаза.       — Прости, я еще не научился контролировать это, — просто отвечает тот, направляясь на кухню. — Давай есть!       — Боже, — ВинВин закатывает глаза, поднимая с пола пакет с раменом, что он купил в круглосуточном кафе на первом этаже. Заходит на кухню, лицезря Юту за столом.       Лис бросает кроткий взгляд на столешницу и замирает. — Зачем ты весь корм съел? Ты не можешь больше это есть!       — Ну почему нет? — возмущенно вскрикивает тот. — Его вкус навевает мне воспоминания о прошлом.       — Какие воспоминания? Ты ничего не помнишь, — отвечает Вин. Выставляя руку вперед. — Так, ладно, буду учить тебя всему понемногу.       — Хорошо, — Накамото ослепительно улыбается и два хвоста приподнимаются вверх.       — Первое: Ешь только то, что я тебе оставляю, — начинает Вин, наполняя миску уже заваренным раменом. Ставит её перед парнем, и кладет рядом палочки. Сам садится перед напротив.       Юта удивленно уставляется то на столовый прибор, то на мужчину, пытается правильно взять их в руки, но они выпадают.       — Хозяин? — тихо начинает тот, отрывая Лиса от поедания лапши. Тот вопросительно на него смотрит, и кот стреляет глазами на свою проблему.       — Ох, ладно, иди сюда, — Вин отодвигается на стуле, хлопая по коленям, и Юта, довольно улыбаясь, спрыгивает на пол и усаживается на указанное место. — Так, хвост вниз.       Юта послушно следует чужим указаниям, удобнее умащиваясь, но Лис неожиданно хватает чужие бедра, сжимая, — Не делай так.       — Как не делать? Вот так? — издевательски ухмыляясь, кот проезжается вперёд и возвращается в исходное положение.       — Черт, Юта, — выкрикивает тот, постепенно успокаиваясь. Он вздыхает, снова возвращаясь к объяснению. — Смотри, эту ты держишь вот так, — мужчина толкает одну палочку ему в руку, устраивая в правильную позицию. — А эту вот так. Затем сжимаешь пальцами, когда хватаешь еду.       Вин мягко надавливает на чужую руку и зацепляет немного рамена, а затем поднимает. — Вот, видишь, а теперь в рот.       Юта втягивает лапшу, пачкая щеки, а затем уже пробует сам орудовать палочками, и со второго раза все выходит.       Когда они заканчивают есть, Вин зашвыривает посуду в посудомоечную машину и, почесывая затылок, направляется в ванную, но на пол пути останавливается.       — Так, ты, ложись спать, — приказным тоном начинает Вин. — Если я сейчас засну, то ты будешь спать на полу, — хихикает тот и убегает прочь. Кажется, его кошачая эгоистичная сущность начинает медленно проявляться.

      Пес подозрительно замирает, стоя все еще спиной к Сехуну, но кот уже давным-давно понял, что его раскрыли. Однако, это не было большой проблемой.       Ингуами резко разворачивается, собираясь ударить его локтем, но О реагирует раньше и делает шаг в сторону, бьет ребром ладони по печени. Удар не слишком болезненный, а больше предупреждающий, но пес полностью игнорирует это и нападает, пытаясь повалить на землю.       С самого обоснования этих двух видов, они сильно отличались друг от друга. И дело было отнюдь не в том, кто сильнее, а кто слабее. Они были одинаково сильны и выносливы, но их мнения, характеры и физическое строение отличалось друг от друга.       Внешне бакэнэко выглядели очень хрупко из-за своей природной утонченности и элегантности, в то время как ингуами вырастали крепкими мужчинами.       Коты всегда больше беспокоились о себе, а лишь потом о стае. У каждого из них была своя жизнь, которой они бы не пожертвовали ради кого-то ещё. Господин, конечно, не в счет. А вот псы наоборот, придавали огромное значение стаи и её законам, что жутко раздражало первых. Они даже жили все вместе, на горе, возле дворца и прислуживали там Хакуши. Они делились своей добычей, что для двухвостых было абсурдно.       А еще, инугами берут силой, а бакэнэко умом.       Сехун замахивается, врезаясь кастетом в чужую челюсть, и слышит легкий хруст. Пес рыкает, вынимает нож и сверкает лезвием в темноте ночи.       — Какого хера, котяра? — тот сплевывает кровь, делает резкий выпад вперед и чиркает ножом по ноге, но лишь прорезает тонкую ткань брюк, так и не коснувшись кожи. О выбивает из его руки оружие, врезав по кисти кожаными туфлями.       Пес хватает его ногу, но Сехун легко отрывается от земли и в развороте бьет подошвой по лицу. Мужчина пошатывается, улыбаясь кровавой улыбкой, и наваливается на него всем телом, а затем ударяет стальным кулаком в солнечное сплетение коту. О, от неожиданности, валится на землю, и пес седлает его, намереваясь нанести ещё один удар, но бакэнэко врезается металлическим кулаком в живот и валит в сторону. Занимает ту же позицию, что и пес несколько секунд назад.       Гладкие хвосты стремительно оплетают толстую шею, медленно, словно гремучие змеи, сдавливают. Пес не знает за что хвататься руками, за ворот подонка или за хвосты, что перекрывают ему кислород.       Сехун, как ни в чем не бывало, стряхивает чужую кровь с кастета и снимает его, бросает в карман пальто.       — Ах ты тварь, — с последним вздохом рявкает пес, прежде чем отключится. Руки безвольно падают по обе стороны, а Сехун, окончательно убедившись в том, что тот в отключке, поднимается, отряхивая еле заметную пыль с одежды.       Сехун хватает его левую ногу и тянет в сторону машины, что стоит в мерах двадцати. Он недовольно хмурится, возмущаясь о весе новоиспеченного пленника про себя и подтаскивает ближе к багажнику.       Открывает его, слегка приподнимая верхнюю часть тела и бросает внутрь, затем укладывает ноги, немного сгибая в коленях.       Садится за водительское сиденье, замечая пропущенный вызов от Чена, заводит мотор и одновременно с тем перезванивает:       — Что? — не отвлекаясь от дороги, начинает Се.       — Как все прошло?       — Один труп, — легко констатирует тот.       — Ты его забрал?       — Живого да, труп там валяется, — Се сворачивает на мостовую, разгоняясь до 150 км/час.       — Мне убрать?       — Не надо, одним больше, одним меньше, — устало вздыхает тот, разминая костяшки правой руки. Давно он ни с кем не дрался. — Они все равно ничего не узнают, Ук выключил камеры.       — Хорошо, понял.       — И еще, скажи своим парням, что им стоит работать усерднее, иначе умрут следующими, — небрежно бросает О, прежде чем отключится.

      Темнота, везде, как бы он не пытался напрячь зрение и насколько бы сильно не жмурился, она не исчезала. Он чувствовал себя не комфортно, не защищено.       Руки, туго перетянутые металлической цепью онемели и безвольно свисали скрещенные за спинкой стула, ноги были закреплены тем же способом.       Пес втягивает сырой воздух и сразу становится понятно, что он в подвале. Он примерно представляет его площадь, ориентируясь по тому, как быстро распространяется эхо в комнате. Резкий запах ржавой крови проникает в ноздрях, и легко можно уловить нотки гнилой плоти. Резинка от повязки на глазах впивается в скальп на затылке и вызывает жгучую боль.       Дверь открывается с многострадающим скрипом, но, на удивление, он не слышит шагов. Неожиданно его обдает кислым запахом, а чужое горячее дыхание опаляет мочку уха.       — Очнулся, кусок дерьма? — сладко произносит тот, что контрастирует с грубыми словами, что льются из чужих губ. — Я клянусь, что тебе интересно, зачем ты здесь.       Пес гаркает сквозь приоткрытую пасть. Шелковая лента врезается в кожу щек и челюсть потихоньку стягивает от боли.       — У меня будет к тебе лишь один вопрос, и чем раньше ты на него ответишь, тем раньше я избавлю тебя от страданий, — Сехун хихикает, проводит ладонью по кудрявым волосам. Думаю можно снять ленту, — кот развязывает шелк, давая возможность инугами нормально сжать челюсть. — Если будешь орать, ничего страшного, здесь звукоизоляция. Холодные руки опускаются на широко разведенные колени, а чужое дыхание теперь обжигает лицо пленника.       — Кто убил О Шина? — шепчет Се.       — Я не знаю, — быстро отвечает тот, за что получает громкую пощечину.       — Кто убил О Шина? — снова повторяет О и ударяет по другой стороне, прежде чем тот ответит.       — Я не знаю! — выкрикивает тот, явно злясь. Но О воспринимает это как защитную реакцию.       — Чем быстрее скажешь, тем быстрее освободишься, — снова повторяет кот, хотя оба понимают, что он говорит немного в другом ключе.       — Я не скажу, — фыркает тот.       — Ох эта ваша чертова преданность, как же бесит, — шипит Се, подталкивая к пленнику что-то явно большое и массивное. Нажимает на кнопку, но пес все равно ничего не видит. — Ну что же, тогда будешь наблюдать за тем, как я буду пытать тебя. Кстати, это одно из моих хобби.       Сехун сдергивает тугую повязку, вырывая клочок волос, и яркий свет ударяет псу в лицо. Он жмурится, но О давит ладонью на лоб, оттягивая веки на глазах и заставляя смотреть на обжигающий свет.       — Кто убил О Шина? — спокойно шепчет над чужим ухом О.       — Я не знаю, черт бы тебя побрал, — дернув корпусом, отвечает тот.       — Ладно, раз так… — скучающе вздыхает Сехун, медленно скользя к подносу, и хватает плоскогубцы, щелкая металлическими зубцами в воздухе. — Тогда выдру твои клыки, может это заставит тебя вспомнить.       — Какого хрена… — пес пытается вырваться, но цепи крепко держат его связанным. Сехун приближается к нему, хватая за челюсть и сдавливает, заставляя приоткрыть.       Резкая боль в десне дает волю выступившим слезам. Соленая дорожка стекает по чужим щекам, а кровь сочится из того места, где раньше был острый зуб.       Сехун отбрасывает его на пол, стряхивая кровь с оружия. — Кто его убил?       — Я тебе ничего не скажу, тварь! — рыкает пес, и Сехун устало вздыхает. Ему не очень хотелось тянуть с этими пытками, так как сама жертва ему не нравилась.       — И это не правильный ответ, — О хватает широкую челюсть, надавливая на неё, и зажимает клык с левой стороны. Резко дергает рукой, и зуб падает на пол.       Пес громко кричит и адски злится, когда кот мерзко улыбается. Чувствовать себя униженным слишком сильно бьет по самолюбию пса. Дорожки крови вытекают из рта и спускаются вниз по подбородку, скрещиваясь.       — Время ужинать, — Сехун смотрит на наручные часы гуччи и поднимает острый взгляд на пленника. — Прости, ты сегодня без еды. — О отходит к лестнице и нажимает на выключатель. — И без света. Посиди и подумай обо всем, — пепельные глаза сверкают в темноте. — Я вернусь с утра и со мной будет нож.